Аннотация: Бронза Азимута. Как есть. Будет дорабатываться. Публикация 18-ый номер РБЖ-Азимут
В моем саду девять месяцев в году жужжат пчелы, гудят над розами и гладиолусами, миндалем и чертополошьим злыднем, драконьей ягодкой и слезами короля Георга.
Лейка и секатор, грабли и тяпка, белозубая улыбка и лукавый прищур из-под долгополой шляпы - вот мои инструменты.
Седина на висках добавляет мне весу в разговоре, клиенты больше доверяют не добру молодцу, а пожившему товарищу с медалью "за отвагу", и на выставках мои питомцы частенько берут призовые места (помните "мистер гигантская тыква" или почти разумный драконокактус прошлого года?), что дает ощутимый звонкий прибавок в копилочку.
Так было не всегда.
Гляжу на серый конверт со знакомым треугольным штампиком, по спине пробегает дрожь. Пытаюсь ее заглушить, давлю в себе воспоминания...
Приятная дрожь. И воспоминания. Каждый раз, когда я заглядываюсь на картины прошлого - упаси небо, не специально, просто срабатывает случайное слово, деталь, ассоциация - у меня по виску ползет струйка холодного пота. Ноет затылок. Рот наполняет кислая слюна
В такие минуты я начинаю бояться самого себя.
Посыльный удаляется, разнося письма дальше, соседям.
Неутомимые пчелы трудолюбиво и приветливо гудят.
А я стою и думаю.
Давлю в себе дрожь.
Вспоминаю.
***
Познакомились мы в поезде. Знаете, такие дощатые серые вагоны, видавшие три войны и четыре смены строя на своем веку - суровые и надежные, временем проверенные.
Поезд лениво тянулся куда-то на север, а пацанва деловито гудела под перестук колес - куда, мол, едем, зачем, и что нас ждет.
Я твердо знал - уж точно будет не хуже чем раньше, когда мерзнешь в пустом сарае, ожидая очередной облавы, живот сводит в корчах от голода, а ноги отказываются бежать - и от слабости, и от того, что бежать тебе, по сути, некуда.
Подфартило.
Очередная облава обернулась несказанной удачей. Не суровые фермеры с ружьями и не поисковые наемнические отряды по поимке мародеров, что гребли всех подряд и ставили к стенке подозрительных - последствия гражданской войны не шутка.
Накрыло меня на побережье, где тепло, и яблоки, и даже зеленый недозрелый инжир, где можно было послушать музыку бродячих шарманщиков и нажраться от пуза кислых кормовых дынь.
Накрыло меня и еще с десяток таких же. Когда, размышляя о будущем, скорее всего кратком и скверном, мы оказались на плацу, седой майор, вопреки ожиданиям, не стал отдавать приказ "пленников к стенке, ружья на изготовку". Он хрипло заговорил, кашляя и глотая окончания, поэтому сначала мне показалось, будто я ослышался.
Никогда, наверно, прокуренный рык вояки не звучал так приятно для слушателей - будем жить. Мол, государство после войны оправилось, гадов всех к стенке прижало, и дорога для таких, как мы, освободилась. Знай, топай к будущему - причем не к светлому абстрактному и не к загробному нездешнему - тебя страна поддержит и поможет, требуется лишь немного понимания, желания сотрудничать и послушания. Мы и потопали, вчерашние беспризорники, чуть не с песнями и шаг чеканя, в солдатскую столовую, потом в парикмахерскую, к интенданту, и на вокзал к теплушкам.
Майор и офицеры сопровождения улыбались сквозь усы. Чуя подвох, пара ребят сбежала, оторвалась от общей колонны, проходя нестройным маршем по улицам городка. И когда выяснилось, что ни погони, ни угроз не будет, я и вовсе успокоился - значит, будет хорошо. А сбежавшие - сами себе недруги, решили как хуже.
- Поедем на север. Там, мол, место определено. Учить будут, пользу, значит, чтоб приносили, - тянет брезгливо Угорь. Татушка на его запястье говорит о некотором принадлежности к воровской иерархии. Такие, как он, никогда не работали и не учились, забирая все себе сами. Угрю повезло, его не задрали собаки, миновали пули облав и не порезали свои же кореша. Он и еще с пяток таких же отщепенцев заняли в теплушке верхние полки и козырные места возле окна, но никого пока не прессуют - солдаты сопровождения слишком часто заходят, чтобы завязывать разборки.
- Сбегу, - цедит он, прикусив губу.
"Не сбежит", - понимаю я, иначе уже и духу его здесь бы не было.
- Нас сорок человек едет в теплушке, я посчитал, - шепчет, наклонившись доверительно к моему уху, Момус - чернявый паренек с рожей ботаника. Отодвигаюсь в сторону, хотя в тесном вагоне маловато места даже для такого маневра - не хочу, чтобы видели, как я болтаю со слабаком. У него на лице написано: богатые родители, счастливое детство, некогда гимназия, может, даже и для дворянчиков. Опасное для нашей теплушки знакомство, могут за компанию зацепить.
- И что?
- Сорок, каждому вагону два солдата присмотра, и едем в край закрытых зон. Я знаю, там научные центры были. Сам почти оттуда.
- Вот и отлично. Значит, и впрямь чему научат, - завершая разговор, отворачиваюсь.
Детство у меня тоже не было сложным - зажиточная семья потомственных агрокультистов, учеба, потенциал выслужить мелкий дворянский чин... неплохое будущее рисовалось. А сейчас вон как все обернулось. Все из-за войны, что осталась в прошлом, но раздавила для многих настоящее.
Колеса монотонно стучат, пацанва деловито трет про жизнь, а я засыпаю.
Потом кормежка, кипяток на станциях, перекличка, знакомства... Угорь и компания оказались вполне нормальными ребятами, а не отмороженной гопотой, как казалось раньше. Мы передружились, ходили меняться вещицами в соседние вагоны и даже Момус вполне влился в коллектив - ведь вначале всем было просто страшно, но когда желание выжить сменилось желанием просто жить с хорошей перспективой... все устаканилось. Вагоны стучали, стучали, дымил черной гарью паровоз...
А потом мы приехали на север.
После переклички нас запихали в раздолбанные автобусы и грузовики и привезли к огромному комплексу из четырех зданий.
- Жить будете здесь. И учиться, - сказал майор на торжественном построении.
Потом был тест. Если это вообще можно назвать тестом - тьфу, плюнуть и растереть. Впускали в комнатку по трое, каждому демонстрировали стенд с кучей вещей - мол, выбери пять предметов из пары сотен, то, что больше по душе, плюс в нагрузку уйма вопросов "для выявления способностей". И, когда сдаешь уже бумажку, "головастик" в чине капитана спрашивает: "Кем быть желаешь? Будущее свое каким видишь?"
Пацаны, как водиться, заприметив на стендах оружие (частью не боевое, огнестрел со спиленными бойками, но все же, сабли и мечи - эти вполне в рабочем состоянии) расхватали стволы да кинжалы.
А меня дернуло тогда заявить, мол хочу быть волшебником - в смысле, не за книгами в башне штаны просиживать, а героически бороться с кровожадными врагами и прожорливыми чудовищами. Да и с оружием у меня, если честно, не лады - личный бзик после того, как в детстве брату чуть голову не снес из ружья. Недолюбливаю я стрелковое. Да и облавы со свистом пуль радости никогда не добавляли.
Потому и выбрал я что-то нейтральное и мирное.
Как мне тогда, наивному юнцу, казалось - нейтральное...
Впрочем, мы все тогда выбирали одно, а получилось совсем-совсем другое.
После теста нас поделили на группы и расселили по четырехместным комнатам. После кустов, сараев и стогов сена - просто рай.
И сразу загнали за учебу - с места в карьер.
Сначала проверяли и подтягивали общий уровень - тут я, Момус и прочие "образованные", коих было не так уж и мало, справлялись "на ура", в силу прежде накопленных знаний. Ведь ничего нет сложного в математике, географии, правописании...
А вот дальше... через месяц пошло разделение.
Началось оно с заявления наставника.
- Некоторые из вас, показав себя... (тут капитан сделал многозначительную паузу) с интересной стороны, награждаются особо. Знакомство считаю почти законченным. С завтрашнего дня будет новое распределение. Не последнее, надо сказать, далеко не последнее. Государство кует из вас, молодые люди, ценнейших членов общества. Именно вы и будете строить, обуславливать, улучшать будущее и ряд процессов в нашей стране.
После этого заявления капитан толкнул речь еще на пару минут, вызвав зевоту и перешептывания в задних рядах - никто из нас не жаловал официоз и "говорящие головы".
А следующее утро встретило нас новыми списками на дверях.
Мне и еще десятку ребят полагались комнаты. Отдельные.
Немыслимая роскошь и предмет зависти.
- А так как в целях эксперимента некоторые школяры, проявив завидное рвение, получили в виде награды и для поощрения дальнейших успехов отдельные хоромы, остальным придется потеснится. Теперь не четверо на комнату, а шестеро, - мне показалось, что капитан прячет в усы гаденькую ухмылку во время этой речи. Неудачники, попавшие под "уплотнение", шептались между собой и показывали "выскочкам" кулаки. В шутку. Пока - в шутку.
Новые перестановки сказались и на программе обучения.
Раздав листки со списками книг, нас отправили перед уроками в библиотеку.
Через полчаса я с недоумением смотрел на томик в руках Угря. "Арифметика. Основы", и тут же - "Азы профессии для начинающего подрывника"
- Во хрень! - восхитился Угорь, - без тренировки и названия не выговорить.
И пошел прочь, весело насвистывая.
А я остался стоять в недоумении. Стоило ли выдавать результаты на занятиях, чтобы получить такую головную боль? Раскрыв книгу. Столбцы с неизведанными закорючками и таинственными математическими символами ввергли меня в ступор.
И если бы изменения проявились только в учебе...
Сначала - раздельное питание в столовой, потом - разная одежда...
Как будто к слову, капитан на лекции по этике объяснил - пища является одним из важнейших знаковых символов для нашего сообщества. Оно и понятно - бывшие беспризорники, голодавшие годами, в этой тему секли. Внешний вид тоже мог рассказать о многом, от принадлежности к рабочей гильдии до места в воровской иерархии.
- Изменения начнутся с мелочей и закончатся колоссальным личностным прорывом, - сказал капитан.
Почему именно колоссальным, никто не понял, но кэп заверял, что превратимся мы в конце концов в единую дружную семью.
Оснований не верить убедительному военному с научной степенью у меня не было.
Оснований же верить... когда тебе выдают зеленые шнурки и мягкие кеды, а твоим товарищам по комнате -шнурки белые и широкие тяжелые ремни с увесистыми пряжками... Страшного ничего в этом нет, не так ли? Поулыбались, потыкали пальцами друг в друга, да и разошлись по делам.
На первый взгляд - плевое дело.
А вот дальше...
Дальше было веселее.
Первая неделя.
Зачеты, побудки, тренировки и снова зачеты. Суровые наставники, порой пряча улыбки, порой покрикивая, а иногда и молча заносят в черные тетради пометки об успеваемости.
Проходит месяц - все то же самое, только некоторых начинают оставлять после занятий.
Другой... - и твои друзья по бывшей комнате уже не совсем друзья.
Начинаются разговоры.
- Тебя чем кормят?
- Овсянкой, сэр.
- А меня рисом и курицей с подливой.
- Крысятинку после трех нарядов не хошь? А придется.
Крысятинкой мы постоянно пугаем друг друга - конечно, ее здесь нет и никогда не было, но стучаться в душу порой воспоминания о прошлой жизни. Их легче выпроваживать с юмором.
Еще месяц, за ним другой, землю порошит снег - здесь он выпадает гораздо раньше и его много, так много, что кажется: занесет железку, трассу, грузовики, трофейный тепловоз на вечном приколе и весь кампус аж до самого шпиля.
Физо, обязательная для всех: солнце режет глаза, а морозный воздух - легкие, мы пыхтим на трассе затылок в затылок на непослушных лыжах, и тут же после раздевалки - очередной тест, бессмысленный и без подготовки. По материалу, который был пройден и отчитан две недели назад.
Наставники радуют:
- Да, кстати, один из основных зачетов поджидает вас где угодно. Чтобы перейти на следующий курс, вам надо пройти нечто особенное. В любой момент жизни.
После такого заявления думай, что хочешь, и крутись, как знаешь.
Зачем?
Они молчат. Всегда молчат. На тему учебы. Хотя о жизни поболтать с ними всегда можно. Тощий Барри, географ и историк, порой собирает вечерком народ на посиделки с гитарой, а математик Старик Ульм в перерывах между песнями травит замечательные байки. Медики под руководством Шрама, ветерана-диверсанта, что преподает основы архитектуры, вечерами ставят любительские спектакли, привлекая к действу всех желающих, а капитан Кейд, сбросив маску невозмутимости, ведет кружок артистического фехтования, превращаясь на ринге в веселую бестию с хороводом клинков.
Вечера сближают, иногда я действительно чувствую себя частью команды, единого целого.
А вот рутина дней нас разъединяет.
Как жаль, что вечера так коротки, и разрыв ощущается все больше и больше.
- Это все в целях эксперимента, но базис уж очень хорош, - проговаривается однажды наставник Момусу.
А Момус, делясь со мной полученной информацией, вдруг задумчиво заявляет: "А проговорился ли он действительно? Нет ли подвоха? Или это слив нужной информации избранным?"
Да, с некоторых пор я ощущаю себя избранным.
Но не таким, как Угорь или Буба - я не могу проплыть под водой двести метров, не дыша, и не умею биться на палках на равных с тремя противниками.
Момус тоже избранный. И Угорь. И близнецы Гарреты. Мы все, каждый по-своему.
Меня пугает то, что с каждым днем я чувствую свою обособленность от других, инаковость.
Моделирование и управление процессами - занятный и, как позже оказалось, вовсе не скучный предмет. А высшая математика вполне понятна и проста.
"Матричное кодирование сигнала", "Основы кибернетики", "Легенды и мифы народа Заа", "Огнедышащий крокодил острова радости" - заценив набор книжек на тумбочке, Угорь долго ржал, выясняя, какой же предмет у меня профильный. Для него-то все просто и понятно - два томика "Искусства войны" да руководство по диверсии с промышленным шпионажем. Ясно, что парня готовят к военной карьере.
А про свой предмет я так до конца все растолковать и не смог... Как объяснить неглупому в общем-то товарищу, что все в мире взаимосвязано? К концу семестра меня как обухом сначала ударило само осознание этой связи, а потом добило то, что на нее можно воздействовать, и даже пытаться управлять. Дергать за ниточки в структуре мира. Вот какой это предмет, а? Угорь бы меня точно не понял.
Следующим ударом было открытие Момуса.
Как раз после очередного нововведения, когда полученные знания мы начали применять в полевых условиях. Для закрепления образовательного эффекта, ага. Игра охотник-жертва, разбойник-страж, и прочие - суть от названия не меняется , не так ли? Отряд состязался с отрядом на полигоне, которым был весь городок, лес и промзона в нашей округе. Выигравший награждался выходным пособием в виде увесистой горсти монет и прогулки на день в соседний городок.
Мне обычно везло - сотоварищи знали толк в подобных играх и частенько одерживали верх. Сказать, что моего вклада здесь не было, нельзя. Кто придумал забраться в отъезжающий грузовик с провизией, точно до секунды рассчитав время его отправления, кто запустил, пробравшись мимо хитрых цепей сигнализации, сирену аварийной тревоги, на минуту сбив бдительность охраны ворот? А еще сварил зелье, отпугивающее цепных псов, коими пользовались будущие рейнджеры и следопыты из крыла "Б", или просто уболтал интенданта выдать на нужды студиозусам кусок новехонькой маскировочной сети со стелс-технологией. Да и кустарная система из зеркал и линз для наблюдением за территории давала порой нашей команде значительную фору.
Пользоваться можно было всеми средствами - так сказал капитан.
Добавив многозначительно: "Учтите, попадетесь - сразу в карцер".
В редкие моменты подобных игр я снова становился частью команды, разобщенность куда-то улетучивалась.
Но потом снова были столовка, побудка, построение...
Однажды раздался взрыв.
Стояли мы в курилке, мирно беседовали, и тут тряхнуло. Со стен посыпалась белая пыль.
Диверсия. Первая мысль, подкрепленная множеством занятий. Еще бы - у молодого государства первым делом следует уничтожить запас ценных кадров, которым являемся мы.
Тогда я думал именно так.
После воя сирены и выкриков наставников стало ясно - никто не пострадал. Именно в тот миг в оживленном всегда коридоре вообще никого не было. Невероятно, но факт.
Проход в столовую и часть коммуникаций обещали отремонтировать в течение двух дней.
Так оно впоследствии и случилось.
А пока наше крыло отправили к соседям. Для более тесного знакомства, наверное.
Намного позже я понял - нас смешивали между собой, как реактивы во время химического эксперимента. И с интересом наблюдали - что же получится, рванет или не рванет?..
- Избранные вы наши. Ну, погодите, - шепоток проигравших вчера.
Так вот Момус, этот забитый ботан, и прознал занятную вещь.
Бегал со своими тайнами он обычно ко мне, видимо, выделив из остальных за невмешательство в его момусову тоскливую жизнь и находя во мне молчаливого собеседника.
- Еда! - заявил он.
- Мы то, что мы едим, и все такое, - зевнул я.
- Нет. Был я вчера в очередном наряде по кухне...
- И что?
- Слушай, это все не просто так, - забормотал Момус. - Ты что изучаешь? Точные науки.
- Ну, и их сплав с легендами и прочей мистикой - пробормотал я. - То есть слегка несовместимые какие-то вещи.
-Ага, технарь. А у меня наоборот, чистая гуманитарка. Конкретно этика и социология. И психологии чуть. Так вот. Это все не просто. Столовка эта, обучение, разделение наше, система рейтингов. И с едой. На меня тут Буба наехал вчера. Забрал мой бефстроганов и начал смачно жрать на моих глазах. И пацаны тоже смотрели на это и ржали. И знаешь, Бубу тут же скрутило в бараний рог, чуть кишки не выблевал. Не смог дожевать, гаденыш. А еще я потом, вечерком, тайком попробовал рис с подливкой для ребят с повышенным физо, когда наряд был на кухне. Хреново мне было, в общем.
- Это ты к чему?
- Не тупи, Дик, - зло прошипел Момус.
- Ты скажи конкретней, не темни.
- Городок наш, он на месте чего расположен? Тут раньше научный центр был крупный. Закрытого типа. И исследовали тут секретные донельзя вещи. Генетика, евгеника, тайные закрытые общества. И даже гражданская война кампус особо не затронула. И состав преподавательский, по слухам, не сильно проредили.
- Я наведу справки, Момми, - улыбнулся я.
Скривившись от обидного прозвища, тот вышел.
А я на досуге решил применить полученные знания в полевых условиях. Попытаться достать на досуге списки продуктов для кухни и разведать о славном прошлом нашего научгородка.
Бухгалтерия кухни меня не удивила - все стандартно и обыденно, кроме разделения учеников на группы и подгруппы, а вот библиотечные архивы смутили - похоже, что кто-то сделал тщательную зачистку. Слишком тщательную. Вся информация о физиологических исследованиях, коими был славен наш научград, была ловко "утеряна". И это смущало. Подходишь к полке, где согласно старому справочнику должно быть одно, а там бац - и ничего нету.
Кстати, мой повышенный интерес к архивам заметили.
- Это правильно. Так и надо. Вот если бы ты не интересовался ничем, было бы гораздо хуже, - заметил как-то всколзь капитан, с интересом оглядывая новую примочку к моему "телескопу".
Телескоп вечерами был нацелен на ключевые объекты, а заметки и наблюдения с графиками шли в профильную работу.
Однажды, случайно или нет, не знаю, меня смутила какая-то зеленоватая пыль, которую сыпал повар в нашу еду. Зеленоватая пыль не являлась приправой и более того, вообще не была учтена где-либо. Только как я получил это новое знание? Неожиданная удача с впервые не закрытым окном кухни или сознательное открытие инфы наставниками, специально для меня?
Я размышлял об этом пару дней, а потом решил поинтересоваться прями. В конце концов, что я теряю?
- Господин капитан, разрешите обратиться, - сказал я.
- Разрешаю.
- С едой что?
- А что с едой?
- Да что-то не то, и ребята говорят...
- Какие ребята, что говорят? - прищурился капитан.
Про находку я говорить не решился, опыт беспризорника подсказывал - молчи, мало ли.
- Вот что, Дикки. Учись, развивайся, не забивай голову ерундой. И просто поверь. Просто так в жизни ничего не делается. И здесь для вас и из вас куется славный, ценный становой хребет для многострадальной нашей родины. Усек? Кстати, твой "кривой" телескоп - занятное изобретение. Молодец, растешь, - капитан одобрительно улыбнулся. И предостерег, и похвалил. Смотри, мол, сам.
Я кивнул и ушел, не заметив как капитан слишком уж долго провожает меня задумчивым взглядом.
Дальше было все более и более необычно. Учеба захватывала своей непредсказуемостью и, что самое удивительное, мне начинало казаться, что вот-вот я перейду некую грань и ухвачу зубами волшебный плод вселенской мудрости. И тогда...
Что с этим "тогда", пока было не ясно.
Но когда одна из моих моделей по просчету количества присутствующих в крыле (как учеников, так и наставников) выдала абсолютно верный результат с точностью до минуты, капитан весело щелкнул хронометром, цокнул языком и голосом ужратого сметаной кота заявил: "Дик, ты молоток. Так держать. Следующая цель - не расчеты того, что можно предугадать, исходя из базовых параметров, коих следует заметить - несколько тысяч Твоя новая цель - управление и корректировка. К этому тебя подводили, этим наконец-то и займемся".
А потом в моем меню пища стала излишне перченой и пряной.
Я знал, почему. Ведь воздействием на обоняние можно скрыть избыточное количество зеленой дряни, которую все более усиленно сыпали повара.
Зеленая дрянь?
Пусть. Если она дает нужный результат, так тому и быть.
А утром на построении не было Момуса и еще двоих ребят.
- Со вчерашнего вечера мы решили ужесточить обучение, - сказал один из наставников. - Прогулы не рекомендуются без причин. А уж какая из них будет уважительной, решать будем мы.
Момуса я нашел в душевой. Тот с остервенением драил себя жесткой мочалкой. Посмотрев на меня отсутствующим взглядом, попытался прикрыть шаткую дверцу кабинки. Дверца не закрывалась из-за сломанной петли. Кажется, он плакал: не сейчас, раньше.
- Что там было-то, Мо?
- Все, - буркнул Момус.
- А пояснее?
- Гормоны у него заиграли, вот что.
- Говорят, потенциальный второгодник Буба докопался до тебя. Ты страху натерпелся, или...?
- А он не просто так. Его науськали. И я, кажется, даже знаю, кто именно, - процедил Момус.
- Угорь и компания? Они тебя недолюбливают, но ты не в нашем отряде, смысла нет. Ваши Лом и Сизый? Но вроде, ты на прошлой игре их порадовал...
- Не важно. И я этого так не оставлю.
Мое желание помочь сменилось злостью. Выдавливать информацию по крупинкам не хотелось.
Очень уж неестественно и странно вел себя Мо. Очень уж таинственной и несуразно-нелепой выглядела ситуация.
- Мне нужно с ним поговорить. Пойду и поговорю.
- Зачем?
- Нужно, - деревянным голосом сказал Момус, - Я знаю, что и как нужно сказать.
- Тебе мало того, что было? - удивился я.
- А это никогда не закончится. До тех пор, пока...
- Пока что?
- Пока я не сдам очередной зачет, - вдруг диковато хихикнул забитый ботаник и, закончив вытирать голову полотенцем, вышел в раздевалку.
Дальше была столовка.
Жевать кашу мне пришлось в одиночестве. Угорь демонстративно забрался с ногами на мой стул, и якобы не заметив этого, я уселся за свободное место, напротив входа.
Что и помогло мне целиком рассмотреть картину занятную и жутковатую.
Будто закадычные друзья, в столовку чуть не в обнимку зашли Буба и Мо. Причем громила шел потупив взгляд и словно не в себе.
А вот куда делись страх и депрессия Момуса, было той еще загадкой.
Словно мудрый и авторитетный наставник, наш ботан что-то доказывал Бубе, а тот соглашался и обреченно кивал.
Потом они расстались - Мо уселся напротив меня, а Буба пошел в очередь..
Я поймал задумчивый взгляд капитана, обедавшего у окна.
- Поговорил. Ща, смотри, - мерзко хихкнул Мо.
Буба, здоровенный лось, молча подошел к столу, взял нож и резким рывком перерезал себе горло. От уха до уха.
Упал, забился в алой растекающейся луже... и затих.
Я успел заметить удивление в его затухающем взгляде.
В столовке тишина сменилась перешептываниями.
Студиозусы, с ужасом переглядываясь, потянулись к выходу.
Что там Мо учил, психологию и нейролингвистику?
На полу лежал Буба.
Лужа крови грозилась дотянуться до первого столика.
Не знаю, как у меня смелости хватило. Но в тот вечер я впервые сам пошел искать Момуса.
- Меня к себе капитан вызывал. Ну, не он один, там целая комиссия была.
- И чего?
- И ничего. Посуди сам, кто я, а кто этот бугай. Правда, есть одно но.
- Какое же?
- У меня досрочный зачет по профильному предмету, - хихикнул Момус.
- А что там у тебя профильное-то?
Момус снова хихикнул, вызывая сомнения в его душевном равновесии: "Я ж тебе говорил, что межличностной этикой занимаюсь. И социологией. А еще пару дней как - методами нейролингвистики".
И неожиданно срываясь на визг, брызнув слюной в лицо, тонким голосом выкрикнул:
- А вот не надо было меня гнобить! Знаешь, что со мной эта туша вытворяла позавчера в раздевалке? А все смотрели и ржали, эти уроды из крыла "А". Мы команда, как же. Хоть бы один заступился.
- В любой момент жизни зачет. Помнишь, говорили об этом? Похоже, ты свой зачет сдал на отлично, Момми, - задумчиво говорю я, вспомнив лужу крови в столовке и на миг мелькнувшее удовлетворение на лице капитана...
Момус зло шипит, смотрит на меня эдак странно, вкладывая во взгляд целую гамму чувств, кои идут бурным потоком, которому я не могу противостоять. Вот тебе и этика с социологией. Мне становится не по себе, очень не по себе.
Наконец он, словно очнувшись, встряхивает плечами, буря, обвалившаяся на меня, затихает, будто и не было ее вовсе.
Что с ним такое, кем он стал?
И что готовят из меня? Специалиста по якобы моделированию процессов?
Скоро узнаю.
А наставники "радуют" новыми требованиями.
- Ваша призвание, помимо всего прочего - работать с людьми, для людей и среди людей.
Поэтому в виде дополнительной нагрузки нам раздали еще и наспех подготовленные конспекты для "управленцев".
- Здесь сформулировано сжато, но суть уловить - вполне хватит. И еще там то, что в учебники никогда не войдет. В силу специфики, - тонко улыбнулся капитан.
Из меня хотят сделать мелкого чиновника? Или крупного государственного деятеля? Чем мне может помочь знание о том, как работает мелкое министерство, каким боком могут вылезти проблемы логистики и налоговой базы, преимущества черной бухгалтерии и банального шантажа, и какие лазейки в законе можно использовать для всего этого.
Голова пухла.
А они все требовали, требовали и требовали.
Я давно забросил свой телескоп, да и полевые игры на свежем воздухе для таких, как я, проводились все реже.
А повар за новой, после взрыва, стеклянной дверью, не скрываясь, сыпал неучтенную зеленую, синюю, фиолетовую, красную пудру в котлы и кастрюли. Каждому свою.
Ни у кого давно уже не возникало вопросов - надо, значит надо.
Пяти часов сна явно не хватало, а о выходных днях все давно забыли.
Мы упорно шли вперед. Вот только цель определить я пока не мог.
- Ты часть системы, Дикки, - однажды довольно заявил майор на персональном тесте. - Никуда из нее не выйдешь - не сможешь, да и сам не захочешь. Потом, далеко не сразу, а спустя годы - сам поймешь, что к чему. Да, и кстати, маленькая новость. Ты вплотную подошел к выпускному тесту. Скоро, Дикки. Скоро.
И тут же поправился, извини мол, лишнего сказал, задорно блеснув очками.