Летом 1952 года мы, курсанты мореходной школы, проходили вторую плавательную практику на промысловых судах Управления экспедиционного лова рыбы в Северной Атлантике. Нам шёл уже семнадцатый год, мы работали на палубе с дрифтерными сетями, стояли вахту на руле, изучали штурманские приборы, ловили секстаном солнце в хорошую ясную погоду и подолгу решали десятки астрономических задач. В те годы дипломированных судоводителей не хватало, и нас частенько ставили на штурманскую вахту под присмотром капитана и старпома. И вот такой случай произошёл тогда как раз на моей вахте.
Больше суток мы простояли у борта плавбазы под выгрузкой сельди с получением на очередной рейс бочкотары, продовольствия, пресной воды, дизельного топлива, и всё это время никто из команды не сомкнул глаз - работы велись беспрерывно днём и ночью, так как за нами на очереди ожидали в дрейфе ещё четыре рыболовных судна. И потому, как только с плавбазы опустили последний строп с продовольствием, мы тут же отдали швартовые концы и отошли от плавбазы.
- Молодцы, ребята, - похвалил за ударную работу капитан. - А теперь всем, кроме вахты, отдыхать...
Вся команда страшно переутомилась, некоторые засыпали почти на ходу, не успев даже прочитать долгожданные письма из дома - после тяжёлой работы сон и усталость валили людей с ног.
И вдруг люди ожили и зашевелились, радостно зашумели: по судну прокатился слух, что вместе с продовольствием получено три ящика спиртного. Выяснилось, что руководство сельдяной экспедиции в знак признания героических усилий экипажа в деле добычи рыбы и достигнутых успехов в соревновании промысловых судов выделило нам на ларёк ящик коньяка, ящик шампанского и ящик питьевого спирта. Целых шестьдесят бутылок на двадцать пять человек - это неслыханная роскошь после двухмесячного пребывания на промысле.
Капитан, как старый полярный моряк, знал толк в напитках и сразу забрал ящик спирта к себе в каюту, а остальное разрешил второму штурману раздать команде. Вот тут-то и начались наши приключения.
В то время я ещё мучился от морской болезни, укачивался при малейшей зыби, ел в основном только чёрный хлеб с солью и пил несладкий чай. А на спиртное и сигареты не мог даже смотреть. Старпом Константин Константинович знал это и поставил меня на вахту на мостике - как штурмана и рулевого. Как самого трезвого и самого надёжного в тот ответственный момент человека.
- Смотри всё время за плавбазой и за берегом, - наставлял он меня. - Далеко отдрейфует - давай малый ход вперёд и подгребай поближе к плавбазе.... В случае чего - разбуди меня...
Судно уже отнесло от плавбазы мили на полторы, вокруг чисто, вдали виднелись высокие скалистые Фарерские острова. Старпом дал распоряжение в машину остановить все двигатели и пошёл в кормовую каюту отдыхать.
Внизу в салоне и жилых помещениях, команда некоторое время возбуждённо шумела, но усталость, усиленная выпитым спиртным, взяла своё, и вскоре наступила тишина. Только всплески небольших волн о борт судна да крики чаек временами нарушали этот покой. Я оказался на капитанском мостике один из всего экипажа, все остальные заснули богатырским сном.
Осмотревшись вокруг, я успокоился и присел в капитанское кресло. Постепенно моя голова становилась всё тяжелее и тяжелее, и в какой-то момент я незаметно уснул.
Долго ли спал, сказать не могу, но я почувствовал, как будто меня ударило током, резко вздрогнул, испугавшись чего-то во сне. Проснувшись, я схватился за бинокль и осмотрелся. Плавбаза, стоявшая на якоре, еле виднелась на самом горизонте, а чёрные скалистые берега и белые буруны были совсем рядом. Из лоции мне было известно, что в этих местах действуют сильные приливо-отливные течения, которые в проливах между островами достигают десяти и более узлов, а наше судно имело полный ход всего восемь узлов. Было над чем задуматься молодому, как я, вахтенному штурману. Чувство глубокой тревоги охватило меня.
Я передвинул ручку машинного телеграфа на "Малый ход вперёд", но прошла минута, другая, а из машинного отделения ответа не поступало. Я побежал в машину, но там никого не было. Бросился в каюту механиков по левому борту - там обнаружил спящее царство: вся машинная команда и повар мертвецки спали: кто на койках, кто на диване, кто прямо на палубе. Везде валялись пустые бутылки из-под коньяка и шампанского, на столе лежали отломанные руками куски хлеба и открытые банки мясных консервов, в больших алюминиевых кружках "полоскался" недопитый коньяк. Я начал будить одного за другим криком, трясти за плечи, растирать до покраснения уши - ничто не помогало. Отчаявшись, я забежал в каюту штурманов, надеясь разбудить и предупредить старпома, но его там не оказалось. Поднявшись на главную палубу, громко и долго стучал в каюту капитана - дверь была закрыта изнутри, и там никого не было слышно.
Добрался до носовых матросских кубриков - та же картина: люди, кто как, в разных позах, полураздетые, кое-кто прямо в полуболотных сапогах, в шерстяных свитерах и ватных брюках спали беспробудным сном. В маленькой боцманской каюте на диване, не раздеваясь, спал старпом, разбудить которого, несмотря на все старания, мне тоже не удалось.
"Настоящий Летучий Голландец", - вспомнилась мне старая легенда о неуправляемом корабле с мёртвым экипажем, который с ужасом и суеверием встречали мореплаватели в разных морях-океанах.
Чуть не плача от бессилия и отчаяния, я ещё раз попытался разбудить молодого третьего механика, с которым состоял в дружбе и потому не боялся получить от него пьяный пинок. Мне удалось найти в каюте старпома пузырёк нашатырного спирта, и, смочив им вату, дал понюхать механику. Тот недовольно замотал головой, встряхнулся и открыл глаза.
- Где я? Что со мной? - спросил он взволнованно.
- Потом расскажу, - ответил я. - Нас дрейфует на скалы.... Беги, Алексей, скорее в машину, запусти двигатель и дай ход вперёд! Я побежал на мостик...
Минут через пять, чихнув несколько раз, затарахтел главный двигатель, и я, встав к штурвалу, направил судно в сторону плавбазы, оставив за кормой угрюмые скалистые берега...
Капитан не поднимался на мостик недели три. Вместо него всё это время рыбу ловил старпом. Выполняя Устав, он каждое утро при сдаче штурманской вахты запрашивал по переговорной трубе капитана, какой держать курс. Капитан, конечно, не владел ситуацией, но каждый раз упрямо отвечал одно и то же:
- Держать чистый норд!
Старпом формально исполнял указания капитана и вполголоса со смехом добавлял:
- Чистый норд - чистый спирт...
А через месяц над Северной Атлантикой пронёсся сильнейший ураган, во время которого погибли три наших логгера и несколько иностранных судов. Государственная комиссия по расследованию причин кораблекрушений отметила, кроме действия непреодолимой силы природы, ряд отрицательных моментов, связанных с человеческим фактором. Из Министерства прокатилась по флоту волна грозных приказов о борьбе с пьянством, а позднее в новом Уставе службы на морских судах появился специальный параграф, запрещающий на судне хранение и распитие спиртных напитков.
![[]](/img/o/opekunow_w_w/msword-1/rybaki.jpg)