...Он ехал по Бердскому шоссе и на чём свет стоит материл президента Российской Федерации. Иван Хренков допускал, что первое лицо путешествовало по стране из самых лучших побуждений. Но если при этом президент не понимал, что происходит в местах, куда он приезжает, это было, по мнению Хренкова, ещё хуже. Если человек делает гадость народу и понимает, что это гадость, то есть надежда, что он понимает и то, как сделать этому народу хорошо, а если же он считает, что делает хорошо, а получается гадость, и он этого не понимает, то никакой надежды на лучшее уже не остаётся. "Ишь ты, с учёными решил встретиться, - злобствовал Хренков по поводу президента, встретившегося с сибирскими академиками, - будто что понимает; ехал бы сразу обниматься со своим окружным представителем да губернатором, они ему всё бы и про науку, и про жизнь изложили на его родном птичьем языке".
Некоторое утешение у Хренкова, кандидата технических наук, автора и держателя трёх патентов, разведённого отца двоих детей и коренного обитателя новосибирского Академгородка всё же было. Во-первых, он злорадно думал об обитателях Рублёвского шоссе, по которому, кроме первого лица, ездят и другие физиономии, из-за которых ежедневно перекрывают движение. Во-вторых, после Новосибирска президент собирался направиться вроде как в Омск, где по городу идёт вообще одна транспортная магистраль вдоль Иртыша, да ещё стараниями главного архитектора на Левый берег загнано двести тысяч человек, которые ежедневно должны пересекать два длиннючих моста и растекаться по этой единственной магистрали, чтобы добраться наконец до мест работы, сосредоточенных исключительно на окраинах. "То-то им весело будет, когда эти мосты вместе с их великим Красным Путём1 перекроют... и много добрых пожеланий будет выдано в атмосферу по поводу обладателя самого высокого политического рейтинга", - злорадствовал Хренков. Потом он, перед этим часов пять продиравшийся через различные пробки, связанные с перекрытием Бердского и других шоссе Новосибирска во время визита президента, уныло подумал, что омичей жалеть, собственно, нечего, - они народ привычный и своими градоустроителями и коммунальными службами, по полгода не вывозящими мусор, крайне закалённый. Это в Академгородке по традиции, заведённой ещё Лаврентьевым, народ избалован и требует комфорта городской жизни...
Потом мысли его опять перескочили на удовольствие, которое получает каждая политическая шишка от издевательств над большим количеством людей. "Садист, - размышлял Хренков, - кончает от того, что видит страдание одной жертвы; какой же должен быть кайф, если ты знаешь, что сделал мучительной жизнь многих людей на долгое время... при этом ведь необязательно заниматься такой фигнёй, как Владимир Ильич Ульянов, а достаточно просто отключить электричество или воду... или лучше спланировать город так, чтобы люди толкались в общественном транспорте, а в частных автомобилях сидели бы в пробках, чтобы ни проехать, ни пройти. Ты вроде бы и ни при чём, но сам про себя так и подпрыгиваешь от садистического удовольствия: это ж я всё придумал! да ещё каждый, кто захочет где что построить, тебе деньги так и несёт в клюве... Нет, лучше всего быть городским архитектором. Энергетиком, конечно, тоже хорошо, но могут морду набить, туда идут такие, которые уж точно знают, что их не поймают в тёмном углу, вон как младший Чубайс... Слишком очевидны причинно-следственные связи: если света нет, виноваты энергетики, а на архитектора особо никто не подумает, разве что будем грешить на этих вот гаишников... так это же он мне машет".
Действительно, махали с требованием остановиться именно ему. Дорожно-постовая служба проявляла остатки бдительности и решила осмотреть хренковский "вольво". Милиционер попросил показать багажник, и Хренков открыл его; было темно, офицер российской милиции осветил багажник фонариком. И тут Иван увидел, что внутри багажника его машины высыпались из полиэтиленового пакета и раскатились вибраторы-фаллоимитаторы. "А я ещё гадал, что же у меня там стучит", - подумал Хренков и взглянул на гаишника. Тот постепенно справился с удивлением, вернул глаза, вылезшие из орбит, на привычное им место и спросил Хренкова: "Извините, это кто ж вам накидал?". "Автолюбители города Новосибирска для вручения любимому президенту. Просто послать на нужный адрес сегодня не удалось. А что, это имеет значение?" - ощерился Хренков. "Нет, конечно... вы можете ехать", - сказал милиционер. Хренков поехал дальше, наблюдая в зеркале заднего вида ошалелое лицо блюстителя правопорядка. Потом и до него самого дошла комичность ситуации: зимний вечер, едущая куда-то в темноту из города иномарка с багажником, где болтаются копии эрегированных мужских членов... действительно, ошалеешь тут. Ехал же он всего-навсего проинспектировать производство в город-спутник Бердск, где производились придуманные им в своё время счётчики тепла и электронные весы с высокой степенью точности измерения, а также выпить пива в компании начальника производства у него в гостях, где предполагал остаться и ночевать.
Вибраторы Хренкову дала его добрая знакомая светская девушка Света. Она отличалась своеобразным юмором и собирала эти взрослые игрушки. Сам Хренков тоже как-то подарил ей две штуки. Заходящих к ней в спальню мужчин, где другие дамы обычно держат большие, мягкие собирающие пыль игрушки, как правило, шокировала её коллекция, чего, собственно, Света и добивалась. Если мужчина после разглядывания устрашающего количества своих постельных заменителей не поджимал ханжески губы, а, наоборот, начинал интересоваться, что для чего предназначается, он проходил тест и мог войти в число добрых приятелей с некоторыми негарантированными перспективами допуска до тела.
Вообще в этой среде, которая так или иначе относила себя к светскому обществу и считала своим долгом время от времени посещать вернисажи, театр "Красный Факел" и Большой зал филармонии, были чрезвычайно популярны разнообразные тесты, проверки, розыгрыши... Когда Хренков только пришёл на работу в Институт автоматики в Академгородке, его привели в столовую Вычислительного центра, где обедал известный всему Сибирскому отделению Академии наук индивидуум. Он был совершенно спокойным и приятным в общении человеком, но придерживался той точки зрения, что раз в желудке еда всё равно перемешивается, то нет смысла отдельно потреблять первое, второе и третье. Смешивая в миске все эти блюда и не обращая внимания на окружающих, он последовательно, изо дня в день, претворял свою теорию в жизнь. Сослуживцы посадили его за один столик с этим теоретиком и с любопытством вивисекторов наблюдали, сможет ли голодный Хренков, наблюдая такое святотатство над пищей, с аппетитом пообедать. Он пообедал с аппетитом, хотя и был несколько удивлён поведением соседа. Но поскольку тот не выказывал никакой агрессии, характерной для проповедников новых идей в советской стране, и не пытался отобрать у Ивана еду, то никаких противопоказаний обеду, по его мнению, не было.
Столовая эта уже давным-давно закрылась... обитатели городка, который, по мнению его основателя, должен был насчитывать "двадцать тысяч молодых, влюблённых в науку", в поисках решения жилищной проблемы для себя и своих детей частично переехали в Бердск, где в середине девяностых было дешёвое жильё, частично - ближе к центру Новосибирска, где кипела деловая жизнь, многие уехали за рубеж... Хренков расстался с женой, оставив ей квартиру в Академгородке, и тоже перебрался ближе к центру Новосибирска. Поскольку по природе он был добрым, весёлым, отзывчивым, хотя и чрезвычайно увлекающимся человеком, двое его сыновей большую часть времени проводили в квартире у него, а не у матери. Хренков их практически не контролировал, работая в фирме, находящейся в центре, мотаясь по производствам, разбросанным по огромному мегаполису, и время от времени выбираясь к знакомым девушкам, которые считали необходимым выводить Хренкова на различные культурные мероприятия. Он не протестовал, часто прихватывая на концерты и спектакли своих сыновей. Выйдя из подросткового возраста, они прощали отцу его увлечения женщинами и уважали - за увлечение техникой, любили его... собственно, и его бывшая супруга уже простила ему его прегрешения и измены. Но, как обычно в таких случаях и бывает, сам он не мог простить ей единственного случая аналогичного поведения.
Света, главный менеджер бутика, входившего в общероссийскую сеть модных и дорогих магазинов, дала ему все эти игрушки с просьбой посмотреть и проверить, что работает, а что нет; починить то, что нуждается в починке. Главным образом, как подозревал Хренков, надо было вставить новые батарейки, однако хозяйка, скорее всего, не знала, куда их вставлять... да и вряд ли, как полагал Иван, использовала когда-либо вибраторы по прямому назначению. Во всяком случае, не тогда, когда он оставался у неё ночевать.
Он собрал игрушки в обычный пластиковый пакет, положил в багажник, пообещал проверить и... забыл. Две недели он возил их, не заглядывая в пакет, валяющийся в багажнике... и - вот. Хорошо, что не надо компенсировать постовому лечение вывихнутой челюсти. Но теперь, поскольку он всё равно заедет в цех в Бердске, можно будет и проверить, как с этими механизмами обстоит дело.
Утром он отдал вибраторы старому работнику, который одновременно выполнял обязанности мастера, а потом вместе с приехавшим из Института автоматики молодым коллегой они долго возились с новой системой тестирования и калибровки весов, которые должны были встраиваться в автоматические дозаторы для пищевых производств. Оборудование они придумывали вместе, Хренков не терял связи с родной академической средой. Потом они показывали работу системы тестирования начальнику производства и долго обсуждали, есть ли на неё спрос у других производителей подобных приборов; стоит ли тратиться на рекламу и рассылку писем... или ограничиться тем, что съездить на пару новосибирских заводов, показать и, если они не заинтересуются, больше с этим не возиться. Вдруг начальник производства насторожился непривычной тишиной в помещении; они перешли с участка тестирования в большой зал, переоборудованный под производственные нужды, и обнаружили всех восьмерых рабочих сгрудившимися вокруг прямоугольного полированного стола. Обычно последний служил для игры в домино и распития крепких спиртных напитков вечером в пятницу, но сейчас он использовался совсем для другой цели. На побитой полировке стола подпрыгивала, раскачивалась, негромко жужжа, дюжина похожих и одновременно отличных по цвету, размеру и некоторым деталям устройств. Мужчины в возрасте от двадцати пяти до пятидесяти лет заворожено следили за этим зрелищем, тихо переговариваясь. Перерыв начался уже минут десять назад, но начальник производства, вместо того чтобы ругать промышленный пролетариат, молча присоединился к созерцанию.
- Иваныч, - наконец обратился мастер к Хренкову, - а вот этот, самый здоровый, он чисто литой. - Он показал пальцем на самый большой фаллос в центре стола, который чуть-чуть раскачивался. - Он на присоске сделан, так что можно крепить к любой гладкой поверхности.
- Ага, к зеркалу, например, - отозвался один из рабочих. - Мы замерили, он все тридцать сантиметров. Шляпы удобно вешать.
- Интересно, а этот карандаш для чего? - с любопытством спросил академический ученый про самый маленький объект на столе.
- Полагаю, для задницы, - ответил работник, говоривший про шляпы. Чувствовалось, что в данной области он пользуется среди остальных большим авторитетом.
Хренков понял, что ещё чуть-чуть, и начнутся скабрезности.
- Поломок не обнаружили? Какие-нибудь материалы тратили? - спросил он, переводя разговор в деловую плоскость.
- В основном всё нормально, - сказал всё тот же рабочий. - В одном поменяли светодиод: вон, у него головка светится, в одном прочистили канал и поменяли кое-где батарейки. И формата А3, и А2. Вот этот, который с каналом, туда что-то ещё и внутрь заливают. Но вот про это я уже не знаю.
- И я не знаю, - сказал Хренков. - Спасибо за проверку, но вообще-то рабочий день не кончился.
- Такое развлечение редко бывает, - сказал начальник производства. Они с Хренковым собрали фаллосы во всё тот же полиэтиленовый пакет и пошли к выходу. Уже у двери их догнал взрыв смеха. Однако когда они обернулись, выходя, люди уже занимались привычным делом.
- А ведь многие из них видят такие инструменты первый раз в жизни, - сказал начальник производства садящемуся в машину Хренкову.
- Например, я, - добавил мэнээс из института автоматики. - Ну и что?
- Я к тому, - сказал начальник производства, - что люди у нас нормальные.
- Это точно, - сказал Хренков. - Кстати, старую шутку про наш институт знаете?
- Какую?
- А в институтике автоматики делают пулеметики.
- Ну-ну, - сказал начальник производства.
Хренков ещё раз поблагодарил за пиво и приют, попрощался и поехал.
Через день он вернул все эти игрушки Свете, которая их вымыла шампунем и расставила по прежним местам.
- Останешься? - спросила она Хренкова. - У меня сегодня свободный вечер. Пятница, а никуда не хочется...
- Останусь, - сказал Иван, задумчиво разглядывая Светину коллекцию, как будто видел её в первый раз.
... Потом они сидели на широкой постели Светы. Горели ароматические свечи, Хренков любовался обнажённым ухоженным женским телом и пил вино из треугольного фужера.
- А скажи честно, ты сама пользуешься этими штуками?
- Этими - очень редко, но вообще пользуюсь. Просто свой массажёр я не держу на виду.
- Но зачем? Это же вроде как онанизм. И вроде как плохо, - раздумчиво произнёс Хренков.
- Иван, сколько тебе лет?
- Пятьдесят один. А что?
- И ты серьёзно спрашиваешь?
- Конечно. Я не понимаю: если бы тебе понадобился мужчина, то, по-моему, достаточно только свистнуть. И мир у ваших ног.
- Тебе вон свисти не свисти, ты появляешься раз-два в месяц... Когда тебе было тридцать лет, как часто ты трахался?
- Три-четыре раза в неделю.
- Вот-вот. А чего же ты от меня хочешь, Хренков?
И тут отец двоих сыновей, весёлый и отзывчивый человек, мужчина, познавший добрых три десятка женщин, открыл для себя много нового. Он узнал, что после студенческой свадьбы муж Светы, который до этого приставал к ней по два-три раза на дню, постепенно перешёл на режим один-два раза в месяц, это закончилось разводом, и в двадцать пять лет она осталась одна в комнате в коммунальной квартире, да ещё и с репутацией бесплодной женщины, которую создал ей её бывший муж... Что потом было много труда и редкие случайные любовники, которые считали достижение собственного оргазма лучшим подарком женщине. Что знакомство в ресторане воспринимается мужчинами за проституцию, после чего ведут они себя с женщиной соответственно... что молодым неженатым мужчинам приходится объяснять, что перед половым актом необходимо принимать душ... что, наконец, с правильно подобранным вибратором женщина кончает каждый раз, в то время как с мужчиной это получается далеко не всегда...
- И никаких застойных явлений, венерических болезней и прочих тридцати трёх несчастий. Ты даже не представляешь себе, как хлопотно это - иметь мужчин для здоровья... про любовь мы с тобой не разговариваем? Или ты хочешь и это обсудить?
- Нет, это мы обсуждать не будем... но я-то всё же лучше вибратора? - тоном Карлсона, который спрашивал у Малыша, лучше ли он, чем собака, спросил у Светы Хренков.
- Ты - лучше... но две трети моих знакомых мужчин куда хуже, а судя по отзывам моих подруг, которые время от времени берут эти игрушки из коллекции у меня напрокат, то доля мужчин, которые хуже, колеблется от пятидесяти до девяноста процентов. Я вообще не понимаю, почему у нас это так мало распространено, - в Америке, куда мне приходится ездить к хозяину моего магазина каждый год, мужчин больше, чем женщин... чувствуешь себя королевной, надо только знать язык... Так их женщины, с которыми мне доводилось на эти темы разговаривать, пользуются такими штуками во множестве, а у нас, где мужчину днём с огнём не сыщешь, надо сидеть, вздыхать и ждать великой любви. Всё остальное - мастурбация и запрещено ещё со времен коммунистической партии. Ты уж лучше меня не зли, ладно? Ты же нарочно спрашиваешь, не мог же ты в самом деле не знать всего этого?
- Кое-что знал... но о многом не думал, - сказал Хренков.
Им с трудом удалось уйти с этой задевшей обоих темы и вернуться к обаянию зимнего вечера, тихо перешедшего в ночь. Ближе к утру Света заснула, а Иван, уйдя на кухню, долго курил, включив вытяжку. Мысли его скакали беспорядочно... сначала он думал о том, что можно зарабатывать хорошие деньги и устроить себе комфортабельное и приятное жилище... а вот оказывается, что если при этом рядом нет любимого человека, то и всё напрасно... потом он решил, руководствуясь своим опытом ухода из семьи, что ещё хуже, когда нет ни комфорта, ни денег, ни любимого человека, и не надо пытаться объединять эти вещи... Потом он подумал, что в России мужчины строят новую капиталистическую жизнь так же, как строили когда-то коммунистическую, исключительно по-идиотски, постоянно заставляя страдать других, и вот вместо нормального секса у нас теперь женская проституция... но кто виноват в этом - мужчины или всё же больше женщины? ничего хорошего, и те и другие просто мучают друг друга. Наконец ему пришла в голову, как ему показалось сначала, хорошая идея: сконструировать недорогой отечественный вибратор заодно с внутренним электронным дозатором какой-нибудь полезной заливаемой внутрь жидкости... про это надо будет всё-таки узнать у Светы завтра... Потом он залез в холодильник, нашёл открытую бутылку водки "Русский стандарт", выпил рюмку, подумал чуть-чуть ещё, ужаснулся своей идее, тут же решил, что он всё-таки обычный советский ханжа, и пошёл в комнату... там он лёг рядом с женщиной, которая тут же, во сне, обняла и притянула его к себе... После чего Иван Хренков чуть не прослезился от жалости ко всем российским женщинам сразу... и решил, что он куда лучше российского президента... наконец, восхитившись своей жалостью, он, обуреваемый высокими чувствами, уснул.
Сентябрь 2003
1 Основная транспортная магистраль миллионного города Омска, по воспоминаниям И. Хренкова, это проспект Маркса - Ленина - Красный Путь - проспект Мира. Судя по омской топонимике, марксизм далее должен был устремиться куда-то в космос... но то ли подходящего продолжения проспектов не нашлось, то ли марксизм кончился.