Светлана сортировала по папкам акты на списание, когда на кафедру принесло программиста-на-четверть-ставки (как называл его шеф) Борьку Ледогорова. Почтительно посмотрев на массивные канцелярские принадлежности, Борька процитировал:
- "Бюрократия разрастается, чтобы удовлетворять нужды разрастающейся бюрократии".
- Ледогоров, превратись в точку на горизонте, - устало произнесла Светлана, подавив желание огреть гостя самой тяжелой папкой.
Программист изобразил печаль, и это выражение ох как не шло к его продувной физиономии.
- Света, не гони меня, - заговорил он, - я уважаю тебя не токмо как лаборанта, но как материально ответственное лицо. Покайся, что ты списала на этот раз. Неужели холодильник?
Зная Борькину привычку снимать со списанной техники все мало-мальски полезное, Светлана кивнула. Ледогоров воспрял.
- Ты же не звонила утилизаторам? - забегал он по кабинету.
- А ты думаешь, они работают в шесть вечера в предпраздничный день? - съехидничала лаборант и материально ответственное лицо. - Холодильник в подсобке, можешь его раскурочить, а еще там мозги с Кульковского системника и много других бесполезных вещей. Дарю.
Расставив папки на полках, Светлана выключила компьютер и засобиралась домой. Сияющий Ледогоров галантно подал ей плащ и, провожая, сказал уже серьезно:
- Все-таки в двадцать втором веке могли бы обойтись без волокиты.
- Традиции, - буркнула Светлана перед уходом.
Ледогоров остался разбирать списанные приборы.
Придя после праздников на работу, лаборант обнаружила следы Борькиной деятельности, причем, судя по свалке в подсобке, разбросанным инструментам и подозрительным устройствам, программист-на-четверть-ставки работал все выходные. Видимо, увлекся.
Светлана пятый год жила под девизом "Души Борькины порывы", и она их душила по мере сил, помня, что случилось с замечательным роботом, которого Ледогоров построил для мойки окон. Нет, робот качественно мыл стекла, поднимаясь по стене на вакуумных присосках, но на девятнадцатом этаже он внезапно заискрил, крякнул и взорвался, вынеся окно в кабинете главбуха. Как выяснилось, лопнул резервуар с моющей жидкостью, жидкость попала в аккумуляторный отсек, и... Ледогоров схлопотал выговор.
С другими прекрасными порывами у Борьки обычно тоже происходили ЧП.
- Доброе утро, Светочка, - появился в дверях доцент Кульков, - я насчет холодильника.
- Доброе. Опоздали вы, Алексей Николаевич, - замогильным голосом отозвалась Светлана, - до него добрались костлявые руки Ледогорова.
- Верно-верно, - радостно подтвердил Кульков, - он мне звонил, просил опробовать систему.
"Какую систему?" - мысленно изумилась Светлана и нашла взглядом холодильник.
Внешне аппарат почти не изменился, если не считать мигающего синей светодиодной лампой незнакомого устройства. Устройство имело порядочные размеры и располагалось на морозилке.
- Это что? - Светлане хотелось задать вопрос изобретателю, но в кабинете был только Кульков, впрочем, тот оказался в курсе дела.
У Светланы возникло желание взять отпуск за свой счет. В ожидании чего-то страшного она смотрела, как доцент переводит тумблер из положения "ожидание" в положение "работа". Синий огонек погас, зажегся зеленый. Устройство застрекотало, из крохотного окошечка вырвался луч, обежал кабинет и потух.
- Доброва дня, Алексей Николаич, - заговорил холодильник скрипучим женским голосом, по-вологодски окая при этом. - Температура в морозильной камере минус двадцать два градуса, температура верхней зоны холодильной камеры минус один, средней зоны - плюс три, нижней - плюс семь. Датчик температуры в дверце окаянный Борис-то доломав, но продукты покласти можно.
Светлана с Кульковым в недоумении переглянулись. Рукастый Ледогоров починил холодильник, совместил его с электронным мозгом и, кажется, установил систему распознавания лиц. Хорошо, если это всё.
- Как к тебе обращаться? - по-свойски спросила она, поскольку казалось неудобным называть вежливую электронную личность морозилкой, холодильником или аппаратом.
- Пушшай буду Ивановна, - решил агрегат.
Развеселившись, Кульков разговорился с Ивановной. Лексика ее, приправленная оканьем, состояла из технических терминов и просторечия, среди которых внезапно проскакивала правильная литературная речь.
Прослышав о разумном холодильнике, в кабинете собрались преподаватели кафедры. Поговорив с Ивановной, они даже рискнули загрузить в камеру продукты, причем совместитель Покровский тут же получил от холодильника выговор за просроченный творог. Покраснев, совместитель убрал контейнер с просрочкой.
Испытания агрегата длились долго, желающих поболтать с Ивановной набралось много. Отличились гости с кафедры филологии, проанализировав словарь холодильника и придя к выводу, что Ледогоров случайно или намеренно загрузил в память электронного мозга словарь диалектизмов. Во всяком случае, необычный говор придавал личности Ивановны особенный колорит.
Постепенно к холодильнику привыкли. Ивановна гостеприимно распахивала дверцу и выдвигала полочки для желающих поместить в ее нутро обеды-ужины, охотно болтала с сотрудниками и не менее охотно исполняла частушки, песни и припевки. Однажды Светлана застала профессора Солнцеву, выводившую с Ивановной на два голоса:
- Не кукушочка кукует, не соловушка ль поёт, не моя ль мамаша плачет - дочка по людям живёт...
Лаборант деликатно прикрыла дверь.
Электронный мозг оказался пытливым, ловил встроенным роутером вай-фай и учился. Занятно было услышать от Ивановны, как "непрошлая Алина с молекулярной биологии уронила предметно стекло и раскокала препарат" или "новый этот, Карпиков, тупой навроде стерлюги". Потом выяснилось, что стерлюга просто-напросто козлы для пилки дров, а Карпиков и правда туповат.
Аспирант Лаврушин сошелся с Ивановной на обсуждении дрессировки малинуа. Ради этого вопроса холодильник всю ночь штудировал кинологические сайты.
Студентке-практикантке Ивановна дала ценные советы по работе в фотошопе.
Для Покровского холодильник держал в памяти ассортимент и цены рыболовных магазинов.
Со Светланой Ивановна перебрасывалась анекдотами и обсуждала мужчин. Некоторые оскорбительные выражения лаборант потихоньку записывала, а любимым эпитетом по адресу отдельных представителей сильного пола у Ивановны был "кучко", то есть, кобель.
Ледогоров, которого ранее шеф недолюбливал, теперь появлялся на кафедре без риска для жизни. Ивановна шефа уважала, называла его "Сяргей Пятрович" и трепетно охлаждала его обеды. Сергей Петрович слушал доклады холодильника по вверенной ему температуре, хмыкал и рождал идеи на предмет оснащения приборов и мебели электронным мозгом.
От его идей содрогались все.
Может быть, шеф и начал бы воплощать свои задумки в жизнь, но в июне над городом прошла сильнейшая гроза. Именно в момент близкого удара молнии Сергей Петрович находился у холодильника, а когда рядом сверкнуло, грохнуло и бабахнуло, свет мигнул, холодильник завыл, как сигнализация, загудел и замигал лампочками.
Затем открыл дверцу.
Из слабо освещенного нутра вылетела полочка вместе с зеленой кастрюлькой борща, заботливо приготовленным женой шефа. Кастрюлька угодила точно в Сергея Петровича, окатила его бордовой жижей, испятнав халат жиром, капустой и свеклой. Следом холодильник метнул в шефа открытый контейнер с оливье, довершив натюрморт.
- Все товарочки по парочке, а я пошла одна, дали маленького дролечку, на кой его г...на! - проорала Ивановна, икнула и продолжила: - к женшшыне пристаешь, кучко! Дековаться удумал!
Потрясенный до глубины души Сергей Петрович молча таращился на взбунтовавшуюся технику.
Холодильник выкинул из недр нарезку ветчины, но промахнулся.
- Ой, лихо! - гаркнула Ивановна, снова икнув, и завела песню о поруганной любви, перемежая куплеты рыданиями и бранными словами.
Опомнившись, шеф выдернул вилку из розетки и промчался по коридору к себе в кабинет, изумляя встречных остатками обеда на халате и воинственным кличем: "Убью Ледогорова!!!"
Это зрелище породило на кафедре смешки и перешептывания, а вне рабочего места - хохот и пересуды. За Ивановну переживали.
Когда страсти поутихли, Кульков пригласил знакомого программиста. Поковырявшись в холодильнике, тот сказал, что вызванный ударом молнии скачок напряжения фильтры погасить не смогли, а такое напряжение подействовало на электронный мозг, как алкоголь на человека. Проще говоря, Ивановна была пьяна в стельку.
Программист заменил какую-то плату и пару датчиков, сбросил настройки и ушел.
Опасливо включив холодильник, Кульков услышал ровный гул и дикторский голос:
- Приятного дня. Температура в морозильной камере минус двадцать два градуса, температура верхней зоны холодильной камеры минус один, средней зоны - плюс три, нижней - плюс семь. Температура в дверце плюс девять. Благодарим за использование холодильника "Протон-2".
- Ну и тоска, - проговорила спустя два дня профессор Солнцева.
- Скучно без Ивановны, - поддержал Кульков, но тут вошел шеф, и сотрудники срочно засобирались по делам.
- Светлана Аркадьевна, - сухо проговорил заведующий кафедрой, - благоволите оформить мне командировку.
Сухость тона объяснялась тем, что Светлана видела шефа, профессора и академика РАН, расписанного борщом под хохлому. Сергей Петрович недобро покосился на холодильник, положил на стол документы и строевым шагом удалился.
- Све-е-е-ет, - донесся вдруг шепот.
Светлана оторвалась от документов.
- Све-е-е-ет, - приглушенный голос шел от морозилки. - Эта чечуля когды уедет-то?
- Ивановна! - возликовала Светлана и едва удержалась, чтобы не обнять холодильник Ледогорова.