Аннотация: Страдал ли кто-нибудь так сильно от осознания собственной глупости?.. Что вообще означает это слово?
Глупец
Верьте мне, братья мои! Тело, отчаявшееся в теле, ощупывало пальцами обманутого духа последние стены...
... И тогда захотело оно пробиться сквозь последние стены, и не только головою, - и перейти в "другой мир".
Ф.Ницше "Так говорил Заратустра"
--
Ты видишь в моих глазах слезы?
--
Нет.
--
Но они там есть.
Я вышел на улицу. Лето - а в душе зима. Будто кто-то бросил меня на айсберг в одних тапках - чтобы замерзал стоя.
--
Ты сам не знаешь чего хочешь! - услышал я в ответ, но мне было уже безразлично, что она скажет. Лишь бы уйти отсюда. Подальше - туда, где меня никто не сможет увидеть, не захочет поговорить или просто поздороваться. Подальше от людей.
Болела голова. Сколько дней подряд? Пять? Больше? Может быть, вечность ,- но кому до этого дело, если не мне?.. Не мне. Я живу в своем теле, но это не значит, что я буду о нем заботиться. И никому не позволю - ведь никто, НИКТО не думает о том, что в этом мире кому-то еще плохо кроме него! И не надо! Я первый разобью такому голову.
--
Тебе нравится страдать, - говорила Джуди там, в баре, будто я сам этого не знаю. Знаю! И уж намного лучше, чем она. А кому, собственно, не нравится? Она не смогла мне ответить на этот простой вопрос. Только тихо задумчиво проговорила.
--
Мне жаль тебя. Ты обижен на весь мир, а я не могу все время таскаться за тобой по пятам и долбить твою голову всякими банальностями.
Затем вдруг ее голос стал громче, так что люди за соседними столиками начали оглядываться.
--
Ты дурак! Ты и вправду дурак, если думаешь, что кому-то хочется тебя жалеть и выслушивать твои стенания. Ты хочешь так жить? Пожалуйста! Но, по моему, ты сам не знаешь, чего хочешь!
--
Стенания? - спросил я тогда. - Это не стенания, это горькая правда жизни, и мне начинает казаться, что ты просто меня не понимаешь.
--
По-моему, я понимаю тебя лучше, чем ты сам. Я же видела, какой ты был раньше. Ты был сильный, а сейчас...
--
А сейчас я понял, что все вокруг - бессмыслица. Я плачу. Все вокруг вызывает у меня грусть. Ты видишь в моих глазах слезы?..
Она знает, что я прав. Смотрит на мою удаляющуюся спину и думает о том, как меня переубедить, хотя сама уже не верит во всу эту оптимистическую ерунду.
Рядом визгнул автомобиль. Я оглянулся и понял, что нахожусь на самой середине дороги. Послышалась брань - рычание медведя. Я побежал. Бежать все же лучше, чем просто идти - скорость завораживает. Может быть, упаду и изуродую свою кожу?
--
И найдешь еще один повод для страданий.
Я просто не мог поверить, что она пошла за мной. Остановившись, я осмотрелся, и никого не увидел. Ее не было рядом... Значит, она не гналась следом за мной и этот голос - моя фантазия? Ее голос вкрался в мои размышления - вот истинное свидетельство того, что мне не найти здесь покоя. Везде кто-то есть!
- Эй, дурак! - крикнули с противоположного тротуара. Вот вам доказательство!
Я остановился и посмотрел туда. Это были студенты, с которыми я еще недавно общался. Но теперь они отвернулись от меня - все до одного.
--
Дурак, иди сюда! - орали они. Что ж, пусть орут. Я лишь порадуюсь, что еще кто-то оценил и понял меня. Хотя я и не такой. Но ничего, пусть думают - какое мне до этого дело. Скольких людей окружающие считают дураками? Одним больше, одним меньше - это не важно.
Я опять побежал. Дорога проносилась мимо как в ускоренной съемке, ветер дул в лицо и голова моя набилась изнутри чем-то тугим. Неделя головной боли! Кто, какой нормальный человек, кроме меня, выдержал бы это мучение? Впрочем - это не повод для размышлений. Глупый же это вопрос: "Кто еще?" А ведь раньше я направо и налево бросал: "Кто еще?" Вот вам и дурак!
Я бежал до тех пор, пока не устал, пока тяжелое дыхание не стало похожим на злобный рык - я вдыхал воздух, а выдыхал свои внутренности.
Вокруг по-прежнему был город. Дома, дома, дома... Куда ни плюнь - всюду стены и люди. И всем им на меня плевать, да вот только они меня не знают, поэтому и не выхаркивают в мою сторону свои кислые слюни. Кто знает, может это даже и при- ятно - никогда такого не испытывал. Может, предстоит?
Я осмотрелся. А что еще мне было делать во время отдыха. Искать пути для выхода из этих серых улиц. Спасаться от шума уличных дорог, голосов людей, от дурацких взглядов, направленных в мою сторону...
Сильно подул ветер и кто-то тронул меня за плече. Кому еще понадобилось мое общество? Зачем кто-то хочет, чтобы я повернулся к нему лицом, встретился с ним взглядом? Вокруг столько людей, а он выбрал в собеседники именно меня. Нет! Я не поддамся. Буду стоять вот так и не повернусь, пусть держит свою руку на моем плече хоть вечность...
Какая-то странная рука, подумал я. Пять минут стою вот так, а она лежит неподвижно, будто мертвая. Что ж, это только подтверждает издевательские намерения того, кто стоит за моей спиной...
Наконец, мне надоело. Все-таки я не ребенок и должен проявлять разум, если уж он не хочет этого делать. Я резко обернулся и бросил в пустоту:
--
Чего тебе?
Передо мной никого не было, но рука осталась на плече. Потом она начала медленно сползать и, наконец, со шлепающим звуком упала на тротуар. Я опустил глаза и увидел кожуру от банана. Теперь все стало ясно: кто-то выбросил из окна банановые объедки, и именно так рассчитал силу, чтобы попасть мне именно на плече. Подлец!
Что ж, здесь меня видеть не хотят. Даже незнакомые люди унижают меня. Значит, это правда. Мне действительно не за что любить этот мир. И пора уже убегать отсюда.
Я глубоко вздохнул и сделал первый прыжок. Ноги почти не слушались - так даже лучше. Пусть мучаются, если уж принадлежат такому хозяину, как я. По мере разгона мне стало немного легче, но я не обольщался. Мой дурацкий организм не любит нагрузок - ему подавай тишину и спокойствие. Вот и я вместе с ним. Он пагубно влияет на меня, за это я не люблю свое тело - оно заставляет меня лениться.
Впереди я увидел какую-то компанию. Две девушки и несколько молодых парней стояли полукругом спинами ко мне. Вот эти живут весело, не задумываются ни над чем, кроме заполнения распорядка своего дня.
Мне нужно было выбежать на дорогу, чтобы не столкнуться с ними. Я начал поворачиваться, но под ногу что-то подвернулось, наверное, камень. Я почувствовал, что начинаю падать, и издал стонущий звук, так как левая нога моя заломилась за правую и загорелась болезненным огнем. Руки онемели и застряли где-то в воздухе. Мне ничего не оставалось, как просто падать лицом вперед на чью-то спину. Ноги отомстили мне - разогнались до такой скорости, что я чуть было не сломал нос, когда врезался прямо в позвоночник одной из девушек. Вот она справедливость мира: он не оставляет тебе шансов, когда начинаешь падать.
Раздался возглас - удивленный, обиженный неожиданностью. Я почувствовал взрыв в голове и еще - что почва уходит из-под ног. Я навалился на девушку и мы вместе упали на землю.
Боль и растерянность! Я чувствовал, как подо мной изгибается ее тело. Но это продолжалось недолго. Стальные руки схватили меня за рубашку и резко подняли на ноги. Я уже почти ничего не соображал, потому что боль в голове выпирала наружу, виски раздувались и, наверно, были похожи на две большие опухоли. Я смотрел на встающую девушку, но почти ничего не видел. Мои глаза слезились от боли.
--
С тобой все в порядке, Салли? - спросил тот, кто меня держал.
Салли не ответила. Она выпрямилась, и я увидел, как ее рука поднялась в воздух. В следующую секунду я взвыл и дернулся в стальных тисках, так что чуть не выпал на землю. Еще несколько таких ударов - и я умру прямо здесь! На фоне головной боли я почувствовал еще одну. Наверное, Салли сломала мне нос. Из глаз моих, смешиваясь с кровью, покатились огромные слезы.
--
Нет! - заорала Салли. - Со мной не все в порядке! Мне не нравится, когда всякие подонки вроде этого хиляка заваливают меня прямо на тротуар, потому что не умеют держаться на ногах! И если он до сих пор не научился, - то уже и не сможет!
С этими словами ко мне пришла очередная боль. Теперь это было ее колено. И хуже всего было то, что я не мог согнуться, поэтому заорал. Крик мой перешел в захлебывающийся вой, когда стальные тиски разомкнулись и я рухнул на землю. Только чудо удержало меня в сознании. Злое чудо.
Пока я падал, я отдыхал. Проклятое тело! - думал я. Из-за него я страдаю от боли и не могу делать того, что мне хочется. Может, они выбьют из него эту дурь и потом я буду зависеть только от себя? Ответ пришел извне - вспыхнул электрическим разрядом и с силой бросил мою голову назад. Салли пустила в ход ноги. В следующую секунду я согнулся от очередного удара в пах, издал громкий визг и закрыл глаза, полные слез.
- Смотри, Дин, он обделался! - это был голос Салли - насмешливый, злобный.
Наверное, Дин тоже увидел это, так как тело мое уже не меняло своего положения. Их лица наверняка выражали отвращение, - а что еще могли они чувствовать при виде избитого потерянного человека. Они сильные - поэтому им дано право меня избивать. В этом мире не может быть ничего иного. Я слаб, и поэтому несчастен. Я слаб, и не смогу быть таким, как они. И пусть Джуди считает, что я изменился и что раньше был сильным. Надо исходить из реальности! А реальность такова:
--
Он свое получил, - сказал чей-то голос. - Пусть поваляется.
Я - грязь, в которую не стоит даже плевать, единственная цель которой - марать ноги. И тогда мне было жаль, что я не настоящая грязь - пинай ее хоть сто лет, она не испытает боли. Я ненавидел свое тело, и, возможно, только злорадная мысль о том, что теперь ему хорошо досталось, удерживала меня в сознании.
Они ушли. Ушли туда, где их не будут трогать ублюдки вроде меня, где они будут заниматься тем, чем хотят. А я буду лежать здесь и размышлять о том, что природа не наделила меня умом. Только дуростью!
Я попробовал пошевелиться, и это мне удалось. Струны боли порвались окончательно, и мне оставалось только стонать и слать проклятия в адрес тела. Почему они не избили его до смерти? Зачем я, дурак, остался в нем, а не исчез из этого мира, как исчезают звезды на утреннем небе? Теперь мне придется влачиться по этим улицам и стонать от боли в наказание за действия моего тела.
Лучше бы я умер при рождении - проносились мысли, в то время, как я делал адское усилие, чтобы перевернуться со спины на живот. Тогда бы я не вырос таким и не познал самостоятельно, что я глупец. Странно, что человек не страдает от своей глупости, если не знает о ее существовании. Но стоит ему - мне - понять, сколь многое от мира укрыто за глухими стенами собственной дурости, он начинает биться лбом об их твердую нерушимую поверхность. Как там говорилось в пословице? "Если человек умирает - это надолго, если человек дурак, то это навсегда". Навсегда! Всю жизнь отравлять непросветным мраком глупости - поистине, такое может свести с ума. Свести с ума того, кто осознает себя глупцом. Так как глупец не может себе помочь, - и никто другой не в силах.
Никто не станет возиться со столь глупым человеком, как я. Джуди? Она думает, что может меня переубедить.
--
Ты умный, - говорит она. А я смеюсь ей в ответ, потому что знаю, как сильно она ошибается. Чем больше пытается она доказать изначально неверный факт, тем больше я избегаю общения с ней. Потому что люблю ее. Маленькую, милую, родную Джуди. Я вижу, как ей больно смотреть на меня, но ничего! ничего не могу поделать. Я не создавал себя сам и не закладывал себе в гены эту глупость, просто - мир несправедлив к одним и щедр по отношению к другим. Это огорчает меня, ведь я принадлежу к первым. Что, Ницше, ты смеешься надо мной? Я тоже смеюсь. Ведь мне больше ничего не остается.
Наконец, я встал на колени, упираясь руками в землю. Перед глазами все плыло, на губах вздувались красные пузыри смешанной с кровью слюны. Я сопел, как старик - но я и был стариком. За этот день я повзрослел на сорок лет и теперь дрожал на слабых руках, вяло размышляя о том, как преодолеть эти минуты, часы... жизнь. Я сел, и пытался придумать хоть какой-нибудь план действий.
Спустя полчаса я смог встать на ноги. Взгляд мой прояснился, теперь осталось выбрать направление. Не все ли равно - была моя следующая мысль. Медленно, превозмогая ломку в суставах и боль во всем теле, я шагнул к ближайшему подъезду.
В доме не было лифта - да он и не нужен. Было невыносимо сгибать ноги в суставах, но так я мстил себе и своему телу. Тоже мне, Иисус! - орал я мысленно, преодолевая ступень за ступенью. Идешь на голгофу? Кому ты нужен со своей болью! Ты можешь хныкать хоть сто лет, но ничего не добьешься этим. Плачь, вой - это ты и твое одинокое тело. Сколько в мире людей? И кому из них ты нужен? Никому! Даже Джуди отвернулась от тебя! И знаешь, почему? Потому что ты убедил ее в своей глупости. А чего ты ждал, когда каждую секунду, каждое слово общения с ней ты сводил к прославлению собственной дурости? Вечного сопротивления? Всему есть предел, даже ее любви! Даже ее благословенной любви... Посмотри на себя - ты худ, бледен, небрит и вонюч. Ты думаешь только о себе, о своей дурацкой... О чем?.. Ты хоть сам осознаешь, что толкает тебя на такую жизнь? На те размышления, что ты принял за истину?
--
Я глупец! - заорал я в ответ самому-себе. - Потому я так говорю!
По моему, ты просто неуверен в себе. Вот что я думаю на самом деле. Но решай сам. Хочешь быть глупцом - никто тебе не помеха. И никто тебе не помощник!
Я больше не спорил с собой. Зачем? Навалившись на металлическую дверь, я с трудом открыл ее и вывалился на шершавую поверхность крыши. И заорал - мой сломанный нос вновь превратился в кровавое месиво. Резко вывернувшись на спину, я лежал так до тех пор, пока боль не притупилась. Потом поднялся и, шатаясь, направился вдоль крыши. В глазах расходились черные кольца, вид на улицу с высоты был неясным и расплывчатым.
Я чувствовал, что приближаюсь к краю - в трех-четырех метрах от меня черное покрытие крыши обрывалось бортиком. Медленно, подтаскивая левую ногу, я подошел к нему. Сквозь круги боли я разглядел... крышу автомобиля.
Меня мгновенно бросило в холод и тело само отшатнулось от пропасти. Холодный смертельный ужас зашевелился в душе, вытесняя все мысли. Боль в носу вернулась и теперь я мог видеть только бортик и черную дорогу за ним.
Ноги зашевелились сами. Шаг, следующий... моя левая нога уперлась в бортик. С трудом я перебросил ее через него и почувствовал, что там уже нет опоры! На мгновение мой взор прояснился и я увидел все в ярких красках смерти.
--
Джуди! - воскликнул я, закрывая глаза. - Ради Бога, не последуй поему примеру...