Я оказался в комнате, лежа на письменном столе. Над собой он видит свое же лицо; но это не Отражение. Это писатель, задумавшийся над черновиком. Я - та самая тетрадь.
Свои страницы он чувствует как распахнутые руки; и при этом, как раскрытую грудную клетку. Углы страниц Я ощущает смутно, как кончики ушей; переплет, что позвоночный столб.
Он знает слова, вытатуированные на его бело-клетчатой коже. Их не прочесть без зеркала; но это и не нужно, когда каждая буква осязаема. Каждый укол точкой, каждая царапинка запятой, оставленные тонким стержнем красной ручки. Зудят рубцы, залитые холодными чернилами, что тут же высохли коркой болячки; а ладони писателя греют низы страниц.
Я-черновик видит себя-юношу - тот начал волноваться. Он пишет, но то и дело останавливается. Он как охотничий пес преследует какую-то мысль, но то и дело берет ложный след. Он устает, выдыхает, снова бросается в погоню. Опять промах.
- Фуууф...
Со лба подает капля пота; становится мокрым пятном на бумаге. Подчерк делается корявым, стержень вдавливается все глубже: пишет, пишет, ПИШЕТ, и вдруг прекращает.
- Это тупик! Убожество! Бред!
Писатель грубо хватает листы, выдирает. Будто ноготь, оторванный под корень, и как если бы этот ноготь рос вдоль всего хребта - такую боль испытал Я, гладя на ампутированные листы, скомканные и выброшенные.
- Гадство!..
Нервный срыв: треснувшая поперек трубочка ручки, опрокинутый на линолеум стул. Но успокоившись, писатель вновь склоняется над Я, берет другую ручку. Шариковую; и в этом для Я заключается маленькая радость - она нет так царапает, как гелиевая. Шарик мягко щекочет страницы; и это существенное различие в ощущениях. Совсем по-другому чувствовался бы карандаш: пока острый, как коготок - он дерет; но в процессе, грифельный стержень скругляется, и будто массирует.
Подобно хирургу, юноша смотрит на Я; и сам же становится объектом наблюдений. Впервые, Я видит себя со стороны в момент творчества. Когда он пишет - сознание блуждает далеко. И в такие моменты, - все маски и все шкуры, - сползают с истинной натуры. Писатель раскрывается, как книга. Становится достаточным беглый взгляд со стороны, чтобы безошибочно определить, когда пишется хорошо, непринужденно, а когда - плохо, выстрадано.
Черновик способен дать подсказку; она записана на первых страницах: "Как видится, так и пишется". Или вот еще одна: "Не распыляйся, пытаясь охватить все сразу. И не зацикливайся. Постоянно ищи новые повороты сюжета. Выбирай те, которые нравятся. На них указала Муза". Советы, оставленные самому себе. Они рядом, под левой рукой; кажется, что если бы она не прижимала страницы - Я смог бы перелистнуть их и дать писателю знак.
И будто ощутив порывы черновика - юноша пришел к желанным выводам. "Надо излагать мысли короче!", - записал он на листе, и принялся рассуждать, что в его жизни прилагательные вытеснили существительные. Творческий процесс овладел им, как гипноз, вгоняя в транс. А тем временем, Я-черновик смотрит на писателя; и в глазах, в расширенных зрачках, как через перископы видит подсознание юноши. Ирония. Искал лазейку - не заметил дверь.
Я присмотрелся. В голове писателя он видит существительные, прилагательные, глаголы... Если бы Я был компьютером, то вместо них увидел бы программный код. А восприятие тетради именно такими преподносит простейшие элементы, из которых соткана каждая мысль. Существительные выражают объективность. Черновик, ручка, лампа. Они СУЩЕСТВУЮТ в реальности. Прилагательные - это субъективная оценка. Исписанный, удобная, яркая. Субъективное отношение ПРИЛАГАЕТСЯ ко всему существующему. Глаголы приводят в действие, превращая статичность образа в динамику анимации. Заполняется. Пишет. Светит. Глаголы характеризуют все то, что СОВЕРШАЕТСЯ. Причастия, деепричастия, наречия - придают описанию подробности. Подлежащее, сказуемое - расставляют акценты. Союзы, междометия, пунктуация - облегчают восприятие; и завершают формирование единицы мысли - предложения. Тогда как мыслеобраз подобен абзацу.
Жизнь человека можно описать словами. Словами можно передать чувства; алфавит души составлен не буквами, а словосочетаниями - наказать правдой, погрузиться в мысль, лечиться отравой. И пусть слова абстрактны - зато крепко связанны со всем, что есть в мире людей. Да хоть во вселенной! То самое слово, которое ознаменовало момент сотворения мира - заложило суть во все, что создал Бог.
Человек думает словами. Разум постоянно обращается в мыслетеку; пользуется запасом словарей, энциклопедий, глоссариями. Если не находит подходящего определения, то из перечня приставок, корней, суффиксов и окончаний генерирует наиболее подходящее. Толковый словарь - особая книга; сей фолиант формирует мировосприятие. Библия, сшитая из выжимок разных религий - вероисповедание. Сборник личных цитат - убеждения. Брошюра метафор и афоризмов - гибкость мышления... И вся эта литература написана подсознанием.
Этот секретарь при разуме собирает всю внешнюю информацию. Принимает звонки от органов зрения, слуха, осязания. Заполняет отчетный лист словами, - по-другому шеф не поймет, - и подсовывает под дверь в кабинет руководства. А оттуда выскакивает постановление о том, как начальство относится к происходящему. Кому премия, кому штраф... А потом удивляется, когда получает заявление об увольнении.
Психосоматика - слова, проникающие импульсами в нервную систему, меняющие физиологию, поведение. Самовнушение - слова, переписывающие заблуждения, когда те упираются. Молитва - слова, транслируемые Высшим Силам. Исповедь - слова, сказанные душой.
Совершенно очевидно - истина хранится в письменном виде.
- Тщ-тщ-тщ...
Муза встала за спиной писателя. Я-черновик видит ее ясно и доподлинно; именно ему она подала знак - приложила пальчик к губам. "Да... Конечно... Подсказок не будет, как всегда. Пусть сам догадается - черновик описывает писателя. На моих листах - повесть его жизни. Косвенно, иносказательно, завуалировано - но здесь те слова, которые в обиходе. Стиль, раскрывающий уникальный образ мышления; метафоры, впитавшие чувства; мораль, задающая курс на поворотах судьбы... И это значит, что черновик является путеводной картой по территории подсознания".
И что-то сразу пошло не так. Писатель не почувствовал, как нежные пальчики Музы стали массировать натруженную голову. Его лицо равнодушно, взгляд апатичен; замученная душа не откликнулась на прилив вдохновения; разум не прозрел сквозь едкую копоть разочарования, когда в пожаре до углей прогорела надежда. Музы нет - есть лишь коварные уловки психики. И даже шевелящаяся от прикосновений челка - не больше, чем игры разума. Психосоматика.
Я бросил шариковую ручку; стал наблюдать без малейшего интереса, как та катится по столешнице, ближе к краю, и вот упала.
- Все. Раз и навсегда... Я говорю - хватит.
Тот, кто отрекся от своей болезни - встал из-за стола, захлопнул черновик. Нет, уже не черновик... просто исписанная тетрадь, испорченная каракулями и несусветным бредом.
Я перестал видеть свет. В закрытом состоянии, он будто спрятал голову за коленки и заслонился локтями. Но вот рука юноши схватила за панцирь-обложку, понеса куда-то. Зрение Я сосредоточилось на краях страниц; периферия видимости стала узкой щелью. И Я подглядывает из этого прищура; замечает коридор, кухню.
Здесь писатель шлепнул тетрадью по столу, прилепил к скатерти-клеенке обеденного стола. Из прорези, Я видит лишь горизонтальную плоскость на уровне пояса юноши; как раз на той высоте, где оказались конфорки газовой плиты. И это совпадение кажется дурным знаком.
Юноша открыл холодильник, достал упаковку молока. Поставил стакан на стол, наполнил, журча белой струей; отпил, задумался.
"Да пойми же, бестолочь! - надрывается Я: - Муза является на свидание каждый раз, когда ты сам готов ко встрече!".
Безмолвны ругательства. Тем временем, юноша встал у плиты, погремел спичками в коробке. Зашипела серная головка; огонек на палочке, подсунутый под решетку для кастрюль и сковородок - запалил газ из конфорки, короновал языками синего пламени.
Артур потряс спичку; согнал жар-птичку. Дымясь, обгоревшая жердочка упала в баночку, к остальным. Юноша упер ладони в край стола. Застыл.
"Умоляю - не надо! Это твой ключ! Твой билет! Твоя шпаргалка! Не смей! Мне НУЖЕН этот черновик!!!".
Юноша горько вздохнул, взял постылую тетрадь, открыл, пролистал... и положил на решетку. Раскрытыми страницами к огню.
*** *** ***
Холостяцкая квартира. Не в комнате - вменяемость застигла юношу на кухне; заставила смотреть на сожжение. Ритуальный костер обращает ересь в прах, рдеет над газовой плитой; пламенем вытравливая демонов и тараканов с проклятых страниц. И вот уже обложка заворачивается в черно-пепельный бутон. Положен конец одержимости, и больше никакая сомнительная сущность не будет нашептывать, пленяя соблазнительными речами, искушая поисками таинств мироздания, внушая ложную веру.
Слишком поздно плескать водой на угли. Пора, - впервые за долгое время, - вздохнуть свободно, без груза мнимого предназначения; оно, как вериги, истерзало плоть. Словно терновым венком исколото чело навязчивыми мыслями и бессмысленными идеями. Ныне -развеян туман-дурман, призрачной дымкой рисовавший неясные образы в голове. Миражи, галлюцинации, сигналы из космоса - на всей этой мистификацией и эзотерикой поставлен крест... Зло повержено, низвергнуто обратно в преисподнюю; и даже огонь-экзорцист уже покинул останки черновика.
Юноша стал свидетелем кремации, от начала и до конца. Он прошел испытание веры, не дрогнув мускулом лица. Тем доказал, что графоманство утратило власть над его рассудком...
Все эти набожные комментарии, которые уместно озвучивать звенящим от натуги голосом правоверного фанатика - весь этот словесный понос Я прочел в своей голове. Внутренний взгляд показал, как подсознание накидывает в кучу похожие по смыслу слова.
- Не позволяй языку болтаться галстуком, - произнес Я, скрещивая руки на груди: - Или чесаться высокопарной речью. Слова заслуживают бережное отношение и вдумчивое применение.
Я почувствовал сгусток черный злости; она высочилась из стен, потолка и пола - из всего пространства вокруг. Голос, - совсем не елейно-набожный, - басом приказного тона заговорил с юношей:
- Ты всего лишь вымышленный персонаж - свобода выбора тебе кажется. Ты как голос за кадром, который только комментирует действия, совершенные мной.Ты герой второго плана. Ты досконально придуман и прописан мной. Ты живешь в мире, сотканном из моих ассоциаций. Твои диалоги и монологи - реплики помоему сценария. Ты живешь по моему сюжету. Я твой автор.
- Можно мне автограф? - рот юноши оскалился ухмылкой.
- Трепещи, - обрек глас.
- Обязательно.
Он уселся на табурет; в момент, когда говорящий предстал. И перед юношей не Отражение - не тот, кого ожидал разоблачить. Я увидел демона во плоти.
В тесноте кухни он нависает над Я, словно Геракл над сморчком. За спиной - сложенные кожаные крылья; из мускулистого тела торчат костяные шипы. Искажая человечность черепа, вытянулись витые рога. Демон стоит так близко, что Я уже проиграл сражение.
- Если я прикажу бояться - ты запаникуешь. Если я прикажу волноваться - ты перестанешь спать. Если Я отдам приказ стесняться - будешь заикаться как мямля. Если прикажу обосраться у всех на виду - ты сделаешь это буквально. Я контролирую рычаги всех твоих жизненных процессов. Или ты всерьез полагаешь, что управляешь телом?
Демон не сделал ни единого телодвижения; как при обмороке, Я свалился со стула и раскорячился на полу.
- Кажется, ты забыл держать позвоночный столб, регулируя положение каждого позвонка. Они там все довольно подвижные. Ставлю на кон свою покорность - сейчас ты впервые обратил на это внимание. Что скажешь, поспорим на твою душонку?
Юноша валяется под ногами владыки, полностью парализованный. Даже веки стали немощны. Демон присел на корточки; опустился ближе к вытаращенным глазам.
- Теперь ты поймешь, каково мне было за тебя держать осанку все эти годы. Не надо, не благодари.
Кухонный пол растаял как снег; весь интерьер расплавился, словно декорации изо льда. Их растопили горячие камни пещеры, жар жерла вулкана. Теперь, - на месте газовой плиты, - стоит котел для Я. Демон поджег хворост взглядом.
- Ты если хочешь - убегай. Даю слово -догонять не стану. Выход в той стороне.
Он повернулся спиной, не боясь подставить крылья под удар, неторопливо отошел. Взял кузнечные меха, - треугольную гармошку с носиком, - встал над углями и стал раздувать. Я так и остается марионеткой с обрезанными нитями.
- Ни разу не думал, как это - балансировать на ножках? С одной на другую перешагивать? "Переливать" вес как из стакана в стакан.Не хилая подсказка, не находишь? Но если собираешься прямо сейчас встать и побежать, прошу: будь осторожен,не забудь о вестибулярном аппарате. Так можно и нос разбить; а я за твою сохранность всегда беспокоюсь.
Складки мехов чуть поскрипывают, фырчит пламя.
- Ты ведь без меня ни шагу в своей жизни не сделал. Ни единого самостоятельного...
- Я занимался навигацией...
- Надо же, заговорил. Спешу поздравить с первыми успехами. Вот только в шепот добавь голос. Тебе он понадобится, чтобы умалять. Помнишь, как горел черновик. Для тебя - все случится чуточку иначе; но волноваться не стоит. Я привык поддерживать температуру с точностью до десятой доли градуса. Тебе ведь о чем-то говорит число 36,6. Мой рекорд 5 лет от болезни до болезни.. Открою секрет - на самом деле я поддерживаю температуру тела на отметке 36,66, хах...И специально для тебя, я приложу весь свой злойгений, чтобы продержать тебя так долго на грани смерти, и так близко к ней, что сначала омаром сваритсятвоя душонка. А уж после - твой черед.
- Блеф... Без меня не сможешь в социуме...
- А мне и не надо твоей полной депортации на тот свет. Поверь, с моим инструментарием, не сложно напугать тебя до отметки 99%. И даже до сотни; но там уже инфаркт. Я подержу тебя на 99-и и 9-и десятых. Ты почувствуешь непередаваемые словами ощущения, которые помогут тебе переосмыслить милость Небес, Творца, или еще какого-нибудь божества, перед которым благоговеешь ты и твой зеркальный дружок. Кстати, с ним тоже прощайся.
- Не позволю!!!
- Легок на помине.
Над бесформенной грудой Я встало Отражение на широко расставленных ногах; защищая грудью, словно боевой товарищ контуженого солдата. Благодарность Я не поддается словам, ведь ему, в самом деле, страшно. Он немощен. И это никакая не иллюзия - нервные импульсы сжимают мышцы в комки, ему лихо до спазмов рвоты. Он как слизняк без раковины. И том в что Отражение пришло на выручку, он видит чудесное спасение.
В руках демона появились длинные вилы. Не глядя, он обернулся рывком, и мощно метнул трезубец. С глухим свистом тот пролетел низко к полу, сшиб Отражение, пригвоздил к каменной стене. Лишь по звуку удалось отследить траекторию дротика; и только постфактум: вспоротый воздух, пронзенная плоть и хруст камня, когда вбились зубцы, торчащие под лопатками оно.
Одной рукой вцепившись в древко, другую отчаянно вытягивая вперед; но не касаясь ногами земли, потому что стальные спицы застряли между ребер - Отражение попыталось сказать важные слова, но изо рта полилась лишь кровь.
- Издох.
Демон похлопал ладонями, как после пыльной работы, и повернулся обратно к пламени костра; отбрасывая гигантскую тень на своды пещеры.
Когда Отражение погибло, Я ощутил не мнимую утрату. Оборвалась связь. Внутренний голос замолчал.
- Да-да, - подметил между прочим: - Именно так и есть. Все это происходит взаправду.
- Ты совершаешь роковую ошибку...
- И самое приятное, что никто меня не остановит. И если твоя Муза действительно существует - она будет так сильно страдать, видя твои мучения- что заколется кинжалом прямо в сердечко. И после этого ты станешь шелковым; будешь выпрашивать отполировать мне рога. А на людях будешь изо всех сил стараться выглядеть непринужденно, как новоиспеченный убийца.
- Ты ведь хочешь верить в нее... Тебе гложут сомнения...
- Сомнений нет. Ни глаза, ни уши, ни кожа - Муза ни разу не отметилась ни на одном из датчиков.
- Но она отмечена в событиях...
- Пресловутое твое вдохновение.
- Как его чувствуешь ты?..
Демон замолчал; не молчит костер, облизывающий чугунный котел.
- Каково, когда организм вбирает "второе" дыхание?.. Какие показатели на приборной панели в те моменты?.. У тебя есть отдельный измеритель эйфории по содержанию гормонов радости в крови?.. Или ты предпочитаешь адреналин?.. Ведь ты бы хотел раскусить подвох, почему тебе не удается так же просто, - не вставая с кресла, - провоцировать сильные эмоций... Вот ответ - причинно следственная связь... Эмоции стимулируют работу желез... И значит - не только ты управляешь организмом... А поскольку это не Я, и не мой зеркальный друг - кто остается?..
Арбалет, брошенный рогатым, упал поближе к немощным рукам Я.
- Ты если не намерен убегать - тогда бейся со мной.
- Я не хочу...
- Не хотеть ты только и способен.
- Объясню тебе кое-что важное... Ты мне не враг...
- Вот оно что, - демон взялся за новые вилы.
- Мы всем скопом живем в одном оболочке: Я, Муза, Отражение и ты. Для каждого из нас отведено свое поле деятельности и род занятий. Ты отвечаешь за фундаментальные функции тела, Я и Отражение занимаемся аналитикой, рефлексией. Наша стихия - мышление. Ну а чувства, как ты понимаешь - под юрисдикцией души. Муза... Она ведь всегда рядом. Словно аура.
Вилами размешивая близкую к закипанию воду, демон присматривается к пару над котлом, ориентируясь как по градуснику.
- В чем смысл твоей жизни? - спрашивает Я.
- Мне он не нужен.
- Тебе достаточно наблюдать, как монотонно прокручиваются циклы жизнедеятельности? Вести статистику всех показаний по приборам, пока не закончится срок службы, до наступления износа... Без кого-либо одного из нас - остальным не выжить. Мы переплетены симбиозом. Так, например, лишь благодаря мне - ты знаешь куда держать курс и какой вообще в этом смысл. Вступать и поддерживать отношения с людьми - здесь нам обоим помогает Отражение. И наконец чувства... Это просто не твоя стихия. В твоей комплектации просто нет подходящей антенны. Но в НАШЕЙ комплектации - есть все.
Котел готов. Демон повернулся к жертве... и совершенно не удивился, видя Я, стоящего на ногах.
- Ну как тебе ощущения?
- Восхитительно. Давно я не пытался управлять собственным телом. И это не так уж сложно, особенно когда знаешь о разделе "Мышечная память".
- Рад за тебя. А теперь - ищи раздел "Самооборона". У тебя пять секунд.
Демон отбросил вилы, прохрустел кулаками размером с голову Я.
- Пять. Четыре...
- Я вижу путь, которым мы все будем довольны.
- Ты никогда не приручишь меня. Никакой хитростью или уловками. Никаким буддистским просветлением или чудотворным озарением.
- Прости, что относился к тебе потребительски. Больше не будет баталий с самим собой. И если считаешь, что я заслужил твоих тумаков - я их вытерплю. Но после - мы начнем действовать сообща.
- Я согласен.
Двух шагов хватило демону, чтобы оказаться на расстоянии удара, и приступить к жестокому избиению.
*** *** ***
Юноша очнулся в комнате своего дома. Руки лежат кольцом на столешнице, голова на тетради черновика. Из приоткрытых губ натекла слюна, смочила страницы, которые отлепились от щеки, когда он распрямился к спинке стула. Вытер рот и понял, что не только губы влажные - глаза тоже на мокром месте. Плакал. Когда-то вычитал, что в слезах содержатся гормоны, действующие как антидепрессант. Юноша всегда считал плач за лечение. Омовение души.
С трудом ворочаются мысли. Похмелье ломит все тело, и даже внутренние органы; гудит башка. Но ни одной пустой бутылки поблизости. Все верно, ведь события развивались иначе: вместо лихой попойки случилась прогулка в глубины подсознания. Помнится, что демон мутузил, как боксерскую грушу. И теперь ясно зачем - таким образом, он выплеснул весь негатив, накопленный подсознанием. Теперь можно начать с чистого листа. Вчетвером. Потому что Отражение тоже осталось в живых.
Шатаясь, юноша подошел к задвинутым шторам, отдернул. Утро нового дня. Щурясь, тихо радуясь в душе, он вышел на балкон, открыл фрамугу и нырнул лицом в свежий воздух. Размышляя о своем насыщенном путешествии - увидел летний город с высоты четвертого этажа. Сияет солнце, автомобили рассекают вдоль дорог, меж бордюров и аллей. Слышно и щебет птиц и голоса пешеходов, цокот каблуков по асфальту. Как хорошо вернуться в мир, которой живет своими буднями вне зависимости от душевных метаний одного из горожан. И об этого людского безразличия к эпическим переживаниям отдельного человека - испытывается некое облегчение. И будет лучше, если никто не узнает обо всем том сумасбродстве, которое приключилось на его голову. Как-то даже приятно представлять эти воспоминания в ларчике секрета. Спокойнее. А покой теперь в приоритете. Отдых заслужен.
В чистейшей лазури неба юноша видит летающий силуэт. На белых крыльях, что словно снег искрят лучами, грациозно витает дева. Золото волос развивается шлейфом, и легкое платьице трепещет на ветру. Муза ждет своего возлюбленного, чтобы заполнить светлыми переживаниями чистые страницы новой главы.
Он ухмыльнулся. А сердце затрепетало от восторга, чувствуя силы для всего на свете. Ведь за спиной выросли крылья демона - и значит не осталось преград на пути к маяку. Финишная прямая. Я совершил старт из окна.
Нет. Выбрасываясь, он ни на миг не усомнился в действиях. Он полетел к асфальту, расправив руки крестом. Кто-то внизу успел закричать; юноша не обратил внимания. Уверенно улыбаясь, стал внимательно смотреть на приближающийся тротуар. Он успел увидеть свою тень; и в то же мгновение ударить крыльями под себя со всей мощью - толкнуться не от воздуха, а от плотной земли. Тело пулей выстрелило по диагонали вверх. Над крышей дома Я взмахнул второй раз, чтобы ускориться на встречу к Музе.
Дева заметила юношу. И взмыла ввысь, указывая путь в особое место для свидания. Туда, где их ни кто и ни что не потревожит.
Я пришлось поторопиться, чтобы угнаться за ней. Он лупит крыльями - и вот уже взлет скор как долгое падение. Ветер вытесал острые скулы на лице; зубы сжали губы, чтобы те не вывернулись наизнанку. Тело вибрирует от перегрузки. Но хребет прочен как у дракона - ветер не свернет шею.
Бирюзовая бездна посинела, почернела; крапинками проступила звездная россыпь. Луна, что выросла из шарика в мячик, раздулась до размеров спутника Земли; а планета отступила, когда Я пробил собой последний слой атмосферы. Голубой фронт отдалился вместе ощущением силы притяжения, воздушного давления, температуры собственного тела. И будто сделанный вдох стал достаточным, чтобы надолго перестать дышать.
Приближаясь к орбите, где уже поджидает Муза, Я смотрит на гигантский валун луны, видит Марс, который становится чуточку ближе, краснее, и все меньше кажется недосягаемым. Проступили бурые космические облака, рекой растекся Млечный путь.
Налетая прямиком на деву, что распростерла объятия, Я махнул крыльями, притормозил; но не для того, чтобы остановиться совсем, а чтобы поймать и закружить Музу в невесомости. Ее руки обвили его шею, Я обнял ее стройную талию, чтобы крепко-крепко прижать к себе. Какая же она теплая... Сердце стучит медленно, гулко. Будто во всей Вселенной звучит его мягкая пульсация. Но в космическом безмолвии - его ритм не одинок. В унисон, бьется еще одно сердечко. Совсем рядом.
Она и он - абсолютно едины, в лоне бескрайнего простора, куда не дотягиваются земные мысли. Здесь только Я и Муза.
*** *** ***
Реальность. В прихожей загремел ключ - тот, который Наташа не успела вернуть Артуру. Она разулась второпях, на нервах сломала ноготь об молнию сапожек; и даже не заметила. Девушка вбежала в комнату, стала трясти Артура за плечи, который спит в кресле с блаженной улыбкой.
- Артур, проснись! Артур, я была у врача... Я беременна!..