Вот я ребенок. Допустим мне 6 лет. Я с нуля годиков изучаю мир, в котором родился. Все в новинку для меня. Каждый мой День Рождения - праздник. Через 20 лет, я буду ожидать ежегодную дату с чувством назревающего кризиса.
Наступает 14-ый год моей жизни. Подростковые переживания кажутся мне невозможно сложными. С друзьями и врагами(!), с "просто" подружками и "особенными" девочками - я формирую первый сознательный круг общения. С кем-то сближаюсь, от кого-то отдаляюсь, придавая колоссальную значимость взаимоотношениям. Во мне бушует гормональная буря полового созревания, но я этого не осознаю; в упор не замечаю, что веду себя как стадное животное. Точно так же мне непонятно, зачем я получаю первый паспорт.
Помню, когда засовывал в обложку - поймал угнетающее отвращение, что мне навязали игру, в которой не слишком-то интересно принимать участие. Того требует законодательство... Но что подросток понимает в законодательстве? Все мои знания сводятся ко вскользь прочитанным параграфам учебника по граждановедению.
В 18 я подбираюсь ближе ко взрослой жизни - достигнуто совершеннолетие. Уже получен второй паспорт. Но лишь теперь начинается настоящее испытание социумом, как ритуал созревание индивида - становлюсь абитуриентом.
Не окунулся, а погрузился в мир незнакомцев и посторонних; тогда и начал понимать, что именно кирпичные стены школы делали друзей неразлучными, а не какая я-то там преданность.
Хочется! Безумно хочется проводить время в прежних компаниях! Сидеть по пять дней к ряду за одной партой с девочкой, которой украдкой любуешься. Помню, как щемило сердце, когда боялся быть застуканным. Помню застенчивость. Застенчивость... столь мягкое слово для шквала эмоций! Как запылали щеки, как пропал дар речи, когда во время урока, - при всем классе, - учительница пристыдила ученика, парящего в облака с Амуром. Вот ведь дрянь!.. Это же откровенная подлость: воспользовалась преимуществом взрослого расчета, чтобы максимально эффективно отбить желание быть застенчивым.
К счастью, не все учителя - лже; и не все педагоги - псевдо. Оп! Вот я и вернулся обратно к совершеннолетию, когда поступил в университет, и новые ПЕДАГОГИ полностью заменили школьных преподавателей, к которым привык за 10 классов.
И вот какую тенденцию я нахожу интересной... Сначала я жил с родителями - два человека, плюс четыре (вверх по генеалогическом древу) - два дедушки и две бабушки. Затем детский сад - свора детей под опекой двух тетушек-пастушек: нянечки и воспитательницы. Сколько нас было?.. Полтора десятка?.. Не помню ни одного лица.
Потом школа - количество сверстников в замкнутом периметре класса выросло где-то до двадцати пяти. Все мы - выводок цыплят, рассаженный за парты; с крылышками, сложенными на столешнице, от которой нужно держаться на расстоянии кулачка; а когда пишешь, не клюй носом в тетрадку - испортишь глазки.
Через 3-4 года станет понятно, кому в классе дисциплина дается с трудом, не вживляется. А за 10 лет - образовательная система оценит склонности и способности каждого ребенка. Расставит баллы в аттестатах, отметит медалью отличившихся в... Чем? В сочетаемости со стандартами методик обучения? В таланте угождать педагогам?
Отвлекся...
Уффф...
Возвращаюсь к завязке предыдущего абзаца - тенденция. Интересной считаю тенденцию расширение вместительности круга общения; а так же ускорение обновления его участников. Во! Вспомнил! Когда поступил на психфак - старался поддерживать дружбу с бывшими одноклассниками. Бывшими... Это как фаза перехода от общения к забвению.
Первый курс. Аудитории превосходят габариты классов. Иногда, на общих лекциях, набирается 40-50 студентов. И все эти сверстники и ровесницы, - в большинстве своем, - незнакомцы.
Вдруг становится понятно, что заканчивается ОКОНЧАТЕЛЬНО выпускной этап ученичества, перед НАСТОЯЩЕЙ взрослой жизнью. Той самой, от которой воротило, когда циничные взрослые, с авторитетом возраста, советовали готовиться к расставанию со школьными приятелями. Я-подросток возмущался: как можно говорить такое? Приятели? Да у меня все друзья! Мы с Женьком такое пережили, не забудется никогда! И Васек меня никогда не предаст! А Серый - так он вообще сосед; от него захочешь - не спрячешься! Среди друей у меня даже лучший есть - Ромик; с яслей детсада - кореша! В общем, вы, - взрослые, - дураки. Считаете что деньги важнее людей. Никогда не стану таким же. Даже из принципа!
Фуф...
Но вот школа кончилась. Больше мне нельзя приходить на уроки; да и незачем - мой класс распался. Не сразу: как друзья мы вымирали постепенно, все в меньшем количестве собираясь на встречах выпускников. Учась на четвертом курсе психфака, когда единственный раз за год выпала возможность вернуться в школьный кабинет, сесть за свою парту и встретиться с коллективом, сплоченным общим детством - я захожу в тот вечер, и вижу, что наше число превратилось в цифру.
С порога стало ясно, что явились те, кто медлит поставить точку. Помню, беседы в тот вечер были донельзя унылыми, а челюсть ломило от натянутой улыбки. Наша классная руководительница в который раз благословила корабли, на которых мы выплываем в безбрежный океан взрослой жизни и прочее... Сантиментами сама себя до слез растрогала. И эти слезы вдруг поразили меня - ведь это же она предрекала распад детского коллектива! Но выходит, что сама не верила свой же совет. Она говорила одно, я утверждал противоположное со 100%-ной уверенностью; оба оказались не правы. Друзья, значит... Женек переехал на другой конец города - там и осел. Васек пару лет назад женился на той самой девочке, с которой я сидел за одной партой. И в результате общаться оказалось сложнее, чем убеждали друг друга накануне их свадьбы; на которой я перебрал и устроил потасовку... Да уж... Серый откололся более незаметно - он по-прежнему сосед, но это уже ничего не значит. Случайные встречи в предбаннике: привет - привет - как дела? - нормально, а у тебя? - хорошо. Точка. И тихо закрываем двери.
Зато Ромка так и остался другом. Отношения, испытанные временем. Этого человека не заместил никакой другой, тогда как весь "школьный" круг общения обновился до "студенческого". По сути, отбросив драму жизни, я похож на элемент из таблицы Менделеева - у меня наблюдается валентность. Это означает, что на любом этапе социального развития, я не могу поддерживать больше дружеских связей, чем мне отведено.
Супер!
Тихо!
Школа - десять лет притирания к не такой уж обширной группе людей. В нее меня привели маленьким, словно пересадили комнатное растение в горшок побольше - и детская психика стала приживаться сама собой.
Пять лет университета; и с первого дня я знаю, - подготовился, - что такое репутация, какой бывает и зачем нужна. А главное - как достается. Я в курсе правил взаимоотношений с ровесниками; я в теме, о чем и как беседовать с педагогами, чтобы продемонстрировать незаурядность, впечатлить смесью воспитанности и вольнодумия.
Со школьной скамьи ласкали слух упреки, мол, умный же, мозги работают на пятерку, а тройки получаешь только из-за халтурного отношения... Вообще, сложно представить незрелого ребенка, который не станет после такого любить свои тройки. Пусть даже кричат и ругаются родители, тряся постыдным дневником и подбирая наказания, будто ища ключик зажигания для успешности своего чада. Пусть кричат и ругаются, пусть наказывают - от этого участь непонятого гения становится лишь совершеннее. "Горе от ума".
Не та степь...
Ххооо...
В 23 года - я расстаюсь со своим поколением. Оно расформировывается, будто по распоряжению правительства Москвы. Исчезают условия, державшие толпу ровесников в стенах одного здания. С этого момента мы децентрализованы, рассредоточены.
Каждый сам по себе. И тысячи дверей... нет, не распахиваются... приоткрываются, чтобы впустить на собеседование. Внезапно узнается, что везде для трудоустройства нужен стаж работы. Нонсенс! Как тогда быть выпускникам ВУЗов? Ответ: выкручивайтесь. Убеждайте работодателя в своей пользе, ищите связи. Что хотите - то и делайте. Теперь за вас ни кто не станет думать. Но не потому, что свобода, а потому, что начхать.
Наступает момент, когда я попадаю в статус, который даже звучит унизительно - подчиненный. С такими не нянчатся, не вытягивают четвертные оценки, не учат, не терпят, и крайне редко считаются с их мнением. "Не исключительность - покажи исполнительность!".
Коллектив сотрудников - это тебе не одноклассники и не сокурсники. Не будет честных решений конфликтов - во дворе, лицом к лицу, кулаками; будут наиболее эффективные, хладнокровные. Теперь не оценки в дневнике - награда за усердие; теперь это деньги. И тут за "пятерку" приходится грызть конкурентов.
Деньги - вот что делает человека взрослым в современном обществе. Ребенок лишь хочет иметь их; взрослый - не может без них прожить. На этом заканчивается детская непосредственность. И вот теперь-то становится понятным пресловутое "законодательсто". Не столь права, сколь обязанности. Дело даже не в уголовном кодексе или конституции РФ; "законодательство" - это когда без паспорта я никто, когда деньги решают любые проблемы, когда я становлюсь некой единицей человеческой особи - гражданином. И по законам ОГРОМНОЙ социальной группы, - ни школьников, ни даже студентов, - я обязан: ходить на работу, зарабатывать деньги, искать женщину для брака, завести ребенка, купить недвижимость, транспорт, модный аксессуар, и раз в год летать за границу. Эти задания проверяется, как домашняя работа; вот только баллы проставляет не горсточка педагогов -теперь каждый вокруг лепит на меня свои оценки.
26 лет... 26... лет...
*** *** ***
Ручка выпала из пальцев; на трех из них вмятины, и судорога вцепилась в ладонь под мизинцем. Шея затекла, моральные силы истрачены полностью - выдавлены до последней капли. Как символично, что и стержень гелиевой ручки перестал писать. Пустой стержень, - как описание внутреннего состояния, - подходит идеально.
- Это тупик! Убожество! Бред!
Артур сломал пополам пластик ручки; выдрал листы, скомкал и брезгливо выбросил. Потом вскочил, и со злостью отшвырнул стул. Обида сжимает сердце, будто в кулак.
- Гадство!..
"Успокойся".
От голоса Музы чудесным образом полегчало. Ощутимо и сразу. Нашлись силы взять себя в руки, загасить панику огнетушителем здравомыслия.
- Я просто ударился в повесть. Это моя ошибка. Надо снова пробовать с чистого листа.
Артур вооружился новой ручкой; теперь - слова будут черного цвета.
"Увлекся автобиографией. Но ничего страшного - этот тупик в лабиринте подсознания можно обойти. Надо излагать мысли короче!".
*** *** ***
С годами становлюсь невнимательным - характеризую мир прилагательными, а не существительными. Жестокий, коварный, враждебный. Куда-то пропали: лето, море, солнце, облака.
В детстве жизнь была удивительно яркой. Об этом твердят остатки воспоминаний - кадры короткометражек, наполненные молодыми ощущениями. Порой, в нынешнем возрасте, случаются дежавю: лучезарный день лета, шуршащий листопад, хрустящий снег, запах цветения. На десять секунд я становлюсь на столько же лет моложе.
За эти крохи радости я расплачиваюсь часами сравнений: "раньше" - "теперь", "было" - "стало", "обрел" - "утратил". Отчет о потерях - ведь детство не повторится. Ощущение утраты становится сильнее с каждым Днем Рождения.
"Дальше - хуже" - самоубийственная установка, заложенная в подсознание. Во вред обращается свет воспоминаний. Запускается программа старения, утвержденная мной же: "Согласен, не молод" - и роспись.
Помню, как друг катал на велосипеде... Вот педали крутит тот самый Ромка. Я стою на багажнике, - именно стою, а не сижу, - и не держусь за плечи друга, балансирую. А когда Ромка несется с горки - расправляю руки. Это мои настоящие крылья.
Никакого позерства - каждую секунду жизни я ощущаю каждой клеточкой себя. Впитываю мир. Мне некогда думать о будущем или прошлом; начисто отсутствует потребность жить по уму - его так мало, что не тяготит. Чудесная легкость. Окрыляющая.
Но хуже ли от того, что я узнал многое? Нет. Тяжело потому, что постоянно думаю. Напрягает нескончаемость процесса.
Помню, как Ромка тащит меня на санках. 7-ое января, праздник Рождества Христова. В тот день я сломал ногу. Так странно не чувствовать боли перелома!.. Пока друг волочет меня домой, я дурачусь, бросаю снежки ему в затылок. Хех... Вот чудила. Рискнул здоровьем на жутком трамплине - проиграл и остался беспечен. Но вот я лежу на кровати - дома, моя сломанная нога отогревается, и я ору от боли.
Подумаешь! Ха! Еще гипс не снимут, а я уже буду гулять. Ей Богу - неубиваемый. Как и положено непоседам моего возраста. Но, как и на всех детей, на меня заведена медицинская карта в поликлинике. И пока пополняется перечень травм и болезней - приобретается осторожность. Все бы ничего - вот только предусмотрительность становится год от года дотошнее. И будет неприятно однажды назвать себя трусом.
...Видимо, ребенок во мне все еще жив. Поразительная живучесть.
Воспоминания - это дар, а не проклятие. Там хранятся доказательства радости, триумфа, счастья, любви. Мое прошлое - не только горький опыт; каждому разочарованию предшествовала надежда.
Вспоминая о хорошем, я наполняюсь верой в лучшее будущее. Ведь жизнь, как в детстве, не перестает учить чему-то новому; это постоянное свойство мира. Но видимо, после университета, я перестал учиться. И не сказать, что утратил способность - расхотел. Итак уже умный. Что-то втолковала психология, что-то - анатомия с биологией и химией в придачу, что-то объяснила религия. И теперь нет нужды делать собственные открытия. Выбираю из ассортимента чужих убеждений.
Научился многому. Но разучился дружить, влюбляться, мириться, драться по-честному. Разучился предвкушать праздники и подарки, жить без оглядки, не ждать подвоха. Разучился хотеть; сплошное равнодушие во спасение калеченной души. Не осталось не одного "хочу"; сплошником - "НАДО". И при этом - недостаточность как бич, секущий каждого взрослого гражданина по крупу.
Самостоятельная жизнь обязала остепениться, сделать "правильный" выбор. Но обстоятельства ведут меня куда-то, где я не хочу быть. Негативные выводы выстраиваются в цепочки. И в этом я виню всех подряд: и вокруг, и внутри. Обида отбивает желание радоваться, стремиться, в принципе чего-то хотеть.
Если я признаю ошибку, - чужую или свою, - это еще не значит, что прощаю. Придирчивость стала чертой характера: я придираюсь ко всему и ко всем. Презрение к самому себя я уравниваю презрением к окружающим. Гармоничная деградация.
Почему взрослые курят? - потому что тело хочет двигаться. Организм вырабатывает энергию - но куда девать? - злиться и нервничать.
Почему взрослые пьют? - чтобы опьянением оправдать импульсивные поступки и слова; позволить себе искренность и необдуманность.
Хочется, чтобы было как раньше: трепет, поцелуи, отшибающие мысли; когда будоражила сама близость близости, а девочки казались недотрогами. С ума сводило "нет", осторожно переходящее в "да". И было страшно не помириться после ссоры.
Но теперь, завести женщину - как приобрести холодильник. Есть чё потрахаться? Можно усомниться в Настоящей Любви; но мало тех, кто усомнился в сексе. Выгода маячит слишком беспардонно. Когда-то я презирал само слово "трахаться", теперь - я должен поддерживать здоровье половых органов.
Я-подросток плюнул бы мне в лицо; а я бы сбил его на землю и стал бы лупить ногами. Без жалости. Потому что моя совесть итак до смерти измучилась, пока я отматывал жизнь, как рулон туалетной бумаги. День за днем, квадратик за квадратиком - кидаю в унитаз; слив.
А хочется случайных знакомств. Хочется влюбиться. Хочется спать с такой женщиной, которая каждую ночь сделает запоминающейся. Хочется заниматься таким трудом, который будет интересен постоянно, а не на первых парах. Вновь радоваться жизни... чтобы Муза почувствовала мою любовь.
Мы поменяемся ролями; не от нее буду ждать вдохновения, а стану вдохновителем для Музы. Перестану требовать успокоиться; своей заботой, я успокою ее сам. Подарю букет благих вестей, вместо пучка плохих новостей.
Все гениальное просто. (Забота о Музе) = (забота о себе). Это (чистка эмоционального фона) + (переход с ожидания на действие). Событие являются производной от действия, а производная от событий - эмоции. Делим их на положительные и отрицательные. В этой дроби нужен только знаменатель - оптимизм; берем его, преумножаем. Из полученного результата извлекаем корень - конструктивную энергию, созидательную силу. Итог будет возведен Музой в квадратную степень.
На оси координат: между прошлым-будущим, между хорошо-плохо - Я могу корректировать график своего отношения к жизни. Это и есть сознательная перенастройка своих характеристик, спонтанно самообразованных в подсознании. Именно так устраняются фобии, склонность к депрессии, комплексы. Я нашел клю
*** *** ***
Движения ручки прекратились, не дописав последней буквы.
Она здесь!.. Муза пришла. Ее присутствие - отчетливое ощущение...
"Тише...".
Писатель смиренно выдохнул. Сердце замерло. До чего же сильное чувство...
"Чщ-чщ-чщ...".
Она встает позади, нежными пальцами касается головы юноши; массирует...
Для Артура это лишь видение, но оно затмевает все мысли. Напряжение в теле растворяется, как лед в теплом чае. Несколько блаженных секунд длится наваждение. И едва распахнув глаза, писатель кидается на новый тетрадный лист.
*** *** ***
Она существует! Хватит уже сомневаться!
Потерялись все предлоги метаться и терзать себя. Насколько я готов доверять вдохновению? На 100! И еще десять процентов сверху.
Безумие или гений? Да ну к черту этот пафос! Мне просто хорошо, и я это чувствую... собой! Я счастлив, когда она рядом. И неважно, откуда приходит, откуда родом. Быть может, ангел-хранитель. Или богиня творчества. Или вымышленная героиня, которую я создал для повести своей жизни. Или же некий идеал девушки, которым латаю сердце романтика.
Она может оказаться подселившейся душой. Моей душой. Может оказаться, что так мной визуализируется любовь Бога, или космические вибрации, транслирующие энергию для жизни всех существ на Земле. А может - такова моя интерпретация Единственной; та самаядевушка, те самые чувства. И сердце посылает мне ее образ, как шпаргалку для поиска в реальности...
Я не знаю. И не хочу знать. Важнее - чувствовать. Меня вполне устроит, если факт эмоционального подъема, и дальше будет называться "вдохновением". А Она - Музой.
*** *** ***
- Занятно ты рассуждаешь.
Артуру не нужно смотреть в сторону кресла, чтобы проверить; в нем сидит Отражение. Писатель отложил ручку, сложил локти на столешнице, уставился на стену отрешенным взглядом. А оно продолжило:
- Девы-богини, души-берегини. Телепатия с той, что предначертана судьбой. Прям поэзия. А действительность... такая проза!..
- Любовь - панацея.
- И ты, значит, грезишь об инъекции... Все это немного странно; слышать подобные восторженные речи от того, у кого уже есть постоянная девушка...
Юноша вздохнул, прислонился спиной к стулу; молчит, слушает оппонента.
- Нам обоим известны все эти ответы: привязались, тыры-пыры, палки-дыры. Чувства были, да увяли. Пытались начать по-новому, но фундамент отношений проскандален напрочь. Никто не виноват, но всем больно. Ссоры. Сцепки. Скандала. Ах ты сссу-у-у-умка!.. на столе лежит - подай, я уже обулась - Наташ, останься, - я ухожу, дай сумку - нет - сама возьму - не отдам - ты больной?
Все те реплики, упомянутые Отражением, недавно прозвучали в этих стенах.
- И вроде бы расстались... Но шут его знает?.. Уже не расплести клубок спутанных нервов, которыми оплел себя ты, и твоя-нетвоя Наташа.
- Мы расстались.
- Окончательно?
- Навсегда.
Взгляд Отражения застыл холодным стеклом. На подлокотнике кресла лежит диктофон. Медленно опустилась рука, палец лег на кнопку воспроизведения: но перед тем, как включить запись, оно предупредило:
- Вначале этого, - бесконечно долгого, - вечера, был сигнал, которым ты меня призвал. Послушай его:
"Я пытаюсь думать о книге, но исхожу желчью от настырных мыслей о Наташе. Внимание мне не подчиняется, и как бы я ни старался быть хладнокровным - то и дело закипаю. В такие моменты - я заложник скандала; он случился около трех дней назад, но будто продолжается. Задетый за живое, я коплю ругательства - набиваю колчан стрелами на случай очередной перестрелки...".
После молчания, и осмысления, Артур проронил:
- Ты мог включить ее раньше. Тогда бы все сразу встало на места.
- На прежние места. А ты должен был увидеть ситуацию под другим углом обзора. Требовалось начать размышления не с боли тупиковых отношений, не с отчаяния; а с альтернатив, с того, чего желаешь достичь. Ты осмотрелся, и нашел маяк. Ты зажег факел надежды и отправился к нему. Ты дошел. Поздравляю.
- Я не дошел... как видишь...
- В смысле? Я вижу, что ты смог найти решение по поводу Наташи.
- Но я не вижу Музы.
- Не все сразу. Я же говорил тебе, - на вершине горы, помнишь? - не надо радикальных методов. Теперь, постепенно, со временем, ты дойдешь...
- Дружище... Я все равно пойду туда... Мой маяк все еще там, и я его вижу.
Отражение не стало перечить барану; лишь рукой отмахнулось устало.
- Да и Бог с тобой...
*** *** ***
Юноша встрепенулся, взбодрился. Должно быть, вырубился от усталости. В кресле у дальней стены - никого нет.
На столе все также распахнут черновик - на исповеди, посвященной Музе. Автор пробежал взглядом по строкам. Да, все верно. Все так и есть. И хотя Отражение похвалило лишь за расставание с Наташей - это не самое важное решение за сегодня. Без сомнений, без малейших колебаний, он признает покровительство незримой высшей силы - и от этого самочувствие стало гораздо лучше. Казалось бы - всего лишь мысли... Или это уже не мысли?.. Вера?..
Писатель отодвинулся от стола, встал, чтобы пересесть в кресло; с удовольствием расслабился в комфорте мягкой обивки. Сейчас он переведет дух, а потом станет думать, как это - спустится в подсознание. На что это может быть похоже? Какую аналогию взять за трамплин? Все это пока остается загадкой.
Ничего. Он уверен в себе. Теперь, когда на союз с Музой можно опереться, к писателю вернулось мужество во всем.
Вот только есть нечто странное в том, какими подлокотники кажутся на ощупь. Артур ущипнул и оттянул материю; отпустил - и она тут же выровнялась обратно. Странно. Вроде ничего очевидного; но терзает смутное ощущение, словно... само кресло... хм... будто само кресло - часть тела... Как будто...
- Я уже в подсознании...
Он произнес это вслух - и тем запустил механизм. Из подлокотников выскочили металлические клешни - сомкнулись браслетами на запястьях Я. Тоже самое произошло с ногами; от голени до бедра схвачены множеством колец, пристегнуты замочными дугами. Опоясывая, просовываясь между подмышками - железные скобы обездвижили юношу; трансформировали кресло в саркофаг.
Сопротивляться поздно - лишь голова осталась неприкованной; но вот защелкнул ошейник. Из подголовника выдвинулись антеноподобные штыри; на концах - латунные бусины, которые коснулись висков Я.
Электрический разряд полыхнул в черепной коробке. Боль парализовала, не позволив и пискнуть. Мозг закоротило; и в то же время отчетливо ощущается, что волосы встали дыбом, задымились. Невозможно дышать - легкие сжались в комки; сердце - в горошину. Красные белки лезут из орбит - зрачки закатились полностью.
*** *** ***
Терпеть! Терпеть!!!
Юноша удивился, когда заметил, что терпеть нечего.
Он сидит за письменным столом, перед глазами черновик; непонимание во взгляде. Видимо приснилось что-то тревожное, но сновидение не оставило ни единого кадра, ни улик и ни зацепок.
И вроде все как положено, но...
Писатель встал лишь за тем, чтобы проверить - каково это... стоять. Да все в порядке. Немного кружится голова - слабость от голода. Надо бы перекусить; и заодно вспомнить, что хотел сделать, прежде чем задремал.
Но прежде чем сделал шаг из комнаты - поперхнулся; закашлял в кулак. Дышать стало тяжело; оказалось, что нос забит соплями. И першит в горле жутко; словно изнутри гортань щекочут лапки насекомых.
Юноша сгибается от спазмов, его вот-вот стошнит; и это именно то, чего сильно хочется. Нет ни одной другой мысли, кроме желания избавиться от спонтанного недуга. Вот он уже на корточках, хрипит, чтобы отхаркнуть мокроту.
Плевок шмякнул на пол черным комком. Юноша присмотрелся - на линолеуме жук. Таракан. Семенит лапками в воздухе.
Вывернуло наизнанку... И опять... Шматками насекомых... Именно тараканов... Как будто это имеет значение?..
- У всех свои тараканы в голове.
Я растеряно посмотрел на Наташу; она сидит за столиком кафе, напротив, пригубила вина. Косыми взглядами, юноша осмотрел интерьер заведения.
- Прости, что ты сказала?
Спутница недовольно поджала губы.
- Опять витаешь в облаках?
Я взял бокал вина, сделал глоток. Начатый стейк на блюде выглядит аппетитно; но аппетита нет совсем. Потому это беседа уже накалилась. Он с Наташей здесь всего двадцать минут, но уже хочется уйти. Ведь не впервой все это - научился замечать колею, ведущую к ссоре.
- Просто мысль интересная на ум пришла.
- Опять для книги?
- Что в этом такого?
- Ничего. Я просто.
- Как будто не просто.
- Да ладно. Все в порядке. Не заводись.
- Не завожусь. Я пытаюсь понять. Ты считаешь это плохо, что я подумал о чем-то своем?
- Тебе решать. Ты свободен делать все что хочешь. Нравится думать о своем - думай о своем. Я пока просто рядом посижу. Все нормально. Я подожду. Привыкла.
- Ну прости, ладно? Давай не будем. Давай говорить о чем-то хорошем.
- О твоей книге?
- Да что не так с моей книгой?
- Все отлично. Чего ты нервничаешь. Сам сказал, - поговорим о хорошем, - вот я и подумала про твою книгу.
- С какого дня она стала тебя интересовать?
- С того, когда тебя перестала интересовать я.
- Зачем ты опять начинаешь этот разговор?
- Ты-то его начать не захочешь.
- Так ли нужна очередная головомойка? Тебе не живется спокойной?
- Нет, Артур. Мне не живется спокойной. Потому что я понимаю, как сильно тебе хочется сочинять книгу, и как слабо тебе хочется сделать меня своей женой.
- Штамп - не показатель любви. Отсутствие скандалов - вот на что я беру ориентир.
- Будь по-твоему. Я прекрасно знаю, что штамп, кольцо, свадьба, платье невесты, брачная ночь, медовый месяц - все это для тебя вездесущие стереотипы. Не хочу с тобой спорить; тут либо человек понимает, либо не нет. Но ведь ты и ребенка не хочешь.
- Это будет садизмом - растить его в среде регулярных склок. Не считаешь?
- Так может и склоки отпадут? Не думал об этом? Тебе ведь не важно, что мне скоро тридцать, что уходит моя лучшая пора стать матерью.
- Лучшая пора, когда родители в согласии. А скандалов станет только больше. Не вижу смысла в браке с расчетом развод. Причинно следственная связь
- Как же мне надоели твои причинно следственные связи. Твои друзья-ровесники уже становятся отцами. Ты хоть пытался представить, что ты папа? Нет, тебе это не интересно. Тебе интересно представлять сюжеты для выдуманных героев, а не то, как ты будешь играть с собственным ребенком.
Самым страшным Артуру кажется то, что они говорят такие вещи - не повышая голоса. Настал момент, когда скандал, как тест на чувства - провален. До чего же пустые отношения. Вместо эйфории любви - ядовитая желчь. Эти отношения, которые сами же и породили - паразит, сосущий соки из обоих в паре.
"Паразиты... Тараканы... Постой... Я же только что был дома!".