Аннотация: Оккультизм до добра не доводит, и порой может выкинуть те еще коленца. Не верите? А зря. Уральский Следопыт - 2012/8
Солнце вот-вот взойдет, а у меня в кармане уже лежит глаз. Самый настоящий, голубой, с кровавыми прожилками, аккуратно завернутый в тряпочку. Кровавые прожилки - это важно. Для этого нужен свежий, особый труп. Мне не нужен глаз утопленника или тихо почившего примерного семьянина. Глаз принадлежит удавленнику Биггсу, тому самому, что промотал состояние, наделал долгов и лучшим выходом счел веревку, а не пулю, что кстати странно для человека благородного. Хотя, поговаривали, мол веревку помогли надеть жадные кредиторы, что разом объясняет все странности, но дело это темное, а сам Биггс, увы, ничего не скажет. Зато его правый глаз теперь у меня, покойному он все равно ни к чему, а мне пригодится. Бежевый плащ перепачкан землей и глиной, что расстроит прачку, а родинка в виде восьмерки болезненно пульсирует - моими усилиями резко вылетевшая доска гроба сильно ударила по плечу.
Закопав могилу, и закидав ее венками, я же не осквернитель, слышу как сонно брешет кладбищенский пес. Рассыпаю перец и табак. Так, на всякий случай. Машу веткой омелы, сплевываю.
Надо успеть до рассвета, слышится гудок утреннего экспресса на переезде.
Кладбище, длинная аллея, сонные улочки.
Проковылял почтмейстер, ранняя пташка, но я уже далеко.
Чем Вустер, пасторальный городишко что под Бирмингемом привлек мое внимание - не знаю. Те же домишки, как и везде, те же жители, та же древняя история. Старая добрая Англия. Здесь каждый камень помнит то поступь римских легионеров, то перестук друидских посохов. Ну и конечно: лязг мечей алых и белых роз, да вопли диких пиктов. Но все давным-давно впиталось в дорожную пыль, буйный дух тех времен ушел вместе с Римом и норманнами и только замшелые камни крепостных стен иногда постанывают в такт ветру: мы были, мы помним.
Итак - Вустер. Липы, акации, пивные с дубовыми столами, клуб, пара церквушек, колокол по утру и грязь под ногами во все дни кроме лета. Римляне в городке не задержались, а доблестные рыцари всех мастей и во все времена занимались не устройством страны, а другими, более занятными делами.
У меня встреча в булочной. Так удобно. Там каждый второй четверг ждет меня плюшевый Эд, иногда мне очень нужны его услуги.
Плюшевый Эд курит табак с примесью гвоздики и бьет туза с десяти шагов. Но если запах табака чувствуется сразу, то в его стрелковые таланты посвящены немногие. Впрочем, это скорее хобби, ведь у каждого уважающего себя джентльмена должно быть хобби. А плюшевый Эд - истинный джентльмен. Дамочки из церковного хора могли бы добавить полушепотом - джентльмен удачи. Но Эд никогда не плавал на судах Ее Величества и уж точно не ходит в церковь, посему и возразить им, увы, не может. Плюшевый успешно режет острой монетой сумочки у тех же дамочек и ни разу не попался ушлым законникам: двухметровый громила с лицом благообразного аптекаря не похож на мелкого карманника.
Все было как всегда.
В булочной 'У Барри', Плюшевый Эд, склонясь над прилавком, долго изучал особо вывернутый крендель с корицей, зыркая туда-сюда цепкими серыми глазенками, делано не замечая меня. С этими типами нужно держать ухо востро. Не потому что он опасен, вовсе нет. Плюшевый Эд и мухи не обидит, а что до роста, так скажите спасибо его отцу, спившемуся длинноногому боцману-ирландцу с лошадиным лицом.
- Ну, - наконец, хрипло, с чуть заметным гэльским акцентом, - обращается ко мне Эд.
Я поставил кофе на поднос и свернул утреннюю газету.
- Экспресс Бирмингем - Портсмут сошел с рельсов в районе Ньюбери.
- И? - оживляется Эд.
- Жертв нет, - спокойно говорю я.
- Твоя работа, что ли, Логан?
Я загадочно улыбаюсь. После громкого дельца в Ипсвиче, с чертовщиной, таинственными огнями, сгоревшим священником-каннибалом и проданным младенцем, ребята из окружения Эда относятся ко мне с уважением. Мне это на руку, чем и пользуюсь. Выдуманное имя - Логан - порядком меня раздражает, но в последнее время оно стало служить своего рода визитной карточкой. Особенно, после того как я нашел фамильную драгоценность сэра Джонаса, эсквайра, профессионального игрока мота и дуэлянта. Драгоценность, специально спрятанную от меня самим эсквайром...
- Принес? - спрашиваю верзилу.
- Будто карман жжет. Вот.
На столе появляется небольшой сверток. Кладу руку сверху, внимательно смотрю на Эда.
- Точно, оно.
- Смотри, доберется до тебя прыткий молодчик из Скотленд-ярда, - шутит Эд.
Мы оба улыбаемся.
Интересно, чтобы бы сказал любопытный шпик, появись вдруг внезапно здесь, и обнаружив отполированную до блеска кость коленной чашечки?
Даю Эду золотой соверен, кладу сверток в карман.
- Еще одно задание, - протягиваю Эду записку. - Сделаешь, как написано, получишь сотню фунтов.
Тот кивает. Сто фунтов это на редкость лакомый куш, а невыполнимых и очень уж аморальных, 'мокрых 'заданий я джентльмену не предложу, и это он знает. Мы - джентльмены, а значит уважаем друг друга.
Выходим из булочной.
- Логан, смотри, - распахивает он полу плаща. Новёхонькая шестизарядная машинка с клеймом 'Хартфорд' висит на ременной петле.
- И зачем? - развожу руками я.
- Не надо? Вчера в покер выиграл. Думал, человеку твоей профессии... - Поясняет Эд.
- А какой именно я профессии? - спрашиваю деланно удивленно.
Мне самому чертовски интересно, кем меня считают в криминальном мирке провинции.
Эд, называемый плюшевым из-за легкого пуха по всему лицу, отводит глаза.
- Доктор,- наконец выдавливает он.
Очень хочется достать из кармана замотанный в тряпочку глаз покойного Биггса и посмотреть им на Эда: интересно, как вытянется его лицо?
Но я одобрительно хлопаю Эда по плечу, бросаю - Верно. Ридли Холл, медицина, - и ухожу.
Я снимаю комнату на Кравл-стрит, в левом крыле дома с номером семь, что под зеленой крышей: как раз над мистической лавкой мадам Лиллиан. Старая гадалка денно и нощно трясется над хрустальным шаром и всерьез верит, что мистические потоки энергии от ее бижутерии положительно влияют на соседей. И могут повредить недоброжелателям. Я всецело ее поддерживаю, иногда, за общим завтраком, поддакиваю и делюсь некими якобы откровениями из снов. Поэтому цена съема у меня гораздо ниже, чем у соседа в правом крыле. Сосед, военный чин невысокого ранга на пенсии после ост-индской кампании, говорит мало, и видим мы его редко. Лишь однажды он поинтересовался, где это я приобрел такой замечательный загар, уже не в британских ли колониях. Узнав, что всему виной Египет, а в оружии и лошадях я совсем не разбираюсь, он потерял ко мне интерес.
Да, страна пирамид дала мне загар, лихорадку и сумку набитую безделушками. Глиняные и керамические божки, как Египта, так и смежных с ним Ассирией, Ниневией и прочих Мидоперсов, как-то сразу привлекли внимание мадам Лиллиан.
- Не оригиналы, не храмовая утварь, ну что вы. Просто искусные копии,- совершенно искренне ответил я тогда, поглаживая статуэтку крылатого быка.
Мадам не поверила.
Убеждать я не стал.
А получив от меня в подарок несколько особенно уродливых идолов, мадам перестала наведывается ко мне в гости в мое отсутствие. Кажется, она стала мне в чем-то доверять.
А может просто наткнулась на несколько книг с символикой каббалы и решила оставить меня в покое.
Вообще, все началось десять лет назад.
Тогда я был юн, грезил наукой и мистикой, исследовал теологию и оккультные науки - все до чего могла дотянуться моя душа. Самым большим открытием стало познание истины - а именно то, что вся гигантская куча навоза под названием оккультизм в основном ересь и плод богатого воображения шарлатанов. Вторым открытием и еще большим удивлением стало нахождение нескольких жемчужин в этой смердящей куче. Открытия не делаются случайно, как не рождаются случайно великие законы. Упади яблоко на голову не Ньютону, что годами исследовал законы природы, а беспутному студиозусу-гуляке, ничего бы не произошло. Шишка, не более. Так и в моем случае - ростки странного, неподвластного, выходящего за рамки, однажды все-таки взошли. Ведь я посвятил этому многие годы.
И тогда я впервые увидел ее. Схему.
Рисунок на истлевшем пергаменте говорил о некоем мистическом создании. А продававший ее мне хиромант клятвенно уверял, что это служит для вызова волшебного слуги. Он ошибался. Но схема - работала.
Криво, косо, с кучей условий, часть из которых я так и не смог определить.
И схема не вызывала волшебного слугу, голема, или кобольда.
Она просто приоткрывала крохотную щелочку в другой мир.
Каюсь, увиденное сначала было списано мной на воскуриваемый опий и вонь от свечей из змеиного жира с примесью гашиша. Окошечко открылось на неполную минуту. И как завороженный я смотрел на грустного усатого человечка в шляпе и с тростью. Как он падает, встает, снова падает, как гонятся за ним полицмейстер, и как веселее смеются люди в громадном зале. Потом видение пропало.
А повторить опыт мне не удавалось почти полгода, а когда я понял, что именно надо, в моей жизни возникли Сирия, Греция, Эфиопия, Тибет, и, наконец, Египет.
Зато потом... примерно раз в месяц, я смотрел картины другого мира. Иногда слышал звуки, изредка - странную музыку. Однажды - о, небывалая удача подвигнувшая меня к новым исследованиям - в крохотную щелку внезапным сквозняком занесло пустой стаканчик из странной бумаги. Как завороженный я смотрел на невероятно яркие цвета синего и красного с надписью 'Пепси'.
Если оно могло попадать оттуда ко мне, значит, я мог воспользоваться чем-то полезным, принадлежащим другому миру.
Но окошко в иной мир открывалось редко, лишь несколько определенных дней в месяц, ингредиенты достать было нелегко, мои денежные запасы таяли, а банковские хранилища с золотом иного мира все не попадались.
Жилище мое - прихожая, общая комнатка для редких гостей и рабочий кабинет, были обычной холостяцкой берлогой. Всего было в меру: простые и удобные вещи намекали на средний достаток. Но изредка, вечерами, когда гостей никак не ожидалось, рабочий кабинет преображался.
Мебель тихонько сдвигалась по углам. Откинутый ковер открывал начерченные на досках пола фигуры...
Ритуал был отточен за многие годы. Руна Райду задавала начало пути, зажигались свечи по углам концентраторов астральных потоков, Руна Лагуз переносила точку приложения на неживое бывшее живым и разумным, а руна Манназ указывала, что этими живыми были когда-то сын или дочь Адама...
Сегодня я решил изменить ритуал, добавив одну нотку. Я часто экспериментировал, благодаря чему и добился особых успехов. Руна Наудиз - Нужда, гармонично легла на рисунок, внося в музыку магии новый голос.
Потрескивали фитильки, дым складывался в причудливых эфемерных созданий, что рождались и умирали словно мифические фениксы, луна слепо шарила желтыми лапами лучей по пентаграммам, а воткнутый в подсвечник вырванный глаз покойного Биггса заискрился, открывая передо мной очередное окно в другой мир
Окно получилось большим. И что самое удивительное - объемным.
Пахнуло...ладаном и сыростью. Знаете, тот запах деревянных скамей и сквозняка что присущ большим древним зданиям.
Потом я увидел знакомое.
Лавки, лавки, лавки рядами. Подсвечники на стенах и алтарь.
Мистический эксперимент и руна Наудиз привели мой пытливый разум прямо в церковь.
Я никогда не был святотатцем, я прежде всего ученый. Но серебряное распятие, очень тяжелое, казалось, само холодно легло в мою руку.
'Получилось!' заорал кто-то внутри меня.
Хотелось ворваться к мадам Лиллиан и сплясать с ней дикую джигу, растормошить соседа-военного, влить в себя пинту виски чокнувшись с плюшевым Эдом, и все это в один момент. Но на дворе царила ночь. А то чем я занимался вряд ли получило бы одобрение у честных христиан.
Уняв буйную радость и дрожь в теле, я направил светящийся контур окна в сторону массивных статуй, что служили скорее украшением, нежели церковным атрибутом. Рыболовная сеть, связка ключей: кажется, это был апостол Петр - скорбный лик святого безучастно смотрел на меня.
Свеча зашипев, стала гаснуть. Окно же - стало захлопываться.
А я с удивлением обнаружил, что сжимаю в руках распятие, стоя на коленях перед апостолом Петром.
'Только бы выдержало перекрытие' - мелькнула запоздалая мысль. Каменные ноги святого грузно надавили на пол. Балка скрипнула. Я старался не дышать. Слава кровельщикам, статуя не рухнула вниз сквозь пол, прямо в лавку к мадам Лиллиан, добавляя этим самым еще больше мистики и загадочности ее имиджу.
Я в бессилии уселся на пол, затушив остальные свечи. Ритуал полностью вымотал меня, но результаты впечатляли: фунтов с двадцать чистого серебра и на глаз эдак тонны две холодного камня.
Совершенно вымотанный я спустился к завтраку. Затем, отправившись на прогулку по городу, посетил всех местных ювелиров, узнавая цены на серебро. Наконец, один из менял предложил мне чуть больше других и я оставил ему свой адрес, договорившись на следующий день.
В лавке портного купил рулон льняной ткани. Что делать с массивной статуей в центре комнатки я не знал, не знал и как объяснить сей факт мадам Лиллиан. Но замаскировать статую все же счел необходимым.
Придя домой рухнул в постель и спал как убитый до вечера.
Зато выспавшись, и нацелив астролябию на вечернее небо, высчитал, что вчерашний проход в новое окно возможен и сегодня.
А это значит, что мне нужен не банальный глаз повешенного в роли проводника 'туда'. Свежий, не больше трех дней, труп ребенка, желательно девочки. Именно об этом гласила вчерашняя записка. Почему именно мертвое срабатывало для схемы не знаю. Мистик во мне говорил об еще не разорванных тонких связях с двумя мирами, алхимик - о квинтэссенции чаяний живых ставших мертвыми, теолог же вопил - остановись, безумец!
Остановиться я не мог.
И мне был очень нужен плюшевый Эд.
И он не подвел.
- К вам гость, мистер Логан,- с недовольными интонациями сказала мадам Лиллиан.
От Эда разило потом, пивом и чесноком. Он тоже выглядел очень недовольным. Тяжеленный мешок висел у него за спиной, и я знал, что в нем лежит.
Плюшевый дождался пока мадам Лиллиан спуститься вниз, и лишь тогда занес свою ношу из прихожей в комнату.
- Только из уважения к вам, мистер Логан,- буркнул он, пряча в карман сотню фунтов.
- Было сложно?
- Не то слово. Ищейки словно взбесились. Рыскают по всему городу. Виданное ли дело, кто-то разорил могилу скряги Биггса, а самого его порезал на мелкие кусочки, - произнеся это, Эд с интересом уставился на меня.
- И все?
- Еще кто-то ограбил храм. Серебряное распятие, кстати, очень похожее на то, что висит сейчас у вас над кроватью. А еще статую кто-то спер оттуда же. Каменную. Которая далеко не в каждую дверь пролезет. Зачем ворам понадобился этот хлам, который не каждая лошадь утащит,...- задумчиво произнес Эд, глядя на закрытое тряпками сооружение в центре комнаты.
Из под льняной ткани торчал каменный сандаль святого. Хорошо задрапировать его так и не удалось.
'Вчерашнее окно было в наш мир, в место что совсем рядом. Какая досада!' - подумал я.
- В Ридли Холл не учат медицине, - неожиданно прохрипел Эд, - там готовят теологов и философов. Удачи!
Я удивился, к чему это, но Эд прогромыхав по лестнице, покинул дом.
Пожав плечами, я решил приступить к ритуалу.
И тут в дверь негромко постучали.
- Из ювелирной лавки по поводу серебра, - жалобно проблеял кто-то за дверью.
Я предпочел этого не заметить. Меняла приперся совсем не вовремя, а каменный святой по центру комнатушки выдавал меня с потрохами.
Блеяние с той стороны прекратилось.
В дверь грубо, требовательно забарабанили. Мадам Лиллиан на страже своих владений молчала, что настораживало еще больше. Выглянув из окна, я увидел маячившего внизу пристава, затем еще одного.
- Откройте! Именем закона!
Дверь вновь задрожала от ударов.
Что делать? - такой вопрос часто посещает людей в ситуациях критических. Мозг лихорадочно перебирал варианты, и наконец...
Выход у меня был только один.
Из мешка принесенного плюшевым Эдом вывалился труп ребенка - еще один занимательнейший сюрприз для полицейских ищеек.
Ритуал был отточен, но выдержит ли дверь?
Кисточка мазнула тушью по трупику, вычерчивая знаки. Статуя святого мешалась, закрывая часть фигур, но я надеялся, что даже закрытые могучими ступнями апостола - они сработают.
Затрещали свечи, и я вплел в музыку магии еще одну новую руну. Совилу - руну солнца. И да осветит она мой путь.
Я шагнул в проход, яркий свет сжался в малую точку и исчез, отрезав меня от привычной старой доброй Англии.
Наконец, дверь не выдержав, треснула. Охнула внизу мадам Лиллиан. Но ворвавшиеся полисмены не нашли в комнате никаких следов мистера Логана: теолога, алхимика, спиритуалиста и мистика.
***
Точка же разрасталась, превращаясь в черточку, потом полоску, потом линию.
Потом раздался кашель.
К счастью, полисменов жаждущих разъяснений здесь не было.
Но было нечто иное.
Ухнуло.
Ухнуло еще раз, но уже ближе. Пол, а я очутился в чьем-то пустом доме, затрясся.
Посыпалась штукатурка.
Подойдя к окну, я увидел полыхающее соседнее здание. Еще меня удивили висящие в небе десятки огромных воздушных судов в форме колбас и шарящие по вечернему небу линии огней.
Что-то стрекотало. Бумкающие вдали звуки сплетались в канонаду.
По городу, вслед самоходному механическому ящику с огромным орудийным стволом бежали люди в форме.
Кажется, кто-то из них заметил меня.
И в дверь комнатки снова застучали. Все более и более требовательно.
Затем история повторилась - дверь вылетела от бешеного пинка. Вслед за дверью в комнату ворвались двое.
На миг показалось - полицейские ищейки добрались до меня и здесь. Но нет.
Ворвавшиеся, с оружием на перевес, поставили меня к стенке. И только тут увиденное по всей видимости потрясло их.
Чадили истекая змеиным жиром черные свечи. Булькала разноцветная жидкость в колбах, сочилась по змеевикам, впитываясь в пламенеющие пентаграммы на куске дощатого пола. Его в момент перехода я тоже захватил с собой...
Говорили они по-немецки, я не знал этого языка, лишь отдельные слова, но скудного моего словарного запаса для понимания явно было недостаточно. Остролицый человечек размахивал руками, что-то доказывал своим спутникам, показывая на остатки ингредиентов моего ритуала. Черные свечи, черепа, вырванный глаз в подсвечнике, детский трупик усеянный мистическими знаками, массивная статуя....
Наконец, с облегчением я увидел как опустились оружие в их руках.
- Аненербе? - переспросил офицер с железным крестом на груди.
- Аненербе! - окончательно заявил человечек в форме коричневого цвета.
Раздумывая, что значит это часто повторяемое слово, и какую роль оно сыграет в моей судьбе, я не заметил, как стоявший сзади толстяк поднял винтовку.
Приклад опустился на мой затылок и свет померк и вновь сжался в бесконечно малую точку, открывая в жизни теолога, алхимика и оккультиста Логана новую страницу в новом, не совсем гостеприимном, но все же чудном и удивительном мире.