Я досадливо смахнула со щеки мелкую зеленую тварь (комар-то он везде комар, но лапки в пеструю полоску - явно чересчур!), перешагнула (вернее, попыталась) через синий пенек, нахально выглядывавший из фиолетовой травы. Конечно же, зацепилась, не сказать чтобы мягко приземлилась на колено, уже привычно чертыхнулась и в который раз подумала: 'Как, ну как же меня угораздило так вляпаться?!'
Вздохнула и обреченно зажмурилась. Признаться, была еще наивная надежда избавиться от наваждения... Но, увы, ничегошеньки не изменилось.
Вокруг - все тот же густой сиреневый лес, донельзя реальный, с колючими кустами и кусачими насекомыми невероятных расцветок.
А ведь еще пару часов тому назад ничто не предвещало беды.
Как обычно проводив группу на пароход, я заглянула в антикварный на центральной улице. Просто так, без особой цели, разве что спрятаться от палящего июньского солнца и немного поглазеть на всякие старинные штучки - книги, столовое серебро, украшения... Вышла из магазина я с покупкой, потемневшим от времени позолоченным медальоном размером с дореволюционный пятак, купленным в подарок бабуле по смешной цене в 200 рублей. Собственно, цена-то в нем меня и привлекла. В нескольких гнездах не хватало камней, но я была намерена отдать его знакомому ювелиру, близкому бабушкиному другу, на предмет заполнения пустот стразами. Повесила не желавший помещаться в ридикюль медальон на шею... И закашлялась, вдохнув облачко неизвестно откуда взявшегося кислотно-розового газа. Кое-как разлепив слезящиеся глаза, увидела вокруг сиреневый лес, и небо цвета топленого молока над головой...
Времени на размышления о том, где я, собственно, нахожусь, у меня было предостаточно. Потому, перебрав всевозможные варианты, я остановилась на двух взаимоисключающих, отложив окончательный выбор до какого-нибудь события, например, выхода из этого дурацкого леса.
Самым правдоподобным объяснением моего блуждания было внезапное помутнение рассудка. Скажем, по причине отравления тем розовым газом. По этой версии все вокруг - галлюцинация, а комариные укусы - уколы заботливых медсестер. Синяк на коленке от пенька я объяснить пока затруднялась, разве что борьбой буйной меня с санитарами с целью избежать этих самых уколов.
Другое объяснение, наиболее неправдоподобное, но в которое превосходно укладывался даже пресловутый синяк, состояло в том, что все вокруг, включая меня, более чем реально. Просто я каким-то непонятным образом перенеслась в другой мир, согласно всем неписаным канонам моего любимого литературного жанра...
Белое крошечное солнце, насмешливо подмигнув, скрылось за деревьями. Небо тускнело, постепенно принимая все более густой шоколадный оттенок. А лес все не кончался. Более того, уже который час меня мучило подозрение, что я брожу по кругу.
Явно близится ночь, а это во всех мирах значит одно и то же. Под покровом темноты можно провернуть любое не слишком приятное для случайного прохожего - вроде меня, - дельце. Например, перекусить этим самым прохожим. Становиться чьим-нибудь поздним ужином очень не хотелось. Поэтому я напряженно вглядывалась в темный подлесок, вздрагивая при малейшем шевелении, возможно, существовавшем лишь в моем воображении.
Время тянулось настолько медленно и беспросветно, что я почти слышала шепот деревьев, настороженный, любопытный, и чувствовала между лопатками их буравящие взгляды.
Поймав себя на подобных размышлениях, несомненно, первым звоночком мании преследования, лелеемой тишиной, темнотой и одиночеством, я непокорно тряхнула головой. Это все мне только кажется. Кажется. Ка-а-ажется-а-а!
Да. Кажется. И эти малявки в фиолетовых плащах - тоже всего-навсего плод моего свихнувшегося воображения...
Пока я пыталась себя в этом убедить, малявки взяли меня в кольцо, выставив острые даже на первый затравленный взгляд пики, причем проделали это так быстро, что я даже пискнуть не успела. Только обреченно зажмурилась.
Карлики почему-то медлили с расправой. Немного подумав, я оптимистично предположила, что прямо сейчас меня убивать не будут, а, возможно, не будут вообще, скажем, по причине общей миролюбивости карликовой расы. Осмелев, я открыла по очереди оба глаза, приосанилась, подняла правую руку в индейском приветствии и громко, стараясь унять предательскую дрожь в голосе, произнесла ритуальную фразу:
- Я пришла с миром!
Видимо, им понравилось. По крайней мере, зловеще поблескивавшие в зеленоватом свете местной луны кончики пик чуть опустились. Карлики о чем-то пошептались, покивали друг другу и, подхватив меня под белы рученьки, куда-то поволокли.
Сопротивляться я не стала - первый контакт почти налажен, но все же мало ли что еще взбредет в голову недоросткам с огромными пиками под мышкой?
Обиталище карликов оказалось буквально за поворотом, так что я не успела как следует пофантазировать на тему их незамысловато сказочного быта. Но представить что-то вроде норок хоббитов, которых так напоминали мои конвоиры, мне удалось.
Узрев же с дюжину обыкновенных срубовых избушек, крытых прелой соломой, огороженных покосившимся от постоянных латаний частоколом, я испытала жгучее разочарование пополам с облегчением. Авось они меня людям продадут (если таковые здесь водятся, конечно), а там договоримся.
Грозившая вот-вот рухнуть конструкция, изображавшая защиту деревеньки от внешнего недружественного проникновения, действительно выглядела весьма устрашающе.
Меня протиснули в щель между синими бревнами в два обхвата (представив, как ближайшее бревно, скособочившись, падает, я попыталась сделаться как можно уже) и повели к самой большой избушке.
Всей гурьбой ввалившись в сени вслед за мной, предварительно для острастки слегка потыканной пиками в спину, карлики отрядили того, что повыше, на переговоры с 'покупателем'.
Довольный главарь гномьей шайки появился в дверях меньше минуты спустя. Он широко распахнул дверь, кстати, вполне нормального размера, впустив всех в большую горницу. Дощатый пол, естественно, синий, длинный деревянный стол с лавками вдоль стены напротив входа, большая свежепобеленная печь в углу.
И дородный усатый хозяин гренадерского роста и типично славянской наружности.
- Проходи, девка, не стесняйся. Вижу, напугали тебя сорванцы наши? Ну да не серчай, малы еще, в партизанов играются, - мужик буквально лучился гостеприимством, чуть приобнимая меня за плечи и усаживая за стол. - Посидим, побалакаем. Я староста тутошний, Никодим. А ты кто такая будешь?
Меньше всего я ожидала увидеть в этом сумасшедшем мире, поросшем сиреневыми вениками, нормальных людей. Карликов в плащах восприняла достаточно спокойно, но этого совершенно обыкновенного мужика измученный буйством непривычных красок мозг признать реальным категорически отказывался.
А потом вдруг до меня дошло. Так 'карлики' - всего лишь человеческие дети?! А я уже так привыкла к мысли, что безнадежно сошла с ума! Ну вот, придется выдумывать новую версию событий... Я почти обиделась.
Из-за пестрой ситцевой занавески выскользнула пухленькая бабенка, похоже, старостина жена. Выставив на стол огромный чугунок с дымящейся картошкой и попутно пересчитав по головам "гномов", она унеслась обратно. Детишки с радостным писком расселись по лавкам.
Староста тем временем терпеливо ждал, когда свежепойманная гостья обретет способность говорить.
Наконец, ценой данного себе заведомо невыполнимого обещания подумать над этим всем позже, я выдавила:
- Меня зовут Ксения.
- Ксения, - задумчиво повторил староста, словно проверяя мое имя на вкус. - Новенькая, значит. Ну да это ничего, привыкнешь. Ты кушай, кушай, - он сунул мне в руку ложку, пододвинул ближе чугунок с картошкой.
Голод, до того момента не дававший о себе знать, не иначе от шока, принялся нещадно скрестись, пробудившись от аппетитного запаха. Потому ломаться я не стала.
После ужина детишки разбрелись по домам, старшего же, оказавшегося сыном старосты и, по совместительству, главарем банды "лесных разбойников", мать отправила на печь. Меня, несмотря на яростное сопротивление, устроили здесь же, на широкой лавке, клятвенно пообещав объяснить, куда я умудрилась вляпаться, утром. Дескать, оно вечера мудренее.
Больше всего хотелось удариться в тихую панику. Но долгожданное истерическое помрачение рассудка все не приходило. Скорее всего, я все-таки сошла с ума еще пару часов тому назад. Тогда терять нечего.
На этой оптимистической ноте мои размышления закончились. Перевернувшись на другой бок, я со спокойной совестью уснула.
На следующее утро я долго не могла собраться с духом и открыть глаза. Лежа на жесткой лавке, все ждала, когда наваждение пройдет. Под затекшим боком мягко спружинит матрас любимого диванчика, тихо скрипнет дверь и в комнату, неслышно ступая по пушистому ковру, войдет моя бабушка. Я зажмурилась как можно крепче. Вот она склоняется надо мной, осторожно опускает руку на плечо и тихо зовет: "Ксюша"...
Ненавижу петухов!
Я и с первого раза тебя услышала, мерзкая птица!!!
Вчерашний сон оказался до безобразия реальным...
Что ж, в таком случае остановимся на втором, фэнтезийном варианте, замешанном на теории множественности миров и прочей псевдонаучной лабуде. Так будет хотя бы чуть-чуть спокойнее.
По крайней мере, я ничего не теряю, правда ведь?..
Сразу после завтрака Никодим, как и обещался накануне, устроил 'новенькой' краткий экскурс в историю Сиреневого, как я его по понятной причине окрестила, мира.
Оказалось, что не столь далекие предки здешних обитателей - такие же 'счастливчики', как и я. В самое разное время в самых неожиданных местах открывались некие, по выражению старосты, 'дверцы', и незадачливый землянин попадал в сиреневый лес, или на фиолетовый луг, или еще куда похлеще. Таким вот нехитрым способом здесь появились люди. Понемногу обустроились, обжились. Образовались деревеньки, потом города, объединившееся в крошечные государства по образу и подобию некогда покинутых. Люди, давно простившиеся с надеждой вернуться домой, жили теперь полностью заботами своего нового мира, вспоминая прежний как волшебную сказку.
'Дверцы' не выбирали, кого и куда перемещать, потому здешнее общество являло собой гремучую смесь из представителей самых различных народностей и культур. Например, эта деревенька, Синелесье, состояла в основном из бывших подданных Российской Империи, тогда еще существовавшей. Кстати, как выяснилось, наших соотечественников в Сиреневом мире было намного больше, чем всех остальных вместе взятых.
Пришельцы из других миров (и не только из нашего, кстати сказать!) появлялись нечасто, но воспринимались вполне адекватно, и помочь им адаптироваться к новым условиям было неписанным законом. Несоблюдение, конечно, не каралось, но считалось дурным поступком в глазах окружающих. Тем более, что новоприбывшие в благодарность за гостеприимство рассказывали о том, что произошло у нас на родине за последнее время, и обычно оказывались весьма полезны в плане научно-технического или культурного прогресса.
Несмотря на столь подробное введение, вопросов у меня было огромное количество. Так что к моменту, когда староста замолчал и воззрился на меня в ожидании, я так и не смогла ни один худо-бедно сформулировать даже себе.
Потому Никодим, воспользовавшись затянувшимся молчанием, попросил меня рассказать о том, кто я такая и каким, собственно, образом сюда попала.
Я рассказала ему все без утайки: какой смысл врать человеку, искренне желающему помочь?
- И как мне теперь вернуться обратно? - с надеждой заключила я свой печальный рассказ.
Староста слушал с интересом, не перебивая. Только покосился недоверчиво безмятежно висевший у меня на шее медальон, покачал головой.
Наконец, он медленно, тщательно подбирая слова, проговорил:
- Триста с небольшим лет тому назад был издан королевский указ. Всех новоприбывших, после знакомства с нашими законами и правилами, местные власти были обязаны отправлять в столицу, Блютон. Там они обычно и приживались, занимали должности придворных изобретателей или преподавателей в университете. Говорят, за это хорошо платили. Бывало, и в провинции селились, возвращались туда, где объявились в первый раз. Некоторые титулы получали, с именьями.
Его тон, вкрадчиво-непреклонный, видимо, должен был донести до моего все еще немного затуманенного сознания простую мысль: никому из моих товарищей по несчастью так и не удалось вернуться домой. И мне не удастся. Потому что я, всего лишь, одна из многих. Но смириться с существованием в этом жутком мире было выше моих сил.
Отчего он так уверен? Деревенский староста не может все знать... А вдруг?!
Что ж, вариант только один - попроситься в столицу.
Реакция почтенного старосты меня удивила. Никодим удрученно покачал головой и непререкаемым тоном заявил:
- Нельзя нынче в столицу.
Что значит - нельзя?!
- Почему? Вы же сами только что сказали, что по закону меня обязаны отправить туда.
Староста развел руками:
- Так-то оно так, только война у нас. Опасно очень.
- Война? - да, попала... - И давно?
- Давненько. Как последний король умер, не оставив наследника, так и тянется. Каждый мало-мальский господин пытается во дворце устроиться. Только их так много, что ни один больше недели не продержался. Полтора века без малого глотки друг другу рвут...
- Кто же тогда правит королевством? - меня разобрало любопытство. Полторы сотни лет! Вот как сейчас выяснится, что у них теперь не монархия?
Но староста не оправдал моих чаяний.
- А никто не правит, - повесил голову он. - Война у нас.
Что-то долго они без верховной власти. Интересно...
- И с чего же все началось? - знаю все про Варвару, но удержаться сил никаких.
И Никодим начал колоться. Сначала словно бы нехотя, а потом с заметным воодушевлением рассказал мне прелюбопытнейшую историю.
Где-то около ста сорока с хвостиком лет тому назад скончался последний король династии Брауберг, Карл VI, и не оставил наследника. Тело старика еще не успело остыть, как в Блютон понабежали многочисленные родственники и начали делить корону. Так началась эта война - все против всех. В междоусобицу мало помалу втянулись даже те, кто не имел с прервавшейся династией никаких родственных связей. Таковые просто-напросто придумывались. А после и в фальсификации необходимость отпала.
В стороне оставались лишь немногие новички, успевшие получить титул от усопшего монарха, и крестьяне, как ни в чем ни бывало продолжившие работать.
Вскоре после начала заварушки поползли странные слухи. Дескать, прямой наследник престола, сын Карла VI Яков, жив-здоров, только погружен в волшебный сон.
Мало кто тогда поверил этим слухам. Потому что вся столица видела, как хоронили мальчика, погибшего менее чем за год до смерти короля Карла от страшного проклятия, насланного что-то не поделившей с последним из Браубергов старой ведьмой.
Тем не менее слухи день ото дня множились и крепли. Появлялись все новые "подробности". Говорили, что Карл успел найти какого-то сильного мага, и он отсрочил проклятье, усыпив королевича на сотню лет. Объяснил он это тем, что когда колдунья умрет, заклятие развеется само собой, и Якову ничто больше не будет угрожать. Тело мальчика тайком вывезли из дворца и спрятали в пещере в горах. Маг запечатал эту пещеру так, что открыть ее сможет только он сам либо его ученик особым ключом.
"Наследники" заволновались. И вскрыли могилу принца. То, что они там обнаружили принесло новую волну слухов. В маленьком саркофаге в фамильном склепе лежала набитая опилками кукла с гипсовой маской вместо лица.
Лорды в панике обшарили Северные горы сверху донизу, но так и не нашли и следа зачарованной пещеры.
Шли годы. Но ни маг, ни его ученик все не появлялись. И предание потихоньку начало забываться.
- Теперь уж немногие верят, что Яков I Брауберг когда-нибудь вернется и займет свое место. Но дворец все еще охраняет от посягательств "наследников" рота гвардейцев.
Я недоверчиво подняла брови:
- И никто их до сих пор оттуда не выбил?
Староста отрицательно покачал головой:
- Кишка тонка. В государстве нашем жителей - всего ничего. Ни у кого из знати не наберется и пары сотен человек. А если и наберется, то с пятью десятками отлично выученных вояк они нипочем не справятся. Потому и живем без признанного короля. Есть временный управляющий, назначенный теми же гвардейцами, и все.
- А в соседних государствах? Неужто и им все равно?
Никодим непонимающе уставился на меня.
- В соседних? Да нету у нас соседних. Только одно государство и есть. Правда, бают, за горами еще одно есть, да и за лесом вроде тоже, но только кто проверять-то возьмется? Дураков нет. А какие есть - все при деле.
- Как же вы живете-то?
- Так и живем. Нам-то, по большому счету, все равно, кто там на троне восседает...
После обеда мне предложили полюбоваться местной природой в сопровождении изрядно поредевшей ватаги "гномов".
Деревенька оказалась при свете дня самой обыкновенной, не считая странной расцветки окружающей природы. На ярко-фиолетовом, усеянном белыми звездочками каких-то ромашек, лугу паслись обычные шестиногие коровы тигровой расцветки (ну, знаете - зеленые в желтую полоску, в тон комарам), под сиреневым веникообразным деревом сидел пастушок, оперевшись о холку здоровенной кавказской овчарки. Похоже, собакам повезло - они тоже попали сюда с Земли.
Под холмом плескалось марганцовочного оттенка озеро, отражая прибрежные кусты. Детишки с радостным писком побежали купаться, а я уселась на пепельно-рыжий песочек в позу Аленушки и задумалась над нелегкой судьбой юной выпускницы СГАКИ, вот уже почти месяц гордо именовавшейся Менеджером социально-культурной деятельности, невесть как оказавшейся под бледно-коралловым небом, по которому шустро бежало крошечное светило, перебирая голубоватыми лучиками.
Однако, главным вопросом было не то, каким образом я сюда попала - хотя, признаться, было бы страшно полезно знать ответ, - а что делать дальше? Ежу понятно, что сидючи на бережку домой не вернуться. Надо хоть как-то действовать. Что бы ни говорил староста, единственным выходом остается топать в столицу и там уже вызнать, кому повезло смыться из сиреневого мира. Заодно и с местным колоритом ознакомлюсь - любопытно все-таки.
Только вот вряд ли меня кто возьмется проводить - анархия все-таки, страшилки разные непуганые бродят... Одной тащиться... бр-р-р! Даже думать о таком варианте не хочется...
В розоватой воде резвились рыбки, то сбиваясь в плотную стайку, то снова растягиваясь в серебристый хоровод. Все-таки правы те, кто советуют заводить дома аквариум. Успокаивает.
Эх, надо было поинтересоваться у старосты, наверняка ведь есть сообщение между ближайшими селами. Авось кто соберется по делам и меня с собой возьмет. Только вот где гарантии, что этот кто-то не окажется опаснее пресловутых 'лихих людей'?
Я с кряхтеньем разогнула колени и поднялась с насиженного места. Что толку понапрасну мучиться сомнениями? Тут и думать нечего: как только появится возможность - драпать отсюда со всех ног. Все лучше, чем сидеть и ждать неизвестно чего. Разве что внуки мои и дождутся...
Надо спросить Никодима. А еще - провести ревизию пожитков в целью обменять что-нибудь на более приличествующий местной костюмчик и, в идеале, немножко валюты.
Усевшись на отведенную мне лавку, вытряхнула из легкомысленно оставленной на всеобщее обозрение сумочки вещички, неизменный набор гуляющей по родному городку недавней студентки. Кучка, вопреки ожиданиям, получилась довольно внушительной. Кое-как собрав раскатившиеся тюбики и монетки, принялась раскладывать богатство на две кучки поменьше - жизненно необходимое и подлежащее обмену.
В составе необходимого обратно в сумочку (скорее, кошелек на длинном ремешке) отправились весьма скромный набор косметики, автоматический карандаш с ластиком и набором запасных грифелей, сезонка, паспорт и ключи с брелком в виде пучеглазого лягушонка на пружинке. Последнего спас статус подарка. Мобильник тоже вернулся на место, с ним я ни за что не рассталась бы, лелея надежду вернуться вскорости домой. Отчаянно хотелось верить, что сказки всегда заканчиваются хорошо, по крайней мере, в отношение главного героя... (К героям я, недолго думая, причислила саму себя, единственную и неповторимую. Ну а кого же еще? Не старосту же! О том, какой из меня герой, покажет время. Хочется надеяться, это будет не слишком больно.)
После недолгого раздумья в категорию не подлежавшего обмену был отнесен медальон, оставшийся висеть у меня на шее. Разумеется, все мероприятия по приданию ему товарного вида откладывались ныне на неопределенный срок.
Обменять, как оказалось, особо было нечего, разве что кто позарится на шариковую ручку, пару простеньких пластмассовых браслетов, бижутерное колечко и горсть мелочи самого разного достоинства. Я совершенно не представляла, сколько стоит все мое имущество, но надеялась, что староста все-таки расщедрится на самое необходимое. В крайнем случае, старый закон о новичках еще никто не отменял... Я надеюсь...
Вывернув карманы, обнаружила некоторую сумму в бумаге, без малого триста рублей мелкими купюрами. Пересчитав, отложила пару червонцев показать местным, авось заинтересуются, а остальное убрала во внутренний кармашек сумочки.
Старостина жена, Маруся, наблюдала мои приготовления с нескрываемой жалостью. Видимо, я влетела в избу с таким решительным видом, что она сразу все поняла, и теперь только качала головой, глядя на юную самоубийцу в моем лице.
Наконец Маруся не выдержала:
- Неужто уйти собралась?
Я молча кивнула, вертя в руках один из принесенных в жертву браслетов.
Маруся перекрестилась и прошептала:
- С ума сошла девка. Куда ж тебе одной, да еще в войну-то?
- Ну так я же не одна пойду. Дождусь, пока кто по делу соберется. Вы же наверняка с соседями торгуете?
- Но только, все едино, опасно дюже. Лихих людей по дорогам развелось - никакого с ними сладу нет!
Странно, но чем больше мне повторяли, что это жутко страшно и опасно путешествовать почти что в одиночку, со случайными провожатыми, да еще девушке, да еще при полнейшем безвластии и расцвете преступности, тем крепче становилась уверенность в том, что отсюда нужно уходить. Даже если совсем одной. И как можно скорее. Целее буду. А то припрягут еще к хозяйству...
- А что такого, - как можно безразличнее пожала я плечами. - Выхода все равно нет.
Маруся продолжала причитать:
- Ну как же ж можно? Ты девка молодая, красивая, жить да жить еще! А погоди ж ты - рвется незнамо куда, на погибель верную, люду разбойному на потеху... Оставайся здесь, нам лишние руки не помешают. Замуж тебя выдадим...
Ее причитания и так действовали мне на нервы, а тут еще и такие предложения... Ну уж нет. Теперь точно уйду. И никто меня тут не удержит!
Никодим явился ближе к вечеру в прекрасном расположении духа.
- Ефим вернулся! Завтра утром можно отправлять муку в Стальград. В Сизовках уже ждут.
Я подхватилась с лавки:
- А Стальград - это где?
Не заметивший подвоха староста добродушно сообщил:
- Да прямо по тракту, два дневных.
- А до столицы оттуда далеко?
- Рукой подать.
Отлично!
- Тогда я завтра еду с обозом!
Никодим грустно кивнул:
- Конечно. Я уже договорился с Петром.
От избытка чувств я подскочила к нему и звонко чмокнула в щеку.
После ужина мы сидели на завалинке под распахнутым окошком. Было слышно, как вполголоса причитает Маруся.
- До Стальграда, как я уже говорил, два дневных перехода, - наставлял меня староста. - К завтрашнему вечеру доберетесь до следующего по тракту села, Сизовок. Там переночуете. Петр только до Стальграда сможет проводить, да это не беда. Стальград - город большой, там есть своя дружина наемников, что караваны в столицу сопровождают.
- А возьмут? - засомневалась я.
- Возьмут. Так же, с караваном. До столицы от Стальграда всего сутки пути, так что возьмут немного. А в городе ты лучше сразу во дворец иди, к управляющему. Ты девка умная, бойкая, он наверняка найдет тебе занятие.
Я с тоской покосилась в сторону тракта и поежилась, представив, какое 'занятие' мне могут найти, причем задолго до Блютона... Ехать уже давно расхотелось, но из двух зол - неизвестности пути и полной определенности существования здесь, - я все же выбрала первое.
Ну да лучше пока об этом не думать. Будем решать проблемы по мере поступления.
2. Сизовки
Мы вышли из деревеньки рано утром, чуть только рассвело. Зевая и ежась, я помахала на прощание гостеприимным хозяевам, закинула в телегу самодельный рюкзачок и потопала рядом с осторожно перебирающей копытами лошадкой по покрытой рыжей пылью дороге на восток.
К счастью, Никодим проявил должный интерес к моему скудному имуществу, особенно к монетам, и щедро одарил сумасшедшую гостью местной одежкой, всеми необходимыми в дороге мелочами и даже горсткой монет местной чеканки, которых должно было хватить на оплату места в караване и несколько дней его ожидания в Стальграде.
По мере того, как вставало солнце, а я - просыпалась, появлялся интерес к странностям окружающего мира. Удивляться было чему, поэтому я шла по однообразной с точки зрения местного уроженца местности, вовсю глазея по сторонам и периодически отбегая с дороги с целью полюбоваться очередным чудом природы - кустиком, букашкой, цветочком.
Впрочем, задолго до полудня мне это наскучило.
Цветочки были все как один белые, с десятком острых лепестков вокруг зеленоватой сердцевинки, и были тут же определены начинающим ботаником в моем лице как 'ромашка обыкновенная'. Даже стебелек был возмутительно зеленый...
Бледно-сиреневые кустики тоже оказались одного вида, неуловимо похожими на папоротник, но, как выяснилось опытным путем, не в пример более колючими.
И букашки были все одинаковые! Памятные зеленые комары с полосатыми лапками, гигантские серо-стальные жуки (нечто среднее между муравьем и носорогом) и странные бабочки с рваными крыльями.
Собственно, ничего нового я не увидела, как ни старалась.
До Стальграда мы добрались без приключений, если не считать таковым мое первое (внутренний голос настойчиво подсказывал, что и не последнее) знакомство с клопами.
Мы остановились на постоялом дворе за опоясывающим городок земляным валом, у самого его основания. Петр с сыном ушли, едва рассвело. Немного повалявшись, я решилась-таки отправиться на экскурсию.
'Большой город' оказался на удивление компактным. Крошечный пятачок мощеной площади (через каждые полшага относительно ровными рядами заботливо утоплены в подсохшую грязь крупные булыжники) плотным кольцом окружали деревянные двухэтажные домики, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся местной администрацией и магазинчиком с правой стороны главной улицы и гостиницей с корчмой на первом этаже - с левой. Собственно, сама улица была чуть больше метра шириной, с обеих сторон зажата трехэтажными домами в одно окно. Два таких дома образовывали 'квартал', отделенный от соседнего щелью, в которую едва ли мог протиснуться взрослый человек.
Интереса ради я юркнула в один из проходов, оказавшийся невероятно длинным и извилистым, выбралась на улицу, один в один похожую на главную, разве что еще более узкую. Побродив немного, вернулась на площадь и зашла в корчму, подчиняясь настойчивым просьбам оголодавшего желудка.
В просторном зале было удивительно чисто и тихо. Больше половины столиков были заняты. Посетители чинно переговаривались, тихонько смеялись. За стойкой вполооборота к двери сидел высокий парень в бледно-голубом коротком плаще и что-то тихо пел по-французски, ласково перебирая струны лютни длинными тонкими пальцами.
Я засомневалась, по карману ли мне обед в такой обстановке, но все же решила проверить.
Хозяин радушно заулыбался, поинтересовался, что желает госпожа. 'Госпожа' удивилась, но догадалась попросить квасу и пирожок с капустой и устроилась за свободным столиком у окна, изо всех сил надеясь, что поздний завтрак меня не разорит.
Песня закончилась одновременно с пирожком. Раздались вежливые аплодисменты, певец сдержанно поклонился. Хозяин, промакнув глаза передником, тихо попросил исполнить другую песню, 'про родину'.
А у меня осталось целых полкружки кваса!
Что за страна такая, Норвегия?
Что за такие девственные края?
Северное небо остужает города,
Люди не боятся холода. Хеи-ей!
Северное небо остужает города,
Мы с тобой плывем туда.
Я поперхнулась и уставилась на парня во все глаза.
Что за страна такая, Норвегия?
Фьорды из пены, реки из хрусталя.
Первое апреля станет первым сентябрем
Там, где мы с тобою заживем. Хеи-ей!
Первое апреля станет первым сентябрем
Мы с тобой туда плывем.
Что за страна такая, Норвегия?
Может быть, это ты, может, это я.
Северное небо остужает города,
Только ты не бойся холода. Хеи-ей!
Северное небо остужает города,
Мы с тобой плывем туда. *
*) гр. "Братья Грим"
К концу песни по пухлым щекам хозяина слезы лились непрерывным потоком. Он благодарно всхлипывал, вытирая глаза многострадальным передником. Посетители разразились бурными овациями.
Я подошла к стойке расплатиться и заодно получше разглядеть певца. А в идеале - познакомиться и расспросить, откуда он знает эту песню.
Парень с интересом покосился на меня, смерил с ног до головы оценивающим взглядом голубых, в цвет плаща, глаз. Я в долгу не осталась, не менее бесцеремонно его оглядев. Надо сказать, он оказался сказочно красив, как только что с обложки модного журнала. Чуть вытянутое лицо с безупречными чертами, темные густые волосы заплетены в короткую французскую косичку, на лоб с небрежным изяществом выбились несколько прядей. Хорош, нечего сказать. Жаль, что не в моем вкусе.
Судя по всему, он сделал насчет меня те же выводы. Дружески улыбнулся и протянул аристократически тонкую руку:
- Пьер. Менестрель.
- Ксю. Э-э-э... Гид.
Он удивленно вскинул брови:
- Гид? Интересно. А по какому маршруту проводятся экскурсии, позвольте полюбопытствовать?
- Честно - пока не знаю. Надо тут оглядеться сперва, а там уж как получится, - преувеличенно-бодро сообщила я.
Он понимающе улыбнулся.
- Недавно здесь?
- Да буквально только с поезда. М-м-м... пятые сутки.
- И как все произошло?
- Не знаю. Шла себе, никого не трогала, покупку рассматривала. И вдруг все заволокло каким-то розовым газом. Очухалась уже в местном лесу.
Пьер насторожился:
- Покупку?
- Ну да. Вот, - я выпростала из-за ворота медальон. Собеседник изменился в лице. - Да, неказистая на вид вещичка, конечно, но я собиралась попросить дядю Веню добавить стразиков вместо выпавших...
- Стразиков?! - почему-то взвился мой новый знакомец. - Каких еще стразиков? Ты приглядись повнимательнее: это не стразы!.. - он осекся, заметив, что к разговору чересчур заинтересованно прислушиваются. - Спрячь, в общем. Эта штука отвратительно выглядит, - капризно заключил менестрель.
Я удивилась, но послушалась.
Пьер тем временем развил бурную деятельность. Зачехлил лютню, поправил плащ, проверил, на месте ли шелковая ленточка, стягивающая кончик косы. Схватил меня за запястье холодными пальцами и потащил к выходу, не забыв вежливо попрощаться с хозяином и в очередной раз раскланяться перед слушателями.
Успокоился он только в трех кварталах от корчмы. Резко остановился, едва не выдернув мне руку из сустава, развернулся на каблуках и уставился немигающим взглядом на злосчастный медальон.
- Ты где устроилась?
- В... этой... как ее... 'Усатой кобыле'.
- Отлично! Я в ней же. Значит, так. Обоз в столицу уходит завтра рано утром. Но нам с ним немного не по пути. Мы выйдем раньше. Сейчас же.
- Как это - не по пути? Я, между прочим, именно в столицу и направляюсь! С какой стати ты...
Договорить мне не дали: сумасшедший менестрель сорвался с места и рванул к воротам, не выпуская моей и без того пострадавшей по его милости конечности.
- Ай! Больно же!
Что-то мне подсказывало, что я снова влипла. Но на этот раз - по-крупному.
- Да скажи мне, наконец, куда мы так несемся? На пожар?
Пьер, продолжая активно взбивать сапогами рыжую пыль, сварливо откликнулся:
- Не куда, а откуда. Извини, но так надо. К несчастью, очень многие видели твою побрякушку. А в этом мире умеют отличать настоящие камни от 'стразиков'...
Я задохнулась от возмущения, глотнув заодно изрядную порцию пыли:
- То есть по твоей милости я должна теперь... вместо того чтобы спокойно с обозом!.. - отплевавшись, возопила я.
- Тише ты! - досадливо поморщился менестрель. - Это еще неизвестно, как спокойнее. Думаешь, в обозе никто бы не позарился на толстенную золотую цепь, выглядывающую у тебя из-за ворота? Тем более что к ней имеется столь солидный довесок! О свойственной женщинам общей привлекательности я, с твоего позволения, умолчу.
- Я все равно не понимаю, чем нам поможет поспешное бегство. Обоз нас все равно догонит... Я надеюсь.
Пьер победно усмехнулся, искоса глянув на меня.
- Не догонит. Мы пойдем другим путем.
Час от часу не легче!
- А разбойники?! А волки, или что тут у них самый зубастый?! А... черт знает что еще?!!
Ругаться на бегу - удовольствие ниже среднего. Благо, до моего сердитого спутника это тоже дошло. Резко остановившись, он глубоко вздохнул (предусмотрительно приложив к губам извлеченный из кармана надушенный платок), успокаиваясь.
- Послушай. Я тут уже почти три года торчу. Исходил все вдоль и поперек. По большей части - в гордом одиночестве. И, как видишь - вполне себе жив и здоров.
- Что ж, поздравляю с благополучным избавлением от везения в лице меня! Теперь ты огребешь по полной, за все три года, да и еще на будущее останется...
- В смысле? - опешил он.
- В смысле - беги отсюда, пока цел, - грустно отвернулась я. - С моим феноменальным чутьем на неприятности мы далеко не уйдем, обязательно напоремся на что-нибудь несовместимое с хорошим настроением. Мне-то что, я уже привыкла, а за тебя обидно немножко будет...
Бедолага менестрель, растерявшись, обошел меня по широкой дуге, заглянул в глаза, чудом не вывернув себе шею.
- Ты... ты чего это? Эй?.. Ну перестань. Все будет нормально, прорвемся!
Со всхлипом вздохнув, я встряхнула головой, и с бесшабашным: 'А, будь что будет!' - потопала по дороге, резко развернувшись на каблуках. Пьер понуро двинулся следом.
В скрипучую калитку постоялого двора я впорхнула, уже почти смирившись с планами менестреля на наше ближайшее будущее. Я достаточно разбираюсь в людях, чтобы не ошибаться на его счет. Пьер определенно из тех, кому можно доверить себя сопровождать по незнакомой местности, не опасаясь за целость собственной шкурки и сохранность имущества. Другой вопрос - сможем ли мы миновать разные неприятности за трое суток пути до столицы. Но эту проблему я решила оставить на откуп своей обленившейся удаче. Пусть отрабатывает столько лет безделья!
Привал мы устроили, когда солнце почти закатилось за горизонт, а из-за деревьев уже выглядывала зеленоватая луна, пока еще призрачно-прозрачная.
- Ксю...
- А? - я уже почти заснула, свернувшись калачиком под тонким шерстяным пледом.
- Послушай... Насчет медальона...
- А что с ним?
Менестрель надолго замолчал, так что я снова задремала. Потом медленно заговорил, подбирая слова.
- Понимаешь... Я видел этот медальон раньше. Скажу больше - я его носил...