Шри Ауробиндо
САВИТРИ

Книга Первая
КНИГА НАЧАЛ

Песня IV
ТАЙНОЕ ЗНАНИЕ

На пике он стоял, что обращён был к более великим пикам.
Все наши первые подходы к Бесконечному
Подобны блеску утренней зари на той чудесной грани,
Пока лениво медлит славное, ещё невидимое солнце.
То, что мы видим ныне - только тень того, что к нам идёт.
Земные взгляды, поднятые в дали Неизвестного
Лишь предисловие к эпической поэме 
Подьёма человеческой души от неглубокого земного состояния
К открытию великого, божественного "я",
К далёкому сиянью вечно существующего Света.
Мир этот - только некое начало и основа,
Где Жизнь и Ум возводят обретающие форму замыслы, мечты,
А нерождённой Силе предстоит построить новую реальность.
И ограниченная смертью малость далеко не всё, что есть у нас:
Забытые, бессмертные просторы
Ждут нашего открытия во внутренних вершинах "я";
Неизмеримые глубины, широта существованья - наши.
Сродни неописуемой, невыразимой Тайне,
Сродни мистическому, вечному в невоплощённом Времени,
Соседями Небес стоят высокие миры Природы.
На эти области, с вершинами, укрытыми от наших поисков,
Что слишком отдалённы от путей поверхностной Природы,
И чересчур возвышенны для наших смертных жизней, чтобы там дышать,
Указывает где-то в нашей глубине забытое родство,
И тихим голосом экстаза и молитвы
Зовёт к тем светлым, но утраченным безмерностям.
И даже в тот момент, когда мы не способны глянуть внутрь своей души
Или лежим, всё погрузив в земное и привычное сознание,
У нас есть то, что тянется, растёт, всё ближе к свету,
И есть ещё безоблачные небеса и светлые пути,
И Эльдорадо роскоши, экстаза,
И храмы божества, которого никто ещё не смог увидеть.
Бесформенная память медлит в нас пока,
Но иногда, когда наш взор повёрнут внутрь,
Вуаль невежества земли приподнимают с наших глаз;
Тогда случается короткое чудесное освобождение.
Мы оставляем узкую полоску ограниченного опыта,
Отмеренную нам для нашей жизни,
Короткий шаг и скудный кругозор.
В великие и одинокие часы душа способна посетить
Безмолвные районы вечно существующего Света,
Орлиные, всё-видящие пики молчаливого Могущества,
И лунно-пламенные океаны быстрого бездонного Блаженства,
И тихие безмерности пространства духа.
В процессе разворачиванья Внутреннего "Я"
Порой невыразимая Мистерия
Берёт себе для нисхожденья человеческий сосуд.
Спускается дыхание небесной атмосферы,
Рождается Присутствие, и просыпается руководящий Свет,
Молчанье падает на инструменты:
Застывшее и неподвижное как монумент из мрамора,
Спокойное как камень, тело в нас становится подобным пьедесталу,
Поддерживая образ вечного Покоя.
Или врывается, сияя, раскрывающая Сила;
С какого-то огромного недосягаемого континента
Влетает Знание, оставив след своих лучистых океанов,
И вся Природа содрогается от этой мощи и огня.
Подчас великая, другая Личность,
Которую мы всё же знаем как свою, захватывает нас:
И мы склоняемся перед Владыкой наших душ.
А после маленькое эго тела утоньшается и опадает;
Теперь уж не настаивая на своём отдельном "я",
Забыв формальность своего отдельного рождения,
Оно отходит, оставляя нас наедине с Природою и с Богом.
В мгновения, когда зажглись светильники внутри,
Когда излюбленные гости жизни ждут снаружи,
Наш дух сидит один и разговаривает со своими безднами.
Затем иное, более широкое сознание распахивает двери;
Вторгаясь из безмолвий духа
Луч вечной Славы сходит ненадолго вниз,
Беседовать с захваченной и озарённой нашей плотью
И оставляет свой огромный белый штамп на наших жизнях.
В рассеянном пространстве смертного ума,
Являемые для прикрытых глаз провидца в трансе,
Или в глубоком внутреннем уединении
Увиденные странным, нематериальным чувством,
Приходят к нам сигналы вечности.
Та истина, что ум не мог понять, приоткрывает лик,
Мы слышим то, что уши смертных никогда и не слыхали,
Мы ощущаем то, что никогда не ощущало в нас земное чувство,
Мы любим то, что человеческому сердцу отвратительно и страшно;
Умы в нас замолкают перед ослепительным Всезнанием;
Какой-то Голос нас зовёт из внутренних палат души;
Экстаз касанья Божества встречает нас
В небесных золотых уединениях бессмертного огня.
Все эти знаки - близкие, родные нашему большому "я",
Которое живёт внутри, ненаблюдаемое нами;
Лишь иногда приходит более высокое влияние,
Прилив могучих волн подхватывает наши жизни,
Небесное Присутствие ведёт и направляет душу;
Бывает, сквозь земные оболочки что-то прорывается,
Изящество и красота духовного луча,
И еле слышимая речь небесного огня.
То наше "я", как и высокий незнакомец, что мы ощущаем,
Хотя и есть, но действует незримо, словно нет;
Оно идёт дорогой вечного рождения,
Однако кажется - вот-вот исчезнет вместе с бренной оболочкой.
Прекрасно зная о грядущем Апокалипсисе,
Оно не тратит силы, чтоб считать мгновенья и часы;
Великое и терпеливое, оно спокойно наблюдает - как идут века,
И ожидает медленного чуда наших изменений
В уверенном, обдуманном движеньи силы мира
И долгом марше проявляющего всё на свете Времени.
Оно - первопричина, главный ключ,
Безмолвие над головой, и внутренний наш голос,
Живое отражение, что поселилось в сердце,
Простор без стен, и глубина бездонной точки,
И истина всех этих непонятных зрелищ, наблюдаемых в Пространстве,
И то Реальное, к которому ведут все наши устремления,
И тайный грандиозный смысл, сокрытый в наших жизнях.
Медовое сокровище в пчелиных сотах Бога,
Великолепие, горящее под мрачной маской,
Оно - и наша слава пламени Всевышнего,
И золотой источник наслажденья мира,
Бессмертие, что облачилось в капюшон из смерти,
И образ нашей нерождаемой божественности.
Оно хранит для нас судьбу в своих глубинах,
Где дремлют вечные источники для временных вещей.
Всё время носим мы в себе волшебный ключ,
Сокрытый в герметичной оболочке жизни.
Пылающий Свидетель в том святилище
Рассматривает всё сквозь Время и глухие стены Формы;
Непреходящий Свет - в его прикрытых веками очах;
Он видит тайное, о чём не говорят слова,
И знает цель незнающего мира,
И смысл мистерии всех проходящих лет.

   Но всё сокрыто, подсознательно, мистично;
Необходим интуитивный взгляд из сердца, поворот вовнутрь,
Могущество духовного, особенного зрения.
Иначе взгляду нашего ума, проснувшегося на короткое мгновение 
Бесцельным путешествием покажется сомнительный наш курс,
Проложенный каким-то Случаем или поставленный на кон какой-то Волей,
Или предстанет как Необходимость без причины или цели,
Безвольно вынужденной проявиться, вынужденной быть.
И в этом плотном космосе, где не бывает ничего простого и надёжного,
Всё наше бытиё покажется стоящим под вопросом,
Жизнь - призрачным экспериментом, а душа -
Дрожащим светом в странном и невежественном мире,
Земля - жестокой механической случайностью,
Сетями смерти, где по воле случая мы обитаем.
Всё то, чему мы научились, видится двусмысленной догадкой,
Достигнутое - переходом или фазой,
Чей отдалённый смысл сокрыт от наших взоров,
Игрою случая или удачливой судьбой.
Из неизвестного мы движемся в другое неизвестное.
И наше краткое существованье окружают здесь всегда
Унылые, как тень, вопросы без ответов;
И незаметные загадки тёмного Неведенья
Стоят, пока что без решения, за стартовой чертой Судьбы.
Какое-то стремленье в глубине Ночи,
Родившись в полуосвещённом разуме и бренном теле,
Протягивает одинокий язычок огня сознания
К неумирающему Свету, что всегда теряют;
Оно лишь слышит, одиноким эхом своего призыва
Неясный отклик от незнающего сердца человека,
Встречает, не осознавая, для чего оно пришло,
Или зачем здесь эти все страдания,
Божественную санкцию на парадоксы жизни,
И на мистерию рождения Бессмертного во Времени.
По серпантину долгого пути эпох
В свернувшейся кругами черноте неведомого курса,
Бредёт, с трудом, Земля-Богиня по пустыням Времени.
В ней - Существо, которое она надеется познать,
И Слово, что обращено к её же сердцу, а она не может слышать,
Судьба, что заставляет, но чью форму ей не в силах увидать.
По неосознанной орбите, через Пустоту
Из собственной бездумной глубины, она старается подняться,
Жизнь, полная опасностей и радость от борьбы - её награда;
И Мысль, что может воспринять, но вряд ли - знает,
Неспешно поднимается внутри неё и создаёт
Идею, речь, что больше наделяет ярлыком, чем освещает;
Трепещущая радость, но, однако, меньше, чем блаженство,
Выплёскивается из всей той красоты, что суждено погибнуть.
Тревожимая муками, страданием, цепляющимся за её стопы,
И помня о высоком, что ещё не завоёвано,
Она всегда питает в собственной, забывшей сон груди
Какой-то внутренний посыл, что отбирает у неё покой и отдых.
В невежестве, уставшая, непобедимая,
Через войну души и трепетанье боли
Она всё ищет совершенство, нужное её расстроенной природе,
Дыханье Божества на грязь её и камни.
О вере молится она, что может выжить в пораженьи,
О сладости любви, не ведающей смерти,
И о сияньи истины, которая всегда верна.
Растёт в ней свет, она приобретает голос,
И учится читать и собственное состояние и совершённые дела,
Но самая необходимая, единственная истина уходит от неё - 
Она сама и всё, чьим символом она является.
Её шаги ведёт невнятный тихий шёпот
В котором ощущает силу, но не смысл;
Немногие и редкие подсказки сходят как ориентиры,
Безмерные предвидящие вспышки рассекают мозг,
И иногда в часы мечты и размышлений
Та истина, что ускользнула от неё, выглядывает снова,
Как будто издали, но всё же из её души.
Всё ближе подступает изменение, что убегает от догадок
И, как всегда отложенное в сторону, даёт толчок попыткам и надеждам,
Хотя и кажется ей чересчур великим для надежды смертного.
Её встречает виденье небесных Сил,
Которые хотят прижать её к себе, как позабытая могучая родня, 
К ней подходя с высоким, светлым, отстранённым взглядом.
Затем её влечёт к всему, что не она,
И тянет прикоснуться ко всему, что вечно было не её.
Раскинув руки в неосознающее Ничто,
Она со всею страстью молится невидимым обличиям Богов,
Прося у труженика Времени и у немой Судьбы
Что более всего ей нужно и что менее всего доступно -
Не посещаемый блестящими иллюзиями Ум,
И Волю, что способна выразить божественность души,
И Силу, что не будет спотыкаться от своей же скорости,
И Радость, что не тянет горе своей тенью.
Ко всем этим вещам она стремится, чувствуя - они ей суждены
И требует небесных привилегий как свои права.
Её желанья справедливы и согласны с ней все-наблюдающие Боги,
Она чиста под светом более великим, чем обычный разум человека:
Все наши озаренья - документы, подтверждающие это;
И наши души принимают то, что слепо отвергают мысли.
Земли крылатые химеры - пролетают скакунами Истины по Небесам,
Они - немыслимый знак Бога тех вещей, что будут.
Но мало кто способен посмотреть за рамки настоящего,
Перескочить за путанную изгородь из чувств.
Всё то, что проявилось на земле, и всё что за пределами -
Лишь части беспредельного, неописуемого плана,
Его хранит Единый в сердце, знает только он один.
У наших внешних происшествий есть своё зерно внутри,
И даже эта бессистемная Судьба, что подражает Случаю,
Вся эта масса непонятных результатов,
Есть молчаливая система истин, что работают незримо:
Известное творят законы Неизвестного.
События, определяющие внешний облик наших жизней,
Лишь шифр вибраций подсознания,
Что изредка нас удивляют или смутно нами ощущаются,
Они - лишь выход тех подавленных реалий,
Что поднимаются с трудом в материальный день:
Они рождаются от солнца скрытой силы духа,
И пробивают для себя туннель сквозь жизненные обстоятельства.
Но кто проникнет в ту загадочную бездну,
Поймёт, что за глубокая нужда души
Определила якобы случайные поступки и последствия?
Захваченный рутиной повседневных дел,
Наш взгляд прикован к внешней сцене;
Мы слышим грохот шестерёнок Обстоятельства
И удивляемся на скрытую причину всех вещей.
И всё же, некое предвидящее Знание могло быть нашим,
Когда бы мы сумели встать внутри на место собственного духа,
Когда бы мы могли в себе услышать приглушённый голос божества.
Но слишком редко тень того, что к нам должно придти
Врывается на миг во внутреннее чувство,
Что чувствует толчки незримого,
И редко, тем немногим, кто способен на ответ,
Могучее движение вселенской Воли
Показывает образ свой для наших глаз,
Отождествляя мировой ум с нашим.
Наш уровень привязан к тесному участку
Того, что наблюдаем, и касаемся, о чём способна догадаться мысль,
И редко озаряется высоким светом Неизвестного,
Чтоб разбудить в нас видящего и пророка.
Происходящее сейчас и внешнее - вот наша сфера,
А умершее прошлое - поддержка или задний фон;
Ум держит душу пленницей, а мы - рабы своих поступков;
Мы не способны высвободить взгляд, чтоб подобраться к солнцу мудрости.
И человек, наследуя животный недалёкий ум,
Пока ещё дитя в объятиях могучих рук Природы,
Живущее в сиюминутной череде мгновений;
Все узкие возможности его годны лишь для изменчивого настоящего;
Воспоминания повёрнуты назад и смотрят в призрачное прошлое,
Грядущее бежит пред ним, с такой же скоростью;
Он видит лишь придуманные одеянья, но не лик.
Вооружённый ограниченной и ненадёжной силой,
Он вынужден спасать плоды своих трудов от злого случая.
Драчливое невежество становится супругом мудрости:
Он ждёт, чтоб увидать последствия своих поступков,
Он ждёт, чтоб взвесить правильность своих идей,
И он не знает что потом получится, или когда;
И он не знает - выживет ли он вообще,
Или закончит так же, как ленивец или мастодонт
Исчезнув навсегда с лица земли, где раньше был царём.
Не знает он о смысле собственной недолгой жизни,
Не знает он своей роскошной и возвышенной судьбы.
И лишь Бессмертные на их не ведающих смерти пиках,
Живущие вне стен Пространства и вне Времени, 
Хозяева всего живого и свободные от уз Мышления,
Смотрители Судьбы, Случайности и Воли,
Эксперты теорем о нуждах мира,
Способны увидать Идею, Силу, что меняет вектор Времени,
Влетая с гривой света из неведомых пока миров,
И услыхать, пока мир трудится с глубоким, но незрячим сердцем,
Галоп копыт непредсказуемых событий,
Несущих ближе Всадника - сверхчеловека,
И после, нечувствительные к грохоту земли и крикам страха,
Вернуться к тишине высоких гор Всевышнего;
Подобно прыгающей молнии, они проносятся как гром,
И оставляют знак на попранной груди у Жизни.
Над этим миром высятся его творцы,
И за явленьями способны видеть их мистический источник.
Не отвлекает их обманчивая внешняя игра,
Они не оборачиваются на деловитый гул мгновений,
Но слушают спокойно и с терпеньем Нерождённых
Неторопливые далёкие шаги Судьбы,
Которая всё ближе подступает сквозь огромные дистанции во Времени,
Не замечаемая глазом, видящим лишь внешнюю причину и эффект,
Не слышимая посреди протестов человеческого плана.
Внимательные к той незримой Истине, они улавливают
Звучание, похожее на шелест крыл невидимых авгуров,
И голоса, которые полны неизмеримым смыслом,
И бормотанье, размышляющее в самом центре сна Материи.
Глубоким пониманьем сердца те творцы способны уловить
Едва заметный разговор, что упускает ухо беззаботной Жизни,
Пророчества всезнающего транса Мысли.
Поднявшись над иллюзией надежд, которые проходят,
За внешней видимостью и за очевидным действием,
За этим механичным Случаем и за неясностью догадок,
Среди сраженья сил, среди топтанья ног,
И через крики радости и боли,
И сквозь триумф, борьбу и горечь поражения,
Их взгляд нацелен на Блаженство, по которому земное сердце обрыдалось
За время долгого пути, где не видать конца,
Конца, что незаметно появляется за скептицизмом дней,
И чтобы повстречать его, они ведут наш невнимательный подвижный мир.
Так скрытое за маской Трансцендентное восходит на свой трон.
Когда сгустится тьма, сжимая грудь земли,
Когда телесный ум останется единственным светильником для человека,
Как у ночного вора будет скрытый шаг
Кого-то, кто невидимо шагнёт в его жилище.
Чуть-слышный Голос скажет, повинуется душа,
Во внутреннюю комнату ума проникнет Сила,
Очарование и сладость отворят закрытые ворота жизни,
Сиянье красоты пленит сопротивляющийся мир,
Свет-Истина захватит удивлением Природу,
Уловка Бога подчинит блаженству сердце,
И неожиданно земля окажется божественной.
В Материи начнёт светиться пламя духа,
В телах - гореть огонь священного рождения;
Проснётся Ночь для гимна звёзд,
Дни станут полным счастья маршем пилигрима,
И наша воля - силою могущества Предвечного,
А мысль - лучами солнца духа.
Немногие увидят то, чего пока никто не понимает;
Бог вырастет, пока здесь мудрецы беседуют и спят;
И человек не будет знать грядущего, пока не пробил час,
И веры не придёт, пока работа будет не готова.


   Сознанье, что не знает собственную истину,
Бродяга и охотник за обманчивыми зорями,
Идёт меж тёмными и светлыми краями бытия
Здесь, в полусвете, что нам предстаёт как вся вселенная:
Так междуцарствие в Реальности
Разъединяет целостную Мысль, тотальное Могущество;
Оно остановилось или кружится в неясном промежутке,
В сомненьях о своём начале, о своём финале,
Или бежит дорогой, у которой нет конца;
Вдали от изначальных Сумерек и завершающего Пламени
Оно живёт в каком-то незаполненном, огромном Несознании,
Подобно мысли, что упорно продолжается в широкой пустоте.
Как неразборчиво написанная фраза,
Рождающая миллион значений для Ума,
Оно способно смыслом наделить случайный мир.
Догадки, с их опорой на сомнительные доводы,
Не понятое до конца послание и путаная мысль,
Теряющая цель - вот всё, что может выразить оно,
Или, возможно, это - часть космического слова.
Оно в нём оставляет две гигантских буквы, потерявших смысл,
При этом самовольно изменяет средний знак,
Несущий целую вселенную, наполненную тайной,
И словно настоящее без будущего или прошлого,
Что повторяет всё одни и те же вихри революции,
Оно вращается вокруг оси в своём Ничто.
Вот так скрывается для нас значение и смысл творения;
Мы без контекста пробуем читать вселенские страницы:
Их знаки пристально глядят на нас неведомой священной книгой,
Что появляется, сокрытая за неизвестным языком
Или за кодом символов великолепия без шифра,
Как часть высокого иносказания.
Оно (Сознание) рядится ради бренных глаз творения
В величие бессмысленного чуда;
И расточая самого себя, чтоб получить возможность здесь остаться,
Рекою, что не может отыскать свой океан,
Бежит сквозь жизнь и смерть по острой бритве Времени;
Огонь в Ночи - сияние его могучих дел.
И в этом наша глубочайшая нужда - опять соединить
Всё, что сейчас разделено, раздвоено, враждебно,
Разведено по суверенным сферам, без возможности встречаться,
Стоит друг против друга полюсами Дня и Ночи.
Нам предстоит заполнить необъятную пучину, что мы сотворили,
И снова обручить ту одинокую закрытую согласную конечного
С открытыми, оставшимися гласными из Бесконечного,
И дефис должен вновь соединить Материю и Ум,
Как узкий перешеек поднимающейся вверх души:
Нам предстоит восстановить таинственные связи всех вещей,
Сердца должны призвать утраченную ранее небесную Идею,
Составить заново законченное слово, и объединить
В едином звуке Альфу и Омегу;
Тогда Дух и Природа станут заодно.
Те Двое - два конца таинственного плана.
В широком, и без признаков, эфире Внутреннего "Я",
В той неизменной обнажённой белизне Безмолвия,
Сверкая, словно золотые ослепительные солнца, отстранённые,
Сокрытые лучом, что ни один взгляд смертного не вынесет,
Очищенные, абсолютные потенциалы Духа
Горят в уединеньи мыслей Бога.
Восторг, сияние и тишина,
Свободные от близости израненных сердец,
Не принимая ту Идею, что глядит на горе,
Далёкие от Силы, что кричит от собственных страданий,
Они живут в его (Бога) неотделяемом блаженстве.
И безупречные во внутреннем "я" знания и внутреннем "я" силы,
Они спокойно опираются на вечно существующую Волю.
И лишь его законы чтут и повинуются лишь одному ему;
У них нет цели - добиваться, нет причин - служить.
Неумолимые в их чистоте, которая вне времени,
Они любую сделку или подкуп поклоненьем отвергают;
Незадеваемые криком бунта и молитвою невежд,
Они не занимаются подсчётом наших добродетелей, грехов;
И не склоняются к тем голосам, что умоляют,
И не торгуют с царством фальши и ошибки;
Они стоят на страже молчаливой Истины,
Они - хранители неизменяемых решений.
Глубокая отдача самого себя - источник их могущества,
Спокойное отождествление - их способ знать,
Их действие недвижно, словно сон.
Взирая мирно на заботы, что бурлят под звёздами,
Бессмертные и наблюдающие за работой Случая и Смерти,
Неколебимые и видящие, как идут тысячелетия,
И незатронутые долгим разворотом замысла Судьбы,
Они глядят на нашу битву беспристрастным взглядом,
И всё таки, без них наш космос бы не смог существовать.
Глухое и к желанью, и к надежде, и к судьбе,
Их положение не задеваемых ничем могуществ
Не двигаясь, поддерживает всю огромную работу мира,
Его невежество озарено их знанием,
Его стремленье сохраняется их беспристрастностью.
Как выси тянут низшее всё время подниматься,
Как широта толкает малое на приключение простора,
Их отстранённость заставляет человека превзойти себя.
Так наша страсть восходит, чтобы сочетаться с тишиною Вечного,
И карликовый поиск нашего ума - чтоб встретить свет Всезнания,
Беспомощное сердце - чтоб вместить могущество Всесильного.
И уступая мудрости, что сотворила ад,
И горькой пользе смерти или слёз,
И уступая постепенному движенью Времени,
Они, похоже, и не думают о горе, что терзает сердце мира,
Не думают о боли, разрывающей его и жизнь и тело;
Над радостью и над страданием шагает их величие:
Не вовлечённые в добро, что умирает,
Безмолвные и чистые, они не связаны с творимым злом;
Иначе сила их была б повреждена и не могла б спасать.
Поднявшись к истинам, живущим в крайностях Всевышнего,
Осознавая ход всё-видящей, высокой Силы,
И медленные результаты долгих неопределённых лет
И неожиданное благо, приходящее от горьких дел,
Бессмертный видит всё не так, как бесполезно видят люди.
Он смотрит на невидимые силы и на скрытые аспекты,
Он знает и законы и естественную линию событий.
Его не побуждают к действию желания короткой жизни,
Его не беспокоят шпоры жалости и страха,
Он не торопится распутать наш вселенский узел
И успокоить раздираемое, сотрясаемое сердце мира.
Во Времени он ожидает часа Вечного.
И всё же тайная духовная поддержка есть и здесь;
Пока идут спиралью медленные кольца Эволюции
Пока Природа прорубает путь себе сквозь твердь,
Над нами, в вышине, царит влияние божественного.
Мы не несёмся на случайно выбранной планете,
Ожив в какой-то мёртвой и вертящейся вселенной,
Оставленные для задачи, выше наших сил;
И даже через путаный клубок анархии, которую зовут Судьбой,
И через горечь смерти и падения,
Над нашей жизнью ощущается простёртая Рука.
Она всё время возле нас, в бесчисленных рожденьях и телах;
В своей железной хватке сохраняет нам
Единственный и неизбежный высший результат,
Который никакая воля не способна отобрать, и никакие судьбы - изменить,
Венец осознанного полностью Бессмертия,
Божественность, обещанную нашим борящимся душам,
Когда на смерть и жизнь в страдании отважилось впервые сердце человека.
Создавший этот мир - всегда здесь господин:
Ошибки наши - лишь его шаги в космическом пути;
Он трудится через жестокую превратность нашей жизни,
Он трудится через тяжёлое дыханье битвы и труда,
Он трудится через грехи, страдания и наши слёзы,
Его познания перекрывают наше всё незнание;
В какие б мы не попадали переделки,
Тяжёлые болезни или трудную сейчас судьбу,
Когда мы ничего не можем видеть, лишь теченье жизни и беду,
Могучее, всезнающее Руководство нас ведёт спокойно через всё.
И после нашей службы этому великому, но разделённому на части миру,
Блаженство и единство Бога станут нашим правом по рожденью.
Уже отмечен день в календаре Неведомого,
И годовщина грандиозного Рождения:
Душа раскроет смысл своих изменчивых шагов,
И станет близким всё, чего сейчас здесь нет или далёко.
Тогда спокойные и отстранённые Могущества начнут свой труд.
Невозмутимые, готовые для предназначенной задачи,
Сочувствующие и вечно мудрые Великолепия
Ждут звука голоса от Воплощённого,
Чтобы прыгнуть и построить мост над безднами Невежества
И исцелить голодное стремление пучины Жизни,
Заполнить пропасть, которая - есть вся вселенная.
Тем временем, на противоположном крае Духа,
В мистерии глубин, которые построил Бог
Чтоб жить под взглядами Мыслителя,
В том компромиссе непреклонной абсолютной Истины
Со Светом, обитающим недалеко от тёмной стороны вещей,
В трагикомедии божественного маскарада,
В далёком долгом поиске той радости, которая всё время рядом,
В той грандиозной грёзе, из которой создан мир,
В том золотистом куполе, что опирается на чёрного дракона,
Сознательная Сила, действующая в груди Природы,
Закутанная в тёмные одежды, труженица во вселенской схеме,
Несущая прообразы из глины неродившихся ещё богов,
И исполнитель неминуемой Идеи,
Зажатая и опоясанная обручами-узами Судьбы,
И терпеливый попечитель вечного медлительного Времени,
Освобождает час за часом свой таинственный заряд.
Она предвидит всё в сокрытых и влиятельных глубинах;
Безмолвное намерение бессознательных пучин
Согласно отвечать смотрящей в выси воле,
А первый и тяжеловесный, грубо чувствующий слог
Из Слова эволюции содержит свой сверкающий финал,
И посвящён в широкий спуск высокой и немыслимой победы
В знаменье необъятного простора восхождения души.

   А в этом мире, где любая вещь нам видится отдельным "я" -
Всё - образы, фигуры трансцендентного Единого:
И лишь благодаря ему они на свете есть, его дыхание - их жизнь;
Незримое Присутствие даёт забывчивому праху форму.
Партнёр в игре могущественной Матери,
Он вниз сошёл на ненадёжную, вертящуюся землю,
Укрыться от её погони в виде сил и форм.
Как тайный дух в дремоте Несознания,
Бесформенной Энергией, беззвучным Словом,
Он был здесь раньше, чем смогли возникнуть эти элементы,
И до того, как появился свет ума и жизнь смогла дышать.
Сообщником её космическому, необъятному притворству,
Свои подобия он превращает в облики реальности
И заставляет символ становиться равным истине:
Он наделяет собственные мысли, что вне времени, их формами во Времени.
Он - и субстанция, и внутреннее "я" всего;
Она выковывает из него свои шедевры силы и искусства:
Она его окутывает магией разнообразных настроений
И создаёт из мириадов его истин все свои неисчислимые мечты.
Хозяин бытия сошёл к ней с высоты,
Бессмертное дитя родилось посреди летящих лет.
В объектах, сотворённых ею, в личностях, задуманных опять же ею,
Она воображает и преследует свою идею и мечту о нём,
И ловит - здесь какой-то взгляд, а там - какой-то жест:
И вечно повторяет он в них беспрерывные свои рождения.
Он - и Создатель, и тот мир, который создал,
Он - зримый образ, и сам Видящий;
Он тот, кто действует, и он же - действие,
Он тот, кто познаёт, и он же - знание,
Он тот, кто видит сон, и он же - сновидение.
Есть Двое, что - Единый, и игра во множестве миров;
В Невежестве и Знании они вели беседы и встречались,
А свет и тьма - лишь переглядки этих глаз;
Вся наша боль и наслажденье - их объятья и борьба,
Надежды наши и дела - поверенные их историй;
Они соединяются тайком в процессе нашей мысли, нашей жизни.
Вселенная - их бесконечный маскарад,
И здесь нет ничего, что было б тем, чем кажется;
Есть факты грёз, что видятся похожими на правду,
Но в этих грёзах никогда они не станут настоящей истиной,
Явление становится значительным
На фоне смутных декораций вечности;
Мы изучаем внешний лик и пропускаем всё, что то явленье значит;
Видна лишь часть, мы принимаем эту часть за целое.
Таким они поставили спектакль, такие нам раздали роли:
Они - и автор, и актёр, и целиком вся сцена,
Он движется там как Душа, она же - как Природа.
Здесь, на земле, где мы должны исполнить наши партии,
Никто не ведает - чем обернётся эта драма;
Произнесённые слова лишь укрывают их неведомые мысли.
Свой грандиозный план она придерживает от людского взора:
Она утаивает собственную славу и блаженство
И маскирует Мудрость и Любовь в глубинах собственного сердца;
Из всех чудес и красоты, что есть у ней,
Мы можем ощутить лишь тёмную и небольшую часть.
Он тоже принимает облик маленького божества;
Он отказался от божественного всемогущества,
От тишины, в которой он был прежде, и от бесконечности.
Он знает лишь её, он позабыл себя;
И для неё, её величия, он бросил всё.
Он в ней надеется найти себя по-новому,
И воплотить, и обручить покой свой бесконечности
С её экстазом страсти созидания.
Хотя он и владыка неба и земли,
Он оставляет на неё космическое управление
И лишь глядит на всё, Свидетель этой сцены.
Статистом на её подмостках, он
Не говорит ни слова, или прячется в её крылах.
Он соглашается родиться в ей принадлежащем мире, ждёт её желания,
Разгадывает смысл её покрытых тайной жестов,
Изменчивого случая, что может поменять ей настроение,
И воплощает те её намерения, что она, похоже, и не знает,
И служит тайной цели в этом долгом-долгом Времени.
Он перед ней благоговеет, словно подле чересчур великой для него;
Боготворит её как исполнителя своих желаний,
Он отдается ей как движителю для его же воли,
Он курит фимиам своих ночей и дней,
И предлагает собственную жизнь, великолепье жертвы.
Восторженный поверенный её любви и милости,
Его блаженство в ней - его огромный мир:
Через неё он развивает силы собственного существа;
И с помощью её читает скрытую цель Бога в окружающих вещах.
Служа придворным средь её неисчислимой свиты,
Довольный быть с ней вместе, чувствовать её вблизи,
Он забирает всё, что может, из той малости, что та ему даёт,
И всё, что делает она, он украшает собственным восторгом.
Один лишь взгляд её способен сделать целый день его чудесным,
А слово с уст её - крылатым счастьем озарить его часы.
Так на неё он опирается во всех своих делах, во всех обличьях:
Он строит на её просторах гордые свои, удачливые дни
И тянет за собой, с венцом павлиньих перьев, радость жизни
И солнца в ореоле из её летящей вскользь улыбки.
Есть тысячи путей ему служить её высоким нуждам;
Он запустил часы кружиться по оси её желаний,
И заставляет всё на свете отражать её причуды; всё здесь это их игра:
Весь этот широчайший мир есть лишь она и он.

   Вот узел, что скрепляет воедино звёзды:
Те Двое, что одно - секрет всей силы,
Те Двое, что одно - могущество и право всех вещей.
Его душа, безмолвная, поддерживает и её и этот мир,
Его дела - лишь записи её указов.
Счастливый и инертный, он лежит в её ногах:
Он грудь свою отдал её космическому танцу,
В том танце наши жизни - лишь трепещущий театр,
Которого никто б не вынес, если б не его могущество внутри,
И от которого никто бы не ушёл из-за его восторга.
Его работы, мысли - всё давно придумала она,
Всё существо его - огромнейшее отражение её:
Активный, ею вдохновляемый, он движется и говорит;
Его дела подчинены её невысказанным требованьям сердца:
Пассивный, он выносит все удары мира,
И видит в них её касания, что формируют жизнь его и душу:
Его движенье через дни - её залитый солнцем марш;
Бежит он по её путям, её курс превращается в его.
Свидетель, ученик её страдания и радости,
Её товарищ в добром или злом,
Он соглашается на страстные её пути,
Его ведёт её ужасная и сладостная сила.
Он именем своим, дающим санкцию, подписывает все её труды;
Его безмолвие - его инициалы на её делах;
И в исполненьи замысла её вселенской драмы,
И в множестве её сиюминутных помыслов и настроений,
И в марше очевидного, обыденного мира,
Где всё и глубоко и странно для очей, что видят,
А все обычные явления Природы предстают переплетением чудес,
Через его высокий взгляд свидетеля, его движение могущества
Она развёртывает ткань космического Действа,
Свои события, которые возносят или разбивают душу,
И свою силу, что толкает и энергии, которые спасают или убивают,
И своё Слово, что в молчаньи говорит сердцам людей,
Своё безмолвие, превосходящее высоты Слова,
Свои вершины и глубины, всё к чему стремится дух,
Свои события, которые плетут основу наших жизней,
И всё, благодаря чему мы или обретаем или же теряем самого себя,
И горькое, и сладостное, и значительное, и обычное,
Ужасное, прекрасное, божественное.
Она воздвигла в космосе свою империю,
Он подчиняется её могучим и утонченным законам.
Его сознание - ребёнок на её коленях,
Его существованье - поле для её обширного эксперимента,
Её пространство без конца и края - площадка где играют его мысли;
Она привязывает к знанию форм Времени,
И к творческой ошибке ограниченных умов,
И к случаю, что носит непреклонный лик судьбы,
К своей игре страданья, смерти и Незнания,
Его преображённое, сражающееся бессмертие.
Его душа - неуловимый атом в массе,
Его субстанция - материя её работ.
Его дух продолжает жить среди всеобщей смерти,
Он поднимается до вечности через провалы бытия,
Она несёт его из Ночи к Свету, что не знает смерти.
Та грандиозность сдачи - дар его свободной воли,
В нём сила, чистая и трансцендентная, всецело подчинилась силе у неё.
В мистерии её вселенского невежества,
В неразрешимой странности её игры,
Как существо, что сотворили из непрочной ткани,
Он движется по тем шаблонам, что она установила для него,
Он мыслит мыслями её, её волнение колышится в его груди;
Он предстаёт в том виде, как бы ей хотелось,
Он - всё, что может сотворить её художественный вкус.
Хотя она ведёт его дорогами своих фантазий,
Играя с ним как со своим дитём или рабом,
К свободе, к овладенью Вечным,
К установлению бессмертия над миром
Она его толкает как марионетку времени.
И даже в смертном пребывании в телесном доме,
Его, не знающего цели путника, бредущего между рождением и смертью,
И эфемерно грезящего о бессмертии,
Она пришпоривает царствовать. Он взял её могущества;
Он впряг её в ярмо её же собственных законов.
Его обличье мысли человека одевает на себя корону.
Удерживаемый в её узде, привязанный к её сокрытому капризу,
Он изучает все её пути, как если б он мог одержать над ней победу
Хотя б на час, а та бы исполняла его волю;
Он делает её рабыней собственной минутной страсти:
Стараясь показать, что подчиняется, она идёт за собственным творением:
Её создали для него, она живёт лишь чтоб он пользовался ею.
Однако покорив её, он превращается вдруг в главного её раба;
Он тот, кто от неё зависит, все его возможности - её;
Он без неё ничто не может, и она как раньше правит им.
Но вот он просыпается к воспоминаниям о Высшем "Я":
Он смотрит внутрь и видит облик бога,
Как прорывается сквозь глину человека Божество:
Она же раскрывает высочайшие свои вершины, и теперь - его супруга.
Пока же он - лишь вещь в её игре;
Он кажется её придворным регентом, игрушкой настроения,
Одушевлённым роботом, толкаемым её энергией,
Он действует, как движутся во сне,
Как автомат, шагающий по колее Судьбы,
Он спотыкается, им управляют с помощью нагайки Силы:
Его мысль трудится, как вол на пашнях Времени;
Так воля, что считает он своей, крепчает в этой кузнице.
Он подчиняется немому управлению Природы-Мира,
Ведомый собственной огромнейшей Энергией,
Им выбранной партнершей в титанической игре,
Её желание он сделал повелителем своей судьбы,
А прихотям её позволил раздавать ему страдание и наслаждение;
Он продал самого себя её могуществу царицы
Для всех ударов или благ, что выберет она:
И даже в том, что видится мучением для наших чувств,
Он ощущает сладость от её руководящего касания,
И в каждом опыте встречается c её ладонями блаженства;
Он носит рядом с сердцем счастье от её шагов
И удивление от радости, когда она приходит
В любом событии, в любой возможности несущихся мгновений.
Всё, что она способна делать - чудеса в его глазах:
Он утопает в ней, он плавает в её огромном море,
Неутомимый дилетант её восторга мира,
Он радуется в каждой её принадлежащей мысли, в каждом действии,
Даёт согласие на всё, что та способна захотеть;
И что бы та ни пожелала, он стремится этим быть:
Так этот Дух, бесчисленный Единый,
Оставил позади свою уединённость вечности,
Он - бесконечное рожденье в бесконечном Времени,
Её многообразие конечного средь бесконечного Пространства.

   Хозяин бытия скрывается у нас внутри,
Играя в прятки с собственною Силой;
В орудии Природы медлит тайный Бог.
Сам Имманентный поселился в человеке как в своём жилище;
Он из вселенной сделал место развлечений,
Большой спортивный зал для акций своего могущества.
Все-знающий, он принимает наше состоянье темноты,
Божественный, он одевает облики животного и человека;
Извечный, соглашается на Время и Судьбу,
Бессмертный, забавляется со смертным.
Все-Сознающий, отправляется в Невежество,
И Все-Блаженный - терпит быть бесчувственным.
Так воплотившись в мире боли и борьбы,
Он одевает радости и горе словно платье
И опыт пьёт как пьют бодрящее вино.
И он, чья трансцендентность правит Широтой, несущей новое рождение,
Сейчас живёт провидцем в наших подсознательных глубинах,
Самостоятельное, озарённое Могущество, стоящее поодаль.
   Он, Абсолютный, Совершенный, Отделённый,
Он вызвал из Безмолвия свою немую Силу,
Лежавшую в невыразительной бесформенной тиши,
Храня от Времени своим недвижным сном
Невыразимое могущество его уединения.
Он, Абсолютный, Совершенный, Отделённый,
Вошёл в пространство со своим безмолвием:
Он породил бесчисленные личности единственного "я";
Он создал миллионы обликов своей энергии;
И он живёт во всех, живущих отделёнными в его Просторе;
Пространство - это он, и Время - это только он.
Он, Абсолютный, Совершенный, Незатронутый,
Кто пребывает в нас как наше тайное и внутреннее "я",
Укрыл себя за маскою несовершенства,
Он сделал скромную обитель плоти собственным жилищем,
Свой образ бросил в человеческий масштаб,
Чтоб мы могли подняться до его небесного масштаба;
Тогда, в обличии божественной природы
Создатель перестроит нас, наложит
План божества на смертный прах,
Подняв конечные умы до собственной высокой бесконечности,
Касаясь нашего мгновенья вечностью.
Такое превращение - земная плата небесам:
Взаимный долг связал и человека и Всевышнего:
Его природу мы должны одеть, как он одел природу нашу;
Мы - Бога сыновья и мы должны стать в точности как он:
Мы человеческая часть его, нам надо вырасти и стать божественным.
Жизнь наша - парадокс, а Бог - к ней ключ.

   Но до тех пор всё - тень, отброшенная грёзой,
Для неподвижного и размышляющего духа
И жизнь и сам он принимают облик мифа,
Подобны ноше долгой и бессмысленной истории.
Причина в том, что ключ сокрыт и Несознанием хранится,
И тайный Бог живёт до нашего порога восприятия.
Там, в теле, затемняющем бессмертный Дух,
Неописуемый Жилец, питающий незримой силой
И облики Материи, и побужденья, за пределом мысли,
И риск от неожиданных последствий,
И всемогущее неразличимое Влияние,
Сидит, неощутимый для той формы, где живёт,
И маскирует знание своё бредущим наугад умом.
Как странник в мире, созданном своими мыслями,
Он кружится в игре теней и света, истин и ошибок,
Чтоб обнаружить мудрость, ждущую его на высшей точке.
Как что-то позабывший, он разыскивает самого себя,
Высматривает свет внутри, как если б он его терял:
И словно временно живущий здесь, блуждая среди чуждых сцен,
Идёт он к дому своему, которого теперь не знает.
Он ищет правду внутреннего "я", хотя он сам есть Истина;
Он - тот Игрок, который стал игрой,
Он - тот Мыслитель, что стал мыслью;
Он - множество всего, что было полным тишины Единым.
И в символичных образах вселенской Силы,
В её живых и неодушевлённых знаках,
В её запутанном узоре из событий
Он изучает непрестанное и удивляющее чудо самого себя,
Пока не сможет разрешить тысячекратную загадку
В едином свете наблюдающей за всем Души.

   Таким был договор с его могучей половиной,
Ради её любви, и слившись с нею навсегда
Идти по курсу вечности во Времени
Среди магических сюжетов-драм её внезапных настроений,
Среди сюрпризов от её замаскированной Идеи,
Среди превратностей её обширного каприза.
И кажется, что у него две цели, но они всегда - одно
И смотрят друг на друга, находясь над беспредельным Временем;
Материя и Дух для них источник и вершина.
Искатель скрытых смыслов в формах жизни,
Не обозначенной на картах широчайшей воли Матери, 
И грубых тайн её земных путей,
Он первооткрыватель, мореплаватель
По тайным водам внутреннего океана без границ:
Он путешественник, космолог
Неясной географии магической земли.
В её установившемся творении материального порядка,
Где вещи кажутся надёжными, и даже изменяясь, остаются те же,
Хотя конец всё время неизвестен,
И вечно неустойчиво и переменчиво теченье жизни,
Безмолвная судьба находит для него пути;
Как остановки во вздымающемся паводке эпох,
Там появляются устойчивые земли, искушая и задерживая ненадолго,
Затем другие горизонты манят ум идти вперёд.
Там не подходишь к безграничности конечного,
Там нет той окончательной определённости, где может приостановиться мысль,
И нет последней станции для опыта души.
Пределы, дали, что не достигались никогда,
Недосягаемое совершенство, шлют к нему призывы
От отдаленнейших границ в Незримом:
Всё то, что сделано - лишь долгое начало.

   Таков он - мореплаватель по половодью Времени,
Таков - неторопливый открыватель Мира из Материи,
Который, помещённый в тесноту телесного рождения,
Учился ремеслу в ничтожных бухтах собственного "я",
Однако, наконец, отважился на неизведанные бесконечности,
И странствует морями вечности.
В неопытном начале путешествия его по миру,
Мы видим - он не ведает о силе собственного божества,
Он только робкий посвящённый в необъятный замысел.
Искусный капитан на хрупком судне,
Торговец мелкими непрочными товарами,
Пока что он цепляется за берег, избегая широты,
Не смея бросить вызов дальним и опасным океанам.
Он лишь курсирует в прибрежных мелких перевозках,
И получает маленькую плату от порта к порту,
Согласный с неизменным курсом своего надёжного маршрута,
Он не рискует повстречаться с новым и незримым.
Но вот он слышит шум иных, больших морей.
Всё более широкий мир зовёт его к своим далёким сценам,
И к путешествиям с другим размахом кругозора,
К неведомым народам, и к нехоженым пока что берегам.
Готовый к дальним плаваниям киль его скорлупки
Теперь на службе мировой коммерции дарами Времени,
И рассекает пену по великому и окружённому землёю морю,
Чтобы приплыть к огням далёкой неизвестной гавани,
И развернуть там рынки для обилия ремёсел жизни,
Тюков с богатствами, изящных статуэток, красочных полотен,
Игрушек в самоцветах, привезённых ради детских развлечений,
Непрочных результатов тяжкого труда,
И мимолётной роскоши, что можно выиграть и потерять за дни.
А может, проходя сквозь скальные ворота,
И не рискуя до поры пересекать неведомые океаны
И отправляться в путешествие по грёзам далей,
Он плавает вблизи от незнакомых побережий,
Находит новые безветренные гавани в штормам открытых островах,
А может, направляемый надёжным компасом - своею мыслью,
Ныряет он в светящийся туман, что закрывает звёзды,
И правит по торговому пути Невежества.
Нос корабля его повернут к неоткрытым берегам,
И он решается плыть к невообразимым континентам:
Искатель островов Блаженства,
Он оставляет самые последние края, пересекает самые далёкие моря,
Он поворачивает к вечному курс символического поиска;
Жизнь для него меняет временем построенные сцены,
И образы свои, которые скрывают бесконечное.
Земные тесные границы отступают и земная атмосфера
Уже не вешает вокруг него прозрачную вуаль.
Он пересёк пределы смертной мысли и надежды,
Достиг конца миров и смотрит в запредельное;
И смертные глаза свой погружают взгляд
В Глаза, что наблюдают вечность.
Наш путешественник по Времени готов исследовать другой, великий мир.
Теперь он слышит песнопенье на высотах,
И дали говорят с ним, и неведомое подступает ближе:
Он переходит рубежи незримого
И переносится за грань земного зрения
К иному взгляду на себя, на всё вокруг.
Он - дух в незавершённом мире,
В том мире, что не ведает о нём и не способен знать себя:
Мир, будучи лишь внешним символом его бесцельных поисков,
Являет более глубокий смысл для внутреннего взгляда;
Всё путешествие его есть поиск света тьмой
И поиски бессмертья смертной жизнью.
В сосуде бренного земного воплощения
Над узкой колеёю ограниченного чувства,
Он проникает взором вглубь магических волн Времени,
Где ум как месяц освещает темноту вселенной.
Там еле обрисованы, всё время ускользая от очей,
Как в редкой дымке, что очерчена лучом мечты,
Неясные, в тумане, контуры таинственного берега.
Он, мореплаватель бездонными морями Несознания,
Плывёт сквозь звёздный мир идей и мысли,
На палубе Материи, по направленью к солнцу духа.
Пересекая шум, многоголосый крик,
Пересекая поглощённые в восторг, непостижимые безмолвия,
Сквозь странный средний мир под небесами бога,
Что за пределами земных долгот, широт,
Его цель - вне всех существующих сегодня карт.
Никто не знает, ни куда плывёт он сквозь неведомое,
Ни что за тайное задание дала ему великая божественная Мать.
В её сокрытой силе всемогущей Воли,
Идущий за её дыханьем через колыханья жизненных глубин,
Сквозь грохотанье грома, сквозь безветренную тишину,
Сквозь мглу и сквозь туман, где ничего не видно,
Он сохраняет на своей груди её закрытые печатями распоряжения.
И только позже он поймёт, открыв мистический свиток,
К пустому ли порту в Незримом
Идёт он, или же вооружившийся её указом, он идёт открыть
Другие ум и тело в городе-столице Бога
И сохранить Бессмертное в его жилище славы
И сделать всё конечное единым с Бесконечным.
Сквозь горькие потери бесконечных лет
Её морские ветры носят лодочку скитальца,
Космические волны плещутся по ходу его курса,
Молва вокруг него, опасность и призыв.
Он следует всегда в кильватере её могущества.
Он правит через жизнь, и через смерть, и снова через жизнь,
Он путешествует сквозь пробужденье и сквозь сон.
В нём сила - от её оккультной силы,
Которая судьбу его творения связала с ним,
И никогда не может тот могучий Путник отдохнуть,
И никогда не может тот мистический вояж остановиться,
Пока все сумерки незнания не будут сняты с человеческой души,
И утро Бога не застигнет ночь его врасплох.
И столько, сколько остаётся здесь Природа, он тоже будет здесь,
И несомненно, что она и он - одно;
Он даже если спит, хранит её в своей груди:
И кто бы ни решил её покинуть, он же - не уйдёт,
Чтобы без неё покоиться в Непознаваемом.
Есть истина, которая должна быть познана, и труд, который нужно сделать;
Её игра - реальна; он же наполняет ту игру Мистерией:
Есть план в глубоком мире-прихоти небесной Матери,
Есть цель в её широкой и подверженной случайностям игре.
Она всегда об этом помнит, с первого рассвета жизни,
И эту неслабеющую волю она скрывает за своими развлеченьями -
Как вызвать Личность посреди безличной Пустоты,
Как Светом-Истиной ударить по массивным основаниям земного транса,
Как пробудить немое внутреннее "я" в глубинах несознания,
И как поднять затерянную Силу из её питоньей дремоты,
Чтобы глаза Вневременья могли смотреть из Времени,
А мир - явил бы неприкрытую Божественность.
Для этого оставил он план чистой бесконечности
И возложил на дух нелёгкий груз из плоти -
Чтоб расцвело среди бездумного Пространства семя Божества.

Конец четвертой песни

Перевод (второй) Леонида Ованесбекова
 
2002 янв 06 вс - 2005 июль 14 чт, 2006 март 13 пн - 2011 июль 06 ср
2013 сент 23 пн - 2017 май 26 пт