Иван Милованов-Кронк сидел в детской гостеприимного дома Ферапонтовых и потел. Дело было в том, что Иван Милованов-Кронк совершенно не знал, как вести себя с детьми, а их у Ферапонтовых было пятеро: близнецы Кирюша и Пелагея четырех с половиной лет от роду, язвительная Марья, которой уже стукнуло тринадцать, десятилетний Николай с застарелым гайморитом и восьмилетний Митя -- самый ужасный из всех, хлюпающий губами, весь какой-то пристальный, в толстых роговых очках.
Все пятеро хаотично перемещались по комнате, обменивались тумаками и щипками, то переходили на истеричный визг, то на таинственный полушепот, между делом играли в "Монополию" и солдатиков, и при этом еще умудрялись вести с Иваном Миловановым-Кронком светскую беседу.
-- Вы по-правдишному спасли папу? -- осведомлялся Кирюша, уткнувшись в комиксы и, не глядя, шерудил пластмассовой ложечкой в банке с йогуртом.
-- Отдай мою ложку! -- вопила Пелагея.
-- Вам нравится Гвинет Пелтроу? -- спрашивала Марья. -- На мой взгляд, она слишком худощава.
-- Просто доска, -- соглашался с сестрой гундящий Николай. -- Ни сиськи, ни письки.
Его игрушечная армия только что проиграла бой, и теперь он с азартом казнил оловянного предателя с помощью суровой нитки.
-- А ты будто видел?
-- Отдай мою ложку!
-- Я думаю, папа сам не помнит, кто его спас, -- это, сверкнув очками, к разговору подключился вдумчивый Митя, -- Очень туманная история. А, Иван Анатольевич?
"Из Мити вырастет судья, -- с тоской подумал Иван Милованов-Кронк, утираясь носовым платком. -- и не хотел бы я предстать перед ним даже по делу о краже бесплатной газеты из почтового ящика".
-- Э-э, видишь ли, Митя... То есть, Дмитрий, -- начал Милованов-Кронк и сам удивился, до чего же хриплым может быть его голос. -- Твой папа считает...
-- Это работа дяди Ивана! -- крикнула Пелагея и вырвала у Кирюши ложку (йогурт выплеснулся на комиксы). -- Он милицейский, ему деньги платят!
-- Вовсе он военный, -- сказал Кирюша и огрел Пелагею по затылку игрушечной бейсбольной битой. -- Давайте с ним сфотографируваемся.
Марья потянулась к верхней полке за "Поляроидом" -- так, чтобы Милованов-Кронк мог видеть ее юные бедра.
Наставив объектив на Ивана Милованова-Кронка, Марья надавила на кнопку. Полыхнула вспышка, Иван поморщился.
Фотоаппарат зашипел и выплюнул в ладонь Марьи серый глянцевый квадратик.
-- У вас есть пистолет? _ спросила она, потряхивая сырым снимком.
-- Есть, -- соврал Иван Милованов-Кронк и поинтересовался. -- А мама с папой скоро придут? Я думал...
-- Как снимут квартиру, так и придут, -- отрезал Николай по-взрослому.
Милованов-Кронк покраснел. На самом деле он расчитывал три следующих дня прожить у Ферапонтовых, в их симатичном особнячке. Это было бы весьма полезно для его дела. Но, раз так...
-- Мне не нужна квартира, -- сказал он. -- Я даже в гостинице не буду останавливаться, я уеду сегодня ве...
-- Они нам квартиру снимают.
Марья кивнула:
-- Нас тетя Роза из дома погнала.
-- Вони от нас много, а проку мало, -- вздохнула Пелагея.
-- А папа -- без роботный, -- сказал Кирюша.
-- Безработный, -- поправила Марья.
-- Мы НИЩИЕ!! -- весело завопила Пелагея в лицо Ивану Милованову-Кронку. И ее слюна перемешалась с его потом.
-- Так это не ваш дом? -- ошеломленно спросил Иван.
-- Да куда там, -- сказала Марья. -- Он, поди, миллион стоит. Такой домина.
-- А тетке жалко, что мы тут ютимся, -- вздохнул Николай и щелчком выбил крохотную табуретку из-под своего солдатика. Тот закачался на нитке.
-- Будто мы съедим ее хату. -- сказала Марья.
Пелагея запрыгала вокруг Милованова-Кронка на одной ножке.
-- Она просто жаба! -- объяснила Пелагея, подскакивая -- Жабажабабабабабабажажаба!!
Иван Милованов-Кронк решил быть корректным. Он кашлянул и обратился к Пелагее тем слащавым тоном, которым взрослые разговаривают с чужими детьми, особенно если хотят их убить.
-- Наверное, папа и мама не обрадуются, если узнают, что ты так говоришь о собственной...
-- Жабабабжа! Жабабабж!
-- Если бы у меня был револьвер, я бы разнес ей черепушку, как гнилую тыкву, -- сообщил Ивану о своих планах гнусавый Николай. Из его левой ноздри показалась зеленоватая сопля, и он попытался рассмотреть её, прищурив правый глаз. Убедившись, что ничего не видно, Николай швыргнул носом, и сопля исчезла.
Милованов-Кронк начал понемногу терять терпение. Он обратился к Николаю голосом корректным, но с должной ноткой суровости.
-- Неужели ты бы смог так поступить со своей любимой тё...
-- Ба-бах! - сказал Николай, прицелившись указательным пальцем Милованову-Кронку в центр лба. -- Полетели вонючие извилины.
-- Это из мультяшки про восьминогов-убийц, -- подумав, сказал Кирюша. -- Там тоже говорят "чпокну тебя, как гнилую тыкву".
-- Это "Симпсоны"!
-- Сам ты - "Симпсоны"!
-- Давайте покажем дяде Ивану нашу жабу, -- предложила Пелагея. - Он посмотрит и постреляет её.
-- Расстреляет, -- поправила Марья. Она опять потянулась к верхней полке, юбочка задралась, и на пол сверху повалились какие-то тетради, альбомы для рисования и бумажные кубики, неумело склеенные из раскрашенного гуашью ватмана.
-- Вот! - прямо на отутюженные брюки Милованова-Кронка плюхнулся толстый фотоальбом, одетый в сантиметровый джемпер из пыли. Она тотчас взметнулась вверх, и Милованов-Кронк с трудом сдержался, чтобы не чихнуть. Марья услужливо откинула обложку (еще одно пыльное облако), сгребла в сторону целый ворох мятых фотографий и перед взором Ивана на первой странице альбома предстал портрет симпатичной молодой женщины. Голову женщины украшали аккуратные фиолетовые рога, она курила нарисованную папиросу и улыбалась в нарисованную же бороду. На Милованова-Кронка доброжелательно смотрели её пустые глазницы с обожженными сигаретой краями. Подпись под портретом гласила: "Жаба Роза".
Иван удовлетворенно кивнул. Если отбросить рога, папиросу и бороду, то перед ним находился портрет именно той женщины, чья фотография была спрятана во внутреннем кармане его кителя.
-- Чпокните её! - воскликнул Кирюша.
-- "Чпокнуть" -- значит, переспать, глупенький, -- по-матерински усмехнулась Марья. -- А дядя Иван её убьет. Правда, Иван Анатольевич?
-- Что за чушь! -- Милованов-Кронк, наконец, не выдержал. Он отбросил альбом в сторону и вскочил. -- Прекратите эти дурацкие разговоры! По-моему, ваша тетя обаятельная женщина, и ни к чему было так уродовать её фотографию.
-- Жених и невеста, -- сказал Митя.
-- Если она вам так нравится, подпишите ей фото на память, -- Марья протянула Ивану его собственный мутный снимок из "Полароида". -- Пожалуйста.
-- К чему это?
-- Ну, пожалуйста, пожалуйста!
Пелагея сунула Ивану ручку.
-- Глупость какая-то, -- сказал он. Уши его порозовели.
-- Милой Розе на память, -- подсказала Марья.
-- Или вы согласны, что тетку надо грохнуть? - поинтересовался Николай.
Иван Милованов-Кронк взял снимок, чертыхнулся и аккуратно вывел в уголке "Милой Розе на память. Иван".
-- Довольны?
-- Нет. Разве стоило спасать папу, -- буркнул Николай, -- коли нам жить негде и денег нет. Лучше б его кокнули, нам бы хоть пособие назначили. Оно большое.
-- Никого Иван Анатольевич не спасал, -- подал голос давно молчавший Митя. - Правда, Иван Анатольевич? Он просто шел мимо, а папа лежал без сознания.
-- Это не так, -- прошипел Иван Милованов-Кронк. - На твоего папу напали, и я...
-- Сука! - Пелагея схватила со стола банку с красной гуашью и выплеснула содержимое на Митю, обрызгав при этом китель Ивана. -- Дядя Ваня спас-спас-спас! Дядя Ваня - герой! Он сейчас пойдет наверх и постреляет жабу!
-- Расстреляет, -- поправила Марья.
-- Дура, -- сказал Митя, стянул заляпанную гуашью майку и швырнул её в угол комнаты.
-- Постойте, -- сказал ошеломленный Иван Милованов-Кронк. - Вы хотите сказать, что ваша тетя живет с вами, здесь...
Николай в очередной раз втянул в нос соплю и пожал плечами:
-- А где ж ей жить?
-- Места ей мало, -- сказала Марья. - В доме полк можно разместить, а ей тесно.
-- Жаба! - сказала Пелагея.
Ивану Милованову-Кронку стало жарко. Он расстегнул непослушными пальцами верхнюю пуговицу своего кителя и присел на крохотный детский стульчик. "Спокойно, -- сказал он сам себе. - Еще ничего страшного не произошло".
-- А где ваш пистолет? - спросила Марья.
-- Да нет у него никакого пистолета, -- лениво отозвался Митя.
Иван Милованов-Кронк улыбнулся деревянными губами и резиново проговорил:
-- Пистолет у меня есть, только не с собой. Офицеры не могут выносить оружие из расположения части.
-- Под пиджаком я б вытащил, -- сказал Кирюша. - Я умею воровать.
-- И я! И я! - запрыгала Пелагея.
-- Э, -- сказал Иван Милованов-Кронк. - А чем занимается ваша тетушка?
Пелагея запузырилась слюной.
-- Она тунеядица!
-- Тунеядка, -- поправила Марья.
-- Не тунеядка, а воровка, -- задумчиво пробормотал Николай.
Кирюша засопел.
-- Я лучше ворую, -- сказал он.
-- Разве у вашей тетушки нет строительной фирмы? - спросил Иван Милованов-Кронк, чувствуя себя полнейшим идиотом. -- "Золотая дверь" называется?
Николай скривился:
-- Чего?
-- "Золотая жаба" называется, -- сказала Марья.
Пелагея поперхнулась смехом.
-- Жаба золотая, -- застонала она, хлопая себя по тощим коленкам. -- Жаба золотая!!
-- Вообще-то она картины у папы своровала и продала, -- невозмутимо сказал Митя. - А в дом нас не пускает.
-- Ваш отец пишет картины? -- тупо спросил Иван Милованов-Кронк.
-- Наш отец пишет жалобы, -- усмехнулась Марья. - Картины ему друг подарил. Какой-то Сесно.
-- Цесно, -- машинально откорректировал фамилию Иван Милованов-Кронк. Цесно был модным художником, пару лет назад погибшим в автокатастрофе. После смерти его полотна уходили за астрономические суммы. До Ивана начинало доходить истинное положение вещей.
Каким он все-таки оказался дураком! Тоже мне, профессионал называется! Получив заказ на Розу Ферапонтову, он, конечно, сразу вылез в Интернет, набрал имя в строке поиска и получил адрес сайта фирмы "Золотая дверь". Там была и биография Розы, и ее фото, и даже состав семьи, как будто какой-нибудь директор размещает состав семьи на сайте фирмы... Но Иванова Милованова-Кронка такие подробности не насторожили. Он решил действовать через самого близкого родственника, сводного брата Розы. И заказчик тактику одобрил... Куда там одобрил - навязал! Иван, все больше холодея, вспомнил разговор с заказчиком.
-- Подобраться реально только через брата, -- сказал заказчик сипло. -- А так она осторожная, стерва. Бережется...
Иван, естественно, устроил на брата нападение, сам же и вызволил, представ в образе загорелого офицера военно-воздушных сил. Навязался в гости и... влип.
"Тихо-тихо-тихо, -- сказал себе Иван, ощущая, как сердце подступает к горлу. - Тихо. Пусть Розу заказал её собственный брат. И что? Глупо, конечно, тащить меня в этот дом через самого себя, глупо врать, глупо сайт этот в Интернет вывешивать. Но он же дилетант, мало ли... Начитался детективов. Решил меня подставить чуть-чуть и обеспечить алиби на всякий случай. Ха! Но я, во-первых, еще ничего не сделал, а, во-вторых, спокойно могу исполнить заказ. Или забрать аванс и сделать ноги. В конце концов, я же не пуляю пулями..."
Бывший главврач Сухобузимской областной клиники, Иван Милованов-Кронк в своей работе действовал иными методами. Дашь один препарат - подскочит давление, приедут врачи, поставят капельницу, натыкают иголками в вену... А потом -- еще один укол, с воздухом. И всё. Главное, подобраться поближе... Вот и подобрался.
"Не может быть, -- думал Иван. - Он же глупец! Если нет никакой фирмы, то он окажется первым подозреваемым. А деньги? Дети говорят, они в ауте..."
Иван обвел комнату глазами. Дом был хорош, но вряд ли тянул больше, чем на двести тысяч баксов. А ведь это -- цена заказа. Нет, все-таки надо было сматываться.
-- Ладно, дети, -- нарочито бодро сказал Иван. - Мне пора.
-- Куда это? - спросила Марья.
-- А папа? - сказал Николай. - Вы же его спасли?
-- Да никого он не спас! Он пистолет держать не умеет, -- заявил Митя. Он перегнулся к стеллажу и достал из огромного ящика игрушечный синий пистолет, заляпанный пластилином. - Держите-ка, -- Митя протянул пистолет Ивану.
Тот с неудовольствием взял его, прицелился в стену и сказал "Бу-бу!", потом повернулся к Мите:
-- Ну, что?
-- На троечку, -- сказал Митя.
Иван осторожно положил пистолет на стол. Игрушка была металлической и тяжелой, она неприятно пахла.
-- Как настоященский, правда? - сказал Кирюша.
-- Китайский, -- сказал гнусавый Николай.
-- Я опаздаю на поезд, -- сказал Иван Милованов-Кронк.
-- Тогда идите, -- пожала плечами Марья.
Иван подхватил свой чемоданчик и стремительным шагом вышел из детской. Он прошел по узенькому коридорчику в холл, выбежал на крыльцо, и здесь его подхватили под руки два улыбчивых молодца в штатском. Напротив дома стояла милицейская машина.
-- Позвольте! -- воскликнул Иван.
-- Вы арестованы по обвинению в убийстве Маргариты Ферапонтовой.
--Всю обойму всадили, надо же.
-- Ссылайтесь на мотив, меньше дадут. Состояние аффекта, то да сё...
-- Но мотив! -- в отчаянье воскликнул Иван Милованов-Кронк.
-- Ревность, -- милиционер потрепал Ивана по плечу. - Самый старый на свете мотив.
Иван на секунду вывернулся, запустил руку в китель и выхватил фотографию объекта. На обратной стороне очаровательным женским почерком было написано "Милому Ванечке на добрую память. Рита". А он-то, дурак, смеялся -- надо же, в тезку влюблена!
Мимо в полиэтиленовом пакете пронесли знакомый пистолет с Ивановыми отпечатками.
Когда милицейский автомобиль с Иваном Миловановым-Кронком проезжал по котеджному поселку к выезду на трассу, Иван последний раз увидел пятерых сопляков Ферапонтовых. Они были изображены на большой афише с веселым призывом: "Посетите детский театр "Золотая дверь".
И тогда Иван понял, кого ему напоминал гнусавый голос противного Николая. Похожий голос сообщал ему тактико-технические данные бедной тети Риты. Детский голос ведь так легко превратить во взрослый, надо только замедлить его.