|
Утро было солнечным. Сквозь широкие пластиковые жалюзи яркие ребра света ложились прямо на лицо.
Проснувшись, Энца долго не двигалась, глядя в потолок. Собирала мысли.
Что из того, что произошло вчера, было правдой?
Для того, чтобы осмотреться, пришлось встать - вертеть головой было больно. В висках глухо стучало, да и сглатывать было неприятно. Донно не было, зато на стуле рядом с кроватью дремала Анна.
Нет. Сначала Энца не поняла, что это Анна. Темноволосая женщина с небрежным пучком на голове, сидела на стуле, обхватив себя руками и низко опустив голову.
На краткий миг безграничного ужаса Энца подумала, что это ведьма.
Часть простыни в судорожно сжатой руке, выпала из пальцев ровно разрезанными полосами, когда Энца расслабилась, узнав Анну.
Энца осторожно погладила ее по голове - говорить она не рискнула, потом подергала за плечо. Едва удалось разбудить.
- Ох, деточка, - устало сказала Анна, поднимая на нее глаза. На солнечном свету их бутылочная зелень засияла, но выглядела Анна плохо: похудевшее, осунувшееся лицо, потускневшие волосы.
Анна пересела на кровать и обняла ее за плечи.
- Мне Роберт позвонил с утра, я ничего не поняла, но ужасно испугалась. Ты сейчас не разговаривай, мне сказали, тебе пока нельзя. Я была у Джека, он тоже спал.
Магичка покрепче прижала ее к себе, окутывая терпким травяным запахом духов.
- Ох, простите меня, - прошептала она. - Я ничего, совсем ничего не предчувствовала. Ни малейшей опасности. Не предупредила...
Энца погладила ее по спине, успокаивая. Самой было так же тоскливо. Анна еще в чем-то винит себя... и вряд ли Роберт рассказал, что их отдел уже два месяца - или больше? - держал Джека как приманку.
И как... как к этому отнесется сам Джек? Смогут ли они полностью снять с него то, что на него так долго накладывала ведьма?
"Он ведь сбегал все время, хоть и не понимал этого. Шел к вам за помощью". Слова с отвратительной точностью впечатались в память, и от боли снова перехватило горло. Вернется ли он окончательно?
Или теперь никогда нельзя будет повернуться к нему спиной?
Будто почувствовав что-то, Анна еще раз прижала ее к себе, а потом вернулась на свое место.
- Я привезла твою сумку, ее Донно из машины не вытащил и на работу увез. Я не знаю, что еще нужно было, и...
Анна замолчала, прислушиваясь к шуму за дверью. Дверь без стука распахнулась, и в палату влетел взъерошенный Саган.
- Анна! - воскликнул он. - Ты почему не предупредила, что в больницу едешь? Привет, Энца! Ты как?
- Он следит за мной, как курица-наседка, - печально сказала Анна. - Мне нельзя и шагу ступить, если я его заранее не предупредила. А если я в туалет пойду, надо сообщение писать с примерным временем возвращения? - повысив голос, спросила она. - Из-за тебя я начинаю вспоминать мою дорогую мамочку, а это, поверь, истории не для слабонервных.
- Не бурчи, - отмахнулся Саган. - Если бы ты не засыпала где ни попадя, я бы не волновался. Ну, рассказывай, что там у тебя, Энца.
Он присел на край кровати, потом спохватился, достал из сумки бумажный пакет и передал Энце.
- Я не знал, что тебе можно, купил пудинг. В моей больнице кормили отвратительно.
Энца подняла большой палец, показывая, что все отлично, потом показала на горло и развела руками.
- Горло повредила? А что случилось-то? Джек, я слышал, тоже здесь где-то.
Энца отвела взгляд.
"Шел к вам за помощью. А ты проморгала", - словно склонившись к ее уху, произнесла ведьма.
Энца обхватила себя руками и ткнулась лицом в колени. Слышала, как встревожилась Анна, решив, что ей стало плохо. Плохо, конечно, плохо.
Ледяные пальцы снова сжались на горле, и чужой человек молча смотрел глазами Джека, как она корчилась, умирая.
Да сколько можно, одернула себя Энца, сколько можно. Она успела поймать за руку Анну, которая уже метнулась к двери, чтобы позвать дежурную медсестру.
Поймала и покачала головой: не надо.
Но даже если бы она могла говорить - сказать, что все в порядке, не получилось бы.
Анна и Саган развлекали ее почти час, потом поехали на работу. Чтобы Энца не скучала, оставили ей по книге. Энца полистала мифологический детектив Анны - "Четыре тени мертвой головы", надо же, - посмотрела кровавые иллюстрации в книге Сагана про месть воина-врана, и отложила их в сторону.
Мысли ели Энцу изнутри, и боль в поврежденном горле неприятным созвучием аккомпанировала душевной боли. Энца походила по палате, потом по коридору, пока ее не обнаружила и не загнала обратно медсестра.
Тошнило. Последнее время она постоянно расходовала энергию, никак ее не пополняя.
Придется кого-то просить. Опять трястись от страха, боясь навредить донору.
Думать об этом было еще хуже.
И Энца сделала то, что она не делала очень давно: спряталась. Это оказалось как всегда просто и как всегда до отвращения умиротворяюще. В темном углу между тумбочкой и стеной, под свисающими вниз полосами раздвинутых жалюзи, Энца обняла колени и замерла в безопасности. Хватит людей, хватит их отношений, запутанных и сложных, хватит уже всех этих тонкостей, разговоров и прочего. Достаточно.
Энца слышала, как заходила медсестра и растерянно выругалась, не найдя ее - смешная, тонким нежным голосом такие словечки. Слышала, как буфетчица звала всех на обед.
Ей было тихо и спокойно.
Не надо было думать.
Когда уже стало темнеть, ее отыскал Донно.
И очень легко разрушил все искусственное спокойствие, которое она себе возвела.
В палате было темно и тихо. Дежурная медсестра пожаловалась, что пациентка постоянно бродила по коридору - хотя там сквозняки, вы знаете, - потом и вовсе куда-то ушла. Но все верхние вещи на месте, так что где-то тут.
Донно сжал зубы, не дослушал медсестру, стремительно влетел в палату, даже не представляя, что делать, если Энца снова пропала.
Она была там - едва заметным клубком горькой и вяжущей вины, усталости и боли.
Донно заставил ее вылезти из угла и пересесть на кровать. Пододвинул ближе стул и сел, сцепив пальцы в замок.
Он не знал, с чего начинать, хотя по дороге сюда уже и решил, что именно будет говорить, и что должен быть предельно искренним.
Энца молча смотрела на него.
- Тебя выпишут на днях. Джека тоже. Пока мы проводим проверку и очистку его квартиры. На всякий случай.
Донно вздохнул.
- Я должен тебе сказать... он не хотел причинить тебе боль. Ведьма держала его под контролем. Это мы... не досмотрели. Сегодня уже приезжали врачи, маги-специалисты по негативным воздействиям. Они дают благоприятный прогноз. Постепенно все это уйдет, Джеку назначили терапию и постепенную чистку. Все уйдет.
Энца нерешительно кивнула, показывая, что слушает.
- Вчера мы спугнули ведьму, заставили ее уйти. Сова, кажется, попал по ней цепью чар, но боюсь, что для нее это не смертельно. Мы не снимаем наблюдение за Джеком, хотя, как показывает опыт, толку от следящих нет. И... Энца...
Девушка прервала его - сразу после слов о том, что Сова попал по ведьме, она стала искать свой телефон и набирать на нем сообщение. Теперь она показала Донно экран.
"Если бы я разрубила ее пополам, она бы умерла?"
- Я не знаю, - озадачился Донно. - Можно спросить у Роберта. Но думаю, что умерла бы. В старых сказках ведьм разрывали, привязывая к хвостам нескольких лошадей.
Горечь ее эмоций усилилась, и Донно невольно отодвинулся - слишком сильно. Что именно расстроило Энцу, Донно не понял, но ему надо было сказать еще одну вещь.
- Энца... мы не знаем, как работают чары ведьмы... когда мы ее спугнули, она сбежала, и Джек вернулся в себя. Это из-за увеличившегося между ними расстояния или из-за того, что она отвлеклась, непонятно. По факту, свой последний приказ она не снимала. Поэтому ближайшее время тебе к Джеку лучше не подходить. Никак.
Донно ожидал гнева, возмущения, неприятия... но после своих слов он поймал только куцый и невнятный огрызок эмоции - а за ней пустота.
Словно глухая стена.
Недоумевая - может, блокировки усилились по какой-то причине, - Донно внимательно посмотрел на Энцу, потянулся погладить ее по щеке.
Она не отстранилась. Смотрела на него. Донно сдержал досадливый вздох - в ее взгляде он уловил старую настороженность, будто время откатилось назад, и Энца снова едва с ним знакома.
Джек выглядел отвратительно. Как больной старый дурак. После нескольких дней волосы спутались так, что расчесать он их не смог, только кое-как собрал в хвост, чтобы не мешали. Побрился. Лучше не стало.
Роберт заходил каждый день, болтал минут пять, потом еще полчаса дрых, привалившись к спинке стула. Видимо, на работе загоняли. Он приносил новости, разные мелочи, вроде зубной щетки и зарядки для телефона.
Остальные тоже приходили.
Донно - видимо, совесть мучила сильно, - приносил коробки с домашней едой.
А вот Энца не приходила.
Джек не представлял, как посмотрит на нее.
Их выписывали в один день, Джека утром, ее - ближе к обеду. Ему это сказал Донно, сказав, чтобы Джек не задерживался и ехал домой. Его машину подгонят на стоянку у больницы.
Поэтому Джек никуда не поехал, а остался караулить у выхода из больницы. Парень, который должен был за ним следить, сначала бестолково суетился вокруг, потом успокоился, когда Джек доходчиво объяснил, что никуда не двинется.
Энца вышла вместе с Донно. Выглядела разве что немного бледной - и это успокоило Джека. Он встал, чтобы подойти к ней, но между ними быстро втесался Донно и тот следящий маг.
Энца молча обогнула их и прошла мимо, так и не взглянув на Джека. Донно пожал плечами и пошел следом.
Джек еще больше ссутулился, прикрыв глаза. Не то чтобы он ожидал мгновенного примирения. Но... хотя бы чего-то. Не пустого взгляда.
Словно его, Джека, больше нет.
С того дня Джек не знал, что делает Энца: на работу он решил не ходить, сказал Финнбару по телефону, что завязывает со всем этим. Когда начальник попытался переубедить его, Джек повесил трубку.
Финнбар перезванивал, Анна, Роберт и даже Донно. Джек сначала поставил на беззвучный режим, потом вообще выключил. Ни черта не хотел с ними разговаривать. Разве сложно было понять?
Когда выключил, даже успокоился немного. Будто ношу сбросил. Да и сколько можно уже - столько времени работал, и даже когда думал, что отдыхает, оказывается, тоже работал - на отдел уголовных расследований.
Брал на себя идиотские обязательства и постоянно совал голову в петлю.
Ничего, найдется кто-нибудь другой вместо него.
Сначала Джек хотел вовсе забить на все это, но тут пачками свалились счета за телефон и квартиру, поневоле задумался о деньгах. Тогда он позвонил Винни и помирился с ним. В этом, конечно, была неприятная сторона: слишком уж Птичий павильон был близко к их флигелю, но при определенных усилиях встречи со старыми коллегами можно было избежать.
Не хочешь меня видеть, думал Джек. Да и хрен с тобой. Я всего лишь собирался извиниться.
То, что порой было больно даже вздохнуть, когда он вспоминал тот вечер, он списывал на нервы. И на последствия магических воздействий. Винни, например, был жутко доволен, когда понял, что Джек пришел не просто так - а еще и со следами воздействия настоящей ведьмы. Он даже взялся сам хлопотать о переводе Джека к себе на постоянную должность.
Пообещал, что со своей стороны тоже будет способствовать скорейшему снятию этих крайне интересных и малоизученных чар.
По нездоровому блеску в его глазах Джек видел, что Винни врет, но ему было плевать.
Какая, в общем, разница.
Он видел ее пару раз, издали на стоянке - один раз выходила из машины Донно, другой - шла с Шиповник по аллее к флигелю. Оба раза он удачно увернулся от встречи.
Анна все пыталась затащить его в гости, но Джек сначала отговаривался, потом прямым текстом послал ее подальше.
Анна обиделась.
Да и бес с ней.
Еще он ездил к Елизавете. Узнал у Роберта, где она. Правда, в палату его не пустили - охрана была серьезной. Палата вообще напоминала целую лавку артефактов - защита от ведьмы. Врач сказал, что основная связь разорвана, и они работают над тем, чтобы вернуть девушку в сознание.
Джек не мог определиться с мыслями - в его путаных воспоминаниях Елизавета постоянно была рядом. В какой момент произошла подмена, он не смог бы сказать. По крайней мере сейчас, с этими провалами и слепыми пятнами.
Долго, конечно, так длится не могло. Однажды они все-таки столкнулись нос к носу: Энца шла на дежурство в лабораторию, а он спускался, слегка пошатываясь, из четвертой лаборатории после очередной серии тестов.
Опять прошла мимо него, глядя в пол.
Джек понял, что стоит, сжимая до боли кулаки, и смотрит ей вслед. Унро, который был с ней, неловко поздоровался, но Джек его проигнорировал.
Джек вышел из здания и остановился, чтобы закурить. От гнева сводило пальцы, так что все никак не получалось чиркнуть колесиком зажигалки.
Дверь за спиной хлопнула, быстрые мелкие шаги простучали по крыльцу.
- Скотина ты, Джек! - неожиданно раздался голос Энцы, и она изо всех сил врезалась ему плечом в спину.
Когда Донно сказал ей, что с Джеком нельзя видеться, первое, что ощутила Энца, - краткое позорное чувство облегчения.
Не надо думать, что говорить, просить прощения. Не надо постоянно вглядываться в напарника, искать изменения и ждать подвоха. Или того хуже - просить прощения и не получить его.
Они уже сказали Джеку, что намеренно подставили его? Слышал ли он, что говорила ведьма?
Знает ли он, что Энца решила, будто все в порядке и просто перестала думать о всех странностях, которые сейчас казались просто-таки вопиющими и страшными.
Понятно было теперь, что Роберт тогда намеренно увел разговор в сторону, заставив ее чувствовать себя неловко за домыслы на пустом месте.
Это чувство облегчения больно укололо, мгновенно ожгло стыдом - и так же быстро пропало.
Будто ведьма положила холодные руки ей на плечи и легонько дунула в затылок. В голове заломило от темной боли.
Она видела, как встревожился и опечалился Донно. Ничем не могла его утешить: слишком устала.
На работе Джек и не появился - Финнбар пытался расспросить ее, что произошло, хотя наверняка что-то и так уже знал. Энца отделалась общими словами. Унро неловко поинтересовался, как ее самочувствие, а Шиповник молча отобрала кружку с растворимым кофе, вылила и заменила чаем, с имбирем и травами.
От их своеобразной заботы Энце было еще тошнее. Она убеждала себя, что возможно, когда закончится терапия и с Джека все снимут, можно будет поговорить - хотя что мешает сделать это сейчас? - и вернуться к старой работе.
Сейчас-то ей уже ничего не светило кроме перекладывания бумажек. Даже в тренировочный комплекс ее не пустили: Барбанегры почему-то не было, а его заместитель без официального разрешения и разговаривать не стал.
Энца по мере сил помогала коллегам, которые тоже вовсе не пылали энтузиазмом - Унро был постоянно печален, а Шиповник раздражительна, - видимо, до сих пор переживала ту утрату документов.
Энца окончательно поняла, что все не так, когда однажды ночью не смогла выключить свет, чтобы лечь спать.
Ей было страшно.
В углах скапливалась тьма, ощутимая и вязкая. Тихий шорох шагов будил ее - и Энца подскакивала, просыпаясь с тяжело бьющимся сердцем.
Каждый раз входя в свой блок в общежитии, Энца медлила на пороге - справлялась с дурнотой. До последнего мига, пока она не включала везде свет, ей казалось, что ведьма стоит посреди комнаты и смотрит на нее.
Это чувство было мерзким, непонятным и ослабляющим. Порой хотелось плакать - но после той ночи, когда оне не смогла выключить свет и спала, завернувшись с головой в одеяло, Энца решила, что так больше нельзя.
Перво-наперво она спустилась в архив - попросила у Шиповник ее допуск и, не включая ламп, прошлась мимо темных стеллажей к открытому зеву лестницы в подвал.
Все как обычно. Просто стеллажи, бумаги, стулья и столы. Не страшно.
Может, потому что ведьмы не могло быть во флигеле? Отчего-то - Энца сама не знала, - мысль о том, что флигель пустит в свои двери ведьму, казалась смешной.
Даже прореженные и ослабленные чары, наложенные Артуром, вряд ли пропустили бы настолько опасное и чуждое существо.
Следующим этапом была вылазка на крышу. Энца задумчиво постояла на краю, глядя вниз и вспоминая, как она падала тогда и ободрала колени.
И телефон разбился. Айниэль удивилась, что Энца вернулась.
Разум всего лишь привычно измерил расстояние до земли, не подавая сигналов иррационального страха.
Энца застегнула куртку, чтобы не мешалась, и, сделав сальто - из любви к искусству и просто чтоб лишний раз порадовать тело движением, - спрыгнула вниз.
Холодный октябрьский воздух принял ее в свои объятия, и будь здание чуть выше, Энца закрыла бы глаза, наслаждаясь этим полетом, но тут надо было следить, чтобы не попасть ни на битые кирпичи, ни в кусты.
Да еще в последний момент чуть не сбилась с траектории: совсем рядом истошно завопила женщина, отвлекая.
Потом еще пришлось долго извиняться и врать, что соскользнула с крыши нечаянно, - женщина оказалась преподавателем, которая срезала путь к учебным корпусам мимо их флигеля. Она решила, что видит несчастный случай или самоубийство - и хорошо еще, что не сообразила "помочь" падающей девушке чарами.
Но даже и так, ровно никакого страха Энца не испытала.
Следующим этапом - и гораздо более напряженным, был телефонный звонок. Вот уж перед ним Энца собирала в кулак всю свою волю - и страх был, как не быть, - но у Джека телефон оказался выключенным.
При мысли о возвращении вечером в общежитие Энцу затошнило. Темный и необъяснимый ужас продолжал прятаться где-то в подсознании.
Когда чуть позже она встретила Джека в Птичьем павильоне, растерялась так, что не сказала ни слова - но и он промолчал.
Только сейчас Энца подумала, что он тоже не пробовал выйти на связь. Наверняка, ему так легче. Джек ведь вообще не ищет никогда трудных путей.
Нервное напряжение, копившееся все эти дни вдруг излилось желчью и злостью, Энца сунула свою сумку в руки Унро и, пылая гневом, понеслась обратно.
Джек как ни в чем не бывало стоял на крыльце и прикуривал.
Ну, конечно.
Это она с ума сходит, пугается темноты и придумывает глупости. А Джек и в ус не дует. Он уже наверняка и из головы своей выкинул все, что с ними было.
Вот сейчас она и проверит, действует ли этот чертов приказ ведьмы.
Донно раздумывал над тем, что надо было и Роберта показать врачу, пока они были в больнице - напарник последнее время был бледен аж до зелени, да еще и тайком стимуляторы лопал, пока думал, что Донно не смотрит.
Ага, не посмотришь за ним. За всеми надо смотреть - чуть отвернешься, сразу бесовщина творится.
Аппетита не было - хотя Донно вытащил Роберта на обед в кафе, чтобы тот точно поел как человек, напарник захватил с собой ноутбук и продолжал просматривать отчеты и сводки, мимолетно отвлекаясь на тарелку. Сам Донно ел только из железного принципа, когда-то вбитого в детстве - чтобы тело работало как следует, его надо питать.
Когда зазвонил телефон, Донно решил сначала, что снова начальство на ковер требует - последние дни их по два раза на дню вызывали, но на экране высветился номер Энцы. К удивлению Донно, в трубке послышался неуверенный голос Унро:
- Донно, вы далеко? Можете говорить?
- Далеко - от чего? - спросил Донно, дожевывая. - Говорить могу, что там у вас?
Странный шум на заднем плане. Что у них случилось?
- Что?.. - изменившимся голосом переспросил Донно, и Роберт поднял голову от ноутбука, заинтересовавшись.
- Сейчас буду, - кратко сказал Донно.
Отключил телефон и мгновение смотрел на Роберта.
- Джек и Энца подрались у Птичьего павильона, - сказал он. - Давай пулей.
- Ты вперед, я тогда заплачу за обед и догоню, - ответил ему Роберт, захлопывая крышку ноутбука.
Джек охнул, по инерции пролетев вперед и едва удержавшись на ногах.
- Ты что творишь, мелкая? - заорал он, разворачиваясь.
- Скотина! - просипела Энца, а потом врезала ему под колено носком ботинка и вцепилась в волосы, когда он, согнувшись, попытался отодвинуться.
- Больная совсем? - вопил Джек, отбиваясь от нее. - Мелкая дура! Я тебя тогда ждал, чтобы извиниться! Ты, блин, совсем с катушек съехала? Что ты о себе воображаешь? Задрала нос!..
Энца тут же врезала ему ладонью по носу, и Джек, уже не в силах сдерживаться, локтем двинул ей поддых, чтобы угомонить. Энца еле увернулась, нырнула вбок, обходя его со спины и снова обеими руками схватила за волосы, пиная его по голеням. Джек страшно матерился, но Энца кричала громче, срывая остатки голоса:
- Это ты нос задрал! Свалил куда-то! Ты меня чуть не убил! Как ты вообще мог?..
То, что творилось перед Птичьим павильоном, Донно и в страшном сне не смог бы представить. Когда Унро сказал ему о драке, Донно - слишком наивно - представил активную перебранку. Тут же было настоящее побоище. Вокруг уже толпились маги: кто-то улюлюкал, ржал, пара умников подавали советы.
Деревья гнулись от сильного ветра, хотя к счастью ни один из дерущихся не использовал свои силы, но Донно с содроганием представил себе возможные последствия.
- Заходи с этой стороны! - крикнули рядом с ним. - Ван-Лир! Да не хлопай ты ушами, отомри!
Невысокий крепыш со сломанным носом приготовил какое-то плетение, судя по возникшему гудению магического фона.
- Эй, парень, ты что это задумал? - схватил его за плечо Донно.
- Сейчас сеть накинем, обездвиживающую, - пояснил тот. - Если умеешь, давай на подхват, правее. Надо обоих разом накрыть.
Донно слишком волновался, и ему не следовало бы лезть в общее плетение, но Роберта не было рядом, так что останавливать было некому.
Донно сосредоточился, пытаясь отрешиться от того, что происходило перед глазами: Энца, обхватив Джека одной рукой за шею, висела у него за спиной, другой рукой выкручивая размочаленный длинный хвост, а Джек пытался сорвать ее со спины. Когда он намеренно грохнулся назад, чтобы выбить из девушки дух, Донно со свистом втянул воздух в легкие, мысленно нащупал сеть, которую держал крепыш, и влил туда свою силу.
Сеть с противоположной стороны подхватил высокий беловолосый парень и втроем они опустили ее на дерущихся.
Изначально плетение сети было достаточно гуманизировано, только чтобы замедлить дерущихся, но не обездвижить полностью. Донно слишком торопился и нервничал, и вливая силы, нарушил плетение. На лету попробовал восстановить, но, кажется, еще больше усугубил: едва силовые линии чар опустились на смутьянов, Энца, которая в данный момент оказалась наверху, закричала от боли, выгнувшись.
Крепыш рядом выругался, потянул плетение, но оно не поддавалось больше: закоротило.
В это время Донно накрыло. Судорогой пронзило от пальцев рук до самого сердца: волна боли, страха, гнева - слетела блокировка.
Энца кричала, Джек люто ругался, замедленными рывками двигаясь как сломанная кукла. Воздух сгустился, как перед грозой, и где-то на самом краю слышимости тонко завыл ветер.
Холодные жесткие пальцы сдавили затылок Донно, и голос Роберта сухо произнес:
- Отключайся от сети, дурак, пока хуже не сделал.
- Н-не... не могу, - почти застонал Донно. - помоги мне...
Пальцы Роберта резко сжались, ледяными когтями пронизывая череп, и Донно на мгновение потерял сознание.
Сеть разбирали общими усилиями под строгим руководством Роберта. Унро, по его же указанию, сбегал за врачом в медблок и теперь помогал Донно подняться - Роберт хладнокровно оставил напарника лежать там, где тот упал.
Собравшихся с трудом уговорили разойтись, подошедший врач - тот самый, что принимал в тот раз Анну, - осмотрел всех троих и равнодушно сообщил, что отклонений нет. Заметно побледнел под острым взглядом Роберта и сбежал.
Роберт же усадил всех троих на крыльце Птичьего павильона и сухо отчитал.
- Зачем? - только и спросил Донно у Энцы, когда Роберт выдохся.
Энца помолчала. Потом, немного повернув к нему голову, но не глядя прямо, сказала:
- Я проверила. Все в порядке.
- Проверила - что? - спросил Джек.
- Прости меня, - сказал Донно. - Мне не надо было лезть сейчас, а я... пожалуйста, прости меня.
- Н-ничего... ничего страшного, - слабо сказала Энца и даже попробовала улыбнуться Донно.
- То есть как "ничего страшного"? - взвился Джек. - Как я - так сразу не разговаривать неделю и ногами бить, а ему, значит, можно?
- Заткнись, Джек, - устало сказал Роберт.
- Потому что он нечаянно, - отрезала Энца.
- Это называется "двойные стандарты", а ты мерзкая маленькая...
Энца повернулась и снова пнула его ногой.
Джек не стал терпеть, дернул ее на себя и заломил руку за спину. Энца яростно молотила кроссовкой по колену, а Донно явственно зарычал, и только Роберт удержал его от того, чтобы не влезть в свалку.
- Ну как дети малые, - умиленно проскрипел знакомый голос.
Застыв на месте, Джек и Энца подняли удивленные глаза. Заложив руки в карманы, над ними стоял Яков. Несмотря на промозглый холод , на нем был всего лишь грубый серый свитер с подвернутыми рукавами и мешковатые брюки.
- Еще когда вы летом подавали прошение о расторжении партнерских отношений, я подумал, что вы как два детсадовских малыша.
Джек выпустил руку Энцы, и они встревоженно переглянулись: оба успели позабыть о том своем прошении.
- Ну и тогда же я подал ваши документы в одно из дошкольных заведений для магов. В педагогических целях, для перевоспитания. Сегодня пришло письмо, спрашивают, почему вы не посещаете занятия.
Яков внимательно поразглядывал оторопевшие лица окружающих, а потом пояснил:
- Это шутка.
Пожалуй, он и сам привык к тому, что никакие его ухищрения в области юмора не вызывают одобрения, и потому был озадачен, когда Энца и Джек вдруг грянули дружным и слегка истерическим хохотом.
- Ненавижу ваши шутки, - сказал Джек, успокаиваясь. - А что вы тут делаете, шеф?
- Я не шеф, - поправил его Яков. - Меня же уволили.
Он коротко кивнул Роберту, скользнув взглядом по Донно и Унро, а потом вновь повернулся к Джеку и Энце:
- Послезавтра жду у себя, есть разговор. Постарайтесь не опаздывать.
Не дожидаясь вопросов - которые безответно понеслись ему в спину, Яков развернулся и быстро удалился, заметно прихрамывая.
- Значит, так, - подытожил Роберт. - На сегодня хватит. Вы двое, по домам. Унро, продолжай, что делал. Донно, ты со мной.
Иногда Роберт умел говорить так, что ему не осмеливалось возражать и его собственное начальство.
Когда Роберт приказал им всем расходиться, Энца молча встала и ушла. В очередной раз подивившись вывертам женской логики, Джек тоже не стал задерживаться.
Да к тому же от той сети, которой их приложили, у него нещадно болели ребра, и в очередной разбираться, что он сделал в этой жизни не так, его совсем не тянуло.
Около десяти вечера в его дверь постучали.
Довольно-таки невежливо, громко - и, видимо, ногой.
Энца двумя руками держала объемный бумажный пакет с логотипом магазина по соседству. Привычные кроссовки она уже сменила на тяжелые теплые ботинки - и потому стук вышел такой, как надо. Терпения Джека хватило только на полторы минуты.
Когда Джек открыл, она молча достала из бумажного пакета бутылку вермута и подняла повыше. На Джека она не смотрела.
- Ты же знаешь, не люблю эту сладкую гадость, - спустя пару мгновений сказал Джек.
Тогда Энца наконец подняла глаза и криво улыбнулась. Сунула ему в руки холодную бутыль и нырнула мимо него внутрь квартиры.
Запирая дверь, Джек пожаловался:
- Ты плохому научилась у этих своих друзей. Тоже любят, знаешь ли, без спросу заходить.
На пороге Энца остановилась, осматривая комнату.
- Интересно, как давно ты убирался, - брезгливо сказала она и поддела ногой пустую бутылку от пива, которая с шуршанием покатилась по смятым пустым упаковкам от чипсов и шоколадных батончиков.
- Примерно с середины сентября, - прикинул Джек, стоя прямо у нее за спиной.
Сегодня от него пахло не обычным табаком и цветам, но перегаром и пылью.
- Проходи, - сказал он. - Есть, правда, нечего.
Шагнув словно через высокий порог, Энца вошла в комнату.
- Я с собой принесла два готовых ужина из магазина, там мясо, рис и овощи какие-то.
- Надеюсь, без перца. Терпеть не могу сладкий перец.
Энца сунула ему в руки пакет и решительно скинула куртку.
- Я думала, приду, напьемся и все обсудим, - сердито сказала она. - Как тут сидеть? Тут же помойка! Воняет! Ты что, вообще не чувствуешь? Давай так: ты греешь еду, а я сейчас начну убирать. А ты уже успел выпить, да?
- Кошмар, - закатил глаза Джек, - только пришла, уже командуешь. Откуда я знал, что ты придешь?
Но он улыбался, не мог остановиться.
- Мог бы догадаться, - буркнула Энца.
Свой, несомненно, дурацкий вопрос, что думает по поводу этого визита Донно, Джек удержал за зубами. Знает или нет, сердит или что там, Джеку нет дела.
Сейчас и здесь Энца сердито пинает бутылки от пива в центр комнаты и шуршит пакетом, собирая в него мусор. Ворчит что-то.
И будто бы ничего не происходило. Будто бы все как раньше.
Пока они возились с уборкой - Энца заставила его выносить на улицу, к мусорным бакам наполненные пакеты, - алкоголь выветрился, а на полный желудок даже целая бутылка отвратительно сладкого вермута не так уж и опьянила. Джек пошарил в закромах и нашел початый коньяк. Энца скривилась, предчувствуя утреннюю тошноту и похмелье, но тем не менее вытащила из своей сумки свой вечный запас на голодный день - толстую плитку шоколада.
Спустя еще полчаса, четверть бутылки и треть фильма о приключениях боевой дамочки-археолога, Энца толкнула Джека в плечо и сказала:
- Ну... давай, рассказывай. Потом я расскажу.
Джек залпом выпил прямо из горла бутылки и молча ушел на кухню, чтобы покурить. Энце стало неловко, и - совсем неожиданно, - страшно. Она сжала кулаки, положив на колени, потом разжала, чтобы Джек не увидел.
Она не сказала Донно, что едет сюда. Чтобы быть честной, вообще ничего не сказала, когда он предложил сегодня переночевать у него. Просто отказалась. Шестым или седьмым чувством понимала, что в этот раз нельзя Джека оставлять одного.
Раньше не могла - настолько больно было даже смотреть на него. И вспоминать равнодушные чужие глаза и ледяные жесткие руки. Смерть подошла слишком близко, и оставила свою неизгладимую печать на них.
Донно тоже... Донно сегодня тоже едва не причинил ей непоправимый вред, но его Энца не могла винить: не видела злого умысла. Хотя и Джек был не виноват в том, что произошло, но его поступок ранил неизмеримо глубже.
Джек вернулся, опустился на пол рядом с диваном, где она сидела. Сел совсем рядом и сначала даже хотел опустить голову ей на колени, потом передумал и потянул Энцу за щиколотки к себе. Девушка оторопела, но не сопротивлялась: Джек выглядел слишком серьезно и печально. Он устроил ее у себя на коленях, обхватил обеими руками и положил голову ей на плечо.
- Блин, я забыл, что ты такая мелкая, - щекотно сказал он.
И потом, вместо всяких слов, ее окутал постепенно растущий слоями кокон энергии. Энца не могла видеть ее, не могла слышать, но чувствовала кожей, как невероятная сила окружает ее, словно золотистое с пузырьками шампанское. Она впитывала и впитывала, вспоминая наконец это ощущение безграничных возможностей, кипящее в крови. Энца закрыла глаза и обняла Джека за спину, пальцами отбросив в сторону жесткие длинные пряди. Джек прерывисто вздохнул.
|