Аннотация: Путеводитель путешественника во времени
Как вы уже догадались, Москва один из самых мерзких городов на планете Земля. Путешественникам во времени стоит посещать ее с исключительной осторожностью. Особенно в годы катаклизмов.
Если вы тихонечко встанете поутру в марте 18-го года на Лубянской площади, возле бывшего страхового общества "Россия", то сможете увидеть, как через парадные двери заходит высокий и сутулый человек в серой шинели. Глазки его подозрительно бегают по сторонам. Бородка клинышком. Нос похож на клюв хищной птицы. Это палач Дзержинский. В скором времени он расстреляет без суда и следствия десятки тысяч москвичей, сотни тысяч россиян по всей стране. И за это ему поставят на Лубянской площади памятник.
Дзержинский люто бешено ненавидел все русское, русских, Россию, а особенно ее сраные березы. И не мудрено. Россия сломала жизнь не только ему, но и всей его семье. Этот яростный поляк революционер выучил русский язык - в тюрьме. В пределы посконной Руси Дзержинский впервые попал в арестантском вагоне. И путешествовал по ней исключительно в вагонзаках. Гостиницами ему служили исключительно тюрьмы. Номерами - одиночки и пыточные, где ему частенько вламывали по 50, а иногда и по сто ударов березовыми палками по жопе. Несмотря на это польский акцент у него так и не исчез. Хотя русским языком он овладел в совершенстве. На это потребовалось без малого одиннадцать лет тюремного заключения. Где ему каждодневными пиздюлями, березовыми палками по жопе, кандалами, унижениями прививали азы русской культуры и вколачивали духовные скрепы по самое не балуй.
Сидя в холодной одиночке, Дзержинский наверняка, не раз мечтал расстреливать россиян, как бешеных собак. Без суда и следствия. Сразу толпой. Веером от пуза. Из пулемета.
Эта ненависть, эта сметающая ярость польского революционера очень понравились товарищу Ленину... и понеслась.
Если вас, как путешественника во времени заинтересовал этот душегуб, то для начала вы можете перенестись в 1887 год. В усадьбу Дзержиново Виленской губернии. Вы увидите там бедную польскую семью. Отец умер. Молодая 32-летняя мать и четверо детей пытаются выживать на скудную пенсию, но это плохо получается. В этом же году девятилетний Феликс поступит в Виленскую гимназию. Потом из-за плохого знания русского языка, он останется на второй год. После смерти матери в январе 1896 года Феликс уйдет их гимназии со скандалом. Но напоследок он зайдет в преподавательскую и пообещает всем преподам скорых и жестоких пиздюлей, пообещает перерезать им горло и вообще. Преподаватели от такого хамства несколько оторопели. Но Феликсу было весело. Он не раз рассказывал потом в лицах, как здорово потроллил учителей. Преподаватели надолго запомнили эту выходку и в долгу не остались. Ведь в той же гимназии учились два родных младших брата "умного и дальновидного" Феликса Дзержинского. Закончилась эта история тем, что детям пришлось уехать в петербургскую гимназию.
Через два года после смерти матери, в январе 1998 года Феликса в первый раз арестовали. За пиздеж. И отправили в ссылку в Вятскую губернию. Ему было тогда 20 лет.
Далее нет смысла гоняться в Дзержинским по тюрьмам. Довольно будет знать, что он никогда не брался за оружие. Он не был что называется боевиком-революционером. Хотя и пиздел слишком много на эту тему. Но, как у всех серийных душегубов, кишка у него была тонка. Дзержинский был типичным маньяком. Он ужасно боялся тех, кто мог оказать ему вооруженное сопротивление или дать окорот. Поэтому ни при одном аресте, он ни разу не рыпнулся. За 11 лет его жопа хорошо запомнила вкус российских березовых палок.
Куда следует поехать путешественнику во времени так это 14 марта (по новому стилю) 1917 года. В этот день Дзержинского вместе с другими революционными подонками выпустили из Бутырской тюрьмы.
Другой бы на его месте кинулся домой. Пожрать, помыться, облобызать родственников. Однако, наш герой Феликс устремился на многочисленные революционные митинги, которые проводили на улицах еще непуганые никем москвичи. Весь день Дзержинский распинался перед ними о милосердии, справедливости и прочих прекрасных вещах. Москвичи слушали его, пуская слюни. Они еще не знают, что ровно через девять месяцев, этот благородный долговязый мужик вместе с такими же нерусскими революционерами будет вставлять москвичкам револьвер во влагалище и нажимать на спусковой крючок. Москвичи еще не знают, что в подвалах бывшего страхового общества "Россия" будет подыхать под ударами польских и прибалтийских уголовников настоящая Россия, ее цвет и генофонд.
Каждую ночь, польские и прибалтийские революционные подонки будут подскальзываться в крови убитых, и в конце концов встанет вопрос об утилизации врагов революции в других местах. Кто-то предложит создать газенваген. То есть пустить выхлопную трубу в закрытый фургон с арестантами. Позже эту идею радостно подхватят уже немецкие нацисты и опробуют ее на евреях.
А пока Дзержинский вовсю отводит душу, а москвичи вот-вот заговорят по-польски.
О себе чекисты Дзержинского говорили так: ЧК - это не следственная комиссия, и не суд, и не трибунал. "Это орган боевой, действующий по внутреннему фронту гражданской войны, пользующийся в своей борьбе приемами и следственных комиссий, и судов, и трибуналов, и военных сил. Он врага не судит, а разит. Не милует, а испепеляет всякого, кто с оружием в руках по ту сторону баррикад и кто ничем не может быть использован для нас". ЧК "только устанавливает вредность или безвредность данного лица и степень этой вредности для Советской власти и сообразно этому или уничтожает, или изолирует от общества..."... "нам, как израильтянам приходится строить царство будущего под постоянным страхом неприятельского нападения, под постоянным неприятельским обстрелом".
Однако, вскоре чекисты дострелялись до того, что оказались в своеобразном вакууме. Их боялись. Их мало-помалу начали самих отстреливать. Из россиян на службу в ЧК никто не шел. Москвичи так откровенно брезговали. Эти палачи вскоре сами стали жить под охраной. Нехватку кадров чекисты восполняли кандидатами из Польши и прибалтийских стран.
И тут сам Ленин неожиданно охладел к Дзержинскому. Тот растерялся, как потерянный на вокзале пёсик.
Вот что напишет потом Троцкий: "Самостоятельной мысли у Дзержинского не было. Он сам не считал себя политиком, по крайней мере, при жизни Ленина. По разным поводам он неоднократно говорил мне: я, может быть, неплохой революционер, но я не вождь, не государственный человек, не политик".... "В 1917 г. он примкнул к большевикам. Ленин мне говорил с восторгом: "Никаких следов старой борьбы не осталось". В течение двух-трех лет Дзержинский особенно тяготел ко мне. В последние годы поддерживал Сталина".
Умер Дзержинский скоропостижно, 20 июля 1926 года. На очередном партийном сборище в Кремле, где паханы делили власть и Россию. Половой извращенец и подхалим Маяковский напишет потом свои проникновенно корявые строки, полные лизоблюдства и подхалимства:
"Юноше, обдумывающему житье, решающему, делать жизнь с кого, скажу, не задумываясь - делай ее с товарища Дзержинского".
То есть Маяковский предлагает становиться палачами русского народа. Его убийцами. Дзержинский кстати, обожал поэзию. Как и многие его подельники из ЧК. Но писать они предпочитали кровью. Кровью сирот, стариков и женщин.