Нищий играл на скрипке. У некоторых инструментов неприятный дребезжащий звук, его же скрипка звучала удивительно чисто. Мелодия, которую играл скрипач, задевала какую-то струну в душе и плавно скользила дальше, по туннелю подземного перехода. Побеспокоив на своем пути пару опавших листьев, она растрепала пару газет на полке в киоске, сделала замысловатый кульбит и рванула ввысь.
-- Как красиво, - выдохнула девушка, стоящая рядом.
-- Почему-то напомнило мне Венецию, - заметил я.
-- Венеция... Хотела бы я увидеть Венецию, - поддержала она разговор.
-- Нет ничего проще. Хотите, я покажу ее Вам?
-- Прямо сейчас? - улыбнулась она.
-- Конечно.
Когда мы оказались у выхода из подземного перехода, она уже держала меня за руку. Когда поднялись по ступенькам наверх - перед нами была Венеция. Жители словно забыли, что сейчас осень, и провели карнавал именно в этот день. Хороводы веселых масок сменялись масками грустными, звон бубенцов на колпаке Арлекино передразнивал заунывные звуки лютни Пьеро. А затем мы долго стояли на причале, вдыхали морской воздух и слушали, как откуда-то издалека доносится та самая мелодия из подземного перехода, благодаря которой мы познакомились.
* * *
-- Ты где, милый? - она неслышно подошла и положила руки мне на плечи.
-- Далеко, - отвечаю, не открывая глаз.
-- К тебе можно?
-- Конечно!
Мы сидим за столиком среди огромной пустыни, вдали виднеется горный хребет. Небо усыпано звездами, но больше всего поражает тишина вокруг.
-- Как здесь спокойно, - восхищается она, - Где мы?
-- Это Луна, - я показываю рукой налево. Там, над самой линией горизонта, виднеется наша планета.
-- А почему три чашки?
-- Мы ждем гостя.
-- И кого же?
-- Гагарина, Юрия Алексеевича.
-- Но, но он никогда не был на Луне.
-- Я каждый раз здесь останавливаюсь, - он сидит уже с нами за столиком и улыбается, - только этого никто не знает.
Мы пьем чай и слушаем его истории. Нет, не о космосе, он говорит о детстве и мечте.
-- Как жаль, что нельзя повернуть время вспять, - она внезапно грустнеет и смотрит на меня с легкой тенью надежды.
-- Зачем? - переспрашивает Юрий Алексеевич.
-- Мы бы Вас предупредили и Вы не полетели бы тогда, на тех испытаниях, - она не решается говорить дальше вслух.
-- Все равно полетел бы, - как-то весело отвечает он.
-- Но почему?
-- Не знаю, - пожимает Гагарин плечами, - вы же знаете эту историю, как выбирали космонавта для первого полета...
Мы киваем в ответ. Историю о его улыбке все знают с детства. Он ничего не говорит в ответ, мы просто пьем чай. И я, и она уже знаем ответ. Если бы он этого не сделал, вряд ли его улыбка осталась бы той же.
* * *
Не знаю, когда это началось.. Началось? Или закончилось.
Или просто изменилось. Может тогда, когда я, впервые, услышав приближение грозы, закрыл все окна?
А может, когда она, вернувшись с работы, предпочла не заметить Карлсона, который довольно спокойно раскачивался на люстре в дневной? Не знаю, но и продолжаться вечно это, по-видимому, тоже не могло.
Ни для кого не тайна, что в Венеции сыро и дурно пахнет застоявшейся водой, что, попади я в Таллинн, Таллинн, который я знаю с детства, ведь в нем сняли столько прекрасных фильмов, я не встречу там рыцарей, лучников и дам в одеждах начала восемнадцатого века. Скорее, массу туристов и жителей, которым это все надоело. Не говорю уже о Париже, с грязными арабами и неграми, заполонившими его улицы.
Раскинув руки - не полетишь, как бы тебе этого ни хотелось. И после праздника - надо мыть посуду.
Правда жизни, жизни, которой мы живем.
* * *
Звук открываемой двери. Она вернулась с работы. А я все никак не могу закончить проект, никогда не могу собраться, когда надо делать рутинную работу.
-- Привет, как дела?
-- Нормально, - вяло отвечаю ей я. Стандартный ответ на стандартный вопрос.
-- Помоги с сумками.
Поднимаюсь, несу пакеты с продуктами на кухню и возвращаюсь к компьютеру.
-- Что на ужин приготовить? - моет руки и спрашивает меня из ванной. - Может, кинчик какой-нибудь посмотрим?
Мне в общем-то все равно. И что на ужин будет, и будем ли мы смотреть кинчик.
-- Так что на ужин приготовить? - переспрашивает меня, думает, я не услышал. А я молчу в ответ, мне тесно и неуютно вдруг в комнате. Надо просто раздвинуть стены и поднять потолки. "Пойдет ли она за тобой?" - сомнение - мой худший враг. В углу комнаты уже стоит четверка музыкантов и ждут моей команды. "Что им играть? Ту самую мелодию из подземки? - бросаю взгляд в окно, духота успела стать невыносимой, потемнело и собрались тучи. - К черту! Не вороши прошлое!"
Они поняли меня без слов. Да, "Шторм" Вивальди - это то, что мне нужно!
-- На кинчик у нас сегодня нет времени, дорогая! - кричу из комнаты и почти в ту же секунду за окном начинается гроза.
Скорее открыть все окна! Музыканты ускоряют темп.
-- А в чем же дело? - она стоит улыбаясь в проеме двери. Похоже, ей нравится.
-- У нас сегодня шведский стол, с легкой закуской и вином, - мимо нас пробегает несколько карликов в камзолах, спеша сервировать невесть откуда взявшийся стол.
-- А затем?
-- Затем встреча с Эйнштейном! Я наконец-то готов поспорить с ним по поводу его теории!
-- Но зачем?
-- Он интереснейший человек, неужели этого недостаточно?!
Она подходит ко мне, мы беремся за руки.
-- Где ты был столько времени, дорогой?
-- Далеко. И, поверь мне, там нечего делать.
-- Тогда, идем вперед.
Небо раскололось на две половины. Гром сообщил нам, что гроза где-то совсем рядом.
-- Прекрасная ночь, чтобы продолжить путь, - говорю я и целую ее в губы.