Когда четырнадцатилетняя Люська вернулась из пионерского лагеря, ее удивило, что на веревке в коммунальной кухне сохнут шорты. Из обитателей квартиры шорты носить никто не мог: Люська - по причине стеснения и наличия тонких ног, ее мама - по причине возраста, да и куда мама могла пойти в шортах? А соседка Райка Супонина - по причине стеснения, возраста и наличия толстых ног и попы, на которые наша социалистическая промышленность шорты тогда еще не выпускала, а привозных шмоток с отметкой XXXXL тогда тоже не было. Люська вопросительно посмотрела на папу.
- Новые соседи приехали, - пояснил он.
- Ну и как? - взволнованно поинтересовалась Люська.
- Девка - жердь, - коротко ответил папа.
Девка и впрямь оказалась жердью: при росте 185 см весила 56 кг. Если бы дело происходило сейчас, двадцатилетняя Галя (так звали соседку) одной левой "сделала" бы и Наташку Водянову, и Клаву со своим шифером и Копперфильдом впридачу, и царила бы на подмостках одна. Но дело происходило в конце семидесятых. И когда Галя выбегала босиком ночью в туалет (у нее были свои понятия о чистоте и асептике), при стуке костяных пяток по паркету казалось, что из соседнего магазина "Учколлектор", где продавались учебные пособия, сбежал скелет и мечется, не в силах обрести пристанище. На Галю оглядывались на улице, но не с целью зависти, а с целью злорадства и тыканья пальцем. Галя на это не реагировала: она слишком любила себя! Этим объяснялись и шорты, и мини - юбки и многое другое. Кроме себя, Галя любила шмотки и мужчин.
Со шмотками все обстояло неплохо: она прекрасно шила и вязала, дуры-бабы не догадывались, что она ходит в "самостроке и самовязе", а мужики в нюансах не разбирались - одета со вкусом, а во что, не важно! С мужской любовью тоже все как-то устраивалось. Ведь если мужчине немного помочь (намекнуть, подморгнуть, позвать передвинуть табуреточку), он может наконец-то понять, чего от него хотят, а ты потом можешь хвастаться, что, дескать, от поклонников отбою нет, хоть плачь!
Но тут был один существенный нюанс. Дело в том, что в Галю давно и безнадежно был влюблен одноклассник Волосевич - симпатичный, "фактурный" юноша, очень часто не к месту появляющийся в коммунальной квартире. Галю он звал Галой, в общем, Сальвадор Дали - 2. Часто, на коммунальной кухне, где вечерами собирались жильцы, он грозился:
- Ты, Гала, смотри! Если что (что, Волосевич не уточнял), я возьму двустволку и убью сначала тебя, а потом себя! Доля правды в этом безумстве была! У Волосевича и вправду была двустволка, так как в качестве хобби он предпочитал охоту и рыбалку. Хотя Галу можно было задушить леской (как вариант), эту мысль Волосевич отклонял. Годы шли, мужчины приходили и уходили, а верный Волосевич продолжал сидеть на кухне, так как в комнате были еще и мама с бабушкой. Вообще, квартира была многонаселенной, но почему-то царивший повсюду бардак казался всем нормой, в то время и менталитет был другой, и люди другие.
Через несколько лет Гала и Волосевич поженились: он все-таки "высидел" свое счастье! Жили плохо: уже тогда был виноват "квартирный вопрос": здесь была ее мама, там - его, обе - вредные климактеричные тетки, хотя, при чем здесь климакс? Они и до климакса были стервами! Семьи, как таковой, не было. Не было совместной жилплощади и хозяйства. Жили по месяцу то на его квартире, то в ее комнате с безумной маманей и не менее безумной бабаней. Гале удалось снять комнату, но уже было ясно, что семья разваливается, хотя к тому времени их дитятку Петеньке пошел четвертый годик. Вскоре они развелись. Но Волосевич продолжал как ни в чем не бывало приходить в коммуналку, ночевать, выяснять отношения и грозить двустволкой.
Восьмого марта Люся вернулась с работы к обеду. Работала она в больнице врачем. "Добрые" коллеги рассудили, что раз человек одинокий, то и в праздник делать ему нечего, поэтому поставили Люсе в графике дежурство. Люся давно уже жила одна. Мама умерла, а папа переехал. Галу она застала в состоянии ажитации или, говоря проще, возбуждения. Возбужденная Гала поведала, что в прошлом году, отдыхая на море, она познакомилась с потрясным мальчиком 19 лет, и они провели 20 дней в любовном угаре. У мальчика была бездна плюсов: он был чертовски молод, хорош, не требовал ежедневной жратвы, вел себя, как мавр: сделал дело - уходил, и, главное, у него не было двустволки и ненавистной мамы. И вот этот потрясный мальчик будет проездом, точнее, пролетом, в Москве на несколько часов, и Гала сейчас едет в встречать его в аэропорт со всеми вытекающими последствиями. Мать с бабушкой куда-то умелись, комната была свободна, поэтому Гала попросила до ее приезда с любимым присмотреть за Петенькой, которого добрые бабушки не захотели прихватить с собой в гости.
Люся кисло согласилась, хотя это в ее планы не входило. Петеньку по степени умственного развития можно было отнести скорее к недоразвитым детям, а перспектива провести несколько часов в компании с полуидиотом радовала мало. Перед этим нелегким испытанием неплохо было поесть, в противном случае прием пищи отодвигался на неопределенный срок, и Люся поползла на кухню. Когда она была на полпути к вожделенной цели, во входную дверь позвонили.
- Кого это черт принес? - подумала Люся словами своей мудрой тети. Было наивно полагать, что Гала ломанется открывать, даже если это к ней. Какие гости, когда самолет с Женечкой (мальчика звали Женечкой) уже почти снижается!
Люся изменила курс на 180 градусов, открыла дверь и остолбенела: на пороге стоял вкусно пахнущий пивом "фактурный" Волосевич. В руке болтались три поникших цветка. Если принять во внимание, что в этой семье цветы в принципе никто никому никогда не дарил, то станет ясно, что Волосевич совершил гражданский подвиг: купив подарок своей единственной, он пришел замириться с ней и провести праздничное время в кругу семьи с любимой женой и сыном. Но это не вписывалось ни в какие рамки! И Гала, насквозь пропитанная адреналином в предвкушении предстоящей встречи, утратила бдительность и прокричала Волосевичу всю правду-матку:
- Да, я наконец-то полюбила настоящего мужчину!
- Да, я нарядилась так потому, что еду встречать его в аэропорт!
- Да, он меня тоже любит и я привезу его сюда!
Волосевич изумился от такой наглости и остолбенел, но не надолго. Справедливо полагая, что подобное поведение заслуживает возмездия, он схватил любимую Галу за грудки новой кофточки и потащил на свое любимое место - на кухню. Вообще, если Волосевичи выясняли отношения, то предпочитали делать это в "местах общего пользования". Хороший психиатр увидел бы в этом элемент истерии: нормальные люди предпочитали бить рожи друг другу при запертых дверях, без свидетелей. Излупят друг друга, вытрут сопли, запудрят синяки, а потом возьмутся за руки и, улыбаясь, выйдут на кухню пить чай. Волосевичей, не читавших "Психиатрии", а равно и других книг, тянуло на люди, чтобы те разделили с ними их беды и насладились скандалами. Но на кухне их ждал облом: там никого не было! Надо сказать, что Гала очень верно выбрала время для рандеву. По случаю праздника все соседи расползлись, кто куда. Даже столетняя баба Аня нацепила на голову парадную тряпку и тоже уползла, хотя в обычные дни ходила только с помощью какой-то ортопедической дряни, пИсала в комнате в большую консервную банку из-под лечо (выйти в туалет было для нее большой проблемой), и ее дважды приводили домой Тимуровцы, так как она заваливалась прямо на ступеньках магазина.
Скандалить вдвоем было неинтересно, и чета Волосевичей, держась друг за друга, как в сценке "Борьба двух нанайских мальчиков" в постановке Игоря Моисеева, стала перемещаться в подъезд. Но и там их ждал облом: все отмечали праздник, никто не вышел послушать интересную семейную разборку. Волосевич, оторвав с новой кофты Галы все пуговицы и поставив синяк под глазом, несколько приутих и дал увести себя в квартиру. Озверевшая вконец Гала, чувствуя, что возможен срыв VIP-встречи, металась по коммунальному коридору в развевающейся блузке без пуговиц, надетой на голое тело (готовилась на совесть!) и требовала, чтобы Люся вызвала милицию. Но Люся, изучившая Галу за эти годы на сто процентов, заперлась в комнате и не вышла, несмотря на крики и стоны из коридора. Гала вызвала милицию сама. Она так рыдала в телефон, что арестовывать Волосевича пришли 12 дружинников с красными повязками и лицами работников умственного труда. Уставший от борьбы, праздника и пива Волосевич сник и покорно дал арестовать себя и увести в холодные милицейские казематы. А Гала замазала синяк тональным кремом, сменила кофту на целую и попилила в аэропорт навстречу счастью.
Вернулась она вдвоем с любимым. Он улетал утренним рейсом, и Гала, после ночи любви, опять потащилась в аэропорт, предварительно разбудив Люсю и попросив ее лечь в Галину постель: вдруг проснется Петенька и испугается в пустой комнате. Хотя Петенька уже должен был, по мнению Люси, испугаться раз 30, как минимум. Подавляя отвращение, Люся легла поверх одеяла, но сна не было.
На следующий день Гала пошла в милицию, написала заявление, и Волосевича отпустили. И они стали жить долго и несчастливо, но это уже другая история.