Аннотация: Документальная повесть о боевых действиях на Филиппинском архипелаге в 1941-42 гг. Буду признателен любому, кто пришлет дополнительные материалы или скинет ссылку по этой теме.
ОККУПАЦИЯ ФИЛИППИН
1. ТЕАТР ДЕЙСТВИЙ
В 1898 году Испания вынуждена была признать Филиппины собственностью США. Это была по сути первая и единственная заокеанская колония Соединенных Штатов. Особых экономических выгод из этого неожиданно свалившегося наследства американцы не извлекли. Скорее их удерживали на Филиппинах соображения престижа. Филиппины представляют собой государство, расположенное на более чем трехстах мелких и больших островах. Население Филиппин дробилось на десятки народностей (крупнейшие - тагалы, висайя и илоки), из которых одни шумели на политических митингах, а другие добывали себе пищу с помощью луков. При американской администрации нередко вспыхивали кровавые межнациональные войны. Американцы предпочитали смотреть на эти "местные разборки" сквозь пальцы. Дальше других в развитии ушли жители острова Лусон. Манила на первый взгляд производила впечатление вполне цивилизованной европейской столицы: кабаре, театры, трамваи, судоверфи. Однако, стоило отъехать от города на десяток километров - и путешественник сразу же попадал в дремучую Азию.
Беспокойная филиппинская деревня была вечным источником головной боли для Америки. Рост нациоанального движения вынудил Конгресс в 1932 году принять 10-летнюю программу постепенного перехода заокеанской колонии в суверенное государство, построенное на демократических принципах. В 1935 году состоялись президентские выборы, на которых победу одержал Мануэль Керзон, ярый сторонник независмости. Это был яркий человек с диктаторскими замашками, который, однако, умело скрывал свои личные цели и для видимости поддерживал Америку.
Больше половины территории Филиппин покрывают непроходимые джунгли. Местный климат мало подходит для европейца: непрекращающиеся дожди, воздух, насыщенный испарениями, частые эпидемии, змеи и насекомые и, конечно, для полного букета - малярия. Горы, покрывавшие значительную часть Филиппин сильно препятствовали развитию сухопутных дорог - тем большее значение приобретали морские пути. В военном плане сильно изрезанная береговая линия затрудняла оборону островов и маневрирование войсками; посему можно было сказать: кто владел морем - тот владел и Филиппинами. Стратегическое значение Филиппинского архипелага не вызывало ни у кого сомнений: с Филиппин можно было легко контролировать морские коммуникации из Китая и Японии в Европу. Но главным объектом японской экспансии в южном направлении были отнюдь не Филиппины, а Голландская Индия, и поскольку Филиппины лежали на этом стратегическом направлении, овладение ими становилось для Японии жизненно необходимой акцией.
2. СИЛЫ ПРОТИВНИКОВ
Оборона Филиппин вызывала у американцев серьезные опасения. Военные обстоятельно доказывали, что эффективно защищать такую удаленную колонию невозможно. Однако, в августе 1941 г. Рузвельт пересмотрел эту позицию, и принял решение в пользу обороны. Немалую роль в этом деле сыграл генерал Макартур, командующий американо-филиппинскими войсками. С Филиппин удобно было действовать против Японии подводными лодками и дальними бомбардировщиками, которые как раз появились у США.
Армия США держала на Филиппинах 31 тысячу американских и более 100 тысяч филиппинских солдат. Американцы имели вполне современное вооружение и соответствующую подготовку; что касается филиппинцев, то эти части были плохо обучены и вооружены, и скорее представляли помеху, чем подспорье. Макартур расчитывал, что он сможет удерживат Коррехидор в течении двух месяцев; за этот срок Тихоокеанский флот должен был найти способ прийти к нему на помощь. Однако, в штабе Пирл-Харбора полагали, что два месяца - нереальный срок. Адмирал Киммель заявил, что это слишком мало. Он предложил сначала захватить Маршалловы острова, чтобы обеспечить тыл и не таскать за эскадрами обременительные "обозы". По этому плану Макартур должен был обороняться шесть месяцев. Именно его план и был в конце концов принят к исполнению. В Кавите хлынул поток подкреплений и военных грузов. Выполняя решение Вашингтона, командующий сухопутными силами генерал Макартур расположил большинство американских частей вокруг Манилы; филиппинцы прикрывали побережье. Это решение, разумное в стратегическом плане означало, что японцы, пожелай они высадиться, фактически не встретили бы сопротивления ни в одном из пунктов высадки.
Захват Филиппин был поручен 14-й армии генерала Масахару Хомма. Фактически он имел 57 тысяч человек - совсем небольшие силы для операции такого масштаба. Долгие годы японцы исходили из того, что им придется иметь дело с численно превосходящим противником; так что недостаток сил не вызывал у Хоммы внутреннего протеста. Тем большее искусство требовалось от полководца, чтобы добиться решительного успеха. Хомма был хорошим генералом. Он правильно рассудил, что нападающая сторона в таких условиях будет иметь стратегическую инициативу, главным образом потому, что именно она будет решать - где и когда наносить удар. Основной плацдарм, с которого предполагалось вести боевые действия, был остров Формоза, второстепенное значение отводилось островам Палау, в группе Каролинских островов.
С воздуха эти силы поддерживали самолеты 21-й и 23-й японских флотилий Авиации Флота. На Формозе японцы имели 184 истребителя (из них - 108 - первой линии), 192 бомбардировщика и 24 летающие лодки. Истребительные части, представленные 3-м авиакорпусом и корпусом Тайнань, были укомплектованы пилотами высшей квалификации. Общее руководство воздушными силами осуществлял адмирал Цукахара.
Первоначально планировалось, что истребители будут взлетать с легких авианосцев "Рюдзё", "Дзуйхо" и "Касуга-мару", но в октябре японцы нашли способ увеличить дальность своих "Зеро" до такой степени, что стало возможно использовать их прямо с аэродромов Формозы. Это было важно, так как освобождало авианосцы для других задач. "Рюдзё" отправился на острова Палау, чтобы оттуда поддерживать наступление японцев, а "Дзуйхо" и "Касуга-мару" вернулись в Японию.
Против этих сил американская армия имела 126 истребителей "Томахаук" и "Хаук"; на вооружении филиппинской эскадрильи состояли также 12 истребителей Боинг P-26. За исключением "Томахауков" истребительный парк на Филиппинах был укомплектован устаревшими самолетами. К тому же американские лечики не имели такого богатого опыта, как японцы. Однако, они способны были оказать решительное сопротивление силам вторжения. А 35 "Летающих Крепостей", находящихся на аэродроме Кларк Филд, вполне могли сорвать японские планы по овладению Филиппинами. Вспомогательная авиация состояла из 66 самолетов (из них 36 - летающие лодки "Каталина", принадлежащие Флоту и 21 самолет-разведчик).
Из этих цифр видно, что в авиации японцы на Филиппинском театре решительного преимущества не имели. Главным образом они полагались на качественное превосходство своих сил. Внезапность в расчет не принималась, так как к утру 8 декабря по местному времени американцы должны были знать о нападении на Пирл-Харбор и начале войны. Очень многое зависело от того, удастся ли быстро захватить на Филиппинах опорные пункты, чтобы можно было задействовать всю свою авиацию. Одним из условий победы на Филиппинах было завоевание господства в воздухе. Поэтому важнейшими целями для японской авиации были аэродромы Кларк и Иба в районе Манилы. Нейтрализация Азиатского флота стояла на втором месте.
И это не случайно. Только в феврале 1941 года, когда была изменена структура организации ВМФ США, эскадра на Филиппинах стала именоваться Азиатским флотом; первым ее командующим стал опытный адмирал Томас Харт. Он прекрасно понимал, какую сложную задачу возложили на него вашингтонские политики: с более чем скромными силами обеспечить защиту Филиппинского архипелага, протянувшегося с севера на юг на тысячу миль.
Азиатский флот был самым слабым из флотов, которыми располагали Соединенные Штаты. Он не шел ни в какое сравнение с Тихоокеанским и Атлантическим флотами: на Филиппинах американцы не имели ни линкоров, ни тем более, авианосцев. Самым крупным кораблем был тяжелый крейсер "Хаустон". Второй по мощи корабль, легкий крейсер "Марблхед" к 1941 г. отслужил уже 17 лет. В начале декабря в состав флота был включен легкий крейсер "Бойз", прибывший в Манилу с конвоем. Эсминцы в Азиатском флоте США были представлены 13 четырехтрубными гладкопалубными кораблями постройки 1917-1918 годов. У адмирала Харта имелись все основания думать, что японцы нападут на Филиппины, поэтому он рассредоточил свои силы следующим образом: крейсер "Марблхед" и восемь эсминцев с плавучей базой были еще в ноябре направлены на остров Борнео; крейсера "Хаустон" и "Бойз" находились в сравнительно безопасных внутренних водах Филиппин.
Главной военно-морской базой Азиатского флота считалась Кавите; с моря ее прикрывал остров-крепость Коррехидор, изрытый ходами сообщения. Собственно, вокруг этих объектов и стрилась американская оборона; все остальные острова в стратегическом плане имели второстепенное значение. Самые свои большие надежды командующий Азиатским флотом адмирал Томас Харт возлагал не на крейсера, и не на эсминцы, а на подводные лодки. Их у него было 29. При умелом использовании они могли попортить японцам немало крови. Но в силу целого ряда обстоятельств они были фактически выключены из игры.
3. ДАВАО
Капитан 3-го ранга Тамеити Хара стоял в рубке своего эсминца "Амацукадзе", и хмурясь, читал радиограммы, которые ему только что принес один из матросов. “Представитель Министерства Иностранных дел сегодня объявил, что пассажирский пароход “Татсута-Мару”, вышедший из Иокогамы на прошлой неделе в Лос-Анджелес, получил инструкцию совершить визит в Мексику. В связи с этим он прибудет в Лос-Анджелес 14 декабря, а выйдет в обратный рейс 16 декабря. Прибытие парохода в Манзанилло ожидается 19 декабря”. "Как будто, ничто не предвещает войну, - думал Хара, -Еще есть надежда, что наши послы в Вашингтоне договорятся с госсекретарем Холлом о мире.". Ему вспомнились слова контр-адмирала Райцо Танаки, который два дня назад на совещании заявил собравшимся офицерам, что в случае успеха переговоров вся эскадра - 12 боевых кораблей, - должна вернуться в Палау.
Хара вздохнул и взял следующую радиограмму. Это была разведсводка. “В районе Легаспи кораблей противника не обнаружено. 19:00, 6 декабря". Хара поежился: надежда на мир таяла с каждой минутой. Он и еще несколько других офицеров флота единственно понимали всю тяжесть предстоящей войны. Подавляющее большинство японских моряков восприняло начало войны с восторгом.
8 декабря в пять утра по токийскому времени авианосец "Рюдзё" выпустил в воздух 20 самолетов. Эскадра Танаки находилась всего в 100 милях восточнее Давао - цели налета. После взлета самолетов с “Рюдзе”, эсминцы “Хаяшио”, “Нацушио”, “Курошио” и “Ояшио”, выйдя из кругового ордера, построились в кильватерную колонну и устремились 30-узловой скоростью к Давао, чтобы нанести по стоявшим там американским кораблям координированный удар с авиацией. Оставшиеся восемь кораблей перестроились по фронту с дистанцией 1500 метров друг от друга, осуществляя охранение авианосца и ожидая возвращения его самолетов.
В это время американцы имели в Давао совсем небольшие силы: несколько рот морской пехоты и часть 10-го военно-морского патрульного крыла со своей плавучей базой: переоборудованным эсминцем "Престон". Как только поступило сообщение о начале войны, несколько "Каталин" были подняты в воздух для разведки. Они ничего не обнаружили.
Тем временем, Танака с нетерпением ждал возвращения своих самолетов. Был полный штиль, солнечные лучи, пробиваясь сквозь редкие облака, невыносимо палили головы зенитчиков, стоявших по боевым постам. Наконец, около 9.30 по Токийскому времени самолеты стали возвращаться. Хара насчитал 19 самолетов; одного не было (позже выяснилось, что он сел на воду из-за отказа мотора). Командир авиагруппы с рапортом направился к Танаке. И тут выяснилось, что удар японцев пришелся практически по пустому месту. Ни в воздухе, ни на земле они не встретили ни малейшего сопротивления. Истребители обстреляли и подожгли две "Каталины", стоящие в порту на якоре. Это был их единственный успех. Более двух часов японцы кружили над Давао, но враг так и не появился. Как только они улетели, в залив вошли четыре эсминца. Они беспорядочно обстреляли строения в порту и тоже подались назад.
Всё это время "Престон" стоял в маленькой бухточке, ничем не выдавая своего присутствия. Японцы так его и не обнаружили. В 7.10 по местному времени плавбаза радировала в Манилу о начале бомбардировки. Военные действия на Филиппинском театре начались. Но никаких ответных действий со стороны Макартура не последовало.
4. 8-12 ДЕКАБРЯ. ПЕРВАЯ ФАЗА ОПЕРАЦИИ.
Около половины третьего ночи адмирал Харт был разбужен внезапным звонком из Вашингтона. Адмирал Старк передавал, что японцы без объявления войны атаковали Пирл-Харбор и нанесли Тихоокеанскому флоту большие потери. Сообщение заканчивалось невнятным приказом: "Действовать самостоятельно, в соответствии с обстановкой". Через четырнадцать минут пришло уточнение: "ПОДВОДНЫМ ЛОДКАМ И АВИАЦИИ ВЕСТИ НЕОГРАНИЧЕННЫЕ БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ". Но первый же приказ, который отдал Харт, отнюдь не способствовал поднятию боевого духа: эскадра контр-адмирала Гриффитса (крейсеры "Хаустон" и "Бойз") подняли якоря и отошли еще дальше к югу от Филиппин.
Японцы прекрасно осознавали, что на внезапность после атаки Пирл-Харбора особенно полагаться не стоит. Поэтому в небе над Филиппинами они ожидали активного противодействия противника. Но это их не смущало. Самурайский дух и превосходство в технике должны были обеспечить победу. Утро принесло первые тревоги. Еще ночью с моря приполз густой туман, укутавший японские аэродромы. Операция оказалась под угрозой срыва. Штабные офицеры обрывали трубки телефонов, пытаясь хоть что-то сделать. Мрачные пилоты сидели в кабинах самолетов. Разговаривать никому не хотелось. Настроение не подняло даже сообщение, что самолеты Нагумо превратили Пирл-Харбор в развалины. Томительное ожидание длилось несколько часов. Наконец, в 10.15 был отдан приказ:"Самолетам подняться в воздух!"
В первом налете на американские аэродромы участвовали 54 бомбардировщика G4M1 и столько же G3M2. Их прикрывали 84 истребителя "Зеро".
Как оказалось, туман сыграл с американцами злую шутку. Та паника, которая воцарилась в Пирл-Харборе, какими-то неведомыми путями просочилась и в Манилу. Генерал-лейтенант Льюис Бритрон, командующий филиппинской авиацией вспоминает, что его разбудил звонок генерала Сатерленда, начальника штаба. Весть о начале войны обрушилась на него, как гром с ясного неба. Переварив слова Сатерленда, он запросил разрешения поднять в воздух "Летающие Крепости" для атаки аэродромов на Формозе. Начштаба на это возразил, что со стороны Макартура никаких распоряжений на сей счет не поступало. По неизвестной причине приказ атаковать Формозу был дан только в десять утра! Позже Макартур оправдывался, что он ничего такого не помнит, и Бриттон якобы ни о чем его не просил.
Далее события развивались следующим образом. Бриттон всё же поднял самолеты в воздух. Некоторые были отправлены в дальнюю разведку, но большинство самолетов попросту нарезали круги над аэродромами. Командование никак не могло выбрать, следует ли стратегическим бомбардировщикам нанести удар по Формозе, или лучше подождать немного. В результате было принято Соломоново решение: бомбардировщики подняли в воздух, но не для атаки противника, а чтобы "не быть застигнутыми врасплох на аэродромах". Компромиссы нигде не окупаются. В 11.30 самолеты выработали топливо и сели на землю, чтобы заправиться, и на этот раз уже лететь на Формозу. Рядом с B-17 стояли "Томахауки" и "Боинги": поскольку японцев ждали около десяти утра, американские истребители всё это время патрулировали в небе, а теперь дозаправлялись на аэродромах.
Удар японцев запоздал, но именно это обстоятельство в итоге обернулось для них неожиданной удачей. Когда японские самолеты приблизились к аэродромам Иба и Кларк, их пилоты с удивлением увидели на взлетных полосах ровные ряды выстроившихся, как на параде, вражеских самолетов. Боги войны пока еще во всем помогали Стране Восходящего Солнца.
Картина этих драматических событий представлена в докладе адмирала Цукахары:
"Утром 8 декабря 54 Мицубиси G4M3, большая часть 1-го авиакорпуса разбомбили и сожгли от 40 до 50 самолетов из 60, находившихся на аэродроме Кларк. 34 "Зеро" авиакорпуса Тайнань под командой лейтенанта Синга сопровождали их. Немедленно после завершения бомбардировки "Зеро" спустились до уровня вершин деревьев, обстреляли и уничтожили почти все уцелевшие вражеские самолеты. 54 бомбардировщика G3M2 авиакорпуса "Такао" в сопровождении 50 "Зеро" 3-го авиакорпуса под командой лейтенанта Ёкояма, разбомбили и уничтожили примерно 27 самолетов на аэродроме Иба. Два наших соединения "Зеро" встретили в воздухе примерно 15 вражеских самолетов." Всё это были американские перехватчики, которым пришлось взлетать и набирать высоту под губительным огнем "Зеро". Летчики 3-го корпуса сбили в воздухе 10 американских истребителей, потеряв два своих. Еще восемь отправил к земле корпус "Тайнань". заплатив за это пятью "Зеро".
Этот налет стоил американцам 18 В-17, 53 P-40, 3 P-36 и 30 других самолетов. На аэродромах осталось 17 В-17, 15 P-35A и 55 P-40, многие из которых имели повреждения.
Таким образом, японцы с самого начала операции на Филиппинах обеспечили себе господство в воздухе. Оно еще более упрочилось после того, как морской десант 8 декабря захватил центральный из островов Батан, находившийся от Лусона на расстоянии всего 120 миль. На него незамедлительно были переброшены два полка армейской истребительной авиации. С этого момента над Филиппинами стали барражировать не только "Зеро", но и "Хаябусы", а общее число самолетов в этом районе увеличилось на 190 единиц.
9 декабря воздушные налеты на Филлипины были продолжены. Однако, сильный шторм снизил их эффективность.
Зато 10 декабря японцы порезвились на славу. Сильнейшему налету подверглась военная база в Кавите, южнее Манилы. Кораблей в ней было немного, но склады, терминалы, сухие доки, верфь и портовые сооружения пострадали очень сильно. В подводную лодку "Силайэн", стоявшую в доке Кавите со снятыми для ремонта двигателями, угодили две бомбы, и она была настолько разрушена, что надежд на ее восстановление не оставалось. Стоявшую рядом с разобранными механизмами подводную лодку "Сидрэгон" могла постичь та же участь, но плавучая мастерская "Пиджон" взяла ее на буксир и сумела вывести из-под удара. Через несколько дней "Сидрэгон" занял свое место в оборонительной завесе на море, а "Силайэн" стал первой субмариной, потерянной американцами. Экипажи этих лодок потеряли пять человек убитыми - то были первые жертвы среди американских подводников. Эсминец "Пэйри" также не избежал попадания бомбы, но всё же, остался на плаву.
Удар по Кавите отрезвил тех командиров, которые возлагали надежды на флот. На следующий день плавучие базы "Холланд" и "Отус" ушли из Манилы к Малайскому барьеру, чтобы оттуда организовать новый рубеж обороны. Устаревшая плавучая база "Канопус" осталась в Кавите - ее замаскировали у стенки дока.
Тем временем, японцы продолжали высаживать десанты в разных точках Филиппинского архипелага. 10 декабря они атаковали остров Камигин, расположенный чуть севернее Лусона. В тот же день два других отряда высадились на северном побережье Лусона, в районах Апарри и Вигана. Успешные действия американских истребителей и плохая погода заставили изрядно поволноваться Хомму: тяжелое вооружение и снаряжение выгружено не было. Японские десанты у Апарри и Вигана, вооруженные только стрелковым оружием вполне могли быть сброшены в море, но американская армия действовала нерешительно.
Все эти удары были хорошо разнесены по времени и проводились с разных направлений. Японцы наглядно демонстрировали противнику, как надо использовать стратегическую инициативу. Филиппинские отряды были просто не в состоянии оказать серьезное сопротивление: одной демонстрации танков было достаточно, чтобы разогнать их, словно зайцев. Американская помощь была совершенно недостаточна и прибывала слишком поздно. В конце первой недели Макартур отказался от обороны побережья и фактически сосредоточил войска в районе Манилы.
Всё это происходило при полном господстве японцев в небе. Бомбардировщики наносили удары там, где им вздумается, а истребители, за неимением воздушных целей, гонялись на бреющем за одиночными машинами на дорогах. С американской авиацией, по существу, было покончено в первые три дня. Последний крупный бой состоялся над Виганом 18 декабря, когда американцы попытались организовать некоторое подобие воздушного налета на японский десант. Японцы без особых проблем расправились с противником. Кстати,в этом бою отметился пилот "Буз" Вагнер из состава 17-й истребительной эскадрильи, сбивший свой пятый самолет - первый ас США во Второй Мировой войне! Но Вагнер был один, а японцев много. Для бомбардировщиков ситуация на Филиппинах к этому времени стала невыносимой. Десять B-17 (всё, что осталось у американцев) были переброшены в Австралию 17 декабря. К 23 февраля ВВС США имели на Филиппинах только 18 истребителей (12 P-40 и 6 P-35A). Использовались они главным образом, для разведки. Однако японцам так и не удалось полностью нейтрализовать эти самолеты - последние полеты они совершили уже в апреле 1942 г.
Первый этап сражения за Филиппины завершился 13 декабря, когда японцы, не встретив никакого сопротивления, высадились в Легаспи при поддержке эсминцев и тяжелых крейсеров "Миоко" и "Начи". После этого наступило короткое затишье. Генерал Хомма готовился к высадке в бухте Лингаен, а американцы зализывали раны.
5. ДАВАО-2
Эсминец "Амацукадзе" под командованием капитана 3-го ранга Тамеити Хара шел знакомым маршрутом: Палау-Давао. Перед этим он с неделю нес противолодочное охранение в районе Легаспи, поддерживая высадку десанта. Это было скучное занятие, и Хара в глубине души был доволен, что его корабль примет участие в оккупации Минданао. Транспорты с войсками шли под эскортом семи эсминцев, двух сторожевых кораблей и крейсера "Дзинцу", на котором развевался флаг контр-адмирала Танаки, ответственного за операцию.
Поход проходил с приключениями. Утром 17 декабря "Амацукадзе" установил гидроакустический контакт с подводной лодкой и сбросил серию глубинных бомб. На этом дело не закончилось. После полудня с эсминца "Курошио" поступило новое сообщение об обнаружении чужой субмарины. Капитан "Курошио" докладывал, что взаимодействуя с патрульным самолетом, он атаковал и уничтожил противника (после войны выяснилось, что никакой лодки "Курошио" не топил).
На рассвете 20 декабря эскадра вошла в залив Давао. Боевым кораблям было приказано без особой необходимости огня не открывать: командование надеялось захватить базу целой. Эсминцы выдвинулись вперед и спустили катера с призовыми командами, которые должны были занять всю территорию порта. А Давао как будто вымер. Хара начал уже надеяться, что боя не будет, но тут как раз из порта послышалась частая ружейная стрельба, прозвучало несколько пулеметных очередей. Сигнальщик, стоящий на носу, прокричал: "Катер обстрелян! Есть ранениые!" Хара приказал немедленно открыть огонь. Шесть 120-мм пушек "Амацукадзе" рявкнули почти одновременно. Ни один снаряд в причал не попал, но перестрелка немедленно стихла: американцы отступили. "Прекратить огонь!" - закричал Хара в переговорную трубу, и тут же раздался второй залп. На берегу взметнулся столб огня: один из снарядов угодил в цистерну с топливом. Огонь продолжал бушевать три дня, отравляя жизнь японским матросам.
Тем временем, на эсминец вернулся катер. Он привез с собой одного убитого и новость, что в портовых зданиях по предварительной оценке засело около двух сотен американских пехотинцев. С других эсминцев также поступили сведения о убитых и раненых.
В ходе повторного десанта японцы сопротивления не встретили: американские солдаты ушли в горы. "Каталины" 10-го авиакрыла, базировавшиеся прежде на Давао, были разбросаны по бухточкам и болотам Минданао - везде, где имелись средства для их обслуживания. Эти самолеты, осуществляя разведку, доставили немало ценных сведений в штаб Харта.
Единственным следствием этой операции стало то, что адмирал Харт не рискнул больше держать на Южных Филиппинах те немногие корабли, которые у него здесь оставались. На следующий день все они ушли к Малайскому барьеру.
6. ПАДЕНИЕ МАНИЛЫ
Главный удар по Маниле генерал Хомма планировал нанести со стороны залива Лингаен. В течение сорока лет считалось само собой разумеещимся, что при вторжении на Филиппины морской десант должен быть высажен в заливе Лингаен с обходом фортов, прикрывающих Манилу с моря. Отсюда силы вторжения могли развернуть широкое наступление через плодородную равнину прямо на Манилу. И хотя японцы появились именно там, где их ждали, сил для отражения десанта у американцев не было.
21 декабря американская субмарина "Стингрей" донесла, что ею обнаружены вошедшие в залив Лингаен японские силы вторжения: 85 транспортов с 43 110 солдатами под охраной почти всего 2-го флота Японии. У Макартура не было ни сил, ни времени, чтобы сбросить японцев в море. Японцы высадились на пляже в 30 милях восточнее американских береговых батарей, не встретив никакого сопротивления. Только в середине дня к месту высадки подошел филиппинский пехотный батальон, но после непродолжительной перестрелки отступил на исходные позиции.
23 декабря Макартур решил отвести все имевшиеся у него силы на полуостров Батаан, на котором удобно было обороняться. Тяжело больной туберкулезом Кесон, узнав об этом, примчался в штаб и осыпал Макартура градом упреков. Тот невозмутимо отвечал, что отвод войск происходит согласно резервному плану, и решение об отставке Манилы принято в соответствии с обстановкой. Филиппинскому президенту пришлось смириться.
24 декабря японцы нанесли новый удар - десант численностью 7 тысяч человек высадился напротив Манилы, в заливе Ламон. В тот же день Макартур начал отвод войск на Батаан. Какими-то неведомыми путями слух о сдаче столицы просочился за стены американского штаба. Началось бегство. Дорога на Батаан была запружена автомобилями, телегами и тысячами людей, охваченных паникой. "Сам полуостров производил впечатление полного бедлама, - писал один из журналистов, - Тысячи перепуганных гражданских беженцев, спасавшихся от армии Хоммы, бросились к Батаану пешком, на повозках, в машинах; остатки разбитых частей не знали, куда деваться, потому что не было указателей и никто не руководил этим исходом. Траншеи и укрепления существовали только на бумаге. Деревенские жители должны были быть эвакуированы, но кто-то явно забыл отдать соответствующий приказ, и они стояли у своих хижин и в изумлении глядели на лавину грузовиков, легковых машин и орудий, которые громыхали мимо, покрывая бамбуковые дома густым слоем пыли”.
Резервный план, видимо, существовал только в голове Дугласа Макартура.
26 декабря Макартур объявил Манилу свободным городом. Манила - город любви, веселья, казино и ресторанов - лежала у ног самурая Хоммы. Поскольку американцы ушли, а японцы еще не появились, Манила была отдана во власть мародеров. В эти дни филиппинская столица живо напоминала Москву 1812 года: толпы пьяных, шатающихся от одного кабака к другому, пожары, которые никто не собирался тушить, витрины, зияющие выбитыми стеклами, трамваи, замершие на рельсах. И, как Наполеон в 1912 году, Хомма остановился перед Манилой всего в нескольких милях: он хотел войти в город при полном параде. За две недели боев японцы потеряли всего две тысячи человек, но сильно поизносились. Целый день солдаты начищали пуговицы на мундирах и стирали белье. Позже Хомма не раз пожалеет об этой задержке.
2 января 1942 года зведо-полосатый флаг над правительственной резиденцией был спущен, а на его месте заполоскался флаг Японии.
Американцы под давлением противника медленно отступали в южном направлении. Генерал Хомма не пытался форсировать события - инициатива была полностью в его руках, а кроме того, наступление ему приходилось вести силами, вдвое меньшими, чем у противника. Тем не менее, 6 января 1942 года отступление американцев прекратилось и они перешли к жесткой обороне.
Последнюю десантную операцию на Филиппинах японцы провели 25 декабря. По сути, она не имела уже ничего общего с захватом Филиппин - пришла пора думать о Голландской Индии. На острове Холо в южной части моря Сулу у американцев имелся отличный аэродром, который как нельзя более кстати пригодился бы японской авиации. Отсюда было удобно вести наступление на Борнео и Целебес. Японский десант быстро очистил остров от американских солдат, и уже 26 декабря аэродром Холо принял первые 24 "Зеро" авиакорпуса "Тайнань". В тот же день рейд в Холо подвергся самоубийственному налету шести "Каталин" из 10-го авиакрыла, которые взлетели с Амбона. Из них лишь две летающие лодки вернулись на базу, остальные были сбиты. Экипажам этих сбитых самолетов крупно повезло. Местные жители на весельных лодках переправили американцев на Таракан, откуда они к 10 января добрались до Сурубаи. Вернувшиеся летчики утверждали, что они добились попаданий в японские крейсер и транспорт, но это не соответствует действительности.
А в 1000 милях к северу в тылу у этих передовых частей продолжали вести борьбу войска генерала Макартура.
7. АМЕРИКАНСКИЕ СУБМАРИНЫ У ФИЛИППИН
К концу декабря единственной силой, которая могла реально угрожать Японии в филиппинских водах, были американские подводные лодки. Здесь Соединенные Штаты имели 29 субмарин - из них 26 в любой момент готовы были выйти в море. Развертывание их в боевой порядок началось еще в ноябре 1941 г. По плану "Рэйнбоу-5" ударное соединение в составе 8 подводных лодок должно было находиться в северной части Филиппин и всеми силами препятствовать действиям японцев. Важнейшей целью считались боевые корабли, и только на втором месте стояли транспорты.
В 3.30 8 декабря подводные лодки начали принимать топливо, грузить запасы продовольствия и поодиночке уходить на патрулирование. Эскадренные субмарины вскоре перекрыли все входы и выходы из Южно-Китайского моря. Лодки типа "S" действовали в районе Филиппин. Ночью 9 декабря "Суордфиш" (командир Смит) атаковал японские транспорты, шедшие в конвойном ордере. Это была первая атака, проведенная во Второй Мировой войне американскими подводниками. Она отмечена еще одной вехой: торпеда, выпущенная "Суордфишем", сдетонировала преждевременно. С этого момента американцы повели счет своим неудачным атакам, причиной срыва которых были магнитные торпеды с целым букетом дефектов. Вообще, "Суордфиш" в своем первом плавании был "первым" почти во всех начинаниях подводного флота США. 15 декабря капитан Смит провел образцово-показательную атаку японского транспорта вблизи о. Хонсю. В ходе этой атаки, опять же впервые американцы нанесли хоть какой-то ущерб японскому флоту: был поврежден транспорт "Кашии-мару" (8407 тонн). На следующий день "Суордфиш" в том же районе торпедировал другой транспорт - и это было первое японское судно, пущенное ко дну американской субмариной.
Другие подводники в этот период войны удачи не имели. Целый ряд торпедных атак завершился либо отказом магнитных торпед, либо досадными промахами. По мере сил американские субмарины пытались противодействовать высадке японских десантов, но впечатление от этих попыток оставалось самое жалкое. Вот лишь некоторые из этих неудач:
-14 декабря: подводная лодка "Сивулф" (командир Уордер) атакует в бухте Апарри плавучую базу гидросамолетов "Санио-мару". Одна из магнитных торпед попадает в борт судна, но не взрывается.
-14 декабря: подводная лодка "Сарго" (командир Джекобс) атакует судно противника водоизмещением 4000 тонн. Торпеды цели не достигли.
Единственной субмариной, которая могла похвастаться победой у Филиппинских берегов была S-38. Ее капитан, Чэппл, слыл решительным и опытным подводником. Субмарина была старой постройки, но имела одно неоспоримое преимущество: на борту она несла не магнтиные, а обычные торпеды, которые при попадании в цель обычно взрывались. Первые дни патрулирования прошли без особых происшествий. И если бы не новости, эту службу можно было бы назвать приятной. А новости были одна хуже другой: разрушена база в Кавите, Пирл-Харбор подвергся полному разгрому, где-то у Малайских берегов потоплены линкоры союзников.
Ночью 12 декабря Чэппл обнаружил первую цель: японский транспорт. Осторожно маневрируя, он подошел на максимально короткую дистанцию и выпустил одну торпеду. В перископ капитан наблюдал ее фосфоресцирующий след. Потом вдали вспух огненно-красный столб взрыва, и Чэппл скомандовал срочное погружение. Но ответной атаки не последовало. Через некоторое время S-38 всплыла. Субмарина прошла среди плавающих обломков потопленного судна; матросы, сгрудившиеся на мостике, кричали, потрясая кулаками. Чэппл молчал, но и он был опьянен этой первой победой и чувством состоявшегося возмездия за всё то, что сделали японцы с американским флотом. Никто ни на минуту не сомневался, что противник уничтожен; однако в японских реестрах о потерях никаких данных на этот счет не содержится. Так, или иначе, но настроение у членов экипажа заметно поднялось: американцы почувствовали вкус вражеской крови, и теперь хотели еще.
21 декабря произошло новое столкновение. Чэппл получил приказ от своего непосредственного командира Уилкса покинуть район патрулирования и идти в залив Лингаен. Как раз в это время японцы приступили к высадке своего десанта. Уилкс приказал подводным лодкам "Стингрей", "Сори", "Сэмон", S-40 и S-38 атаковать вражеские транспорты. Японцы загодя подготовились к встрече с американскими подводными лодками. По крайней мере несколько эсминцев и сторожевиков дежурили у входа в залив. Эти меры принесли результаты: в залив Лингаен смогла проникнуть только S-38. Этот мелководный район не благоприятствовал действиям подводной лодки. Но Чэппл не привык отступать. В течение двух дней одна-единственная лодка терроризировала весь японский флот. За это время S-38 произвела две торпедные атаки и четырежды подвергалась бомбардировке глубинными бомбами как с самолетов, так и с кораблей охранения. Однажды ей даже пришлось буквально ползти по дну залива на глубине каких-то 14 метров, уходя от эсминцев. Потом в моторном отсеке произошел взрыв скопившегося водорода, в результате чего были ранены три матроса, один из них - тяжело. То, что японцы не смогли потопить лодку объясняется их слабой противолодочной подготовкой и умелыми действиями экипажа S-38. В ходе своей второй атаки утром 22 декабря субмарина пустила ко дну японский военный транспорт "Хайё-мару" водоизмещением 5445 тонн. Ремонтной базе "Канопус" потребовалось немало времени, чтобы отремонтировать S-38. Сразу после ремонта Чэппл увел свою лодку к Малайскому барьеру.
За ней потянулись и другие лодки Азиатского флота: кто в Сурубаю, а кто и в Австралию. В конце декабря с Филиппин удрал адмирал Томас Харт, использовав для этого подводную лодку "Шарк". На другой лодке отправился в долгое изгнание президент Филиппин Мануэль Кесон и английский комиссар. Еще до этого, 25 декабря Манильскую бухту покинула плавучая база "Канопус". Теперь американские субмарины чтобы пополнить запас торпед и топлива в Филиппинских водах должны были заходить на остров Коррехидор, где обосновался контр-адмирал Рокуэлл, успевший заблоговременно вывезти из Кавите большую часть флотского имущества.
С января сухопутные силы США остались один на один со всей военной мощью Империи Восходящего Солнца.
8. "КРЕПОСТИ" ПОКАЗЫВАЮТ ЗУБЫ
Давао долженствовал стать главным опорным пунктом для операции японского флота против Индонезии. Корабли прибывали сюда один за другим, и очень скоро на рейде стало тесно. Адмирал Танака, опасаясь подводных лодок противника, перевел боевые корабли в порт Малалаг на западном побережье залива Давао. Порт этот имел узкий вход и его можно было легко перекрыть боновыми заграждениями. Об угрозе с воздуха Танака не думал: американские ВВС более не существовали.
Первое предупреждение прозвучало 23 декабря. Вынырнувший из под солнца на малой высоте B-17 сбросил несколько бомб и исчез прежде, чем зенитчики успели встать к своим аппаратам. Результатом этого налета стало то, что одна из бомб угодила в эсминец "Курошио", ранив четырех человек. Впрочем, на эту неприятность мало кто обратил внимание. Расплата за беспечность последовала через две недели.
Утром 4 января Тамеити Хара как раз заканчивал завтрак, как вдруг сверху раздался истошный крик сигнальщика: "Воздушная тревога!" Когда Хара выбежал на палубу, он увидел девять "Крепостей", идущих на большой высоте. Ошибиться было невозможно. Боевые корабли, сгрудившиеся в тесной бухточке, представляли собой идеальную мишень. Не было свободы маневра, не было возможности выйти в открытое море: вход загораживали боновые сети. На крейсерах и эсминцах метались люди, звучали свистки, гремели якорные цепи, кое-где начинали строчить автоматы. Но корабельные зенитки были совершенно бессильны против саамолетов, идущих на десятикилометровой высоте. Минуту спустя в бухте поднялись фонтаны воды.
B-17 взяли неверный прицел. В противном случае японцы могли очень дорого заплатить за беспечность. И, тем не менее, одна из 100-кг бомб разорвалась на крыше башни Љ 2 главного калибра тяжелого крейсера "Миоко". Броня башни устояла, но те, кто находился внутри, получили контузию, а осколки засыпали всю палубу. 23 человека при этом были убиты и 40 ранены. Осколки той же бомбы, пролетев несколько сотен метров, ударили по гидроавиатранспорту "Читозе", повредив пять самолетов, стоявших на его палубе.
"Я не помню, чтобы когда-либо чувствовал себя так же гнусно, как наблюдая со своего мостика за тяжелым крейсером "Миоко" (12 374 брт), когда он выполз из Давао и поковылял в Японию на ремонт" - записал в своем дневнике Хара.
9. РЕШЕНИЕ В ПЕНТАГОНЕ
В начале января 1942 года, вдали от теплых филиппинских берегов произошло событие кардинальным образом повлиявшее на судьбу Филиппин. В Пентагоне состоялось заседание высшего военного командования Соединенных Штатов. Его итоги можно назвать приговором американцам, которые оборонялись на этом театре. На заседании было решено ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ДАЛЬНЕЙШЕЙ ОБОРОНЫ ФИЛИППИНСКОГО АРХИПЕЛАГА. Попросту говоря, Макартура и его солдат "кинули". Разумеется, сообщать об этом рядовому составу не стали. Но Макартур понял, что теперь его войска обречены. Американцы могли сражаться еще месяц, два, полгода... Упорство обороняющихся только продлило бы их агонию. Ни одна армия в мире не может расчитывать на победу, когда не имеет эффективного снабжения. На Филиппинах войска должны были довольствоваться только теми запасами, которые имелись на момент 8 декабря. Скудная помощь, которая доставлялась на подводных лодках, могла удовлетворить едва десятую часть всех потребностей армии. Не предпринималось и никаких попыток эвакуации. У американцев, сражающихся на Филиппинах, оставалось два пути: смерть или плен.
10. ОБОРОНА ПОЛУОСТРОВА БАТААН
Как Хомма, так и стратеги в Токио были абсолютно уверены, что с падением Манилы боевые действия на Филиппинах прекратятся. Поэтому маршал Терауи приказал изъять у Хоммы его лучшую 48-ю дивизию, чтобы усилить десантные силы, предназначенные для оккупации Борнео и Целебеса. Успех на Филиппинах сдвинул японские планы на месяц вперед. Таким образом, на Батаане 15 тыс. американцев и 65 тысячам филиппинцев противостояла только 65-я бригада второго эшелона, набранная из содат, пригодных только для гарнизонной службы. И эта самая бригада 10-тысячного состава должна была наступать по местности, изрезанной горами и покрытой тропическими джунглями. Командир бригады генерал-майор Нара отлично понимал, какая задача стоит перед ним. Но на его просьбу отсрочить наступление Хомма ответил категорическим отказом.
Усиленная артиллерией и танками, 65-я бригада начала наступление 10 января. Хомма надеялся сходу проломить оборону американцев, но не тут-то было. Атака осуществлялась на узком участке фронта через плантации сахарного тростника вдоль дороги. С самого начала японские солдаты попали под сосредоточенный огонь вражеской артиллерии. Это было настоящее истребление. Не видя противника, утратив в высоких зарослях локтевое соприкосновение с соседом, японцы продолжали упорно продвигаться вперед, еще не осознав, что атака захлебнулась. Но долго так продолжаться не могло. Японская волна накатилась - и схлынула, оставив на поле боя тысячи трупов и раненых. Когда пришла пора подсчитывать потери, выяснилось, что 65-я бригада сократилась наполовину. То было первая неудача японской армии в начавшейся войне. Первая, но далеко не последняя.
Какая же сила вдохнула в беспорядочные толпы отступавших американских и филиппинских солдат способность к сопротивлению и само желание сопротивляться? С одной стороны, сам генерал Хомма дал американцам время привести в порядок их дезорганизованные, но не понесшие большого урона войска. С другой стороны, у них появился новый лидер: генерал-лейтенант Джонатан Уэйнрайт по прозвищу Скинни.
До появления на Филиппинах Макартура именно генерал Уэйнрайт осуществлял командование сухопутнымми войсками в этом районе. Он не был так известен среди газетчиков, но в войсках его уважали. После сдачи Манилы Макартур уехал на Коррехидор, развязав тем самым своему заместителю руки. В короткий срок паника была ликвидирована. Солдаты стали рыть окопы полного профиля с долговременными укреплениями: Уэйнрайт отступать не собирался. Так что к началу японского наступления американцы были вполне готовы к обороне.
Хомма, поняв, что бои на Батаане грозят затянуться, ввел в действия свой последний резерв: 2-й пехотный полк. Бои продолжались с переменным успехом. Наконец, 22 января японцы зашли во фланг филиппинской дивизии, и только тогда Уэйнрайт отдал приказ отойти на запасные позиции.
30 января продвижение японских частей окончательно застопорилось; часть 65-й бригады угодила в окружение. Тогда Хомма попытался высадить тактические десанты в тылу противника. Но и тут его ждала неудача: оба десанта были сброшены в море. 9 февраля бои на Батаане прекратились. “Наши усилия овладеть первой линией обороны противника привели лишь к незначительному успеху... - писал Хомма в ставку, - Мы, вопреки ожиданиям, понесли значительные потери. Дальнейшее продолжение наступления бесперспективно и приведет лишь к еще большим потерям и к ухудшению общей обстановки на филиппинском направлении...” Стоит ли говорить, что в Токио этот рапорт вызвал только недовольство?
11. ЭПИДЕМИЯ И ГОЛОД
В начале января Макартуру были нанесены один за другим два удара. Интенданты сообщили, что вместо 43 тысяч человек, армии придется кормить более ста тысяч - никто почему-то не учел, что кроме американских солдат есть еще филиппинские солдаты и гражданские лица (то есть беженцы). А через некоторое время повсюду открылась дизентирия, которая выводила из строя больше людей, чем война. Американская армия имела хорошую госпитальную службу, но в условиях крайней скученности и при скудных запасах обуздать эпидемию не смогла. Только за первую неделю марта в госпитали поступило около 500 больных.
Довольно выразительную картину состояния американских войск на Батаане рисует официальный британский труд “Образы войны (Действительная история Второй мировой войны)”: “На Батаане война превратилась в бесконечную изматывающуюосаду в джунглях. Для молодых американских солдат, выросших в чистом, гигиеническом мире, самым страшным стала зловонная грязь. Они существовали в окопах, покрытые потом, вшами и грязью. Окопы были окружены кучами дерьма, потому что все страдали от дизентерии и были так слабы, что не могли отползти от окопа, к тому же это могло обернуться смертью от снайперской пули. Не было ни лекарств, ни нормальной горячей пищи. Все голодали, паек измерялся тысячью калорий... разумеется, низко упала мораль и дисциплина, особенно после того, как сбежал Макартур”.
Филиппинских солдат и вовсе почти перестали кормить. Лейтенант Акино, сын спикера филиппинского парламента рассказывал Кесону, что филиппинские солдаты возмущены дискриминацией и требуют, чтобы их кормили так же, как американцев. Взбешенный Кесон потребовал у Рузвельта предоставление независимости с тем, чтобы впоследствии объявить о нейтралитете Филиппин. Рузвельт отклонил это требование.
Дизентирия и нужда свирепствовали также и по другую сторону фронта. Японцы при планировании своих операций уделяли совсем мало внимания гигиеническому их обеспечению. Теперь они пожинали плоды своих ошибок.
В начале марта в окопах на полуострове Батаан оставалось только три тысячи японцев - ничтожная часть тех сил, которые высадились в заливе Лингаен. Американцы тоже страдали от малярии. В строю оставалось двадцать процентов от сорокатрехтысячной группировки. По образному выражению одного из участников боев обе воюющие стороны представляли собой двух скелетов, которые едва держатся на ногах.
К концу марта в японский скелет вдохнули жизнь. Хомма получил подкрепление - 22 тысячи человек, горную артиллерию и авиацию, и 3 апреля возобновил наступление. Его оппонент - генерал Макартур еще 10 марта был "отозван" в Австралию. Это событие наконец-то раскрыло глаза тем солдатам, которые еще верили в помощь из Америки. В результате боевой дух американцев резко упал.
Генерал Уэйнрайт, заменивший Макартура, ничего не мог поделать, даже если бы имел талант, равный наполеоновскому. Хотя японское наступление застопорилось, силы американцев таяли на глазах. Не хватало самого необходимого: медикаментов, продуктов, боеприпасов. Уэйнрайт бомбардировал Вашингтон просьбами о подкреплениях. Он был убежден, что одна свежая дивизия может полностью переломить ситуацию.
Уэйнрайту сочувствовали, от него требовали стойкости и мужества, а Макартур, отстраненный от командования, выражал из Австралии недовольство, что "с его отбытием стойкость и мораль в армии упали".
12. ВТОРОЕ ЯПОНСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ
К началу апреля абсолютно всё было готово для возобновления наступления на Батаан. И оно началось: 2 апреля в 22.00. Атаке пехоты предшествовала артиллерийская подготовка, затмившая всё, что американским солдатам пришлось до того перенести. Одновременно в воздухе появились бомбардировщики, обрушившие на головы защитников сотни бомб и бочек с бензином. Вскоре джунгли окунулись в море огня.
Главный удар пришелся по горе Самат, которая считалась неприступной. К утру она была в руках японцев. Но фланги еще держались. Уэйнрайт, находившийся в то время на Коррехидоре, потребовал от генерала Кинга перехватить инициативу. Но тот уже ничего не мог поделать. Его собственные подчиненные отказались идти в атаку, полагая, что только приумножат число жертв. Тогда Кинг возглавил всех, кто был под рукой - писарей, поваров, легкораненых, - и на некоторое время оттеснил японцев от побережья, где скопились огромные толпы людей. Это позволило эвакуировать на Коррехидор часть раненых и всех медсестер.
К 7 апреля организованная оборона на Батаане перестала существовать. Кинг, которому посчастливилось уцелеть в этом аду, собрал в штабе своих офицеров. "Всем прекрасно известно о приказе Макартура сражаться до последнего солдата. Я прекрасно понимаю, что если вернусь в Штаты, то меня сделают козлом отпущения. Поэтому я берусь объявить капитуляцию, но сообщать об этом Уэйнрайту не буду, чтобы не перекладывать на него ответственность.". Затем Кинг приказал уничтожить оставшееся имущество и оружие и вывесить белые флаги.
С Уэйнрайтом, когда он узнал о капитуляции, случилась истерика. Это видно по радиограмме, которую он тут же отправил в Австралию: “В 6 час. утра генерал Кинг, не поставив меня в известность, сдался японскому командующему. Как только я узнал об этом позорном шаге, я приказал отменить капитуляцию. Но меня информировали, что ничего изменить уже нельзя”.
13. МАРШ СМЕРТИ
Генерал Кинг, ставя свою подпись в протоколе о капитуляции, руководствовался (если ему верить) самыми гуманными чувствами. Но знай он, во что выльется это его решение, он, пожалуй, пересмотрел бы свою позицию. При личной встрече с Хоммой он напомнил японцу о Гаагской конвенции и принципе гуманности. "Мы не варвары", - ответил Хомма.
Американцы, будучи наследниками европейской цивилизации, были воспитаны на европейском кодексе чести. Но с кодексом "Бусидо" они знакомы не были. Что это - сейчас и предстояло им познать на собственной шкуре...
...Услышав завывание моторов и лязг гусениц, главный врач госпиталя Љ1 Пол Эштон вышел из брезентовой палатки цвета хаки, которая служила операционной. По его осунувшемуся от постоянного недосыпания лицу было видно, что он сильно волнуется. Как и все, находящиеся здесь, он узнал о капитуляции час назад и в глубине души обрадрвался этому известию. Последний месяц весь этот спектакль мало походил на обычную войну. Войны ведутся ради какой-то цели. Но здесь, на Батаане, цель была утрачена. Американцы оборонялись только для того, чтобы продлить свою агонию. "Чем дольше мы держимся - тем больше крови! - сказал Эштон вчера своему помощнику, - Конец предрешен.".
Из переднего высоченного танка выбрался японский офицер и направился к Эштону. На боку его болтался меч, который при каждом шаге бился о голенище сапога. Эштон шагнул навстречу:
-Майор Пол Эштон, главный врач госпиталя! - козырнул он.
Японец отдал честь, но представляться не стал.
-Пожалуйста, покажите мне госпиталь! - сказал он, равнодушно глядя в сторону.
Пока они шли к палатам, Эштон успел поведать, что среди раненых у него имеются 46 пленных японских солдат, которых он лечит здесь наравне с американцами. Тут была его тайная надежда: в самом деле, если этот самурай узнает, что о его соотечественниках заботятся, он, конечно, переменит свое мнение о американцах. Но, к удивлению врача, реакция офицера была совершенно иной. Узкие его глаза сузились еще больше, на скулах всухли желваки. "Где они?! - Сюда, пожалуйста, - Идемте!"
Койки с ранеными японцами стояли по обе стороны от прохода. Офицер,заложив руки за спину, медленно шел по проходу, заглядывая каждому раненому в глаза. Не было произнесено ни одного слова. Около одного раненого офицер остановился. У того левая нога была закована в гипс и подвешена на гире. Офицер долго, не моргая, смотрел ему в лицо. И когда раненый не выдержал, и отвел глаза, Эштон понял, что всё идет совсем не так, как надо.
В следующую секунду офицер выхватил меч и рубанул им по тросу: лицо раненого стало пунцовым, но он даже не пикнул.
-Что вы делаете? - закричал Эштон, бледнея, - У него нога раздроблена!
-Не вмешивайтесь! Это не вашего ума дело!
Японец шел по проходу и рубил мечом расчалки. Одного из раненых он при этом спихнул сапогом на пол. Затем выбежал во двор. Раздались отрывистые команды на чужом мяукающем языке. Словно сквозь туман главврач видел, как в палату ворвались низкорослые солдаты и поволокли бледных от боли соотечественников наружу. Там уже стояли два трофейных "студебеккера". Раненых японцев, словно мешки, побросали в кузова грузовиков и те укатили.
Эштону и его подопечным, можно сказать, повезло. Во всяком случае, здесь к раненым американцам победители отнеслись неплохо. Но в соседнем госпитале Љ 2, где преимущественно лежали больные малярией, события развивались иначе. Шесть тысяч человек, в основном, филиппинцев, попросту повыбрасывали из коек, чтобы освободить место для артиллерийской части. Некоторые из них умирали прямо перед воротами. Но это было только начало.
Всего же в плен попало 78 тысяч человек. Естественно, с ними надо было что-то делать. Японский штаб разработал подробный план эвакуации пленных. В первый день предполагалось перегнать их на 35 километров. На второй день должны были прибыть грузовики и доставить пленных к железнодорожной станции, откуда их путь лежал в концлагеря. В плане была обозначена цифра: 25 тысяч человек.
План этот, по-видимому, самого начала никто не собирался выполнять. Пленных разделили на группы по 300 человек и погнали по Манильской дороге. Никто не занимался сортировкой на больных и здоровых, никто даже не подумал, что истощенный люди просто не в силах промаршировать за день 35 километров. По плану предполагалось, что в первый день пленные будут питаться личными запасами; стоит ли говорить, что их не было и помине?
Марш смерти растянулся на три дня. Бесконечные колонны медленно ползли по дороге, обе стороны которой были выстланы трупами. Тучи мух, сладкий запах разлагающейся плоти, нещадное тропическое солнце. Белые от пыли ноги, заросшие осунувшиеся лица. Тех, кто падал, приканчивали штыками: патроны экономили. Конвоиры, надеявшиеся вскоре попасть в манильские бордели, ожесточались с каждым часом и искали любой предлог, чтобы наброситься на пленных.
По самым скромным подсчетам, во время марша смерти умерли и погибли 8 тысяч человек. Когда через год японский офицер связи проехал через Батаан, он увидел, что обочины дороги завалены костяками: их так никто и не убрал. Когда он рассказал об увиденном Хомме, тот выразил удивление: почему ему ни о чем не доложили? Это была откровенная ложь: Хомма всё прекрасно знал.
У японцев страдания заключенных не вызывали ни малейшего сочувствия. Кодекс чести "Бусидо" не разрешал сдаваться в плен. Пленные в Японии во все времена были достойны только презрения, и обращались с ними соответственно.
Так с самого начала война на Дальнем Востоке стала приобретать бескомпромиссный, крайне жестокий характер. И в том, что война эта закончилась бомбардировкой Хиросимы и Нагасаки - немалая заслуга Батаана.
14. ШТУРМ КОРРЕХИДОРА
Коррехидор - это небольшой скалистый остров, прикрывающий Манилу с моря. Испанцы, а потом и американцы планомерно превращали его в неприступную крепость, оплот европейского владычества на Тихом океане. Мальтийские редуты здесь соседствовали здесь с новейшими железобетонными бункерами и одряхлевшими фортами - свидетелями конкистадора Легаспи. Коррехидор долгое время являлся символом господства Белой Цивилизации на Филиппинах. От полуострова Батаан его отделял пролив шириной всего 2 мили.
В апреле 1942 г. численность гарнизона Коррехидора и трех соседних островков составляла 15 тысяч человек, что было вполне достаточно для обороны. Другое дело, что орудия его батарей были направлены в основном, в сторону моря, а авиационной и морской поддержки не имелось вовсе.
Японцы не торопились. Хомма избрал тактику истощения моральных и физических сил противника. На берегу Батаана он разместил всю свою артиллерию, и через пролив начал ежедневные обстрелы Коррехидора. С воздуха его поддерживала авиация. Американские солдаты должны были ложиться спать под грохот канонады, и просыпаться вместе с ней. В результате многодневного массированного обстрела оборонительные сооружения постепенно были разрушены, а моральный дух личного состава окончательно подорван. Не хватало самого необходимого: боеприпасов, медикаментов, воды. 4 мая Корехидор подвергся особенно сильной бомбардировке. В общей сложности по острову-крепости в тот день было выпущено 16 тысяч снарядов. В разных местах возникли пожары, два склада с боеприпасами взлетели на воздух. Стало ясно, что с часу на час японцы пойдут на штурм. Уэйнрайт радировал Макартуру: “Ситуация становится безнадежной”. Не получив ответа, он на следующий день сообщил Маршаллу, что не надеется на то, что при штурме защитники крепости смогут выстоять - их боевой дух низок. Как видно из последующих событий, самым низким был боевой дух у самого командующего.
Он начался 5 мая, незадолго до полуночи. 2 тысячи японских солдат поспешно погрузились на катера и моторные лодки и ринулись на штурм. Они встретили неожиданно упорное сопротивление. С Коррехидора по десанту стреляло всё, что еще могло стрелять. То была последняя вспышка ярости и отчаяния. Прежде, чем японцы достигли берега Коррехидора, они недосчитались половины своих людей. Высадиться удалось только 600 пехотинцам, которые не могли поднять головы из-за кинжального огня.
Ситуация была критической. Именно в этот момент подоспели понтоны с тремя танками и несколькими бронетранспортерами. Для Уэйнрайта это известие явилось последней каплей.