Сильный порывистый ветер принес с собой холодный безжалостный ливень. От громыхания грома сотрясалась земля, а вспышки молнии то и дело что освещали все вокруг на короткие мгновения. На теле не осталось ни единого сухого места и тяжелая, мокрая одежда лишь усугубляла положение. Тащить на себе этого человека составляла еще большую проблему чем я думал. Ноги постоянно путались и раздражали своей не ловкостью. Но злится на все это не было и мысли, было лишь острое душевное переживание.
- Ты не должен это делать - бормотал Оклих всхлипывая, - я сам заслужил все это!
- Ты сумасшедший что ли? В такую погоду можно очень сильно заболеть валяясь на земле, а этого никто не заслуживает.
- Бог сам так решил - его речь прервалась сильным рыданием, но затем он сново продолжал. - Мы лишь оттягиваем неизбежное, так зачем же мучать себя убогими стараниями и стремлениями к чему-то!? Ни кто не выбирал жить...
Я его прервал на этом и твердо заявил то, во что сам не верил:
- Но жизнь выбрала нас! Для чего то ведь мы созданы были, а для чего... нужно лишь найти и понять свою цель!
- Нет - выкрикнул он будто выпустив беса из бездны!
- На что ты злишься, зачем себя так терзать, Оклих?
Дальше он не мог говорить так как чувства терзающие его душу и тело просто лились потоками слез через край. Он был похож на бескрайне отчаявшееся существо не знающее утешения. Наверное так переживать могут лишь матеря потерявшие своих детей, другого сравнения просто нельзя придумать, но что мог потерять он?
Мы уже почти подходили к дому Евы как Оклих сново заговорил чуть успокоившись:
- Мне не на что злится кроме как на самого себя, но вся ирония в осознание, что нет никакого "себя". Нет имени, нет истории, нет настоящего, соответственно и будущего. И Не надо говорить, что будущее зависит от нас и прочее в таком же духе... Пока в сознании и смотришь на себя, по сторонам, снова на себя, кроме страдания и печали ничего нет! Кратковременная радость, эмоция, впечатление, лишь это поддерживает существование человека. Это все не вечно, на земле вечна лишь печаль и боль таящаяся в глубине каждого прожившего хоть малость и я устал жить с этим!
Произнеся последние слова его истерика стихла. Стиснув челюсть ему еще хватало сил сдерживаться. К моменту нашего прихода к дверям квартиры его ноги обрели немного сил, чтоб зайти и увалиться на полу своей комнаты. Сделав попытку помощи переодеть его я был резко отвергнут и на этом оставил Оклиха наедине с самим собой.
Ева все еще не появлялась дома, а я все чаще думал о ней. Снимая с себя промокшую до ниточки одежду, тщательно вытирая полотенцем голову, мои мысли переменчиво сплетались о сложившихся судьбах этих людей. Представлять их прошлое, каким оно было, или не было, можно бесконечно, но каково оно на самом деле, вот что волновало меня больше всего! Аппетит пропал как и жажда приключений. Впервые захотелось вернуть обратно ту серость и повседневность, в которой я когда-то жил. "С непривычки наверное." - подумал я и успокоился.
Увалившись на диван в гостиной, где я и ночевал, меня посетила мысль, которую захотелось озвучить, чтоб Оклих слышал. Спокойно и с расстановкой я начал свою речь:
- Знаешь, если даже ты не видишь смысла жить дальше, то это не значит, что её нужно оборвать на этом.
Реакции никакой. Я продолжил:
- Ведь так же нет повода для смерти, как и для жизни в твоем понимании. Но если мы не выбирали жизнь, то то же самое и со смертью. Когда ей надо пусть приходит, а сейчас не время.
- А когда время - почти безжизненным тоном спросил он? Боюсь что потом будет поздно, а сейчас, самое время. Сколько можно ошибаться и падать?
- Никто не свят.
- Пока не осознаешь этого, да?
- Не понял?
- Если ты не думаешь о деталях составляющую жизнь, ты свят для себя. Когда приходит время понимания тщетности твоих дел, приходит и понимание бессмысленности, а это уже смерть для человека, не физическая, но хуже. И знаешь, завтра смысл появится и появится даже цвет у жизни, но следующее падение будет хуже предыдущего.
Мне прекрасно было знакомо это чувство. Оно действительно отдаленно откликалась в моем сердце. Именно в таком состоянии он меня и застал буквально пару дней назад. Для меня это стало лекарством, но на долго ли, я не знал, а какое же лекарство необходимо было моему другу в этот момент тем более никто сказать не может.
Тяжелые, будто титановые Думы давили на меня ещё несколько часов. после чего я наконец уснул.
Звон чашек и ложек пробудил меня. "Не уже ли Ева дома?" - думал я. Действительно это была она. Словно заботливая пчелка, Ева, стряпала явно что-то вкусное, возможно необычное. Вместо тяжелого тела я почувствовал легкостью и жизнерадостность.
Повернувшись в мою сторону она явно не ожидала увидеть меня, но не растерявшись она нежным, тонким голоском произнесла:
- Я тебя разбудила? Извини, что так громка, я старалась по тише.
- Нет-нет! Просто вчера рано лег, вот и проснулся пораньше. А ты когда пришла, а то я что-то не слышал?
- В час ночи где-то, Вы спали. Как прошел вчерашний день?
- Ну-у - протянул я и старался в этот момент придумать, какое-нибудь оправдание на счет Оклиха, - Нормально.
- Ясно. А куда ушел твой друг? Кстати он меня и разбудил час назад.
Мысленно я выругался вспомнив вчерашнее и пытаясь придумать оправдание для него, хотя, скорее для себя в надежде, что этого не повторится. Оно звучало так:
- Работу скорее всего искать.
- Мне показалось, что вчера я его одного видела возле пивнушки недалеко от сюда.
- Разве? Может тебе показалось?
- Может быть - пожимая плечами и собирая волосы с глаз проговорила она.
Конечно же я предложил свою помощь, на что получил задание вымыть посуду. Пару кастрюль, нож, две ложки, две вилки, поднос и дело сделано. И пока я мыл все это, а оно наблюдала за готовкой одновременно давая мне советы у нас завязался диалог о прошлом. Я ей все рассказал про себя: о своих родителях и о том как неправильно они воспитывали меня и конечно же несколько приятных воспоминаний, которых было на порядок меньше чем общего впечатления. О ужасах школьной монархии и расслоения социального, которое уже с третьего класса начиналось. Так же о неудачах в любви и отношениях которыми я мог "гордится".
- По тебе не скажешь, что могут быть проблемы с девушками - удивленно, при этом накрывая на стол свое фирменное блюдо, сказала Ева.
- По тебе тоже не скажешь, что могут быть проблемы с парнями.
И после этой фразы я понял, что ляпнул глупость. Непринужденный завтрак превратился в раздумья собственной несостоятельности в любви.
Я видел как её глаза наполнились печалью и от тяжелых мыслей нахмурилось лицо.
- А твое детство, какое было оно?
Будто благодарная за отвлечение от своих мыслей, она с интузиазмом начала свою историю:
- Мои родители для всех всегда казались ангелами и порой даже я верила в это, но все зависело не от меня, к сожалению.
Я была первым ребенком в семье и всегда вся ответственность ложилась на мои плечи, а наказания раздавались как конфеты, регулярно но понемногу...
*Ева*
- Ты смотри какой дурной ребенок - прокричала молодая мамаша замахиваясь скакалкой на беззащитное дитя! - Почему дома такой беспорядок?!
- Я просто не успела, мам - уворачиваясь от удара, пыталась оправдаться маленькая восьмилетняя Ева.
- Как это не успела? Ты два часа назад должна была придти со школы и тебе этого мало было?!
- Мам, нас задержали в школе на целый час, мы записывались на кружки. Представляешь...
- Так! Замолчи - резко оборвала Милла, так звали мать Евы! - быстро везде убрать, а то получишь еще у меня!
Погрозив пальцем правой руки и потрясая скакалкой в левой руке мать пошла на кухню готовить ужин перед приходом отца.
"На первый взгляд, - повествует Ева, - о Милле может создаться впечатление жестокой диктаторши и тиранки. Она действительно была требовательна и порой выходила из себя, наказывала, но в отличие от действительно жестоких людей, мама этого не хотела, а что насчет нервов, они у всех порой пошаливают. К тому же, она и так была слишком добра к нам в отличие от её матери и как она может быть совершенно хорошей если другого воспитание она никогда не видела и представить не могла. Я ни в чем её не виню, но лишь пожелала бы другим матерям быть более мудрыми и добрыми."
Правда заключалась в том, что Милла искренни любила своих детей и Еву в частности, а воспитание и отношение к ним это уже другой разговор. Случалось, что придя домой она была очень уставшей, а обязанности и работы по дому было невпроворот, а трое её детей мало того, что уроки не сделали, так еще бардак был создан их руками. "И как тут не кричать и не ругаться?!" - думала в эти моменты Милла и ведь никто не знал как сильно она страдала от совести за свои опрометчивые проступки перед детьми! Если б кто побывал из детей в "шкуре" их матери, то он бы и дня не выдержал в ней! Наказав кого, бывало ночь не спит мама, так сильно переживала она.
Вытирая большие капли слез маленькими ручонками с красных как печь щек, Ева быстро стала разбираться вещи по шкафчикам и игрушки. Она делала эта с легкостью феи, так как ей практически удалось избежать наказания и при этом она записалась на рисование. Да, все её мысли были связанны с тем, что, каким хорошим художником ей удастся стать! Какой ребенок не любит рисовать?
Потихоньку домой подтянулась вся её семья. Отец, мама, двое братьев и она. Когда ужин был готов, а уроки почти сделаны, все дети, по очереди прибегали на кухню, чтоб урвать кусочек хлебушка. Ну а когда у папы зарплата выплачена в полном размере, то и конфетку удавалось стянуть.
Папа был очень серьезный человек, хотя мама говорит, что когда они познакомились он был через чур весёлый и дурной. Опыт, или года, порой действительно меняют людей. Грустно было наблюдать их ссоры. Еве всегда казалось, что зачинщиком ссор была мама, но лишь потом она поняла, что реакция мамы, была всего лишь кульминацией к терпящим крах отношениям. Казалось, что это совершенно два незнакомых человека живущих вместе и лишь дети, пока что, держали их в одном доме. Но это тоже был обманчивый вид. Когда дома были деньги, тогда мама с папой любят друг друга и даже веселятся с детьми, и могут позволить себе шалости между собой. Но такое бывало редко, а в основном, отец пропадал то на одной, то на другой работе, а приходя домой не было ни сил, ни времени на поддержание хоть каких-то отношений. Вот так проходило детство Евы.
Однажды, когда Ева была в школе к ней пристани трое девчонок из её класса:
- Ха! - насмехались они. Посмотри на эти патлы! А ну убери, а то я из отрежу вот этими ножницами - и одна из них, из-за спины достала ножницы.
- Отстаньте от меня! Отрасти себе такие же и делай с ними что хочешь - смело ответила Ева и при этом толкнула главарьку этой банды, - а мои к моим не прикасайся!
- Ой, да твоими волосами можно только полы мыть - и Тара, главная из них, схватила Еву за волосы и потащила её в туалет!
Бедная Ева кричала, брыкалась, но все было бесполезно, кто услышит крик ребенка о помощи из сотни криков других детей издаваемых в своих играх. Они затащили её в кабинку и одна девчонка уже приготовила бутылку с водой которую и вылила ей на голову и на одежду. Так как это была зима, идти домой в таком состоянии представляла проблему.
Все, что нужно было этой девочке в тот момент это добрые слова поддержки, сострадания, которых она никогда, ни от кого не получала. Другое дело если кто из младших детей, не дай Бог упадет, или еще что случится, так пол города на уши поставят, даже если ни кто в этом не виноват.
Какая юность не проходит без безответной любви. Но где первая влюбленность там и вторая. Ну а серьезные отношения впервые появились с парнем на шесть лет старше неё когда Еве было шестнадцать. Встречались они долго, (или не очень), целый год, пока он её не использовал и не бросил. Но эта потеря для Евы не была велика, так как она знала, что то, что у них есть в отношениях, это и близко любовью "не пахло". А какова она, эта любовь, ей до сих пор не удалось узнать и тем более почувствовать.
В семнадцать лет она покинула родительский дом и судя по связи между Евой и родителями, она у них была совсем "никакая". Звонили, или писали они ей раз в пол года. Но как она может их винить в этом, у них своих забот полно.
- Отучившись - продолжала собеседница, - я попыталась устроится на работу, но без опыта, или связей ничего не вышло. Почти отчаявшись я позвонила по объявлению где готовы были меня взять "с руками и ногами". Ничего не подозревая - с дрожащим голосом и руками Ева взяла стакан и налив в него воду выпила залпом, и продолжила, - я пошла на собеседование в коттедже за городом. Я даже стала волноваться оказавшись в машине с водителем, который должен был встретить меня и довезти до места встречи. Время было дневное. Приехав на место там были ещё две симпатичные девушки, которые тоже пришли на собеседование.
- Ты впервые тут - спросила одна из них?
- Да, а что?
- Нет-нет, ничего - со смехом отнекивалась она и эти две подружки стали перешептываться, и хихикать.
На этом я попросил остановить её рассказ так как увидел глаза налитые слезами в которых отражалось все, что имеет отблеск в комнате. Но кажется она меня не слышала, ей надо было все высказать, и снова продолжила:
- Идите сюда - Обратился ко мне высокий и крепкий мужчина, - пройдите сюда, - он указал на дверь в которую мне нужно было войти.
Зайдя туда за мной двигался этот охранник, он же и закрыл дверь. Там увидела мужчину лет тридцати, он предложил мне сесть. Эта комната была обычным кабинетом богач: Стол по среди, с разной дорогой канцелярией, в левом углу сейф в плохо скрытом шкафу, кружевной ярко красный коврик на полу и прочее не имеющие значение вещи.
Он предложил покурить, на что я ответила отказом. Стал спрашивать отдаленные вопросы не имеющие отношение к работе: откуда родом; когда приехала в этот город; нужны ли хорошие деньги.
Ответив на все вопросы он сказал:
- Тогда можно приступить к практике...
Мое тело онемело. Все, что он говорил и делал со мной потом было как во сне. После того как они меня... - на этом она умолкала, закусила губу и скупо пустила слезу. Все говорило о том, что она прилагает неимоверные усилия сдерживаться.
Затем Ева продолжила:
- В общем они меня отпустили, дали денег, примерно месячную зарплату моего отца и я ушла. Денег было достаточно, чтоб уехать от туда на такси. Вернувшись домой, даже на знаю... мне было все равно, да и сейчас тоже.
И вот как видишь, я этим зарабатываю до сих пор. А что? Раз в месяц съездила и потом отдыхай до следующего месяца.
К этому времени она уже успокоилась и собирала тарелки для помывки посуды. Все выглядело так, будто это нормально, но меня это будоражило до самой сути!
- Как так? По твоему это нормально?
- Не мне судить, что хорошо и что плохо, и не тебе!
- Есть очевидные вещи, которые понимаешь, что "это" будет хорошо для тебя, а "это", плохо! Я бы не смог на твоем месте так поступить с собой!
Эти слова были брошенной спичкой в бак с бензином:
- А что бы ты сделал? А?! - начала кричать она как демон из ада. - Ведь меня изнасиловали не женщины, а мужики! Такие как ты! И знаешь что самое противное, я уверена, будь у тебя столько денег как у них, ты бы не поступал лучше! Или может ты бы стал кричать, драться...
- Да - робко и с чувством вины произнес я.
- Что да?
- Да, я бы бился и кидался как дьявол, кусался и царапал, что угодно, пусть хоть убили бы, но себя бы в бесчестие не дал.
- Замолчи!!! - Кричала она. -
- Ты даже долю моей боли не сможешь перенести. Ты... Ты...
На этом, Ева, в истерическом рыдание ушла к себе в комнату и до вечера не выходила.