Ольга ТУРБАСОВА

АНГЛИЙСКИЙ ДОКТОР

(Из цикла «ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ МИРЫ»)

      В Англии медицинское обслуживание бесплатное.

      Нет, конечно, если вам надо к специалисту, а не к терапевту (если задуматься, звучит забавно), или вы спешите жить, то тогда очень даже платное. Новичков в вопросах медицинского обслуживания терапевт сразу предупреждает: визита к окулисту или лору прийдется ждать от двух месяцев... И даже если вы такой крепыш, что дождались назначенного срока, приготовьтесь к тому, что дня за два до визита получите письмо с миллионом извинений и вежливой просьбой набраться ещё терпения и повременить умирать, ибо в связи с предполагаемой забастовкой врачей или прочими неотложными делами ваша встреча с доктором переносится еще на пару месяцев. К счастью, бесплатно. Хотя возможно, вас просто очень деликатно, по-английски подталкивают к мысли, что за время ожидания стоит поднакопить деньжат и, в конце концов, обратиться за платной услугой.

      Если же вам надо просто выписать рецепт на какую-то таблетку — добро пожаловать к терапевту! При наличии некоторого везения вам удастся дозвониться до регистратуры ровно в 8 утра, пробившись среди других, менее настырных и удачливых. Но и тогда помните, что количество талончиков всегда и весьма ограничено. Однако я не верю в свою счастливую звезду, освещающую местную регистратуру волшебным светом, поэтому за талоном топаю сама, «вживую». Таким образом, для решения одного медицинского вопроса я появляюсь в поликлинике дважды: за талончиком и, собственно, к врачу, для чего ровно столько же раз отпрашиваюсь с работы.

      ...И вот однажды начал у меня беспричинно моргать глаз — весьма подлая выходка с его стороны, я вам скажу. А у меня два курса новых студентов. Там, где класс с доской, продержаться урок ещё можно: главное, к публике не мигающим профилем оборотиться, а по окончании лекции первой из аудитории выскочить.

      На индивидуальных же занятиях, то есть в прямом смысле лицом к лицу со студентом, значительно сложнее. Представьте, приходит новый учитель и начинает не то что бы глазки строить, но откровенно и нахально весь урок студенту подмигивать. Ну, мужчины-студенты, кто посмелее, к концу урока уже двумя глазами подмигивать начинают. А с женщинами ужасно неудобно получается. Я даже предупреждать всех стала: «Я вам подмигивать буду, но это вас ни к чему не обязывает». Знаете, лучше сразу предупредить. От иностранца, тем более от русского, ожидают чего угодно... А уж те, кто утренние газетки читает...

      В остальном же вела я себя прилично: одевалась согласно принятым правилам, разговаривала по-английски, а студенты мои достойно сдали сессию, и к моим подмигиваниям все постепенно привыкли. Однако, приходилось ведь ещё встречаться с людьми в других общественных местах, и вопрос требовал разрешения.

      Со всеми обозначенными выше оговорками добыла я талон к английскому доктору. Английский доктор — это обычно индус, который смотрит на людские проблемы очень даже философски. И, между прочим, не мигая. А кто мигает у него на приёме за двоих — и без подсказки понятно.

      — Доктор, — сокрушаюсь я, — у меня глаз дёргается.

      — Правда? У меня тоже как-то глаз дёргался, — делится он своим профессиональным опытом.

      Я теряюсь, но после некоторой паузы беру себя в руки:

      — И что ж теперь делать, сэр?

      Доктор, философски, положа руки на животик:

      — Ничего, а что тут поделаешь?

      Я, все ещё с надеждой, памятуя о своих двух неоплачиваемых пропущенных занятих, пытаюсь натолкнуть его хоть на какую-то врачебную мысль — в конце-концов это у него медицинский диплом, а не у меня!

      — Доктор, а может, успокоительное какое попить?

      — Бесполезно. Я пил — не помогло.

      — А травки, доктор? – не сдаюсь я.

      Доктор укоризненно:

      — Вы шутите? Травки... А работать как после травки собираетесь?

      — Нет, сэр, я подразумевала другое... Валерьяну, зверобой... У нас в России обычно так лечат...

      — Ну что вы, сердце моё, не надо как в России, не надо... – вещает он проникновенно.

      «Наверное, доктор тоже утренние газетки почитывает», — думаю я.

      Дальнейший разговор представляется бессмысленным:

      — Спасибо, сэр! — подмигиваю я ему напоследок.

      — Со временем само пройдёт! — глубокомысленно изрекает эскулап, прощаясь.

      На том и расстаёмся.

      ...А потом приехал мой старый друг Лёшка, и мы вспоминали всякую школьную белиберду и много смеялись. Вспоминали, как Лёшкин папа сидел с нашей собакой Чарли, когда мы большой дружной компанией ходили в кино. И Чарли взял власть в свои лапы: не выл лишь тогда, когда ответственный и интеллигентный Сергей Иваныч кормил его мясом, и за время полтуторачасового сеанса исхитрился съесть весь недельный запас продовольствия в доме. Позже Лёшина мама, Эмма Петровна, сказала, что в тот вечер после общения с нашей собакой у Лёшиного папы осталось столько впечатлений, что он написал ей письмо — огромное, как в юности!..

      И мой глаз этим воспоминаниям тоже очень радовался и смеялся.

      А потом Лёшка рассказал совершенно жуткую историю, которая приключилась с ним в Канаде, и мой глаз проникся таким сочувствием, что в конце концов оставил свои дурацкие штучки, стал смотреть на мир ровно и спокойно и даже извинился за недели террора и причинённые им неудобства.

      Вот я теперь и размышляю: а может, прав был хитрый английский доктор-индус со своей проверенной тысячелетиями философией?

Лондон, декабрь 2012 г.