Аннотация: Продолжение загадочной истории произошедшей с главным героем. Почему загадочной, станет ясно в конце! P. S. Читать этот роман опасно! Всё будет так же как прежде, Он все равно ничего не изменит.
9
Мечта
Весь этот день в противоположности от вчерашнего состоял из слития двух течений, холодного от Евы и Теплого от Оклиха. Буквально через пол часа вернулся Он с хорошей новостью:
- Поздравляю нас - снимая верхнюю одежду с восторгом обратился Оклих ко мне как только заметил мое присутствие в комнате.
- С чем - будто не догадываясь о чем он хочет сообщить, спросил я?
- Я нашел нам работу, точнее завтра мы пойдем выбирать объекты.
- Ясно - с меланхолией буркнул я, но его это ни как не смутило, что было прекрасно в моем положении, ведь я хотел дать понять Еве, что сожалею о сказанном. На самом деле я сказал то, что и хотел, но сделать это можно было по-другому в чем я и раскаиваюсь.
К обеду Оклих разогрел еды, но Ева так и не вышла с комнаты. Думаю ей было полезно побыть одной в комнате так как к вечеру она все же вышла от туда и сделала вид будто ничего не произошло.
Харизма Оклиха не смогла пройти стороной никого из нас и впервые за несколько дней этот вечер закончился великолепно. Мы рассказывали друг другу какие-то бессмысленные байки, смеялись, хоть и не с чего было смеяться. Вечерний ужин и чай всем пошел на пользу.
В Следующий и последующие дни, когда мы выбирали работу я заметил, что Оклих странно себя вел с людьми. Особенность заключалось в том, что заказчики были разного социального положения и разговаривал он с ними по разному, чтоб понять всю суть я поделюсь своими наблюдениям на этот счет: Одни делали ремонт исходя из необходимости, другие из-за новых дизайнерских предпочтений. Первая группа людей делилась на две категории: 1. Бедные и скупые, 2. Бедные и щедрые. Из этой категории Оклих и с первыми и со вторыми разговаривал с высока и чересчур надменно, величественно, так, что в его присутствии им ругаться повседневным матом было не удобно и они постоянно себя за каждое сквернословие одергивали, мол, на них это не похоже. Создавалось благоговейная атмосфера от которой всем, резко становилось душно. В отличие от первой группы, которую он покидал без "до свидания" уходя по английски, что выглядело нагло, он записывал и соглашался с условиями второй группы при том, что за ту работу, которую брались, мы могли получит по договору с первой группой людей в два раза больше денег. Только потом я понял по чему, однажды работая с человеком из первой группы;
Говоря о второй категории, сразу подметим, что и эта категория делилась на две группы и лишь с одной из этих групп мы работали: 1. Богатые и скупые. 2. (С которой мы и работали) Богатые и щедрые. С этой категорией Оклих всегда разговаривал как с равными, причем, даже слишком просто и непринужденно, так, будто находясь у себя дома. Он позволял себе язвить в их адрес и положение, тем самым как бы унижая их положение, но парадокс заключался в том, что так себя ведя он добивался максимального расположения к себе от обеих категорий. На мой вопрос: "Почему ты так себя ведешь?", он отвечал:
- Каждый получает то, чего им не хватает и заполняя этот недостаток они на мгновение могут почувствовать себя более полноценней...
Я конечно мог бы поспорить с этим утверждение, но факты говорили за него.
В начале нашей совместной деятельности мне было все ново и интересно. Перфоратор орущий, вечный страх к угловой шлифовальной машинке (болгарка) разрезающей метал и камень, молотки, плоскогубцы дюбеля, саморезы, профиля, пластик, плитка и так далее, все это со временем превращается в рутину, как и работа в офисе, или даже творческая, любая работа превращается в рутину кроме той, что делается для себя.
Пока мы выбирали себе клиентов и занялись работай, наша добродетельница Ева занималась домашними делами и своим хобби. Возвращаясь домой мы могли рассчитывать на прекрасное новое блюдо и уже подготовленный сытный завтрак. Несмотря на нездоровый заработок она всегда могла похвастаться здоровым образом жизни. Странно, неужели она пыталась компенсировать свою сексуально-извращенную жизнь здоровым питанием? Не смотря на это, она была прелестна во всех смыслах. Признаюсь, тайно я был влюблен в неё, но как трудно быть другом своим родителям, так же трудно любить проститутку как девушку, женщину. В итоге мы могли оставаться только друзьями. По мимо домашних забот она восхищала меня своей музыкой. Сложно сказать что больше я любил, её, или её музыку. Это были простые и односложные произведения сочлененные на гитаре, или на фортепиано, но в них отражалась вся сложность судьбы и легкость надежды. Мечта, скорбь, печаль, легкая и не принужденная радость, - любой человек, девушка то, или парень, мог найти приют в одном из сочинений Евы. Иногда, придя не слышно домой, можно было застать это неземное существо за виртуозным, многогранным сочинением простых и сложно связанных мелодий, и аккордов. В начале, можно и не понять, что это за странное воспроизведение звуков, но немного погодя ты уже не можешь не чувствовать скребущие эмоции в груди. В этом была вся Ева.
Спустя примерно месяц Оклих мне отдал свой дневник, который я должен был прочесть тогда, когда придет время:
- Так когда я могу это прочитать - спросил его я?
- Не сейчас, ты поймешь когда и поймешь о чем я там пишу.
- Ну так задачка, теперь я заснуть не смогу - угрюмо произнес я, а Оклих даже засмеялся и сказал:
- Ничего, всему свое время.
На следующий день после этого я и не вспомнил о нем.
Мы уже окончательно привыкли друг к другу. Дискомфорт растворился в нашей дружбе. А мне приходилось бороться с серостью будней одолевающих меня все сильнее.
- Боюсь меня эта работа станет раздражать, - как-то завел я разговор во время ужина.
- Почему - наивно спросила Ева, - ты ведь был в восторге в начале?
- Да, я знаю, но все это начинает давить что ли... Всем нужна ответственность от нас, которой они не заслужили. Стоит ли жаловаться на то, что не смотря на хорошее качество работы, некоторые все равно придираются к мелочам не достойных внимания? Может быть я действительно такой неусидчивый и безответственный как говорили еще родители?
В это время Оклих пристально на меня смотрел и будто читал ю, что-то в моих глазах произнес:
- Надо двигаться вперед.
Я подумал что он имеет в виду развитие в работе как бизнеса. У нас было много заказав и по этому мне казалось, что если найти рабочих, то можно было бы их ставить на другие объекты и брать небольшой процент.
- Мы не можем стоять на месте - продолжал он, - нам нужно движение.
- Но как же те люди, которые по пять-десять лет сидят на одном месте, как на работе, так и в географическом значении, и довольствуются своей жизнью - удачно подметила Ева?
- Не знаю. Есть "я" и есть такие как "я", но есть и другие, которых я до сих пор при всем желание не могу понять, но знаю одно, что как бы плохо человеку не было он будет думать, что пусть будет хотя бы так, но главное, чтоб не хуже. Не все ж были революционерами, так же как не все выходили на улицу с мятежами о лучших политических условиях в каком бы то ни было государстве.
Люди предатели. Они поддерживают тех, кого боятся и плюют на тех, кого любят из тех же самых кого, по их мнению стоит боятся. Люди не идеальны, тем более те государства в которых нам приходится жить и все, что нам остается делать это или смирятся, или уходить.
- А как же борьба ? Не уже ли бороться не стоит - справил я?
- Единственное с кем, или с чем стоит бороться, это с самим собой, чтоб быть лучшим во всем! Остальное неподвластно никому. А условия внешней жизни нашего тела могут быть какими угодно, главное, чтоб они способствовали лучшим результатам совершенствования. По этому я так часто переезжаю.
"Не уже ли - думал я, - некоторые люди обречены на скитания, но самое страшное, не уже ли мне тоже придется оставлять каждый раз все ради непонятно чего?" - Ни кого эти россказни не волнуют, хоть и нам душу терзают. Правительство и власть на стороне беспрекословного подчинения на прожиточный минимум. Живи на волосок, в долгах, молчи и вноси свой вклад в общество непосильным раю им трудом. "Демократия", - говорят они, "свобода", - говорят. Все что остается таким как я - оставить все несмотря ни на что и уйти. Эх - глубоко, с отчаянием вздохнул Оклих, сделав глоток воды продолжил, - каждый созревает по разному. Это не позволяет увидеть все глобально и сделать один большой социальный прыжок! Это мечта - утопия.
- А мне бы - заговорила Ева, - прожить каждый день осознанно, что б ничего не отвлекало меня от самой жизни. Каждую деталь, движение, наполнить смыслом. Только думая об этом уже понимаю, как много ненужного испарилось бы.
- Да-а - плавно и задумчиво протянул я, - а у меня тоже наверное есть мечта.
- Какая - весело спросила Ева?
- Хочу быть свободным как птица. Не хочу ни кого менять, не хочу быть ответственным и подотчетным перед кем бы то ни было. Захотел - пошел, захотел - остался. Захотел - сделал, не захотел - наблюдай как делают и улыбайся. Хочу быть очень мудрым, чтоб распознавать подвох, лож. Чтоб не делать то, о чем буду жалеть.
- Странная мечта...
- Мечты святы. Это как храм для человека. И только когда он живет в этом храме, день и ночь молясь, тогда возможно чудо - поддержал меня Оклих.
10
Прогулка
Эти головные боли порой добивают как кувалдой, но ни что не может быть более убийственным как унылый дух. Все это, в частности не редкая бессонница, перестало меня волновать с этой понимающей компанией. Ведь начиная с воспоминаний о детстве я не смогу назвать человека, который хоть частью мог понять меня и дать ответы на мои вопросы. Странно, что твои вопросы ни для кого не имеют значения до тех пор, пока, у кого бы то ни было, не возникнет вопрос. Родителям нужны были результаты в школе и в вузе. Девушкам, с которыми приходилось общаться, нужно была моя забота и деньги. Друзей не было, были лишь те, кому нужна была от меня помощь и тоже деньги. Но Ева и Оклих.., они другие, такие как и я что ли, даже будто часть меня, наверное родственные души, как то слышал о таком понятии. И, я не верю самому себе, мое самочувствие пошло на поправку. Как же целительно бывает благоприятное общество для личности!
Мы справились с первой работой и получили немалые деньги.
Не пройдя и месяца с нашего приезда, опять начало все идти наперекосяк. Оклих собрался и ушел, ночью. Как ему это удалось провернуть, я не знаю. Записок ни каких не было оставлено, но я кажется понял, что ему нужно было двигаться дальше, вперед. Обнаружил его исчезновение с утра, когда пошел в его комнату звать Оклиха на завтрак, но пустая комната тут же опустошила часть моей души, но у меня еще оставалось одно утешение - Ева. Но и её не оказалось в своей комнате и этому было логическое объяснение - "работа".
Вот так Оклих исчез из моей жизни. Подумав об этом я понимал, что возможно, если б он задержался на дольше, то мы бы стали узнавать о его недостатках чего он крайне не желал, и наверное это было очередным уроком для нас. Но как же быть в обществе людей и не видеть грязи? Я знал, что если это произошло, значит так надо. Однажды он позвал меня за собой открыв те самым целый мир возможностей, и я был готов к тому, что с такой же легкостью он уйдет, хотя наверняка в его сердце для нас с Евой оставалось уютная комната со столиком, тремя стульями и тремя чашечками чая. Сердечную муку по этому поводу больше доставляла мысль о том, что вероятно мы больше ни когда не увидимся.
Ложась спать в этот роковой день, сердце по прежнему было более спокойно, но только подумав о поганой деятельности Евы, все внутри переворачивалось. Мы как-то говорили с ней об этом, и она призналась, что с радостью оставит это как только проявится альтернатива. Она была уже почти проявления. Я самостоятельно мог бы делать ремонты и дохода на двоих хватило бы вполне. Оставалось надеяться, что она все таки поверит в меня и прекратит свою деятельность.
Темная и бездушная квартира наводила трепет. Полная луна светило в окно похлеще любого фонаря и лишь она дружелюбно убаюкивала меня.
Можно ходить по улицам, или еще где, и ожидать сожаления к себе, соучастия в радости, но не для того ли мы созданы, чтоб попробовать ощутить дух времени, остатков вопиющей природы и других понять. Некоторые переживания могут показаться серьезными, а некоторые пустыми хоть и сверх эмоциональными. Зная по себе, что можно переживать из-за недостаточно хорошей одежды, или телефона, тогда как переживания умирающего от болезни человека не представляют никакой ценности.
Весь следующий день я старался быть на улице не смотря на приходящий зимний мороз. Бесснежные улицы казались оголенными и неуютными, воздух, сухой и колкий. Потресканный асфальт под ногами придавал ребяческий азарт, но при виде людей приходилось вновь играть во взрослого. Под куртку задувал ветер и не давал расслабится. Птиц стало заметно меньше и вечно щебечущие летние пташки сменились на крики черных, голодных воронов изредка попадающих на глаза. Но как по бабушкам и дедушкам, так и по молодежи не скажешь, что осень сменилась на зиму. Одни и так были укутаны сверх меры, (чтоб кости не промерзли), другие, без шапок, теплых штанов и ботинок круглосуточно пытались произвести впечатление.
Толпящиеся очереди в пивной напомнили мне Оклиха и его единственный поступок слабости. Лица злые и непроницательные нуждающиеся в теплоте и уюте находили успокоение в выпивке. Зайдя за продуктами и хлебом, можно было подслушать столько разных историй ни сколько не имеющих интереса. Так же можно было увидеть великую драму в молчаливых, еле улыбающихся лицах.
Стоило заметить по опыту работы в коллективе, что друзья находятся в совместном негодовании на что бы то ни было. Эту мысль мне навеяли две работницы магазина роптавших на что-то и это "что-то" их объединяло. Так бывает на любом производстве, фирме и так далее. С уверенностью скажу, что это нельзя называть дружбой. Окажись у тебя дела чуть лучше и ты становишься ненавистником для таких друзей. А есть ли место где можно искать друзей? С детства разве что и те бывают только в детстве, на том все и кончается.
Сегодня она опять не пришла домой. Я один. Засыпаю...