Зачем ты появился здесь два года назад? Я задаюсь этим вопросом, особенно неуместным сейчас, когда сидишь на шаткой стремянке Стервятника и пытаешься рисовать дракона. На верхотуре холодно. Внизу столпились Птицы: Ангел зевает, Дорогуша и Гупи нетерпеливо переминаются с ноги на ногу.
- Ладно уж, идите, празднуйте, встречайте новый закон! - милостиво машу в их сторону рукой. - Потом снимете меня отсюда.
Наконец рисунок уже почти готов. Осталось вставить случайно найденный камешек в глазницу белого дракона - бирюза или кобальт, серо-синий, необычного цвета лордовских глаз. Редкий, как и сам Лорд. Камешек в кармане жилетки прожигает мне грудь, а может, это гонит и жжёт меня нетерпение. Скоро я верну тебя, Лорд. Я успею.
Руки дрожат от усталости и холода, рукава заляпаны краской, но дело сделано: дракон с лилиями на хребте "бежит" в сторону нашей комнаты. Верю в это доброе заклятие, пришедшее мне во сне, оно - к возвращению. И оно моё.
...Это началось давно или недавно - со временем у меня нелады, я его не люблю, и это скучно и долго объяснять. Я разгадываю кроссворд, и вместе со мной его разгадывает стая, потому что я делаю это вслух. Состайники невольно втягиваются в этот процесс, но Лорду, полночи просидевшему в третьей стае за картами, я мешаю спать, и он обещает меня убить.
- Зачем же так, дорогуша, - ласково говорю я, как бы невзначай сбрасывая свою жилетку на подушку с гербами по углам.- Ох, извини...
Лорд почти рычит. Гнев его - это наэлектризованный воздух, это летящие из подушек перья, гневные вскрики, тумаки. Белый дракон взмахивает огромными крыльями, я не могу сдержать восторга и кричу. Глаза медововолосого эльфа фосфоресцируют от ярости, он выхватывает мою подушку и со всей силы лупит меня по голове.
Стая потешается над нами. Или только надо мной? Горбач говорит, что я злю Лорда специально, но это не так.
Ревную его ко всем, даже к Стервятнику, уволакивающему его в свою стаю по вечерам играть в карты. К Сфинксу... Нашего бывшего Кузнечика порой трудно понять, но с недавних пор они с Лордом друзья. К нашему веснушчатому ангелу Македонскому, который вежливо подаёт ему чашку кофе и помогает перестелить постель. К Курильщику, который смотрит на Лорда неприлично долго, не отрываясь, а потом украдкой, чтобы тот не заметил, рисует на вырванных из тетрадки листах. Его можно понять: Лорд не отражается в зеркалах, потому что ненавидит смотреть в них, но в глазах других он отражается многократно, и Курильщик, как настоящий художник, торопится запечатлеть мгновения.
Потому что, как считаю я, Лорд останется красив, даже если извалять его в грязи и перьях. Сфинкс, усмехаясь, соглашается со мной.
Лорд неприступен и капризен, но слушает мои сказки и иногда даже терпит мои выходки. Мы дружим - во всяком случае, мне хочется в это верить. Я не могу заснуть, пока Лорд после полуночи, неверными движениями ведя коляску, не возвращается из третьей. Разглаживает помятую постель, недовольно бурчит и меняет наволочку, пару раз роняя её на пол. Потом засыпает, почти мгновенно. Осторожно трогаю жёлтую прядь волос и иногда глажу его по голове, затем тоже проваливаюсь в сон.
Он учит меня играть в шахматы, я его - готовить целительные настойки. Попутно всячески осуждаю адские зелья Стервятника. Пожалуй, Лорд слишком увлекается некоторыми из них. А они, убеждённо втолковываю ему и всем, не для таких утончённых натур, как Белый дракон.
Он не слушает меня.
А потом случается страшное: мы остаёмся без нашего состайника. Я остаюсь без него.
С того момента, как Чёрный отправляет его в Могильник, меня трясёт не переставая. Я готов располосовать Чёрного на ленты и задушить своими браслетами, но вместо этого только нелепо подпрыгиваю и безостановочно ору, а в драку бросается Сфинкс. Бедняга Сфинкс, чувствующий ответственность за каждого тут, и за несчастного Лорда тоже. Я же зол, как десять Ахиллесов, и решаю в тот же миг, что верну его обратно. Только надо спешить.
В отчаянии мотаюсь на Мустанге по коридорам, завтрак не лезет в горло. Пока не понимаю, что делать и куда бежать. Время, мой извечный соперник, против меня. Даже сам Дом с трудом противится ему.
На стенах вереницей бегут среди вязи рисунков и надписей чёрные буквы. Прищуриваюсь: как не заметил этого раньше? Р1 - много, много букв. Кто-то соскучился и зовёт?
Вечером, оглянувшись по сторонам, вынимаю из кармана жилетки кусочек угля и дорисовываю ещё одну букву Р. Потом ещё одну. И ещё. Уголь крошится. Понимаю, что делаю глупость.
Но это призыв. Больше помочь некому.
Пусть я ни на что не годен, кроме как повелевать временем и склеивать его осколки каждый раз в новое целое, но Лорд вернётся. Я так хочу.
Через несколько дней я нахожу камешек, напоминающий мне нечто знакомое, и понимаю, что время не терпит. Лорда нужно "приманить" обратно, и я рисую Белого дракона высоко на стене, где он будет недосягаемо блестеть глазом и звать своего хозяина назад.
Никогда не забуду дня, когда он наконец возвращается, привезённый Ральфом, - живой, бледный и пропахший чёртовой Наружностью, безобразно остриженный, но всё-таки - Лорд, к нам и навсегда. Не забуду взрыва общей радости, когда все тормошат, трогают, протягивают сигареты и наперебой расспрашивают. Лорд, глубоко вздохнув, словно поднялся на тяжёлую гору, неожиданно начинает плакать, но скоро успокаивается.
Я ползу как можно быстрее, бросаюсь ему на шею и едва не усаживаюсь на колени. Лэри кричит и хлопает в ладоши, Слепой трогает остриженные волосы и недовольно кривится, все радостно шумят, а Сфинкс с серьёзным видом оттаскивает меня и просит дать вернувшемуся покой.
Ну уж нет!! Ору как сумасшедший и не могу наглядеться на этого нового, остриженного Лорда. Спешу в столовую и мажу для него бутерброды, кладу их в тарелку с другой едой, заливая всё кругом жиром и компотом, терплю бешеный взгляд Сфинкса... пожалуй, делаю много лишнего, но не могу удержаться. Лорд двигается как во сне, осторожно, всё ещё не может поверить, что вернулся обратно. Немедленно начинаю сочинять торжественную оду в честь его возвращения и с сожалением прошу извинить, что новых настоек и напитков нет, но это временно. Завтра - первый день весны, и мы встретим её как полагается. Чёрный фыркает и находит оду напыщенной - пусть: остальным нравится.
Лорд слабо улыбается, начинает оживать. Сфинкс и Горбач засыпают, хотя я вообще не могу понять, как они могут спать в такое время. Лорд закрывается одеялом, но я беру его холодные руки в свои, странно горячие, и шепчу, что сильно скучал. Он неожиданно снова плачет, или слёзы текут непроизвольно... Всё во мне вздрагивает. Неужели они превратили гордого Лорда, мою драгоценность, в мокрую тряпку? Этого не может быть! Моего Лорда?! До меня доходит, что последнюю фразу произношу вслух. Слава богу, почти все уже спят, а Лэри ещё нет в комнате. Чёрный смотрит остекленевшими глазами: недавно пришёл и уже явно где-то выпил. Сфинкс фыркает лицом в подушку... или он так кашляет, не разберёшь. Кошусь на него подозрительно, но оттуда больше ни звука. Надо всё-таки поосторожней, а в общем-то, наплевать.
Обнимаю заснувшего Лорда - он всё ещё пахнет прогорклым одиночеством и больницей, но это поправимо, говорю я себе. Краем угасающего сознания слышу, как в комнату проскальзывает Лэри, вернувшийся со свидания.
Весь следующий день проходит в каком-то угаре: все суетятся, а больше всех я. Македонский драит пол, Горбач наводит остальной порядок, Лэри беспорядочно бегает туда-сюда, помогая что-нибудь принести или отнести, даже Чёрный не остаётся в стороне.
Пару раз замечаю на себе внимательный, прожигающий насквозь взгляд Сфинкса. В нём, как ни странно, жалость. Ты жалеешь меня, Мудрая Кошка? С чего бы? На минут останавливаюсь, только на минуту, и говорю себе, что это не важно - подумаю об этом позже. А сейчас надо спешить. Решаем отметить возвращение Лорда "в узком кругу", по выражению Сфинкса. К вечеру приходит Стервятник, в чёрном пиджаке, с перстнями на пальцах и с текилой, а также с чем-то очень странным в бутылочке тёмного стекла, церемонно стучит в дверь. Появляется Рыжий, блестя очками, но ненадолго, и скоро убегает, не желая оставлять Крысят надолго одних. "Ночь - тёмное время, всё может статься..." - бросает он загадочно, и Стервятник понимающе вздыхает: вчера очередной обитатель второй стаи в тоске душевной пытался покончить с собой с помощью бритвы. "У них трудное время, переходный возраст", - говорит Большая Птица медленно и грустно, и на краткий миг мне мерещится, что ему почти столько же лет, сколько мне настоящему. Этот его новый напиток имеет странный вкус. Не настойка ли это из крыльев летучих мышей и истлевших костей несчастных, заинтересованно вопрошаю я. Несколько человек закашливается, Стервятник бурно протестует. Лорд уже оттаял, он весел и наконец осознал, что вернулся домой.
А я... Ну, не будь тут меня, я бы откровенно заскучал. Не считать же весельем скабрезные анекдоты Лэри или мрачные шутки Чёрного, грустные вирши Горбача, торжественные тосты Стервятника и их беседы со Сфинксом о современной музыке и философии. Македонский больше молчит и улыбается, Слепой наигрывает на гитаре. Я пою две или три величальные песни, потом ещё одну, затем увлекаюсь и повествую о возвращении Одиссея в Итаку, только немного меняю сюжет и попутно - всё остальное, героев тоже... Текила медленно идёт по кругу, и стая гудит нестройно-безумным роем, а главный запевала тут - я.
Стервятник уже прощается и уходит, когда я вдруг обнаруживаю, что мой рассказ не закончен, а песня ещё не допета. Оглядываю аудиторию: все уже дрыхнут, лишь Македонский ворочается и вздыхает. "А что там дальше, Табаки? Интересно", - вдруг сонно спрашивает Лорд, открыв один глаз, и я воодушевляюсь снова. Набираю воздуху в грудь, чтобы в последний раз шёпотом пропеть оду собственного сочинения для кобальтовоглазого Лорда, но шёпот выходит громкий...
Сфинкс, не открывая глаз, поднимает голову с подушки и просит меня приглушить, наконец, звук. Огорчённо вздыхаю и развожу руками, показывая Лорду: вот видишь. Эльф смотрит на меня странно блестящими глазами. Не слёзы ли снова? Я ползком устремляюсь к нему - обнять и утешить, напомнить, что я рядом. Пожалуй, тороплюсь я слишком сильно и плюхаюсь прямо к нему под бок, ожидая привычного недовольного вскрика.
Дальше случается невозможное - Лорд обнимает меня.
Я замираю, не веря. Чувствую его горячие руки у себя на спине, на шее. Надо срочно что-то сказать, но я не знаю что, и выпаливаю шёпотом первую глупость, что приходит в голову: "Тебе хорошо?" "Конечно... Я... скучал. По всем вам. По тебе, Шакал", - голос его, странно дрогнув, умолкает, глаза словно светятся в темноте. Мне становится жарко, я выпутываюсь из его рук, потом бросаю это никчемное занятие. Вжимаюсь в него всем телом, ближе, теснее, сильнее... Ну, пусть так, раз ты тоже этого хочешь. Это уже не я, это кто-то другой вместо меня впивается в его улыбающиеся губы, стремясь не упустить ничего - ни лихорадочной дрожи обоих, ни горячих, ищущих рук, ни жаркой волны по телу, ни тихого стона и качающегося мира под закрытыми веками. Нашего мира, Лорд.
Я лежу рядом с ним, тяжело дышащим в унисон со мной, уткнувшись лицом в его рубашку, и чувствую, как пылает его лицо. Не глядя, пальцами трогаю губы: мой Лорд улыбается и дышит ровно, засыпая.
...Мне снится белый дракон с бирюзовыми глазами, выбирающийся на берег лесного озера и отряхивающий с себя миллионы брызг. Его панцирь и крылья влажны, а я держу его за обе когтистые лапы с неожиданно нежной кожей, дрожу от счастья, ощущая тяжесть и напряжение глубоко внутри себя и жгучее томление во всем теле. Мы, я и он, неожиданно уже в озере, я кричу что-то невозможно радостное, захлёбываюсь, и брызги застилают мне глаза...
Просыпаюсь поздно, с мерзким ощущением собственной примитивности, весь взмокший в своём "гнезде". Кто-то очень заботливый накрыл меня ещё одним одеялом. Лорда, конечно, давно нет рядом, а на завтрак никто не рискнул разбудить. На тумбочке лежат два бутерброда. Мак сообщает, что их принёс Лорд, а он, Македонский, решил, что я заболел, потому что стонал и ворочался, и решил утеплить. Как трогательно. Бормочу в ответ что-то нечленораздельное, вероятно "спасибо", собираюсь и еду на оставшиеся занятия, чтобы не получить нагоняй от Ральфа.
Лорд сидит у окна в последнем ряду слева от меня и строчит что-то в тетради. Точёный профиль и опущенные ресницы мешает разглядеть массивная фигура Чёрного. Учитель делает мне очередное замечание, Сфинкс тяжело вздыхает. Ближе к концу урока дверь в класс неожиданно распахивается, и заходит Ральф. Цепким взглядом он выдёргивает Лорда и вежливо просит, вернее просто ставит учителя в известность, что забирает воспитанника с урока на некоторое время. В классе начинается лёгкий шум, я же сижу неподвижно, обливаясь холодом. Тупо глядя на захлопнувшуюся за Лордом дверь.
Через десять минут звенит звонок, и я тороплюсь к выходу так, как никогда не торопился. Лечу на своём "Мустанге" во весь опор. И это выходит мне боком: мне дают дорогу, но неожиданно, и я налетаю на косяк у двери со всего размаху, подпрыгиваю в коляске и ударяюсь головой с такой силой, что перед глазами плывут круги. "Мустанг" выдерживает удар, я - нет.
На лбу над правым глазом вспухает багровый синяк, в голове гудит, пока меня под охи и ахи Македонского, Горбача и всех остальных сопровождают в четвёртую, а потом, через полчаса с пластырем на лбу - в Могильник.
Лорда там нет. Мне чудится страшное: его требуют вернут обратно в больницу, откуда забрали. Голова разбаливается всё сильнее, я переживаю целый час в полузабытьи и тревоге, но сильно клонит в сон. Когда в палату заглядывает Лорд, я уже очевидно, крепко сплю.
А устраивать скандал по поводу того, что меня не разбудили, уже не хватает ни сил, ни желания - Лорд ещё тут, и это главное.
Утром меня навещает Сфинкс. Приносит сигареты и апельсин и уверяет, что меня скоро выпишут: небольшое сотрясение мозга, всего-то первая степень. На Ральфа, оказывается, подали жалобу, но он "с этим справился", как туманно объясняет Сфинкс. Я облегчённо вздыхаю и готов вознести хвалу воспитателю прямо сейчас, однако шишка адски болит, в голове муть и подташнивает. Сфинкс принимает моё молчание за готовность слушать и распинается о новом законе, скорой весне, изменившемся Лэри, гормонах, которые, несомненно, играют, где им вздумается. Я на минуту закрываю глаза, а когда открываю, слышу уже о средневековых монахах и даже Ветхом Завете. Вот как ему это удаётся? Пользуется тем, что не могу сейчас ни ответить, ни возразить: губы ворочаются непослушно, налетает головокружение, и образ зеленоглазого состайника странно двоится, а потом и вовсе уплывает в сторону. Сфинкс спохватывается и обеспокоенно трогает меня за руку.
В палату заглядывает Янус и намекает Сфинксу, что посещение слишком затянулось, больному нужен покой. Как это верно, думаю я - покой. Самое главное я узнал, теперь можно и отдохнуть...
На следующие сутки я убеждаю врача, что мне гораздо лучше, и уезжаю, несмотря на протесты, долёживать в четвёртой. Первое, что я вижу, въезжая в палату, - силуэт Лорда, сидящего на подоконнике с сигаретой в руке. Он вместе со всеми радостно приветствует меня, без всякой тени смущения, только с беспокойством в глазах - так, как будто мне всё приснилось, всё, что было той ночью... Но я вспоминаю озеро, дракона в нём и бочком аккуратно пробираюсь на своё место. Прошу меня не тревожить. Ей-богу, они даже говорить начинают тише. Все, включая громкоголосого Лэри.
Именно он первым сообщает мне, что вчера у нас в гостях были девушки.
Стряслось-таки: он влюбился. Прыгнул в любовь и утонул, не схватившись за последнюю соломинку. Как жаждущий воды в пустыне. Так мог только вернувшийся Лорд: он стал взрослее, он добр, почти как мать Тереза, отдаст последнюю рубашку, если попросят, поможет проверить мои уроки, даже совершит иной раз подвиг - покормит Толстого. Этот Лорд чуток, когда не нервничает и не злится, он милосерден, как будто с сердца его содрали кожу... но об этом думать мне невмоготу, прочь гоню тяжёлые наружные мысли и редкие лордовские воспоминания о лечебнице: после них я совсем не могу уснуть.
За страданиями и чувствами Лорда наблюдает почти вся стая. А до моих - никому нет дела, и хуже чувствует себя, наверное, только неприкаянный Курильщик. Остальные упиваются новым законом: Сфинкс пропадает во дворе с Русалкой, Лэри прогуливается под руку со своей избранницей, вызывая насмешки и жгучую зависть остальных логов. Лэри, кто бы мог подумать... Горбач не появляется в стае, медитируя на своём дереве, и даже Нанетту с собой забрал. Кричалки душат несчастного колясника из четвёртой, я становлюсь слишком сентиментален, и даже меняльные вторники не тешат. Кто может понять меня?
Это проклятое время перед выпуском, когда всё будто застывает в знойном воздухе... Я почти летаю на Мустанге, а на самом деле стою на месте, не двигаясь и застыв, словно муха в янтаре. Однажды Сфинкс иронически замечает, не нарисовал ли я сердце на белом драконе. Шутит, а в глазах сочувствие. Чёрт бы побрал этого нашего мудреца! Заявляю возмущённо, что я ничего такого не рисовал. Люблю Сфинкса, но тактичность - последнее, чем он пользуется в этой жизни. Влияние сфинксова слова таково, что все вываливают в коридор посмотреть ещё раз на дракона на стене - вдруг что-то пропустили. Меня охватывает законная гордость, хоть сам виновник рисунка блистает своим отсутствием.
Древний, много знающий старичок во мне поднимает голову и противным голосом талдычит: "Не говорил ли я тебе? Всё так и случилось, на что ты надеялся? Хе-хе. Что будешь делать теперь?" "Жить", - отвечаю я. Что ещё остаётся Хозяину Времени?
Мне есть чем заняться, Лорд, есть чем заполнить пустоту дней без тебя. Я собираю пуговицы, шляпы, старые гитары, патефонные иглы и другие прекраснейшие в мире вещи, провожу телефонную линию и сижу 'волкохищной собакой' на проводе. Рассылаю письма с просьбой взять Дом на содержание. Веду душеспасительные беседы с Курильщиком, а также со Сфинксом, потом врачую незримые раны нашего ответственного и незаменимого вожака. Мне некогда скучать и предаваться тоске, нужно успеть побывать во многих местах, сказать тысячу слов и забрать десятки вещей...
- Таба-аки, − испуганно тянет Македонский. - Твой Мустанг скоро перевернётся.
- Это нужно для пользы дела, − отрезаю я.
Я хочу спасти, сохранить наше время, перенести в новое как можно больше... глупо, согласен. Но это и твоё время, Лорд.
Но опять подстерегает неожиданность. Он влезает в мои сны без спросу, как всегда. И находит меня там.
− Я не пойду на второй круг, Табаки. Прости. Твой подарок, колёсико от цепочки, я отдал Стервятнику.
Лорд сидит рядом со мной на кровати. Серо-синие глаза глядят виновато. На шее бьётся жилка, брови трагически заломлены.
Я едва не задыхаюсь от переполняющих эмоций и пытаюсь выдавить какие-то слова, но из глотки вырывается жалкий сип. Лорд смотрит испуганно, хватает за рукав и даже хлопает меня по спине - так трогательно! Наконец прихожу в себя и рявкаю:
− Как ты мог?! Отдать ценную вещь, о которой сам так умолял!
Лорд вздыхает и молчит, отводя взгляд.
− Что ты молчишь, будто язык проглотил? - не могу я остановиться. - Разве не помнишь, как целовал мне руку, как просил?
По-хорошему, проглотить язык давно следует мне, но именно сейчас я на это не способен.
− Ему нужнее, ты же знаешь, − он покаянно опускает глаза. − Прости, Шакал. Но, может быть, мы ещё встретимся, и...
− Так ты это решил окончательно! Черт! ЧЁРТ!
Я хватаюсь за голову. Ну кто мог это предусмотреть? А всё потому, что мне до сих пор трудно привыкнуть к этому новому Лорду - добросердечному, с содранной кожей.
− У тебя слишком доброе сердце, − шиплю я. - И там не будет её.
− Она найдёт меня. А ему нужней, − повторяет он, как ребёнок. − Ты же сам говорил мне о Лесе.
− Я говорил это, но... − тут меня осеняет новая, спасительная мысль, и я обрываю сам себя.
Всё верно − Лес. Но разве меня не может быть там? Разве не пойдёт мне навстречу наш вожак, настоящий Зрячий в Лесу? А на Изнанке я постараюсь найти Лорда сам.
− Не обижайся, - выдавливает Лорд. - Я не хотел этого, но не смог видеть, как он мучается без брата. Ты должен понять...
− Напрасные отговорки, Лорд! - сварливо перебиваю я его и, махнув рукой, подавляю вздох. − Ладно. Как я могу на тебя обижаться? Мы ещё встретимся, непременно! Даже очень скоро, ты не поверишь, как скоро.
И заключаю его в объятия. Да, иногда бываю чертовски нелогичен, но это оттого, что мудрый второй во мне не поспевает за дерзким и юным первым.
− Вот как... − Лорд поражён такой внезапной переменой. Он осторожно шевелится у меня в руках, заглядывает в мои глаза и быстро отводит взгляд. - Ты встретишь меня там? Я думал, что...
− Буду там, куда отправишься ты, − перебиваю я, но тут, конечно же, скрипит дверь, и входит Чёрный с полотенцем на плече, бросает на нас хмурый взгляд. За ним тихо прошмыгивает Македонский.
Скоро, я уверен, подтянутся и другие. Такая уж это штука, стайный рефлекс. Да и ужин скоро.
А что же мы? Мы просто прощаемся. Не навсегда.
− До скорой встречи! - пожимаю ему руку и даже светски киваю. Потрясённый Лорд улыбается и повторяет за мной:
- До встречи... Табаки, − и снова внимательно смотрит в глаза, пытаясь что-то угадать. Со стороны он выглядит, как проситель у меня на приёме, и я страшно доволен и пыжусь от гордости.
− Ты просто сияешь, Табаки! Что опять случилось? − удивлённо спрашивает Мак. В руках он держит кружку с обжигающим чаем, который пьёт даже в жару.
− Заседание продолжается, господа! - громко вырывается у меня. Где-то глубоко внутри зреет весёлая песня, и я не могу сдержаться и пою. Сфинкс укоризненно смотрит, но начинает улыбаться, Чёрный делает вид, что поглощён книгой, Македонский облегчённо вздыхает, и в этот миг я безумно люблю их всех. Почти так же, как того, кто только что ушёл.
...Я не ревную к Рыжей с тех пор: пусть вначале найдёт его − Изнанка безбрежна, а Лес бесконечен. Они встретятся - что ж, буду только рад его счастью. А пока - вот он я, тут, старичок-лесовичок, невозмутимый индус в чалме или... да мало ли кем я могу быть, когда совью время в кольцо, чтобы встретить своего златоволосого лесного эльфа. Я успею везде, я должен успеть. Время, нет твоей власти.
Он весь пропитан Лесом и солнцем, листьями и щебетом невидимых лесных птиц. Я держу его за призрачные руки и глажу по волосам, пахнущим сосновыми иголками и земляничными листьями.
Рукава рубашки Лорда оплетает вьюнок, к ногам ластится трава. Мы поднимаем глаза к пронизанным солнечными лучами кронам деревьев и вместе ловим стрелы мелкого тёплого дождя. Теперь он любит его так же, как и я.
Во всех мирах с тобой мы будем вместе,
А если нет - я в этот мир не верю.
Скорей, Судьба, неси благие вести!
Скажи: он снова не ошибся дверью...