Валентин испытал ощущение, совсем как пробуждение из обморока. Нет, он теперь не в кресле-качалке - под ним мраморный трон, не знающий удобства и тепла. И нет, на нем не домашняя одежда, а штаны из дубленой кожи и щербатый подол кольчужной юбки. Они вымазаны слизью липкой, как страх.
- Это сон... - подытожил Валентин.
"Спать долго - жить с долгом", - прозвучала посторонняя до чужеродности мысль, почти облаченная в назидательный голос. Юноша попытался понять, где он его слышит: в голове или вдалеке?
"Слышал звон, да не ведал, где он".
Валентин взялся руками за подлокотники, сел ровно.
- Яви себя! - повелел он.
- Как Вам будет угодно.
Из тьмы живой, - перетекающей густой смолой, - прозвучали два звонких хлопка. Оранжевые звезды проступили в сумраке, замерцали в безграничном тронном зале. Огни зацвели пламенем свеч на канделябрах; загорелись факелы, фонари с матовыми стеклами, лучины. Их держат мраморные руки скульптур, застывших в разных позах. Вуаль мрака приукрыла очертания таинственностью, но Валентин узнал статуи людей. Он вспомнил воспитательницу детского сада, с десяток школьных учителей, чуть большее число одноклассников, педагогов университета, сокурсников, приятелей, подруг, родственников... Всех, кто оставил след в его жизни. Эти колонны, - кариатиды и атланты, - подпирают свод зала.
Над троном тоже разгорелись светильники. Стал видимым бородач в парусине потертого балахона. Он сутулый от привычки бить поклоны, его глаза бегают от чувства вины. Он не смеет ступить на подиум, на котором возвышается престол Валентина.
- Ответствуй мне, - велел юноша, чуть удивляясь витиеватости собственной речи: - Где мы и кто ты таков?
- В тронном зале, Ваше Величество. Я Ваш писарь.
Лишь во снах бывает так, что абсурдные утверждения не требуют объяснений.
- С чем ты пожаловал, нарушив мое уединение?
Доносчик затараторил перепуганным голосом:
- В крепость пробрался злодей, кляузник бесчестный, отравитель и душегуб. Лукавством своим, одурманил Вашу Светлость, вынудил избрать ложную стезю. Провокатор сей...
Его перебил насмешливый голос из тьмы:
- Кто про кого за глаза говорит, тот того боится!
Каблуки сапог цокают по эмалированному полу; незваный гость идет меж скульптур, и отсвет огней мажет по зеленому кафтану. На его лице блестит фарфоровая маска Арлекина; сумасбродная улыбка подымает зардевшие щеки, прикрывает ими черноту глазниц. Писарь накинул капюшон, чтобы спрятать нервные тики лица.
- Где летопись, смерд? - процедил он сквозь зубы.
- Канула в лету. Разметалась так красиво! Жалко - ты не видел. Может тебе прямо сейчас пойти и поискать ее у подножья? Кинем снова - посмотришь.
Бородач пал ниц на ребро пьедестала:
- Вели слово молвить, милостивый государь!
- Что за нелепые дворцовые интриги?! Какого рожна вы оба от меня хотите?!
Не подымаясь с колен, бородач взмолился:
- Дозвольте показать!
Двумя хлопками писарь возвестил приказ. На убыль пошел мерклый свет; густая тьма смочила фитили свеч. А после, будто бы начался кинофильм, плавно проступая из черного фона.
Это былобычный день из жизни фитнес-центра. Звучала бодрая музыка, инструкторы и гости шатались по коридору, минуя ресепшен и администратора. Им оказался Валентин, в одиночку поставленный в смену. Проходящие люди жалят его взглядами укора и презрение.
- Почему наши столы вынесли из зала? - возмущается мужчина с ракеткой для пинг-понга.
Его собеседник громко ответил:
- Я слышал, что это из-за одного выскочки. Администратора стажера.
- Вот урод! Не, ты как хочешь, а я не буду здесь покупатьабонемент на следующий месяц. Совсем оборзели - выставили в коридор!
Валентин захотел оправдаться, пообещать установить куллер в их зону... но отмолчался. Он услышал голоса Насти и Светы, увидел девушек, спускающихся по лестнице.
- Ты даже не представляешь, какой он показушник!
- Весь из себя галантный, обходительный, порядочный. А на самом деле - бабник редкостный. Ане ручку целовал, меня провожал, а стоило проявить слабость, начал меня лапать. Скотина похотливая!
- Ты бы видела, как он перепугался, когда его ребята подкараулили! Строил героя, пока я рядом была, а у самого колени дрожали, чуть не падал. Зря я тогда сжалилась и рассказала самураю... ох зря!..
Валентин с трудом поверил услышанному. Обида плеснула в сердце, как водка в бокал.
- Из-за этого придурка наш сэнсэй покалечился и не может вести занятия!
Юные ученики Алексея зашли в холл. Мирослав с ненавистью посмотрел на администратора и процедил сквозь зубы:
- Козел!..
Федор стал оттеснять друга в сторону.
- Пойдем. Не марайся.
Валентин проводил их ошарашенный взглядом и увидел возле барной стойки Антона. Боксер выслушивает его гневный ор.
- Все было отлично, пока этот чмырь не нарисовался! А теперь, - по его вине! - Настена не разговаривает со мной!
- Дерзкий типок, - поддакнул боксер.
- Стал наезжать на меня в первый же день! Ты прикинь, угрожал настучать за нарушение техники безопасности! Ну ни че. Теперь поглядим, как он сам будет выкручиваться по той же статье.
- Ха-а! Феерично иронично!
Валентин повернул голову и увидел Елену. Она остановилась напротив ресепшена, и на ее лице не осталось прежней благосклонности. Закаляя сердце перед вынесением приговора, она посмотрела в глаза крестника с горьким разочарованием во взгляде.
- Не думала я, что ты столь безответственный человек... Даже предположить не могла, что ты способен так меня подставить... Я не могу принять тебя в свой коллектив. Своей выходкой ты продемонстрировал неуважение и к начальнице, и к крестной. Тебя ничего не остановило. Что стало бы Наташкой,с твоей матерью? Она растила тебя с таким трудом, в одиночку. Я знаю, как она голодала, чтобы сэкономить деньги на детское питание; чтобы прилично одеть и дать образование. Ты не подумал ни о ком... Ты такой же подлый, как твой отец...
- Нет! Я не такой же! Я не такой же как отец!!!
Валентин очнулся в тронном зале; медленно пришел к осознанию, что это его крик только что вырвался. Руки намертво вцепились в кованые подлокотники.
Паника короля воодушевила писаря.
- Ваше Величество, что же вы наделали?.. Я так старался оградить Вас от лиха! Пострадала Ваша репутация! Оправдаться будет непомерно тяжко!
- Я защитил себя от репутации труса!
- Никто не нашел бы трусости в Вашем благоразумии!
- Ее нашел Я!!!
Советчик злостно ткнул кривым пальцем в зеленый кафтан.
- Это он надоумил Вас так рассуждать! Этот прощелыга Вас облапошил! Коварством заманил в ловушку тщеславия и амбиций, не иначе! Рази ж Вы, при своей мудрости, допустили бы подобное? Нет! Ты во всем повинен, лукавый! Сознавайся немедля!
Арлекин пошарил в кармане кафтана; достал конфету, обсыпанную кокосовой стружкой. Гостинец он вручил обвинителю.
- Что это?!
- Раффаэло. Вместо тысячи слов.
Писарь вышвырнул конфету.
- Вы только посмотрите! Он еще и ерничает, клоун недобитый! Нахал! Плаха истосковалась по твоей голове!
- Тишина! - воззвал Валентин. - Писарь! Я хочу понять: как ты пытался уберечь меня от ошибки?
- Страхом, милостивый государь.
- Страхом?! - опешил юноша.
- Истинно так. Страхом отворотить от беды. Как говорится: "На смерть детей не нарожаешь, а береженого - бог бережет". Не стоит уповать, что прежде смерти не помрешь. И пока храбрецы буйны головушки кладут, острожные медок пьют.
- Прекрати! - король в гневе вскочил с трона.
- Да как же Вы не уразумеете?! В пословицах сказывается мудрость старины! Предков наших!
Арлекин откашлялся. Этот жест остановил спор и обратил внимание на него. А он уже достал из кафтана мобильный телефон боксера и белый платок. Чтобы не ступить на подиум, гость решил показать фокус; накрыл платком прямоугольник мобильника, вздернул - ладонь оказалась пустой. Трюкач тут же затолкал платок в ухо и тот исчез. А потом указал на трон.
Когда Валентин обернулся, то увидел на сиденье оба предмета. На платке что-то написано, и юноша взял его в руки.
"Вытри лицо".
Валентин прикоснулся к щеке и взглянул на пальцы; на подушечках растеклась зелено-желтая слизь. Только теперь он заметил, что одежда покрыта странной коркой. Видеоролик, который сам заиграл на экране, предоставил ответ на загадку слизи.
Валентин ожидал увидеть то, как он падает со скалодрома. Но увидел себя, падающим на поляну; и то, как чудовищная пасть проглатывает его. Разоблачающий ролик длится три секунды, и снова повторяется по кругу, чтобы Валентину хватило времени понять, почему он стал падать.
Когда юноша поднял суровый взор, писарь хлопнул в ладоши. Свет стремительно померк; в темноте раздался клокочущий глас чернокнижника.
- Аларан, Парем, Дугхлоссс!!!
Король похлопал, и освещение вспыхнуло ярче прежнего; но огни заслонил зев огромной пасти, с храпом тянущийся к Валентину. Студеный ветер коснулся лица. Юноша заорал.
- А-А-А!
0.8
- А-А-А!
Валентин проснулся от собственного крика. Глаза уже распахнуты, но лишь постепенно начинают видеть сквозь эркерное окно - заря растекается над кварталами. Сквозняк просачивается из-за форточки - это он повеял на лицо, а не драконья пасть. Побелевшие пальцы отпустили подлокотники; боль от мозолей стала жечь ладонь, растеклась ядом. По виску скатилась холодная капля пота, оставляя нервозный зуд, словно пробежала жирная муха.
"Уже утро".
Начинается выходной. И начинается неважно. Тело сидя провело ночь, а голова не вздремнула и вовсе. Юноша с трудом выбрался из неустойчивого кресла, встал на онемевших ногах. И шага не сделать из-за боли; нужно претерпеть, пока кровообращение восстановится. Зато память включилась как будильник; сознание будто встрепенулось. Валентин забыл о неудобствах, когда начал думать о том, что натворил вчера.
"Как теперь людям в глаза смотреть буду?.. Как себя вести: делать вид, что ничего не было, или что пофигу? Как людям реагировать на такого? Что теперь думает обо мне Аня?..".
Во сне, юноша увидел вариант развития событий. Был ли тот сон вещий? Ответ стал как никогда важным.
"Не надо думать за других".
На мгновение показалась, что мысль сказана голосом... какого-то Арлекина. Валентин совсем запутался между сном и явью. Но согласился, что совет дельный - надо ехать в клуб и все разузнать, а не гадать и терзаться. То, что показал писарь, может оказаться лишь негативным прогнозом.
С напряженными нервами, Валентин выждал до полудня и поехал в клуб. Заходя в стеклянную дверь, юноша застал Настю врасплох; она схватила трубку молчащего телефона и, будто с клиентом, заговорила с ровным гудком из мембраны. Валентин почувствовал неладное, и решил, что лучше подыграть. Он попытался изобразить беспечную улыбку; увидел такое же подобие в ответ.
Подняться по лестнице на третий этаж далось тяжко, словно восхождение на гору. Казалось, что сегодня все разговаривают тише и музыку едва слышно. Валентин старался не опускать взгляд слишком низко, ужасаясь от того, какого труда стоит непринужденность. Остатки уверенности иссякли, когда остановился перед дверью в кабинет Елены. Юноша обреченно постучался.
- Войдите!
"Злится... или показалось? Какая теперь разница...".
Валентин зашел и выставил за дверь тот негромкий шум, который доносился из зала. Стало неприятно тихо.
- Я как раз собиралась тебе позвонить, - без удивления встретила крестная, держа перед собой лист А4. - Присаживайся.
Юноша опустился на стул; запоздало вспомнил, что не развернул его к столу.
- Что у тебя с лицом?
- Царапина...
- У меня к тебе вопрос. Ты случайно не знаешь, почему моя сотрудница подала заявление?
Валентин растерялся и долго не мог понять, что происходит.
- Кто?
- Твоя коллега Настя.
Елена передала документ, написанный от руки. Лист мелко задрожал в руках юноши; ему страшно от груза ответственности его дальнейших слов. Что если его проверяют "на вшивость"? Стоит ли самому сознаться?
"Да соберись ты, тряпка. Отвечай на то, что тебя спросили. Хватит додумывать!".
- Я н-не знал, - сознался юноша.
Елена забрала документ.
- Жаль.
Валентин поник в ожидании приговора.
- Как вчера отпраздновали? Я полчаса назад видела Алексея - у него рука левая перевязана. Он рассказал что-то про штангу. Что там произошло на самом деле?
- Я не видел.
- Где же ты был все это время?!
Валентин осознал, что шах объявлен и неминуем мат. Внезапно Елена засмеялась.
- Отпраздновали так, что с утра голова гудит и память отшибло?
И тут снизошло прозрение - ей никто не рассказал о происшествии! Ни один коллега не пожаловался руководству.
- Праздник был замечательным, - обронил Валентин.
- Почему решил заскочить? У тебя ведь сегодня выходной.
- Мне надо повидаться с Алексеем.
- Подружились?
- Да.
- Замечательно. А как с остальным коллективом?
- Вы вчера были правы - здесь работают замечательные люди.
Елена кивнула с улыбкой.
- Что правда - то правда. У тебя ко мне какой-то вопрос?
- Елена, скажите... От игроков в настольный теннис поступали жалобы?
- Нет, не поступали.
- Как Вы думаете, гости не слишком расстроились из-за перемен?
- Конечно расстроились. Это же люди! Они всегда бесятся, когда что-то нарушает их привычки, встревает в зону комфорта. Уверяю тебя, не пройдет и месяца, как они обо всем забудут. Тем более, что новое место ничем не хуже прежнего. Ты все сделал правильно.
- Спасибо. Мне было необходимо это услышать.
Словно во сне, Валентин спускался по ступеням, пока они не закончились. У бара он услышал голос боксера, который тщетно пытался взбодрить Антона. Не раздумывая, юноша отправился к ним.
Антон встретил его взглядом мученика. За ночь, он извел себя хуже Валентина. Одним взглядом друг на друга было сказано все, на что потребовалась бы уйма слов. Валентин положил руку на поникшее плечо коллеги.
- Настя подала заявление на увольнение.
Глаза парня остекленели, а в следующий миг он дернулся от стойки, сметая рукой бокал с соком. Павел едва успел поймать бокал, а Валентин - Антона.
- Не надо. Ты сделаешь только хуже. Обдумай свои действия.
Он будто не услышал; но все же, нездоровый блеск глаз потух. Антон нашарил телефон в кармане и отошел для разговора:
- Здорова, Констян. Слушай, друг, как у тебя с финансами?..
Боксер сел на место друга, недолго думая, глотнул грейпфрутовый фреш.
- А знаешь, - смакуя сок, он обратился к Валентину, - После вчерашнего, я тебя зауважал. Ты меня извини, если че не так.
- И ты прости за грубость.
- Да все в порядке. Я первый начал... - боксер замялся и протянул руку, - Меня зовут Пашок.
Завидев юношу, Настя опять схватилась за телефонную трубку.
- Алло. Здравствуйте. ... Да-да!
Валентин встал напротив и спросил прямо:
- Насть, почему ты увольняешься?
Она опустила пластиковый рожок и понурила голову, а он принялся заверять:
- Мы с Антоном уладили все разногласия...
- Я за вас очень рада... - устало обронила Настя. - А мне с ним не помириться. Пока он преследует меня, я не смогу подыскать состоятельного мужа.
- Ты в самом деле этого хочешь?
- Вряд ли ты поймешь меня. Ты не знаешь, что такое материнский инстинкт.
- Я уважаю твое решение.
- Только не надо мне предупреждать, что я пожалею.
- Не стану. Я только хочу сказать, что мне приятно было с тобой познакомиться.
Настя улыбнулась с горечью.
- Ничего. Тебе не придется скучать - будешь чаще стоять в смене со Светой. Кстати, это Светик уговорила всех сотрудников не рассказывать Елене о вчерашнем.
- Вот как... Обязательно ее отблагодарю.
- Отблагодари... Ты Свете очень понравился.
Валентин растерялся. В который раз за день.
- Почему?
- А то ты не знаешь! Позавчера у Светы была недостача по кассе. Помнишь? Это было в шестом часу?
- Припоминаю.
- Ты работал с ней в смене, но ты же до сих пор не подписал материалку, и у тебя нет ключа от кассы. Значит - обсчиталась Света. Она испереживалась и попросила тебя пересчитать пятисотки. У тебя тоже не сошлись, а потом ты обошел ресепшен и нашел недостающую на полу.
- Ну. Упала же!
- Валь. Ты нас за дур держишь? У нас же двери стеклянные. Обернись и посмотри - они же зеркалят.
- Правда?.. У меня зрение не очень...
- Тебя видно было, - горе-коперфилд, - когда ты доставал кошелек из заднего кармана брюк.
Юноша посмотрел на чудака в отражении, и рассмеялся над ним. Засмеялась и девушка. Но грусть не позволила продлиться веселью. Настя закопошилась в дамской сумке и достала маленькую вещицу. Прицепленный к колечку на пальце, на брелочной цепочке покачался железный рыцарь-всадник.
- Купила сегодня в переходе метро. Хотела оставить в столе, с запиской. Но думаю - лучше вручить так, раз случай представился.
Сердце сжалось; в ладонь Валентин опустился прощальный презент.
- Спасибо...
- Тебе спасибо. Серьезно. Благодаря знакомству с тобой, я снова поверила, что порядочность атрофировалась не у всех.
Над головой затопали и закричали самураи. Кажется, что этот шум начался уже давно.
- Я сейчас схожу к Алексею. Так что еще увидимся. Не прощаюсь.
Валентин встал перед дверью в тренировочный зал. За ней то наступает тишина, то раздается яростный выкрик.
"ТО-О!".
Тревожное чувство, которое завладело Валентином, называется дежавю.
Вдруг распахнулась дверь; юношу встретил Алексей. Сначала была секунда молчания; потом самурай приветливо улыбнулся.
- Заходи.
В длинном зале с высокими потолками одна стена, в большей степени, была из панорамных окон; видно ясное голубое небо. Дневные лучи заливают пол - лампы не нужны. В желтом свете витают пылинки. Почему это место нельзя назвать додзё?
Противоположная стена завешана зеркалами. В них отражаются белые спины учеников; они сидят в своей униформе, в боевом положении. За поясами ножны стальных катан. "Эти без заточки, - пояснил Алексей, - Для настоящего оружия нужно дозреть".
Мирослав, Федя и Вова не замечают гостя; в состоянии готовности они произносят названия ката...
- Нукицукэ-но кен!
... и выпрыгивают над полом с поджатыми коленями. В апогее прыжка пятки подбивают ягодицы, продляя миг, когда сверкающее лезвие занесено над головой...
- ТО-О!
...чтобы со свистом рассечь воздух. Приземлившись, самураи замирали на три удара сердца, потом резко прокручивали рукоять, и убирали меч в ножны.
- Этот жест означает, что они стряхивают кровь с катаны. Чтобы его сделать, нужно ослабить хватку левого кулака, а правую ладонь выдернуть на себя, раскручивая рукоять.
Валентин выставил руки, представляя, что держит двуручную саблю.
- Не так, - поправил Алексей. - Правый кулак наверху, ближе к цубе. А левый на конце рукояти, мизинцем прижимается к навершию-касире. Вот так.
Алексей изобразил; бинт, перекинутый через шею, поддерживает согнутую в локте руку.
- Что сказали в больнице? - с тревогой спросил Валентин.
- Переломов нет. Поэтому я решил там не задерживаться. Так-то все нормально, но только левая немеет. Но ты не волнуйся.
- То, что ты вчера сделал... это что-то запредельное... Я до сих пор не могу поверить.
- Я тебя понимаю... - Алексей заговорщицки улыбнулся. - Оказывается, гравитация не так неумолима, как принято думать.
- То есть, ты не был точно уверен, что получится меня поймать?
- Сознаюсь. Не каждый день ловлю падающих, - самурай повернулся к ученикам, чтобы объявить команды: - Ямэ?! Рэйсики!
Ребята стали выполнять ритуал завершения тренировки с оружием. После учитель скомандовал: "Омотэ-но тати", и они взяли деревянные мечи. "Такой называется бокен", - подсказал Алексей.
Вова встал перед своим отражением и стал совершенствовать базовые движения, медитативно повторяя замахи и удары. Федя и Мирослав сошлись в учебном поединке, скрестили бокены, и замерли. Взгляд Мирослава говорит о ярости, кипящей в его сердце; взгляд Феди передает ледяной покой сознания. Когда соперники пришли в действие - лихо застучали деревянные катаны. Мирослав стал выкрикивать на выдохе; его ки-ай похож на рык, тогда как Федин, словно шипы, втыкается высокой вибрирующей нотой. Валентин не успевает уследить за их стремительными движениями.
- Грозные у тебя ученики.
- Они работают с намерением.
- Каким?
- С намерением убить. Иначе все это теряет смысл и превращается в фарс. Есть такое понятие "Путь хабаки"... Вообще, хабаки - это короткая железка, муфта между цубой и лезвием, которая удерживает ножны, как распорка. Перед тем, как решиться обнажить лезвие, нужно немного вытолкнуть цубу большим пальцем - пройти "Путь хабаки", отбросив сомнения и страх. Это как сняться с предохранителя, которым мы ограничиваем себя в повседневности. Чтобы постичь суть оружия, мальчишки должны научиться думать и реагировать так, как будто в их руках острейшая сталь, несущая смерть; и они готовы ее использовать. Должно быть, тебе интересно, какой прок от таких умений в нынешнее время?
- Никто из нас не знает, что преподнесет судьба и к чему надо готовиться.
- Не только. Смысл в том, чтобы на грани смерти осознать, что в тебе важно, а что - шелуха. Когда кончик лезвия направлен тебе в лицо, и достаточно короткого выпада противника, чтобы проиграть свою жизнь - сознание само очищается от ненужных мыслей. Ты начинаешь жить всем телом, а не только головой. Именно так, ты начинаешь постигать себя. Результат учения - не убийство, а саморазвитие; до той степени, когда необходимость убивать отпадет напрочь.
- Созидающий меч...
- Типа того, - Алексей посмеялся, снижая пафос сказанного. - Пока они оттачивают боевое искусство, боевое искусство оттачивает их самих. От энергетики, до физиологии. И дух, и тело. Скажи, ты ведь почувствовал это особое состояние, когда взбирался на стену?
- Да... Как по-твоему, вчера я переборщил?
- Нет. Ты поступил по-самурайски. И не смотри так стыдливо на мою руку. Это последствия не твоей битвы, а моей. Я позволил себе свободу поверить в собственные силы, и нисколько не жалею. И ты не сожалей о своем поступке. Не важно, кто что может подумать. Это твоя жизнь. Тебе решать.
Валентин вернулся домой к вечеру. Захлопнув дверь, он откинулся на нее и сполз на корточки. Опустошенный уловил в душе эхо пережитых впечатлений. Сегодняшний день похож на сплошное приключение. Сегодня юноша был приговорен, помилован, прощен, понят. Коллектив принял его, как своего. Не стоило бояться.
Чтобы отвлечься, Валентин поплелся на кухню, где заварил травяной чай и включил телевизор. Вечерний эфир стал показывать передачу, где солидный старичок рассуждал в ключе популярной психологии:
- Общество, своими правилами внутреннего взаимодействия, всегда стремится возобладать над индивидуальностью. Общество стремится приручить человека, как человек одомашнивает животных. По сути, когда идет речь о конкретной группе людей, мы можем охарактеризовать эту группу определяющими качествами: рабочий коллектив, школьный класс, клиенты отдельно взятого магазина, пассажиры метро. Человек перетекает из одного общества в другое, и везде должен соблюдать официальные и неофициальные уставы. В случае нарушения, следуют меры наказания. Это могут быть как дурные сплетни, так и открытое порицание. Смысл лишь в том, чтобы человек был "как все", и не нарушал комфортное существование общества. Общество, как некая единица, не столько заинтересовано в качестве своих "винтиков", сколь в количестве.
За период, пока индивид взрослеет, он собирает опыт о том, как нужно себя вести. В его сознании формируется "Сверх Я". "Сверх Я" становится "обществом внутри сознания индивида"; довлеет страхом и чувством вины, запугивает общественным порицанием и не разрешает самовыражаться. Если не бороться с ним, то "Сверх Я" сформирует комплексы, основанные на стереотипах, таких как "инициатива наказуема" и "молчание - золото".
Но помимо "Сверх Я", в сознании личности присутствует "Оно", так же известное, как "Ид". "Оно" - это наше естество, примитивное в своей первозданности, жаждущее доминирования и реализации половых потребностей. "Оно" побуждает индивида стать лучшим, занять лидирующие позиции.
Под постоянным давлением "Сверх Я" и "Оно", сознание, - "Я", - принимает ключевые решения, которые в дальнейшем формируют характер индивида и его общественные роли. От этих решений зависит - станет ли индивид индивидуальностью и сможет ли ужиться в коллективе...
Валентин зашел в комнату с кружкой чая, чтобы провозиться над заготовкой вплоть до наступления сумерек. Он надеялся, что творчество поможет отвлечься; но душевный дискомфорт не подпустил вдохновение. Как в бреду пролетело время.
Юноша присел на столешницу и оказался напротив трех деревянных скульптур на полках. Он уставился на них, не способный выстроить цепочку мыслей; отец... возлюбленная... друг... Валентин сделал глоток холодного чая.
Чашка осталась на столе, когда юноша выключил свет и опустился в тисовое кресло. Он будто бы стал пилотом космического корабля, смотрящим в ночное небо через иллюминаторы эркера.