Раскололась от злости страна

И в гордыне не чувствует соли, 
Как тревожно звенят ордена

На парадном мундире неволи. 
Стоны криками, сором забиты,
И не слышно молитвы одной,

Как в лачуге плющами увитой

Разговор свой ведёт непростой.

На коленях пред образом ветхим,
Закопчённым от сажи свечи,
Пробивается шёпот уставший,
В позабытой далёкой глуши. 

По обветренной временем коже
К загрубевшим от пота рукам,

Текут реки, смывая ожоги,

Оставляя следы по щекам.
Вспоминает старушка блокаду,
Вспоминает и тридцать седьмой,

Время красных, коричневых, белых,
Вереницы скелетов зимой.

Бесконечную цепь властолюбцев,

Ненавидящих нашу любовь,

Отравляющих нацию гарью,

Темнотою и дикостью слов.

Бесконечный поток разъяснений,
О великом могучем пути,
О печальной юдоли стеснений,
В сохранении вечной зимы.
Ненавистны любые попытки 
Разломать этот ветхий барак, 
Тут алтарь с эшафотом в порядке,
И охрана стоит на постах.
Тишиною деревня объята.
Лишь собаки болтают с тоски,
Да неведомый, северный ветер
Завывает и молит: "Впусти".