"Сынок Хасан как ты там" - вывела корявыми буквами на грязной бумаге женщина. "Это мама твоя Феруза из Ташкента". Руки не слушались, буквы получались огромные и бумага кончилась. - Давай, заканчивай, мамаша! - пробасил щуплый мужичок. - Мне уж пора, поезда-то нынче не по расписанию. - Василий Трофимыч, вы только ему в руки отдайте, не потеряйте - просила женщина. - Да как же такой мешок потерять-то можно? - засмеялся он, - ты, видать, на всю армию лепешек напекла. Он взвалил огромный рюкзак на плечо, взял свою изрядно пополневшую котомку. - Ну вот, нагрузила меня, не доеду, мешком придавит, - шутил Василий Трофимович. - Не переживай, все до единой довезу. - Так и скажите ему - мама из Ташкента передала, - плакала Феруза, - он ведь там немцев бьет, ему кушать надо.
Василий Трофимович проснулся от рева самолетов. Поезд резко дернулся, грохот, свист... Бомбят, что ли?! Давка, темень, по небу огненные полосы... Кто-то крикнул "Приехали!", вагон накренился и пополз по насыпи... Василий Трофимович отбежать не успел, ноги придавило вагоном... Утром ему кое-как откопали ноги, он их уже не чувствовал. Стали снимать мешок. - Ребятки, тут адрес на бумажке. Отправьте туда мешок. Это мать лепешек из Ташкента передала... Я обещал довезти, да вот...
- Моя мама такие лепешки печет, - рассказывал в палатке забинтованный чернявый паренек. - Вот подлечусь, сам слеплю тандыр и напеку вам! Сладких, соленых, с бараньим жиром! - Ты долечись сперва! Спиртом лицо протирай! Сладкого он захотел, - кипятился врач, - все бинты тебе на примочки извел! Кто тебе, дураку, сказал в улей за медом лезть? Сиди теперь с тобой, Алимжанов... Вояка... Лепешек он захотел!
- Мешок, мешок забыли! - к телеге подбежала девушка, волоча за собой грязный рюкзак. Ребята подхватили ношу. - Нина, никак миленку тушенку отправляешь? - подмигнул ей почтальон, одноглазый Витька. - Да нет, это из Ташкента лепешки передали, я думала, они уж плесневые, а они просто подсохли, - смутилась Нина, поправляя воротничок на платье. Вечером телега вернулась. Витька молча повесил мешок на гвоздь. За лесом все время что-то вспыхивало, гремело... - Не нашел? - с надеждой спросила девушка. - Сегодня сворачиваемся и в Ленинград. Немцы уже к Луге подобрались! Нет там твоего Алимжанова... Я туда даже подъехать не смог, все разворочено, воронки везде... Связисту ихнему все отдал, он живой был. Сказал, Алимжанова в медсанбат повезли, его пчелы покусали... Да разбомбили их по дороге...
- Мама... Мама... - бродит по комнатам мальчик лет восьми, закутанный в телогрейку. - Мама, я есть хочу... Дима, тихо... завтра Новый год... завтра отпразднуем, - шепчет ему мама. Нет у нее сил встать,но хлебные карточки еще в кармане. Значит, еще можно жить. - Мама... Уже утро... Где Новый год? - Дима тронул за плечо остывшую женщину. Неужели один?! Значит, надо искать детский дом. Мальчик с трудом вспомнил, что надо сделать. Он вытащил школьный портфель, где хранились все документы, натянул шапку и побрел к выходу. Каждый шаг отнимал силы. Куда идти? К кому? Завыла сирена, воздушная тревога... Гул... Грохот... Снежная пыль... У стены девушка лежит с огромным мешком... из мешка бумажка торчит... Дима потянул бумажку... На него посыпались засохшие лепешки...
- Странно, как-то получается... Документов у тебя не было, на лицо ты русский. А звать, говоришь, Хасан? - спрашивали его в детском доме. - Нашли мы твою маму, Алимжанов.
Феруза стояла у входа в здание, а сердце все никак не могло успокоиться. В руках она теребила узелок... Надо же, какое чудо бывает: ошиблись с похоронкой... Три года разбирались... Сказали, что по ее бумажке, что с лепешками передавала, сына нашли. Дверь со скрипом отворилась, вышли старушка и обритый угрюмый мальчик лет десяти. - Ну, что, Хасан, маму не узнаешь? Что ж ты врал-то?.. Феруза выронила узелок, из него выпали две лепешки. Мальчик бросился их поднимать и не сдержался, вцепился зубами в одну... - Хасан, сынок, - плача, обняла его женщина, - они же с лебедой...