Аннотация: Госпитализация в противотуберкулезный диспансер. Первые впечатления
Трудно передать все те чувства, которые испытывает человек, впервые направляясь в стационар противотуберкулезного диспансера в качестве пациента. Страх, растерянность. Чувство стыда и обиды. Все это перемешалось в невероятно пеструю гамму, по мере того, как я приближался к мрачным стенам тубдиспансера. Одни чувства сменялись другими. Страх и растерянность сильнее всего одолевали дома, во время сборов. Уютная родная кухня. Утренний кофе. Знакомый пейзаж за окном с зелеными шторами. Покинуть все это и шагнуть в неизвестность - казалось невыносимым. Но шаг был сделан.
А на дворе было прекрасное майское утро. Город наш был особенно прекрасен весной. Зеленые скверы и аллеи купались в солнечных лучах. Разноцветными красками пестрели цветы на ухоженных клумбах. Воздух был наполнен утренней прохладой и пением птиц.
Не для меня придет весна,
Не для меня Дон разольется...
- вдруг прозвучали в мыслях строки из старинного романса. Сердце жалобно заныло. Чувства страха и растерянности вдруг уступили место чувству обиды. Нелепой, детской обиды на несправедливость мира. "Почему это произошло именно со мной?". Вокруг меня была обычная жизнь. Люди проходили мимо, куда-то спешили, каждый по своим делам. Но я уже как будто не чувствовал себя участником "этой" жизни, а только зрителем. Словно на самом деле весна пришла для всех, но не для меня.
С этими мыслями я сел в автобус, который повез меня навстречу совсем другой жизни, о которой я еще не имел никакого представления. На одной из остановок в автобус зашла девушка с ребенком. Я вздрогнул от неожиданного осознания: я - больной открытой формой туберкулеза! "Бациллярный"! Быть может, я опасен для этой девушки, для ее ребенка, для всех этих людей! Я не знал, в какой мере. Я вообще только вчера узнал о своем новом "статусе". Вчера был получен положительный результат посева, взятого еще полтора месяца назад. До этого меня все дружно убеждали, что никакого туберкулеза у меня нет. Потом - так же дружно - что он все-таки есть, но совсем маленький, и наверняка - закрытая форма. И вот теперь мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Я отвернулся к окну и старался даже реже дышать.
Тем временем, автобус быстро довез меня до остановки "Шахта Гвардейская", недалеко от которой находился тубдиспансер. Я вышел на свежий воздух с некоторым облегчением и немного постоял на перекрестке. На этом перекрестке стоял стилизованный под старину фонарный столб со стрелочными указателями. На одном из них была надпись "ул. Кемеровская". Мне туда!
Дорога от перекрестка вела мимо шахтоуправления, через частный сектор с довольно представительными высокими домами, и упиралась прямо в ворота тубдиспансера. Точнее, не в ворота. Никаких ворот там просто не было. Две ветхие колонны и будка сторожа, давно заброшенная и поросшая мхом, лишь обозначали место, где когда-то были ворота. От внешнего мира тубдиспансер отделял лишь ржавый кованый забор, густо заросший диким виноградом.
Возле въезда на территорию тубдиспансера было много людей в масках. Одни - сметали с обочин мусор, другие - белили поребрик, третьи - прореживали траву у обочин. Командовала всеми резвая розовощекая санитарка в цветастом халате.
Я наблюдал эту картину не первый раз. Но сегодня я напряженно вглядывался в эти лица в масках, пытаясь наперед угадать, с кем же мне придется жить бок о бок. Кто же они, эти люди в масках? Я смотрел на них, словно на пришельцев с другой планеты. Лица их казались однообразными: худые впалые щеки, острые скулы, неестественный болезненный загар, недоверчивый, даже презрительный какой-то взгляд. Так смотрят на чужаков.
Вдруг все мои чувства снова сменились. Мне было страшно, но чем ближе я подходил к тубдиспансеру, страх отступал перед интересом и любопытством. Это казалось странным и невероятным. Но, наверное, то же самое чувствовали первооткрыватели Арктики, или альпинисты, покоряющие новые вершины, отправляясь в опасный и неизвестный путь. Ими движет интерес. Точно такой же интерес исследователя, который заставляет людей заглянуть в неизвестность, сделать шаг за грань привычного. Это отождествление себя с исследователем, путешественником, здорово помогло мне сохранить самообладание в этот мой первый день пребывания здесь.
А по ту сторону забора располагалось невзрачное трехэтажное здание, постройки конца 50-х, с характерными для этого периода архитектурными элементами - колоннами, ризалитами, покатой шиферной крышей. На облицованном пожелтевшей плиткой фасаде одиноко синела небольшая табличка, повествующая о том, что здесь находится учреждение с названием "КПТД Љ2" ДОС". От этого здания за версту веяло тоской и безнадегой. Казенный дом!
Свой новый статус бациллярного больного я ощутил, едва переступил порог поликлиники. По привычке я прямиком направился к окошку регистратуры. Медсестра из поликлиники, полненькая маленькая армянка, вытаращила на меня свои большие глаза.
- А ты что тут стоишь! Бегом к врачу!!! У тебя открытая форма! - Закричала она без особых церемоний, хоть я и добросовестно одел маску. Раньше она общалась на "Вы", по имени и отчеству.
"М-да... Многообещающее начало" - Подумал я с досадой.
Проходя по коридору поликлиники, я обратил внимание на большую стеклянную дверь. За нею был уже стационар. По лестничной клетке вверх и вниз ходили все те же люди в масках. Эта дверь была словно вратами в параллельный мир, таким сильным казался контраст между людьми по эту сторону - здоровыми, хорошо одетыми, свободными, и людьми по ту сторону - истощенными, больными, одетым в неказистые спортивные костюмы и домашние халаты. И даже краски по ту сторону стеклянной двери были иные. В поликлинике был вполне ухоженный интерьер государственного учреждения. Видно, что недавно здесь делали ремонт. Было светло от ламп дневного света.
По ту сторону двери была наводящая тоску картина в серо-голубых потускневших тонах. Больные, спускаясь по лестнице, выходили во двор через темный и неестественно низкий предбанник, который сразу же вызывал ассоциации с собачьей конурой.
"Оставь надежду, всяк сюда входящий!"
- Ну, что же, Виталий Владимирович. Придется Вам у нас полежать. Лежат у нас долго, Вы это должны знать. - Обыденно и бесстрастно встретила меня в кабинете участковый фтизиатр Виктория Валерьевна. - Сейчас мы передадим Вашу историю на приемный покой. Вы пока отправляетесь во второе легочное отделение. Там лежат такие же пациенты, как и Вы. А Ваш посев мокроты, который Вы сдавали 1,5 месяца назад, мы направляем на исследование лекарственной чувствительности. Будем смотреть, чем Ваши палочки лучше убить. Вам все понятно?
- Да, вроде бы все. - Растерянно ответил я.
- Кто из близких проживает вместе с Вами?
- Мама. - Немного подумав, ответил я. Называть смертельно больного деда и старенькую бабулю я не решился.
- Фамилия, имя, отчество мамы?
- Осетинская Татьяна Петровна.
- Контактный телефон есть?
- Да. - Я назвал телефон мамы.
- Мы вынуждены предупредить ее, что у Вас открытая форма туберкулеза и вызвать на обследование.
- Не стоит. Я сам ей все передам.
- Тогда ей нужно завтра же передать нам архив флюшек за три года.
- Я скажу.
- И еще. К Вам домой мы вынуждены направить нашего сотрудника для проведения дезинфекции. Я бы Вам рекомендовала сказать маме, пусть сама сделает влажную уборку с дезактином. Этим и ограничимся. А наша коллега просто зайдет к Вам на неделе, посмотреть.
- Хорошо, Виктория Валерьевна, так и сделаем. - Выдохнув, ответил я.
- Тогда идите к приемному покою. Вас вызовут.
На приемном покое две медсестры, открыв мою историю болезни, сразу же вооружились респираторами.
- Берите градусник, садитесь на кушетку. - Указала одна из сестер. После этого они продолжили болтать друг с другом о насущных проблемах, словно меня и не было здесь.
- О! Так ты провизор? - Оживилась сестра, молодая девушка лет двадцати пяти, листая историю. - Где учился.
- В Запорожье. - Ответил я, радуясь первому непринужденному разговору в этих стенах.
- И как там, в Запорожье? А то я тоже поступать хочу на следующий год.
- Да ничего. Преподаватели хорошие. Мне все нравилось.
- А сессию самому сдать можно? А то мне рассказывают девчонки, что только за деньги, без вариантов.
- Врут. Сдавал все время без проблем. Специально никто не "валил" ни разу.
- А за контракт сколько платил?
- 5300.
- В семестр?
- В год!
- Ух! Повезло тебе! Сейчас уже почти десять!
- Ничего себе! Да уж, не поучишься особо сейчас.
- Ну, показывай, что там у тебя? - Кивнула девушка на градусник.
- Тридцать семь ровно. Нервы.
- Угу. Ну, становись на весы.
Я послушно подошел к весам. Сестра проворно передвигала гирьки на коромысле весов, пока оно не застыло в шатком равновесии.
- 53! - Громко проговорила она своей старшей коллеге. - Чего-то ты совсем легкий. Есть хорошо нужно.
- А я никогда много и не весил. Конституция такая. Астеническая. - Улыбаясь под маской, ответил я.
- Ну, что? Пойдем со мной! - Задорно подхватив папку с историей болезни, скомандовала медсестра.
В сопровождении сестры с приемного покоя я послушно шел по коридору. Мое сердце тревожно забилось, когда мы подходили к той самой стеклянной двери. Неужели и я сюда? Но мы проследовали дальше, в самый конец коридора. Сестра открыла дверь с грозной надписью "Посторонним вход запрещен!". Мы оказались в каком-то внутреннем переходе между зданиями, а потом - в совершенно другом корпусе. Стали подниматься по лестнице. На площадке второго этажа была решетка, закрытая на навесной замок. На решетке - табличка: "Внимание! Инфекционное отделение! Вход без респиратора - запрещен!". Я автоматически посмотрел на сестру, которая шла с беспечно болтающимся на шее респиратором.
- Почему не оденешь? - Спросил я. - Не боишься?
- Кого? Тебя что ли? Не прикалывайся! - Засмеялась она.
Мы проследовали выше. На третьем этаже тоже была решетка, но открытая нараспашку. За решеткой находился довольно просторный и уютный холл с диванчиком для ожидающих. На диване сидели больные в масках, и их родственники, приехавшие навестить. Прямо из холла мы прошли в манипуляционный кабинет.
- Ира! Принимайте человека! - Входя, объявила сопровождающая меня сестра. - Ну, выздоравливай! И не болей больше. - Попрощалась уже со мной.
- Спасибо, так и сделаю! - С улыбкой ответил я. От души уже почти совсем отлегло.
Пока манипуляционная сестра Ира - довольно интересная женщина, лет 35 - изучала мою историю, я осмотрелся вокруг. Кабинет был просторный, с огромными открытыми окнами, через которые лился весенний солнечный свет, и было слышно щебетание птиц. Посреди кабинета стояли три кушетки. На одной из них, под капельницей лежала женщина лет сорока. Выглядела она очень болезненной. Совсем худенькая, она была вся желтого цвета. Глаза ее тоскливо смотрели вокруг.
- Виталий Владимирович! - По-деловому вдруг начала разговор Ира, покачиваясь на вращающемся стуле и подперев голову ладошкой. - Здесь написано, что Вы отказались от тестирования на ВИЧ. Что Вы по этому поводу думаете?
- Все верно. Мне на дневном стационаре сказали, что это по желанию.
- Заставить мы Вас не можем, но это - в Ваших интересах. Мы всех больных тестируем.
- Если для Вас это так важно, - я не возражаю. Делайте.
- А для Вас?
- Я не считаю себя в зоне риска по данному заболеванию.
Пациентка, лежащая на кушетке, тяжело вздохнула и жалобно посмотрела на меня.
- Так что мы будем делать с Вами?
- Делайте все, что хотите! Мне все равно.
- Точно? Вы не будете возражать?
- Абсолютно.
Ира, почти не глядя, ловко попала в вену и стала медленно набирать кровь в шприц.
- Все! Согните руку и держите.
Отойдя к маленькому столику, она нанесла каплю крови из шприца в пластмассовый картридж.
- Сейчас нужно подождать несколько минут.
Неприятный холодок беспокойства снова поселился внутри. Минуты тянулись долго.
- Ну, вот и все! Поздравляю, Ваш тест - отрицательный! - Торжественно объявила Ира. - Берите вещи и пойдемте со мной.
Мы вышли из манипуляционного кабинета и повернули направо, через стеклянную дверь с табличкой: "Отделение легочного туберкулеза Љ2". За дверью был длинный коридор, который почему-то показался мне слишком узким. По обе стороны были двери палат, а в самом конце коридора - сестринский пост. Мы проследовали к нему.
- Вот, Катюша, принимай молодого человека! - Передала меня Ира совсем еще молоденькой медсестричке. Ей было лет 19, не больше. Я был удивлен, увидев среди сотрудников тубдиспансера столько молодежи. Что привело их в столь суровое место?
- Здравствуйте! Садитесь. - Вежливо поздоровалась Катя и предложила мне стул.
- Доброе утро, коллега... Не знаю, правда, насколько оно может быть добрым в этих стенах. - С горькой иронией ответил я.
- Вы медик? - Удивилась сестра.
- Да. Провизор... Вот такие дела. - Кивнул я на свою историю болезни.
- Ну, не огорчайтесь. К нам очень много сейчас хороших людей попадает. - Добродушно улыбнулась Катя. - Ничего, полежите у нас, пролечитесь, отдохнете.
- М-да. Побуду в гостях.
- Вот Вам пока листочек. - Сестра пододвинула ко мне чистый лис бумаги и ручку. - Пишите: "Заведующей 2 л. о..."
Под диктовку Кати я написал заявление, в котором просил заведующую отделением указывать в моем больничном листе не диагноз, а шифр.
- Вот, возьмите "плевашку". - Девушка поставила на стол небольшую широкогорлую склянку коричневого стекла с металлической крышкой. - Если Вам захочется кашлять, - мокроту собирайте только сюда. Санитарка будет каждое утро Вам их менять.
- Боюсь, это не пригодится. Кашля у меня нет совсем. Я и анализ то с горем пополам сдал.
- Ничего, во время лечения может появиться мокрота. Это нормально. - Терпеливо объясняла Катя. - Маски Вы тоже можете поменять здесь. Старые маски никуда не выбрасываете, а бросаете вон в тот бачок.
Я присмотрелся. В углу стояла большая пластмассовая емкость с надписью: "Использованные маски".
- Ну, теперь ожидайте. Доктор скоро к Вам подойдет. - Сказав это, медсестра взяла в руки большой лоток с гранеными рюмками. Я успел заметить, что в каждую рюмку был вложен ярлычок с фамилией больного, а на дне лежала дневная доза таблеток. Забрав лоток, Катя ушла.
Оставшись на некоторое время наедине, я осмотрелся вокруг и прислушался. Я пытался представить, что же происходит там, за дверями палат. В коридоре была полная тишина. Было слышно, как за стенкой рокочет холодильник. Тубдиспансер все больше удивлял меня контрастами. Я ожидал услышать мелодичную перекличку кашляющих больных, а тут - тишина и спокойствие.
Время тянулось медленно, а ко мне никто не подходил. Казалось, что все уже и забыли о том, что я здесь сижу. От скуки я стал разглядывать плакаты, развешенные на светло-зеленых стенах, повествующие о борьбе с туберкулезом и о здоровом образе жизни, о пользе масочного режима и о правильном питании. Время словно застыло на месте. Когда я уже совсем отчаялся ждать, вернулась медсестра.
- Вы извините, доктор сейчас на обходе. Вы пока можете успеть сходить к психологу. Мы всех больных к нему направляем. Спуститесь сейчас вниз, на первый этаж, прямо напротив лестницы - увидите дверь. Это кабинет психолога. Вещи можете оставить пока здесь. Я буду на месте.
Спустившись вниз, я осторожно постучал в дверь напротив лестницы.
- Да, да! Входите! - Ответил голос за дверью.
- Здравствуйте! Меня к Вам из второго легочного отделения направили... - Растерянно представился я, входя в кабинет.
- Здравствуйте! Заходите, садитесь. Я тут немного решил перекусить. - Дружелюбно встретил меня психолог с чашкой чая в руке.
- Может быть мне лучше попозже зайти?
- Нет, нет. Проходите, не стесняйтесь. Присаживайтесь вот сюда. - Указал доктор на кресло напротив. - Располагайтесь и не переживайте. Тут диагнозов никто не ставит.
- Спасибо, диагноз мне уже поставили. - Горько улыбнулся я, усаживаясь в кресло.
- М-да... Это верно... Ну, вот, тем более! - Дружелюбно ответил психолог. - Меня зовут Пётр Викторович. А Вас?
- Очень приятно. Виталий Владимирович.
- Вас, наверное, вчера госпитализировали?
- Нет. Сегодня. Я только с приемного покоя. Еще даже врача не видел.
- О! Даже так! Ну, Вы позволите мне задать Вам несколько вопросов? Если Вам не захочется отвечать - так и скажите. Договорились?
- Да, конечно. Договорились.
Пётр Викторович начал свое интервью с обычных вопросов - об образовании, работе, семье. Тем временем я осмотрелся вокруг. Кабинет психолога контрастировал со всей окружающей реальностью свом "домашним" уютом. Светлая небольшая комнатка, обои "в цветочек", часы на стене, маленький стеклянный журнальный столик.
- Ну, а на личном фронте у Вас как? - Спросил Петр Викторович. У меня вдруг больно сжалось сердце. Затянулась пауза.
- В данный момент - никак... - Выдавив из себя скупой ответ, я тяжело выдохнул. - Можно, я пока не буду об этом говорить?
- Можно, конечно. - Доктор кивнул и понимающе посмотрел на меня сквозь очки, сделал небольшую паузу. - Но, мне кажется - для Вас это очень важно. Может быть, Вы попробуете?
- Уф-ф-ф... Ну, хорошо. Я рискну... Только...
- Что? Я слушаю Вас.
- Черт возьми! Так это все нелепо... Я не знаю даже, с чего начать.
- Что именно нелепо?
Больше я не мог произнести ни слова. В горле стоял ком, а в воображении снова вплыли обрывки болезненных воспоминаний. Я отвернулся и стал смотреть в окно.
- И так. Как звали Вашу девушку?
- Наташа.
- Угу. Как Вы познакомились? - Петр Викторович начал с самых общих вопросов, понимая, что на них мне ответить будет легче.
- Она - дочь моей сотрудницы. Однажды она зашла на работу к своей маме. Нас представили друг другу. Я пригласил ее на чашечку кофе. Мы совсем немного тогда побеседовали... Но, знаете, у меня сразу возникло такое впечатление, что я встретился с человеком, которого знал много-много лет. Нет, я не влюбился с первого взгляда. Но что-то такое очень приятное возникло сразу. Это сложно объяснить.
- Да, так бывает. Я Вас понимаю. Видно, что это очень теплые воспоминания для Вас. Вы даже немного оживились сейчас, оттаяли. Нет?
- Да, пожалуй. - Немного подумав, ответил я с улыбкой.
- Что же было дальше?
- Мы некоторое время дружили семьями. Ходили друг к другу в гости, ездили вместе отдыхать... Мне было приятно общаться с Наташей, но ничего большего я не поначалу к ней не чувствовал.
- Угу...
- Потом... Честно говоря, я и сам не заметил, когда полюбил ее. Это была не страсть, а что-то очень тонкое, едва уловимое. Нежность, пожалуй...
Пётр Викторович слушал внимательно и только изредка кивал. А я рассказывал, словно совершая путешествие в прошлое.
...Знойный, но очень сильный озорной вольный ветер разгулялся над побережьем небольшого курортного городка Лазурное. Наш оранжевый пляжный зонтик, весело расправив крылья, выпорхнул из песка и полетел, радуясь внезапной свободе.
- Э-э-эй! Наш зонтик убегает! Наташка! Побежали!
И мы тоже несемся вслед за ветром, радостные и счастливые. Ветер треплет за волосы Наташку. В свои 32, имея за плечами блестящее образование и степень кандидата наук, она кажется совсем еще девчонкой-подростком. Жизнерадостная, озорная, светлая. И я невольно ловлю себя на мысли, что любуюсь ею. Все в ней кажется гармоничным. Ее стройный стан, светлые волосы, голубые живые глаза, звонкий "щебечущий" голос, озорной нрав. Все ей к лицу...
... А вот - весенняя цветущая степь. Она раскинулась бескрайним морем до горизонта, и тонкой серой змеей уходит за горизонт дорога. Наш автомобиль мчится, подскакивая на дорожных ухабах. Владимир Антонович - отчим Наташи, сбросил немного газ, попав в очередную яму, и смачно выругался. Мы едем с рыбалки. Наташкин отчим - страстный рыбак. Он сегодня доволен жизнью.
Мы расположились на заднем сидении. Устав от сегодняшних хлопот, Наташа сладко спит, склонив свою голову мне на плечо, такая беззащитная и похожая на ангела. А я - боюсь пошевелиться, чтобы не потревожить ее сон. Хочется ехать так долго-долго!..
Я вспоминал, как радовался за нее, когда она получила звание доцента. Как в первый раз подарил ей цветы на именины. Это был первый в моей жизни букет, подаренный понравившейся женщине. Это были хризантемы-ромашки. Такие же светлые, солнечные, и, в то же время - строгие цветы, как и сама Наташа. Вспомнил ее смущенную улыбку в тот момент и первый робкий поцелуй в щечку...
Вспомнил, как писал ей длинные и наивные письма из Запорожья, когда уезжал на сессию...
- Очень трогательная история. Я прямо вместе с Вами целое путешествие совершил! - Прервал мои воспоминания Пётр Викторович. - Но что же помешало построить Вам отношения?
- Когда я попробовал оказывать ей первые робкие знаки внимания, она вроде бы и относилась к этому с благосклонностью, но в то же время - я почувствовал какую-то дистанцию между нами. Словно я делал шаг вперед, Наташа - шаг назад. В общении все больше чувствовалось напряжение... А я не понимал, что происходит.
- А Вы не пробовали поговорить о своих чувствах? Обсудить все вдвоем?
- Нет...
- Почему? - Удивленно спросил Пётр Викторович. Его вопрос прозвучал так обыкновенно, словно речь шла о чем-то совсем простом и банальном.
- Не знаю... Я струсил. - Так же прямо внезапно для себя ответил я.
- Чего Вы испугались, Виталь?
- Испугался потерять её. Она мне так дорога стала. Мне даже представить было невыносимо, что я ёе потеряю...
- Угу! И поэтому Вы предпочли жить в иллюзии отношений, чем услышать честный ответ?
Это было попаданием точно в цель. Пётр Викторович сказал то, о чем я сам не решался сказать себе вот уже несколько лет, отгораживаясь от этой простой истины под самыми благовидными предлогами!
- Да, черт возьми! Вы правы... Боже, как это просто и как нелепо!
- Итак, Вы почувствовали, что Наташа от Вас отдалилась. Что же Вы предприняли дальше.
- Я предпринимал все более отчаянные попытки вернуть хотя бы былую теплоту и искренность в наши отношения... Но все становилось только хуже. Наше общение стало практически формальным. И вот, однажды... - Говорить мне было все тяжелее.
- И вот однажды... Что?
- Однажды я все же собрался с духом и решил с ней все обговорить. Ей как раз предстояла длительная командировка в другой город, после этого - я должен был уехать в санаторий. И я решил использовать этот предлог, чтобы встретиться. Но все с самого начала пошло не так. Целый вечер я накануне пытался к ней дозвониться, но - безрезультатно. Всю ночь я не находил себе места от переживаний. А утром - она перезвонила, как ни в чем не бывало. Но разговор пошел сразу на повышенных тонах:
- Привет, Наталья Владимировна! Ты чего это на мои звонки не отвечаешь?
- А что за претензии, Виталий Владимирович? Разве я тебе отчитываться обязана?
- Наташ, я волнуюсь за тебя!
- Не нужно за меня волноваться! Я взрослая женщина и сама могу за себя постоять!
- Ладно, проехали!.. Наталка, как на счет поужинать сегодня вместе? Очень здорово было бы встретиться перед твоим отъездом. Ты как?
- Виталь, извини, не сегодня. Ко мне сегодня крёстный приезжает.
- А-а-а... Ну, тогда - после твоего приезда! Желаю тебе счастливой дороги, Наташ... Все таки чертовски жаль, что ты сегодня занята.
- Виталь! Ну что ты, как маленький мальчик, у которого отобрали любимую игрушку!
- Вижу, ты без настроения сегодня? Ну, добро. Созвонимся позже...
- И что же произошло потом? - Спросил Пётр Викторович, после некоторой паузы.
- Я почувствовал себя каким-то растерянным. Я решительно не понимал что происходит. Я злился на Наташу, и в то же время - чувствовал себя виноватым за то, что сходу напал на неё с претензиями. А самое неприятное - это чувство парализующей беспомощности, тупика и отчаяния. Внутри меня все словно сжалось в напряженный ком, стало даже трудно дышать. Я вышел из дому и около часа бесцельно бродил по улице, прокручивая в голове наш последний разговор, все сказанные слова и интонации. В конечном счете, чувство вины меня окончательно преодолело. Я взял торт и букет цветов, и поехал мириться к ней домой...
- Угу. Как она отреагировала на это, Виталь?
- Наверное, если бы не её крёстный, - она бы убила меня сразу! Нет, она ничего не сказала тогда, но взгляд у неё был просто испепеляющий. Она пригласила меня в дом, но в итоге я провел вечер в обществе её крёстного, - дяди Олега. Наташа всячески держалась в стороне. Попрощались мы также крайне скупо и напряженно. Это ещё больше сбивало меня с толку.
- И...
- На следующее утро я решил снова сделать отчаянную попытку поговорить спокойно. Я не спал всю ночь, мучаясь и пытаясь понять: чем же я так её обидел? Разговора снова не вышло.
- Наталка, мне показалось, или ты вчера обиделась? Что произошло, скажи, пожалуйста?
- Я? С чего ты взял?
- Потому что мы вчера весьма странно пообщались, если честно.
- Так, как ты этого заслуживаешь!
- Что?! И чем же я заслужил такое отношение, милая барышня?!
- Виталь! С каких это пор ты меня решил контролировать?!!
- Какой контроль, Наташ? Я тебя не понимаю.
- Ну, ты же вчера пришел проверить, дома я или нет? Правду я тебе сказала, о приезде родственников, или нет? Так ведь?
- Нет не так. Ну, что за глупости, Наташ? Что-то еще более фантастическое не могла придумать?.. Как тебе такое вообще в голову то пришло?
- А что я должна была подумать, по-твоему?
- Наташ... Мне просто показалось, что мы поссорились вчера по телефону. Вот я и хотел помириться. Извини, если сделал глупость. Слово чести, у меня и мысли не было тебя проверять. Я верю тебе.
- А я тебе - нет! Знаем мы ваши "слова чести"!
- В общем, Наташ, думай, что хочешь! Я не собираюсь оправдываться! Счастливого пути! Приедешь - после поговорим.
- Что Вы почувствовали тогда? - Спросил Пётр Викторович.
- Я был в смятении. Какое-то время я был зол, меня злило в этой женщине все! Потом на смену злости пришло отчаяние и беспомощность. Я почувствовал, что это конец... А смириться с этим не мог. Я не звонил и не писал ей все время, пока не приехал из санатория. Все это время - прокручивал случившееся в своей голове, проговаривал внутри себя, что и как я хотел бы ей сказать при встрече... Но, следующая встреча была еще хуже предыдущей. Мы увиделись случайно, у меня на работе...
- Как твоя командировка? Где была, что видела? - Начал я разговор так, словно и не было никакой ссоры.
- Замечательно! - Сквозь зубы процедила Наташка. - А ты...
- Говори. Я тебя слушаю.
- Виталь, тебе что, молодых девушек вокруг мало?! Тебе "воспитательница" нужна?!
- Наташ... Ну, успокойся. Да. Ты мне очень-очень нравишься. И как человек, и как друг, и как женщина. Это же не преступление, правда? Ты - дорогой мой человечек... - Я изо всех сил старался говорить спокойно и мягко. На мгновение мне показалось, что мне удалось до неё достучаться. В её прекрасных небесно-голубых глазах на мгновение сверкнули слёзы.
- Виталий!.. Живи в реальности!!! - Сорвавшись на крик, выпалила Наташа. Не сказав больше никому ни слова, побежала к выходу.
- Татьяна Романовна, постойте здесь! Я сейчас! - Мгновенно схватив за руку санитарку, я усадил её за стол рецептара и выбежал во двор больницы.
- Наташа! Постой!.. Ну, подожди ты, я прошу тебя!.. - Закричал я вслед стремительно отдаляющейся Наташке. Добежав до больничного забора, я остановился. Гнаться за ней по городу, в белом халате - это показалось мне уже слишком.
- Боже... Ну что ты за дурёха!.. - Отчаянно и едва слышно проговорил я. Из меня словно стержень вынули. В голове был туман, ноги не слушались, сердце бешено колотилось. И только это резко брошенное "Живи в реальности!" натянутой струной звенело внутри, отзываясь болью, которую уже и не назовешь душевной. Ее можно было ощущать даже физически.
В кабинете психолога повисла пауза.
- И больше Вы не разговаривали? - Первым нарушил тишину доктор.
- Нет. Практически нет. При случайных встречах ограничивались дежурными приветствиями. И то я видел, что это ей удается через силу.
- А она знает, что Вы здесь?
- Может пока и не знает... Я без понятия.
- Но ведь Вы по-прежнему работаете с её мамой?
- Да... Пожалуй, что знает.
- И она никак не поддержала Вас? Даже не позвонила?
Я отрицательно покачал головой.
- Сколько времени прошло с тех пор, как Вы расстались?
- Год... Да, где-то год.
- Да, Виталь, Вы знаете, пожалуй - нет ничего удивительного в том, что Вы оказались здесь. Такие длительные изнуряющие конфликты и стрессовые ситуации, а я вижу, что эта ситуация болезненна и актуальна для Вас до сих пор, - они часто способствуют такому заболеванию.
- Пожалуй...
- Ну, что же. Воспринимайте это как некую передышку, которую дает Вам жизнь. Наверное, для того, чтобы спокойно задуматься о чем-то важном, заглянуть внутрь себя. Быть может, для этого и существуют болезни, чтобы мы могли понять, что где-то выбрали не тот путь, не ту модель поведения. Используйте это время с пользой.
- Я постараюсь, спасибо за совет!
- Да не за что. Если Вам будет нужна моя помощь - приходите, договоримся о встрече. Что же касается Ваших неудавшихся отношений... - Пётр Викторович сделал паузу, старательно обдумывая то, что собирался сказать. - Может быть, это только моя фантазия, но я предполагаю, что дело было в следующем. Видите ли, Наташа, - она ведь старше Вас? На сколько?
- На 12 лет и два дня.
- Довольно много... Нет, то, что Вы полюбили женщину старше себя - это абсолютно нормально. Но видите ли, насколько мне представляется - у Наташи уже был до этого опыт отношений. Возможно - не совсем удачный.
- Да, именно так. Она разведена давно.
- Угу... А у Вас это первая любовь, как я понимаю?
- Именно так.
- Вот в этом то основное неравенство и есть. Не в возрасте. У Наташи уже, вероятно, есть какой-то сформированный образ мужчины, который, как она считает, ей может составить пару. Что это за образ? Мы можем только догадываться. Но, вероятно, такие женщины - взрослые, самодостаточные - и мужчин хотят рядом с собой видеть зрелых. Дело не в возрасте и не в достатке. Это считывается по поведению и поступкам мужчины. Взрослая зрелость, мудрость, надежность... Вы простите, но мне кажется - своими действиями Вы продемонстрировали, что все еще являетесь юношей, который только начинает взрослую жизнь. И это тоже совершенно неплохо. Но... Наташе показалось, что на Вас нельзя еще положиться в совместной жизни. Что-то её, возможно, оттолкнуло. Возможно.
- Что же мне делать с этим всем?
- Ну, если бы я мог ответить, что делать с неразделенной любовью - я был бы, наверное, богом. Тут уж не обессудьте... Но, кое-что предпринять можно. Ну, во первых - это должна быть Ваша сепарация от родителей. Видите ли, так сложилось в нашей культуре, что мужчина приводит женщину в дом, в свою берлогу. Да, хранительница домашнего очага, конечно же, - женщина. Но сам этот домашний очаг, ту территорию, на которой она будет чувствовать себя в безопасности, - предоставляет ей мужчина. Подумайте об этом. Вам было бы очень неплохо пожить отдельно. Это очень важно. И второе. Поймите, что о своих чувствах можно и нужно говорить. У Вас с Наташей сложились отношения, в которых оба совершенно не понимали, кем друг для друга являются. Все ограничивалось каким-то осторожным "прощупыванием" обороны. Для Вас это были романтические отношения, для Наташи, вероятно - совершенно другие. А ведь можно было спокойно все обсудить. Не тогда, когда всё почти рассыпалось, а когда Ваши отношения были открытыми и тёплыми. Но, видите ли, - для этого нужна смелость. Услышать в ответ можно все что угодно. Даже то, что совершенно Вас не устроит...
- М-да... А вот к этому я тогда не был готов совершенно.
- Ну, это опять же, позиция инфантильня, незрелая. Впрочем, не торопитесь что либо пытаться в себе изменить. Подумайте о сегодняшнем разговоре, побудьте в этом. И знаете, эта ситуация, в которую Вы попали, я имею ввиду - заболевание, - её можно вполне использовать и с пользой для Вас. Нет, можно, конечно, и впасть в депрессию, сломиться. А можно выйти отсюда как раз повзрослевшей, более зрелой личностью. Зависит от Вас. - Пётр Викторович оглянулся на часы. - Однако же, Вам пора в отделение! До обеда осталось недолго, а Вас еще даже не определили в палату.
- Спасибо, Пётр Викторович! Вы мне очень помогли! Будем выздоравливать! - Улыбнувшись, сказал я на прощание.
- Удачи, Виталь! Заходите, если что!
Я вышел из кабинета психолога и снова поднялся на третий этаж. Что-то в моем душевном состоянии изменилось после этого. Я не мог уловить, что. Растерянность и чувство беспомощности, не покидавшее меня последние годы, не исчезли совсем, но как-то отдалились, стали маленькими и жалкими. Не смотря на всю необычность обстановки, в которую я попал, я вдруг словно почувствовал почву под ногами. "Так-с! Ну что же, поглядим, каков ты, обитаемый остров под названием Тубдиспансер!" - с каким-то задором подумал я.
Тем временем у сестринского поста меня уже ждал врач.
- Это Павел Васильевич, Ваш доктор. - Отрекомендовала его медсестра Катя.
- Очень приятно! - Улыбнувшись под маской, кивнул я - Виталий... Владимирович.
- Взаимно! - Ответил доктор и протянул мне руку. Мы обменялись рукопожатиями. - Ну, что же, пройдемте в смотровую.
Мы прошли в начало коридора, где располагалась смотровая. Как я потом понял, - она была переоборудована из палаты. Внутри стоял стол со стулом для врача и кушетка для пациента - уже привычно - на максимальном расстоянии от стола. Я расположился на кушетке, а Павел Васильевич стал внимательно смотреть папку с моей историей болезни. Он был совсем еще молодым врачом, вероятно, моим ровесником или на пару лет старше. Как и многие молодые врачи, он был внимателен и сосредоточен.
- Так, давайте посмотрим... - Произнес Павел Васильевич, листая папку. - Жалобы сейчас какие-то у Вас есть?
- Нет, никаких. - Ответил я.
- Угу... Вы у нас уже приняли у нас 8 доз... Таблетки как переносите?
- Да хорошо пока.
- Очень хорошо! Я смотрю, процесс у Вас без распада, небольшой...
- Изначально был с распадом, 0,8 см. Но меня на этапе диагностики пролечили фторхинолонами, вот и зарубцевалась деструкция. - Объяснил я. Павел Васильевич поднял на меня глаза с удивлением.
- Вы наш коллега?
- Да, я провизор. - С улыбкой ответил я.
- Ну, что же, такие люди нам нужны! - Шутливо сказал доктор. - А вот с хинолонами - это они погорячились, конечно.
- Я говорил в терапии об этом. Никто меня не послушал. - Пожал я плечами.
- Вот так всегда... Мы тоже уже устали воевать с терапевтами по этому поводу. Вы же знаете, фторхинолоны - резервные препараты от туберкулеза. Это наша палочка-выручалочка, если основные препараты пациенту перестают помогать!
- Согласен. - Вздохнул я.
- Ну, я смотрю, бактериовыделение у Вас только по посеву... Можно Вас, конечно, и на второй этаж определить... Да мест там сейчас нет. - Досадно проговорил Павел Васильевич, обращаясь в пустоту. - Ладно. Полежите пока на четвертом этаже, а потом мы что-нибудь придумаем. Соседи в палате у Вас будут спокойные. Так что - не переживайте.
- Ну, хорошо! Как скажете! - Хлопнув себя по коленям, бодро сказал я.
- Пойдемте! Определим Вас в палату. - Встав из-за стола, сказал Павел Васильевич, и мы направились назад к сестринскому посту.
- Катюша, переведите мне из 402-й этого... Ну, как его? Неадекватного, в общем... На третий этаж, в 312-ю. А молодого человека - на его место, в 402-ю.