С Лиатрис я встретился в коридоре. Увидел еще издалека, когда она шла в мою сторону.
Я двинулся навстречу, изучая каждую черточку лица той, к кому за столь краткий срок успел привязаться всем сердцем. Я ждал нашей встречи все то время, что был в Междумирье, а, вернувшись, застал ее в объятиях брата. Более того, Лиатрис стала его женой и матерью его наследника.
Она изменилась только внешне: седина коснулась ее волос, под глазами появились лучики морщинок, в уголках рта возникли едва заметные складки, а взгляд пронизывала мудрость. Нет, это была не та мудрость, какой обладает Древний или любой старик. Это нечто совсем иное: мудрость матери. Такой же взгляд когда-то был у моей мамы, а теперь его обладательницей стала другая дорогая моему сердцу женщина.
Мы остановились друг напротив друга. Я, внешне все тот же двадцатитрехлетний парень и она, женщина двадцати семи лет. Она перехватила мой взгляд своим, завладела им, впилась в него серыми глазами. А затем вдруг приблизилась и молча обняла, положила голову мне на плечо.
Я робко обнял ее в ответ, уткнулся носом в волосы на ее макушке, вдохнул аромат ландышей и земляники, который так ей шел.
-Я скучала, Итес, - проговорила Императрица Лиатрис, вновь превращаясь в ту восемнадцатилетнюю девушку, которой я ее запомнил.
Она всхлипнула, отстранилась, посмотрела мне в глаза вновь.
-Почему так долго? Где ты был?
-Я переживал худший кошмар в своей жизни и не мог выбраться из него, - ответил я. - Я искал выход. Но это он нашел меня.
-Но теперь ведь все в порядке? Правда?
"Ооо, ты только посмотри на эту надежду в ее глазах! Она верит, что ты прежний. Она думает, что теперь-то ты не оставишь их".
"И не оставлю, тетушка. Брысь, не порти момент!"
"Мне нравится смотреть, как ты смущаешься. И мне нравится чувствовать, как ты злишься, маленький мальчик".
"О, папочка мой Анимус! Иноода, давай потом поговорим, а?" - я начал закипать, а Владычица Междумирья только того и ждала. Она мелодично засмеялась, и смех этот резанул по нервам хуже острого клинка. Я сжал кулаки и стиснул зубы, прогоняя возникшую в груди жгучую злобу, а затем вдруг увидел перед собой серые обеспокоенные глаза.
-Итес? Что с тобой? Все в порядке? Итес! Не пугай меня! - Лиатрис стояла напротив, пытаясь до меня достучаться. И ей это удалось.
На этот раз.
-Прости, Принцесса, задумался. - Я растерянно улыбнулся, затем посмотрел на коридор поверх головы женщины. - Так, где ты, говоришь, моя комната? Я чертовски устал.
-А, да, конечно, - от меня не укрылся облегченный вздох Лиатрис. - Идем.
Мы пошли по коридору прочь от императорских покоев. Лиат - впереди, а я - в паре шагов за ней. Шли молча и практически бесшумно, и лишь деревянные половицы нет-нет, да откликались тихим скрипом.
Наконец, мы остановились перед двустворчатой дверью. Такой же, как и все остальные, встреченные нами по пути. Лиат коснулась пальцами кованой ручки, замерла, а затем вновь рискнула нарушить тишину. Ее тихий голос звучал устало и счастливо одновременно, он был полон предвкушения и какой-то неизвестной мне надежды на что-то хорошее, и я решил, что сделаю все, чтобы эта надежда оправдалась.
-Эту комнату мы с Винсентом начали готовить к твоему возвращению сразу после того, как сами вернулись сюда с Плато. Мы постарались учесть твою сущность и сделать так, чтобы ты чувствовал себя здесь комфортно. Время шло, но ты не возвращался. Я велела прислуге убирать в покоях каждый день и никого не пускала сюда, кроме самых доверенных лиц. Теперь, когда ты вернулся, я хочу верить, что ты станешь не просто нашим гостем, но частью нашей семьи и останешься здесь.
Вот этого я обещать не мог. Я не горел особым желанием долго сидеть на одном месте, да и, к тому же, у меня было еще много незаконченных дел. Но, не смотря на эти мысли, я все же нашел в себе силы улыбнуться и накрыл пальцы женщины своими.
-Мне не терпится посмотреть комнату, - сказал я. - Давай поскорее откроем эту дверь?
Лиатрис кивнула и опустила дверную ручку. Скрытый замок тихо щелкнул, дверь бесшумно отворилась и моему взору предстала просторная, освещенная серебристыми магическими светлячками, комната.
Я переступил порог, замер, немного огляделся. Помещение было выполнено в темно-синих, черных и серебряных цветах и при этом даже сейчас, ночью, не казалось слишком темным. Высокий потолок напоминал ночное небо, в центре которого красовалась изогнутая лунным серпом, явно сделанная на заказ, люстра. Арочные окна во всю стену были украшены темно-синими, вышитыми серебром, шторами. Такая же драпировка была кое-где на стенах и повторялась на покрывале огромной и, судя по всему, очень мягкой и удобной кровати, которая стояла на черном ковре с длинным ворсом.
Из прочей мебели здесь был огромный вещевой шкаф, комод, сундук в ногах кровати, две тумбы у ее изголовья, книжный стеллаж и письменный стол. В дальнем от входа углу стояла ширма, за которой, как я предположил, находилась долгожданная горячая ванна.
Из комнаты есть выход на террасу - такую же, как в кабинете Винсента. Дверь туда сейчас была приоткрыта, и прохладный осенний ветерок едва-едва колыхал легкие серебристые занавески.
На мой взгляд, в этой комнате было слишком много излишеств и клише. Но ведь Лиат старалась, и я не мог огорчить ее, сказав чистую правду. Тем более, что комната была действительно красивой.
-Ну, как тебе? - донесся до меня взволнованный голос Лиатрис.
-У меня в жизни не было ничего... такого, - проговорил я, повернулся к женщине. А затем не сдержался, наклонился и запечатлел поцелуй на ее враз порозовевшей щеке.
-Спасибо тебе, Принцесса. Это именно то, что нужно.
Лиатрис просияла и разом как-то оживилась. Протиснулась мимо меня в комнату, начала носиться вперед-назад, весело щебетать, рассказывать, что где находится. А я стоял и смотрел на нее. Смотрел и слушал, что она говорит. И мне казалось, что я готов переживать такое вечность. И, наверное, так бы все и продолжалось, если бы в комнату не вошли два мужчины из прислуги, каждый из которых нес в рука по тяжеленные ведра с горячей водой.
Они прошли за ширму, где благополучно и избавились от своей ноши, а затем так же молча, как и появились, ушли, размахивая пустыми ведрами.
-Ладно, я, наверное, тебя утомила, - Лиатрис направилась на выход следом за слугами, остановилась в дверях, обернулась. - Отдыхай, Итес. Если что-то понадобится - ты знаешь, где меня искать.
Я кивнул. Лиат улыбнулась и, махнув на прощанье рукой, вышла и бесшумно закрыла за собой дверь.
А я остался наедине со своей комнатой, горячей ванной и огромной кроватью, что манила к себе мягкими подушками, теплым одеялом и пуховой периной.
Черные провалы глаз и улыбка на кроваво-красных губах. Слова, холодные как лед и острые, словно лезвие бритвы, полоснули по и без того израненному сердцу, осколками засели глубоко в душе.
"Ты - мой. Часть меня. Теперь тебе не уйти. Ничто не способно спасти твою душу, мой милый маленький мальчик".
Затем тонкие белые руки обняли меня за плечи, притянули к полной груди. Я не сопротивлялся. И не потому что не мог. А потому что не хотел и не видел смысла.
"Посмотри на меня, мой мальчик", - произнесла женщина. Я поднял взгляд и вновь утонул в черных провалах глазниц той, что называла себя Владычицей Междумирья.
"Что ты видишь?" - она едва шевельнула губами, задавая этот вопрос.
-Пустоту, - ответил я безучастно, не смея отвести глаз.
"Нет, мой мальчик, ты видишь свою смерть", - одновременно и грустно, и жестко произнесла Иноода, а затем острая боль пронзилf тело между лопаток, и я ощутил холод там, где в меня вошла острая сталь. Широко открыл рот, пытаясь вдохнуть, захрипел, вцепился пальцами в оголенные плечи женщины. Она с улыбкой наклонилась к моему лицу, обдала холодным дыханием.
"Ты умрешь, мальчик. Умрешь - и станешь моим. Навечно. Из Междумирья никто не возвращается".
Она сказала это и резко повернула кинжал, вонзенный мне в спину.
Я закричал.
А потом я проснулся.
Я задремал прямо в ванне. Судя по ощущениям, вода остыла уже давно, а это значит, что я проспал по меньшей мере пару часов. Я бросил взгляд на окно, но увидел лишь непроглядную ночь.
В стекла колотили капли дождя. Снаружи завывал ветер. А я все сидел, глядя в окно и пытаясь перевести отчего-то участившееся дыхание.
Мне уже очень давно не снились кошмары. Тем более, такие.
Но был ли это сон?
Ответа на этот вопрос я не знал.
Наконец, я стряхнул с себя оцепенение, уперся руками в борта ванной, подтянулся, выбрался из воды и, наспех промокнув кожу, упал на кровать. Тусклый свет светильников как по команде разом погас, и я окончательно погрузился во мрак. Перевернулся на спину, слепо нашарил рукой край одеяла, кое-как забрался под него. Замер. Прислушался к ночи.
Дождь, кажется, усилился. Ветер же буквально на мгновение затих, словно набираясь сил. Зато его место занял другой звук: тихие всхлипы.
Я резко сел. Вновь прислушался. Догадки подтвердились: прямо за стеной кто-то тихо плакал.
Вздохнув, я выбрался из-под одеяла, слепо нашарил на сундуке ночную одежду, которой щедро снабдила меня Лиатрис. Оделся и, босой, вышел в тускло освещенный коридор.
Дверь в соседнюю комнату обнаружилась только шагов через тридцать. Я остановился перед ней, приложил ухо к деревянной створке, затаил дыхание. Так и есть: здесь кто-то плакал.
Как мог бесшумно приоткрыл дверь, на всякий случай осмотрелся по сторонам, а затем нырнул в комнату и так же тихо закрыл створку. Остановился на пороге и осмотрелся.
И вдруг понял, что нахожусь в просторной и уютной детской. Всюду, насколько хватало глаз, были игрушки, у стен стояли книжные шкафы и стеллажи, уставленные самодельными деревянными моделями корабликов. А справа обнаружилась довольно небольшая (по сравнению с моей) кровать с балдахином. Именно с той стороны и доносились всхлипы.
Я медленно приблизился, заглянул под полог и увидел мальчика лет семи. Тот, отбросил одеяло, прижал к себе плюшевую игрушку и, свернувшись калачиком, спал. А на его щеках блестели дорожки слез. Темные волосы были взлохмачены и разметались по подушке, пушистые ресницы подрагивали, и им вторили мышцы на лице и всем теле.
Мальчику снился кошмар. И этот кошмар не хотел его отпускать.
А я стоял рядом и не знал, что делать.
И тут память услужливо подкинула воспоминание о том, как отец утешал меня по ночам после смерти мамы. Как приходил, ложился рядом, гладил меня по волосам, убаюкивал и говорил, что все будет хорошо. Это помогало. Может, и сейчас поможет?
Вздохнув, я лег рядом с мальчонкой, неумело обнял его, прижал к себе, начал пальцами перебирать мягкие детские волосы. Ребенок всхлипнул, и я прошептал:
-Тссс, все будет хорошо. Тихо, малыш, спи. Я рядом.
-Папа, - сквозь сон произнес пацаненок и уткнулся мне в грудь носиком. - Папа.
Он всхлипнул в последний раз и затих. Через несколько секунд я услышал его спокойное ровное дыхание и улыбнулся: старый метод, оказывается, работает и с этим ребенком.
Но, улыбка тут же сошла с лица, когда я вспомнил, как мальчик меня назвал.