Ольга ТУРБАСОВА

КОЕ-ЧТО О ПИФАГОРЕ

Из цикла: «Студенческие истории»

  Что меня изумляет в школьной программе по математике на туманном Альбионе — ни одну теорему не надо уметь доказывать. То есть каждая теорема — это, как бы, аксиома. Или ещё, к примеру: квадратные уравнения сначала учат решать методом подбора, а где-то через годик показывают, что существует формула для расчёта — та, что мы называем «через дискриминант».

  Терминология зачастую созвучна нашей, поэтому в «исполнении» студентов, посещающих и британскую, и русскую школу, может звучать весьма затейливо. Так, для юного соотечественника, обучающегося в Лондоне, вполне органично именовать «вероятность» — «пробабильностью» (от английского «probability»), а «гипотенузу» — «хайпотенюза» (от «hypotenuse»). А вот «катет», доходчиво называемый в английских учебниках «короткой стороной» («short side»), так и остаётся — «катетом».

  И вот сидит как-то наш ученик, «переваривает» информацию на двух языках и, конечно, радуется, что Пайфагарас и Пифагор — одно лицо, а значит и теорема, скорее всего, одна, а не две — разные.

  Тем временем преподаватель над ухом увлечённо вещает:

  — Гипотенуза прямоугольного треугольника АВС — пять сантиметров. Катет ВС — три сантиметра. Тогда катет АВ?..

  В ответ — долгое, тягостное молчание.

  Учитель повторят вопрос.

  Студент:

  — Ну, возможно... Хотя... Нет, не катит.

  — Что значит «не катет»? — теряет терпение преподаватель. — Треугольник-то прямоугольный!

  — Ну не катит мне, не катит! — досадует студент. И как бы оправдываясь, добавляет: — Вот и в бизнесе, папа говорит, оно или катит, или не катит...