Я шел по улице, ясной и радостной, до самых крыш наполненной свежим ветром и солнечными лучами. Люди аквариумными рыбками, красивыми, но глупыми, медленно передвигались в тягучем потоке солнечного воздуха - плыли по улицу. Тяжелая волна ветра катала по тротуару пустые банки и никому не нужные бумажки. Я спешил, но, взглянув на переполненные вяло-ползущие грязно-красные гробы трамваев, пошел пешком. А трамваи, душные, скрипящие и грохочущие, обгоняли меня,- раскаленные черепахи. Из мутных, давно не мытых окон сумрачно выглядывают люди, заморенные, задушенные железными объятиями вагонов,- с радостным облегчением они покидают эти переполненные склепы на колесах.
- Вы выходите...
А я иду пешком: дышу свежим воздухом, а не смрадом и перегаром толпы спешащих, и потому злых, пассажиров; любуюсь счастливыми лицами парочек, то и дело попадающихся мне навстречу, а не чьей-то потной спиной "в клеточку"; слушаю звонкое щебетание птиц, а не судорожные крики кондуктора и грохот вагона. Жизнь. Ученые, я слышал, подсчитали, что мы полжизни проводим в трамвае, этом земном воплощении лодки Харона.
Полжизни... Ужас! Я против, и вообще ходить пешком много полезнее. Восемь тысяч шагов ежедневно...
Я спешу, но плюю на трамваи и дышу кислородом. Я здоров, бодр, спокоен. Трамваи портят людей, как маньяки-вампиры, сосут кровь, человеческий сок из толпы, жадно причмокивая. Восемь тысяч шагов ежедневно...
Восемь тысяч. Раз, два, три, ..., сто пятьдесят два...