Осташевский Александр Арсеньевич : другие произведения.

Любовь и виртуальная маска. Малыш

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказы о жизни учителей и учеников.

Осташевский А. А.

Любовь и виртуальная маска.

рассказ

   Владимир Михайлович, в отличие от большинства других мужчин, почти двадцать пять лет работал учителем и жил на окраине города, одинокий, на нищенскую зарплату, а чтобы как-то сводить концы с концами, работал за двоих в школе, которая тоже находилась на окраине города. Устав от бессонных ночей, он устроился на третью работу: по ночам охранял книжный магазин, где готовился к урокам и проверял тетради. Поэтому за два года он скопил немного денег на лечение своего застарелого простатита в медицинском учреждении высокого класса с красивым названием "Clinic For Favorites" ("Клиника для любимых, или избранных").
  
   Здесь, в мягком неоновом свете, учитель как всегда почувствовал, что не вписывается в окружающую обстановку: неуютно ему было в присутствии двух милых девушек, сидящих за регистраторской перегородкой. Учитель стыдился своего старого костюма, длинной, сухой и сутулой фигуры, лица с отвисшими щеками, большим носом и небритой щетиной. Одна из девушек поздоровалась, представила себя и записала его данные, а другая, похожая на бледное улыбающееся солнце в белом халате, встала и подвела его к витрине с новыми лекарствами, где он увидел нечто необычное....
  
   На полке среди солидных и красивых пузырьков дорогих лекарств лежал ряд почти прозрачных овально серых предметов, а над ними высилось вырезанное из фанеры лицо лилейно улыбающегося врача, говорящего: "Подберите мне образ того характера, который милее вашей душе!". Эти образы, или маски, назывались виртуальными, и Владимир Михайлович разглядел на каждой черную кнопочку, которая, очевидно, запускала характер врача в виртуальный режим. Рядом зазвучал мелодичный голос той же девушки в белом халате:
  
   -Наша клиника придает большое значение психологическому состоянию пациента, которое существенно влияет на процесс лечения. Пациент сам выбирает тот склад характера врача, который подходит ему больше других, и тем самым обеспечивает себе наилучший психологический настрой на весь курс лечения.
  
   -Здорово!-восхищенно произнес учитель.-Значит, теперь и душу человеческую шьют под заказ!...-и стал рассматривать таблички под масками.
   "Строгий, вежливый тип профессионала-549 руб. в неделю.
   Классический тип интеллигентного доктора-299 руб. в неделю"...
  
   Из них самой дешевой была маска "Человеколюбивый тип", каждая неделя ее использования обходилась всего в 199 рублей. Учитель купил эту маску, потом заплатил за предварительное обследование и, наконец, предстал перед своим врачом.
  
   Приземистый, коренастый, с чуть заметным пушком светлых волос на голове врач улыбался так доброжелательно мило, проявил такой живой интерес к Владимиру Михайловичу, что тот засомневался: а не зря ли купил для него маску человеколюбия. Доктора тоже звали Владимиром, но Николаевичем, и у него буквально все кипело в руках. Быстро проведя обследование, он нашел у Владимира Михайловича две болезни простаты и сказал, что лечение, вместе со скидками, стоит 42 тысячи. Учитель долго молчал, а потом в растерянности предложил врачу купленную виртуальную маску человеколюбия. Тот натянул ее на голову, как прозрачный чулок, но ни в чем не изменился и сказал, что можно платить в рассрочку.
  
   Владимиру Михайловичу удалось взять в банке деньги, и теперь он ездил к Владимиру Николаевичу каждую неделю, отдавая за встречу и лекарства 4-5 тысяч. Врач первый жал ему руку, расплываясь в улыбке, беседовал с ним по душам, вникая во все его проблемы, связанные с болезнью, так что ходить на лечении стало для Владимира Михайловича чем-то вроде праздника души, хотя купленной человечности врача он не верил.
  
   Шло время, уже третий месяц продолжались их встречи, и одинокий, задавленный школой учитель не заметил, как полюбил своего дорогого во всех отношениях доктора, который всегда величал его по имени-отчеству и ни разу не назвал по фамилии, даже перед своими сотрудниками.
  
   Но вот подошел к концу оплаченный срок лечения и человеколюбия, а их встречи продолжались на том же уровне, хотя срок действия маски тоже истек. "Значит, мы стали друзьями, настоящими друзьями, раз он лечит меня бесплатно и по-прежнему добр ко мне..."-размышлял учитель в своих ночных дежурствах и тихо плакал от счастья.
  
   Однажды его тезка, как обычно ласково и уважительно пожав ему руку, расспросил о состоянии здоровья и сказал, что курс лечения закончен.
   -Но у меня все еще болит ("...душа,"-хотел сказать учитель)... при мочеиспускании....
   -Все сроки вышли, Владимир Михайлович,-твердо ответил врач, улыбнулся и добавил,-но мы вам за счет заведения как дисциплинированному пациенту проведем еще курс лечения лазером, а потом покупайте в аптеках средства от простатита.
   -Но я же... ("...люблю вас!"-хотел сказать Владимир Михайлович)...спасибо....-сказал он.
   И долго молчал, опустив голову, как виноватый школьник, а потом тихо сказал:
   -Владимир Николаевич... мне очень хочется дружить с вами... вместе проводить время... общаться... не только на медицинские темы, но и в душевном разговоре... чтобы я в чем-то помог вам, а вы-мне.... Я ведь очень одинок... у меня никого нет.
   Владимир Николаевич заинтересованно, но с затаенным презрением посмотрел на старого учителя:
   -То есть вы хотите долечиваться по полной программе бесплатно или по приемлемой для вас плате?
   -Нет, не о лечении я говорю, как вы не понимаете, а о простой, человеческой дружбе.... Я не попрошайка и не гомосек, я просто за все наши встречи успел по-человечески полюбить вас, ваши манеры, ум, обхождение, характер, вот и хочу быть к вам поближе.... Я душу вашу полюбил, Владимир Николаевич!...
   Подцепив на шее пальцами обеих рук "чулок" виртуальной маски, врач с большим трудом стащил ее с головы. Лицо его медленно прояснялось, он вышел из-за стола, подошел к своему бывшему пациенту, наклонился и долго смотрел ему в глаза, будто хотел понять, проверить что-то в душе Владимира Михайловича. Наконец, убедился и опустил руки, голову, грустно смотря в сторону:
   -Дорогой мой Владимир Михайлович.... Близким другом я быть вам не смогу, как бы я этого ни хотел. В первую очередь, вам необходимо закончить лечение... а для этого потребуется еще не меньше тридцати тысяч на лекарства и процедуры... и я, как настоящий друг, должен вам помочь материально... а я этого сделать не смогу. И еще.... Я не играл перед вами, а старался раскрыть в себе самое лучшее, чтобы больше расположить вас к себе и к своему лечению, так что виртуальную маску я надел только для вашего спокойствия. Но я вовсе не предполагал, что вы вдруг полюбите меня как человека и будете страдать. Простите мне мой профессиональный грех, дорогой Владимир Михайлович!...
   -Вы извиняетесь за то, что оказались не только врачом, но и человеком?
   Владимир Николаевич беспомощно пожал плечами. Владимир Михайлович извинился, поблагодарил, попрощался и пошел домой, в свою одинокую комнату.
  
   Кое-как он выкарабкался из автобуса и увидел вдали, в зареве заката, золотом пылающий купол церкви. Сокрушенное сердце устремилось к нему, и учитель двинулся за своим сердцем, опустив голову в неизбывной тоске. А храм будто и сам шел к нему навстречу: вырастал перед ним по мере его приближения, желая помочь ему, защитить его, принять в себя. Вместе с храмом поднималась и голова Владимира Михайловича, росла смутная надежда в его груди. Наконец, храм предстал перед учителем во всем своем величии и силе, вознося к багрово сияющему небу золотой Крест Христа Спасителя. А старый учитель все шел и шел к нему, пока не поднялся к его древним дверям, раскрытым для объятия.
  
   В теплом, затаенном свете колеблющихся огоньков свечей перед иконами, продолжающих возносить трепетные молитвы стоявших здесь людей, Владимир Михайлович смотрел в глаза Иисусу Христу и видел в них сострадание, нежность, и понимание, и любовь: он был дорог Христу намного больше, чем ему был дорог Владимир Николаевич. Совсем близко зазвучал тихий, проникновенный голос священника:

"Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое".

Малыш

   (Из цикла рассказов "Все это было бы смешно...". Ч.1. В начале жизненного пути.)
  

Упиться вдруг неведомым, родным...

А. Фет

   "Оби-и-дели-и, меня оби-и-дели!"-кричал Малыш и несся по коридору, куда-то вглубь, в темноту, сшибая все на своем пути. Квартира постепенно поглощала его крик, самого Малыша, и теперь только где-то вдалеке было слабо слышно: "Меня оби-и-дели!...".
  
   -Ты зачем телефон сломал-он теперь на полу валяется, весь разбитый? А?!-мама, как огромная статуя с горящими глазами, внезапно возникла перед ним в полутьме маленькой, тесной комнаты.-Кто будет чинить, ты? Как я теперь по нему разговаривать буду, а?!
  
   Малыш увидел в ее правой руке извивающуюся змею папиного ремня.
   -Не надо, мамочка, не надо, я больше не буду!-Малыш заверещал, как котенок, захлебнулся слезами.-Не надо, не надо, не бей меня, мамочка, я больше не буду!!
   -Каждый день что-нибудь ломаешь, игрушки раскидываешь, каждый день истерика-сколько это можно?!
  
   Змея все больше извивалась, приближалась и, наконец, больно стегнула его по попке и по ногам, обвилась вокруг них и укусила.
  
   Малыш громко заревел и почему-то уставился на клетку с синичкой, которую недавно подарил ему папа на день рождения. Птичка нервничала, посвистывала, часто прыгала с жердочки на пол клетки и обратно, и Малыш впервые всей душой почувствовал, что птичке очень плохо в этой серой, тесной клетке. Он оглянулся и сквозь ручьями бегущие слезы вдруг увидел вокруг себя не стены, а решетку, как в клетке у птички. Стены, потолок-везде была та же серая, некрасивая решетка, она надвигалась на Малыша со всех сторон, и почему-то никого вокруг не было.
   -Мама, мамочка, выпусти, выпусти меня из этой клетки, мамочка!
  
   Он чувствовал, как перед ним задыхается синичка, как она мечется, бьется о стальную решетку. И ей очень больно, ее слабому красивому тельцу не пробиться сквозь железные прутья. Нет, это он сам бьется, это он сам задыхается в этой клетке, это ему тяжело и больно.
  
   Малыш собрал все силы, вскарабкался на стул и открыл дверцу клетки. Синичка вылетела и стала весело летать по комнате, посвистывая. А Малыш сел на пол и отчаянно разревелся, но ему стало легче, а решетка пропала.
  
   Вдруг кто-то схватил его за руку и сильно дернул вверх, поставил на ноги: перед ним опять стояла мама-статуя. Все вокруг Малыша тоже вытянулось, как будто тоже встало на ноги.
   -Зачем ты это сделал? А кто будет синицу ловить: тебе ведь папа ее на день рождения подарил: сам просил?
   -Мама, мамочка, ну выпусти ее совсем, открой окно, выпусти ее на улицу!
   Мама опять дернула его за руку:
   -Да ты что, с ума сошел, ведь за нее деньги заплачены, и за клетку тоже! Ты канючил, просил синичку тебе купить, а теперь не надо-выбрасывай?
   -Мамочка, ей плохо в клетке, выпусти ее!
   -Я вот тебе сейчас дам "плохо", избаловался совсем!-тяжелая рука мамы ударила по больной попке.
   -Будешь сидеть дома, и никакого телевизора!
   Малыш опустил голову, а мама закрыла дверь и стала ловить птицу тряпкой.
  
   До вечера Малыш ходил по дому, не зная, чем заняться. Все валилось из рук, и везде ему мерещилась то тяжелая мамина рука, то извивающаяся змея ремня. В другой комнате, победней, жила бабуля, но заходил он туда редко, потому что с бабулей жил ее муж, учитель-Чужой дядя. Он на Малыша совсем не смотрел, и Малыш перестал интересоваться этим старым дядей.
  
   Вечером пришли гости, папа "врубил" музыку, и все стали топтаться, сгибаться, извиваясь по-змеиному. Сначала Малышу было весело смотреть на них, танцевать самому, подражая им, но тяжелый рок "бил" по голове и в грудь, а это вынести было трудно. Малыш посмотрел на синичку в клетке: она нахохлилась, вздрагивая от каждого "удара".
  
   Громче, тяжелее "бил" рок-дружнее топтались и сгибались взрослые, исступленно делая непристойные движения, а Малыш вдруг увидел, как потолок с висячей люстрой тоже стал дергаться с ними в такт. Кто-то дико завизжал, выплескивая наружу свои чувства, и вдруг стены с висящими картинками, столик с выпивкой и закусками, сами взрослые как-то изломились, разорвались. Подчиняясь тяжелому, бездушному металлическому ритму, их части в адском танце стали мешаться друг с другом. Малыш увидел, что полстолика танцует на двух тоненьких женских ножках, кресло приросло к потолку и бьет в такт людей по головам, а папа ниже пояса одет в мамину юбку, и ноги у него тоже мамины, в узких туфлях белого цвета, которые мама всегда надевала при гостях.
  
   В глазах у Малыша потемнело, и он оглянулся на синичку: она лежала на спинке, ее лапки дергались. Но Малыш уже не в силах был ей помочь: "удары тяжелого металла" повалили его на пол, выбивая остатки мыслей и чувств. Из последних сил он рванулся к двери, но на ней оказалась решетка.
   "Выпустите, вы-ыпустите меня из клее-етки-и!"-закричал Малыш и забился о прутья.
  
   Но никто не слышал, не понимал его: сзади все вертелось, стонало, визжало и грохотало. Недолго рвался Малыш: вместе со слезами он уже выплакал и все силы, он уже только задыхался и хрипел. Наконец, кто-то вышел в туалет, и Малыш прополз за ним в приоткрытую дверь.
  
   Здесь, в коридоре, как-то сразу стало тихо и темно. Отголоски дикой музыки разбегались по более темным углам, и Малыш вдруг услышал дивную мелодию. Ее пела скрипка под чуть слышный аккомпанемент оркестра.
  
   И так она взяла за душу, эта скрипка: она плакала слезами Малыша и омывала его душу этими слезами. Все, все поняла она в Малыше, все его обиды и страдания, и жалела, ласкала его, звала в иной мир, в иную жизнь, где он будет свободен, где его поймут и полюбят, оценят каждое его чувство, каждое его слово.
  
   Малыш встал и, как зачарованный, медленно пошел к комнате, откуда звучала эта дивная, но такая близкая и родная музыка. Ее волны мягко стелились перед ним, но вот они поднялись, взяли Малыша за руки и повели за собой.
  
   Протянув руки вперед, Малыш подошел к комнате бабули и увидел через полуоткрытую дверь на экране телевизора танцующих девушку и юношу в белых одеждах.
  
   Он сразу понял их: это было то настоящее, чего так долго жаждал Малыш все свои малые, но долгие годы жизни: юноша и девушка любили другдруга, стремились друг к другу. Малыш очень захотел подойти к ним, это скрипка вела его, подойти и сказать: "Любите меня тоже, ведь скрипка меня любит, а мне так тяжело без любви!". Но из-за двери вдруг появился Чужой дядя с книгой в руке и закрыл перед Малышом дверь.
  
   А скрипка все пела и звала, а Зигфрид и Одетта все танцевали и любили друг друга. И Малыш расплакался, да так горько, с таким отчаянием, что упал на пол. Но недвижима осталась дверь комнаты, и кончилась чарующая мелодия скрипки. А Малыш все лежал и лежал на полу, в бессильном отчаянии закрыв голову руками, лежал около двери той комнаты, где впервые услышал и увидел любовь. Густые тени из углов обступали его, нависали над ним, опускались на него. Тяжело, как маленький старичок, он медленно встал и пошел в свою комнату.
  
   Гости уже разошлись, мама убирала посуду, а папа разложил на журнальном столике толстые пачки денежных купюр и пересчитывал их на калькуляторе. Вид его был совершенно трезв и чрезвычайно серьезен: казалось, не было на свете для него более важного дела, чем это занятие.
  
   Все было как обычно: Малыша простили, и он смотрел телевизор, синичка резвилась в клетке, а комната была по-прежнему тесной и сумрачной, чему способствовала и темно-коричневая обивка большого дивана и высоких кресел.
  
   Но никто не замечал новый взгляд Малыша, новое биение его сердца: везде теперь он слышал чарующую мелодию скрипки: в интонациях разговоров, музыки, даже в скрипе кресла, но особенно в себе-и чувствовал себя увереннее, свободнее. Ее голос теперь всегда был с ним, он любил и понимал Малыша, давал ему радость и надежду, звал за собой.
  
   Но не знал Малыш, что этот голос и проклял его навсегда. Долгие годы, до самой смерти, будет он стремиться за этим голосом в "незнакомый, но родной" мир любви, будет страдать и отчаиваться, наконец, разочаруется во всем, но так и не найдет этот мир на земле.
   у спасение Мое".
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"