- Дай мне лопату! - возмущенно трещал я под ухо Кириллу, когда тот елозил ей по уже расчищенной отцом дорожке.
- Сейчас. Подожди. - важно, упорно и старательно подражал он папе.
- Ну дай мне! Ну...
- Возьми другую! - и он указал на совковую лопату, которая была приставлена черенком к стене летней кухни.
- Не хочу! - претендовал я на снегоуборочную, ведь у неё широкое основание, она деревянная и легче чем обычная совковая лопата. В конце-концов, папа не чистит снег совковой лопатой.
- Ладно. Я все почистил. На!
Я ухватился за неё и старательно стал катать лопату по дважды очищенным дорожкам. Одна, самая длинная, вела от порога дома до туалета, который был за летней кухней. Еще дорожка проходила мимо сарая и туда тоже нужно было прочистить тропинку. Сворачивая то в одну сторону, то в другую, я издавал протяжной звук "ж-ж-ж", имитируя автомобиль.
Я быстро устал. Сил не было, наверняка из-за скудного питания.
Да, голодный год еще был не окончен. Благо на новый год была передышка, но, как оказалось, это было "затишье перед бурей".
- Давай я покатаю тебя! - предложил Кирилл.
- Давай!
- Становись на лопату, а я буду тащить тебя.
Я встал и когда он начал движение, чуть было не упал, по этому мне было лучше сидя.
Снег шел. Мы ныряли в сугробы с головой. Снег шел крупными хлопьями, а мы отчищали нашу обувь от залипшего снега и рукава с перчатками тоже, после чего сново ныряли в сугробы. С лестницы, с собачьей будки и откуда это было только возможно и не страшно.
Незаметно стемнело. Это единственный недостаток зимних дней - быстрая их кончина. Мы встретили папу обнимая его изо всех сил. Хоть дни и были коротки, для нас это была целая жизнь. Бывало, что папа задерживался допоздна и все старания матери уложить нас спать, были тщетны. Все должно заканчиваться хорошо! Как возможно заснуть без отца в доме?
- Папа, папа, а ты что-нибудь принес?
- Ничего пацаны.
Но мы не расстраивались. Главное, что он пришел.
Прежде, чем нам зайти в дом, выходила мама с веником и мела по нам, чтоб смести налипший снег. Мы были похожи на настоящих снеговиков.
Днем мы ели, один раз. Лепешки с водой, или просто макароны, которые не лезли в глотку, потому что липли к нёбу и без ничего, без масла, без помидор или огурцов, их было невозможно есть. Но нам хватало, чтоб прожить до следующего дня в надежде, что папа принесет еще хоть что-нибудь из еды.
- Принес что-нибудь? - встречала папу мама.
- Нет. - уныла ответил отец.
Мы все зашли домой. Сестры сидели в одной из спален. Мама начала "скрести по сусекам" на кухне, видимо, чтоб накормить голодного мужа. Мы с братом подбежали к печи и отогревали продрогшие кости, то придвигая руки по ближе, то отдаляя их, чтоб не опалить, завороженно смотря на раскаленную её поверхность. А папа сел на табуретку на краю комнаты, в уголку и сидел некоторое время не раздеваясь, будто его еще ждала какая-то работа.
- Раздевайся, - доброжелательно проговорила мать, вроде как, все же одобряя его приход, хоть и ни с чем, - чего сидишь?
- Да, сейчас. - проговорил папа, отрешенно смотря в никуда, давая понять две вещи: первая - отчаявшееся: "Что делать, а?! Уже все варианты, вроде бы, перепробовал!" и вторая вещь - обнадеживающее: "А что делать? Надо еще что-то пробовать."
Безропотно он встал, взял кочергу, открыл крышку печки состоящей из трех кольцевидных пластин и одной маленькой крышечки и начал чистить печь от жужалки, по другому зола, сбрасывая её в постоянно стоящее рядом железное ведро. После чего, он вынес ведро и принес его, только оно уже было наполнено углем, отдающим черно-изумрудным отливом. Блестящее топливо. Засыпав печь, раздевшись, умывшись, скудно поевши, уставший отец лег на диван, который всегда был разложен, к теплой стене застланной ковром. Он лежал и грелся, а мы с братом улеглись поближе к нему и щебетали между собой.
- Пойду попью водички, - вставая с дивана, полусонно, произнес я, -чтоб кушать не хотелось. - А есть, кроме уже не съедобных макарон, было нечего. Но я невольно знал, что, главное сегодня уснуть, а завтра и макароны будут вкусными.
- Дениска! - окликнула вслед мать. - И ложитесь спать, уже поздно.
Мы с Кириллом и без этого собирались ложится спать.
- Все! - решительно произнес папа когда мы ушли. (В зале, никого кроме мамы, уже не было, а сестры только собирались уходить со спальни родителей, ведь спали Лена с Таней в зале, который был занят, и пока мама с папой не освободят его идти им спать некуда). - Завтра пойду в Михайловку, - продолжал отец, - к родственникам и знакомым, просить корову!
- Да кто тебе сейчас даст корову? Как будто самим не нужна... И за какие шиши брать её? Продавать уже нечего. Ничего нет у нас. В долг? Кто-ж даст в долг, в такое время!
- Не знаю. А что мне ещё остается делать? - оба некоторое время еще молчали. - Буду ходить, просить.