О Город, дарящий безжалостно!

Опасность твою рассказывали многие, а кто-то из них даже пел...

Город, забирающий душу 
светом неярким земли северо-запада 
и неба, столь близкого неба,
где точность с туманом сошлись в незабвенный витраж...

С тобой, как с возлюбленным: впервые однажды встречаешь
в компании общих знакомых. И равнодушно
не смотришь, не спрашиваешь, не глядишь:
слишком уж много о нем рассказывают. Наверно, зазнайка.
Да и не по мне эта сложность,
кто я, чтобы ее унести,
чтоб оказаться достойной
всяких культурных явлений,
и легендария местного - о-о, это вам не провинция! - 
и конечно же, общества. Ну его лесом.

Потом
вас вдруг связывает общим делом.
Я в общем-то не собиралась, не целилась адресно: Питер,
но пусть это будешь ты. Это неплохо.
Мог бы быть кто-то другой.
Приду по-хорошему, с яблоком,
с учтивым и теплым приветом,
со страхом: как-то он примет?
Ну, за меня замолвили...
Мы уживемся.
То, что тоска
и страх черной воды за окнами поначалу,
так это он не со зла,
он просто такой,
грех было б не знать,
и я не обижаюсь.

Потом
ты вернешься к нему 
еще раз, еще раз.
Почувствуешь кожей
как ветер меняет свой цвет
повернув на весеннее время.
До слез насмотришься солнца.
Надежда - до боли.
Такого, ты знал, не бывает.
И все же возьми.

И вдруг, покидая надолго,
уже отослав все вещи,
поймешь, что вернешься.
Как можно было вообще
считать, что куда-то еще, неизвестно куда?
С какого пьяного лешего?
Конечно, к зимовке.
Конечно, на запад, на запад.
Обратно замкнувши трассу.
Сюда.

А дальше было, как в жизни - 
не всякой, люди считают.
Внезапно опора,
дорога, ростки.
И как влюбляешься в друга,
приятеля, бывшего рядом целую кучу лет - 
да не, не влюбляешься, полно.
Просто вдруг понимаешь,
что здесь твое сердце и разум
пустили свои корешки,
что стоит здесь задержаться,
найти дом для своего дерева,
встречать идущих,
растить ребенка
или двух детей (вот ужас?),
стать ветром, землей, водой.

Что же нам делать,
любимые,
если живем мы
в такой обширной стране,
где центром считают запад,
а восток - он такой уже Дальний Восток.
Если все глупо до боли:
и в столице... экономика... в регионах...
Но пока носят дороги,
и быстрые поезда,
и самолетные крылья,
удержим мы эту сеть.

Мне бы сейчас остаться.
Почувствовать землю.
Заняться, наконец, музыкой.
Работать.
Есть и товарищи,
и даже дом ненадолго.
Спокойствия, тишины, света
так не хватает.
Но властно шумящее море
пришло в мои сны:
там, в Скандинавии,
где-то идет мой корабль.

О, я не увижу
цветения белокипенного,
северно долгого,
и соловьев не услышу в ночах черемухи рощ!
И теплых ночей,
тех прославленных белых ночей,
и песен,
и тех историй всех близких,
что только-только начали расти и сплетаться,
и гроз яростно летних,
и лодок гребных, что в каналах,
и дальних походов 
в озерный, прозрачный край!

Вам все оставляю. Примите за меня это время.

Если на то будет воля,
то к облетанию листьев
я снова вернусь - 
в третий раз.

14 мая 2010
поезд Санкт-Петербург-Москва