Отслужил солдат царю и отечеству верой и правдой двадцать пять лет - целую жизнь, можно сказать. Денег он накопил аж целый медный пятак, дома и семьи не нажил, хорошо, хоть сам цел остался; зато у него в ранце была оловянная ложка, на случай, если где случится еда, настоящая солдатская смекалка, и впереди вся его оставшаяся жизнь, которую он теперь мог прожить, как его душа пожелает: никому он ничего не должен, никто его нигде не ждет, и он мог идти, куда только ему захочется, и потому он остановился у трех дорог, чтобы отдохнуть и заодно решить, куда же ему идти.
И тут вдруг, откуда ни возьмись, появляется мужик, черный, как головешка.
"Что за черт!" - испугался солдат. "Что за черт! - еще раз подумал солдат. - В жизни ничего не боялся, а тут какого-то мужика испугался!"
А мужик усмехнулся и говорит: "Эй, служивый! Огоньку не найдется?"
"Ты откуда взялся?" - спрашивает его солдат.
"Живу я тут", - отвечает мужик.
"Что за чертовщина?" - удивился солдат. Вокруг на три версты только один сухой куст растет. Где ж ему тут жить?
А мужик его уже дальше спрашивает: "Солдат, ты теперь домой, или еще куда путь держишь?"
"Нет у меня дома, - отвечает солдат, - я теперь человек вольный. Куда хочу, туда и иду".
Обрадовался мужик: "Хочешь денег заработать? У тебя всего-то, небось, почитай, медный пятак, а будет целый серебряный рубль!"
Солдат аж рот открыл: "А ты не врешь?"
"Никогда не врал!" - обиделся мужик. Достал рубль, надкусил его и показал две вмятинки солдату. Солдат хотел, было, взять рубль, но мужик спрятал его обратно: "Ну?"
"А что за работа?" - спросил мужик.
"А работа всякая, разная, - засуетился мужик, - сам выберешь, какая по душе. Ты, главное, не сомневайся: все только по обоюдному согласию!"
"Чем черт не шутит? - подумал солдат, - Рубль серебром - это я себе избу построю, корову заведу, и бабу с ребятишками".
"Согласный!" - сказал солдат.
"Тогда милости просим!" - засмеялся мужик, и они как сквозь землю провалились.
Огляделся солдат по сторонам: темно, кругом огни горят, к нему со всех сторон черти бегут, его знакомый мужик на его глазах в черта превратился. Понял солдат, что попал к чертям в Ад. Обрадовались черти, обступили солдата, трогают его, рассматривают, шутка ли: живую душу в Ад не так просто заманить! Черт, который его заманил, ходит гордый, хвост растопырил, кисточкой помахивает.
"Ну что, солдат? - говорит черт, - Выбирай себе работу. Хочешь - грешников сторожи, хочешь - уголь подвози, хочешь - огонь разводи".
Загоревал солдат, как легко его черт вокруг пальца обвел; позарился на серебряный рубль; так тебе и надо, простофиля!
"Не буду на вас работать!" - сказал солдат. А сам подумал: "Или я не смогу отсюда выбраться? Да не было еще такого случая, чтобы солдат из безвыходного положения выхода не нашел!"
"Не работай! - согласился черт, - Только назад тебе дороги нет. Отсюда выйти можно только с нашего согласия, а мы своего согласия тебе не дадим. И в карты не проиграем, и спорить с тобой не будем. Так что останешься ты у нас на веки вечные!" Захохотали черти и разбежались по своим местам.
Подивился солдат, какой черти не хозяйственный народ, что согласны его без работы оставить; но стал дальше свою думу думать. Ежели даже отсюда и правда выхода нет, кто знает, может черти и правду сказали, то он им такую тут жизнь устроит, что они не рады будут. Он им весь Ад вверх ногами перевернет, они же еще и сами его отсюда на руках на землю понесут! И стал солдат думать, какую бы ему чертям задачу учинить. И увидел тут солдат маленьких чертенков. Брошенные взрослыми, они играли возле горящего котла. И вдруг у одного из них загорелся хвост. Солдат схватил чертенка, потушил ему хвост и погладил его по его еще маленьким, пушистым рожкам. Чертенок поглядел на солдата, вцепился в него своими ручонками и изо всех сил прижался к нему. Солдат смахнул жесткой ладонью с шершавой щеки скупую солдатскую слезу, подхватил остальных чертят, и пустился к своему черту.
"Я буду с чертятами сидеть!" - заявил солдат.
"Да, пожалуйста!" - согласился черт.
Еще раз подивился солдат, до чего черти не хозяйственный народ, ну да ему же лучше. Устроился солдат поближе к огню, между кипящим котлом и шкварчащей сковородой, и стал учить чертят уму-разуму.
Дикие и несмышленые, они с удивлением слушали все, что говорил им солдат. Солдат рассказал им о земле, о цветах, о голубом небе и ярком солнышке. Он рассказывал им всевозможные сказки и истории; но вот страшилки и ужастики не произвели на них особенного впечатления, оно и понятно, ведь это была почти что их повседневная реальность, а вот судьба бабочки, такой нежной и красивой, за которой гонялся злой и хищный воробей, страшно их обеспокоила: они кричали, чтобы бабочка быстрее улетала, чтобы она спряталась среди цветов и стала такой же как цветы, что они позовут своих старших братьев и они проткнут воробья вилами и поджарят его на костре, чем, честно говоря, просто огорошили солдата, хотя, надо сказать, в душе солдат ожидал гораздо более худшего. Да и то сказать, что они кроме Ада в своей жизни видели? И ведь почему еще солдат взялся с ними возиться? Не только потому, что у него не было своих семьи и детей, а теперь еще и из-за того, что он попал к чертям, неизвестно и будут ли... Но ведь черти такой бессовестный народ, зачем они заманили его? зачем посягнули на живую душу? А если бы чертей правильно воспитывать, то из них выросли бы добрые и хорошие черти. Нет, он, конечно, не против наказания грешников, оно, конечно же, должно быть, но это должно быть справедливое наказание, а не бесчестное преследование, да, жадных, злых, трусливых, но все равно, до самого своего последнего дня желающих стать лучше, пытающихся, да, часто не очень удачно, но что-то думать и делать людей.
Солдат им рассказывал, а сам все норовил рассказать им что-либо нравоучительного характера, чтобы они стали умными и честными, солдат рассказывал им про Анику-воина; про Илью Муромца, Добрыню Никитича и Алешу Поповича; про Змея Горыныча, Ивана-крестьянского сына, Калинов мост и речку Сомородинку. Он хотел, чтобы они стали сильными, смелыми и ловкими, и научил их играть в горелки, и они носились как угорелые между горящими кострами и пылающими углями, подымая золотые языки пламени и раскаленные снопы искр, под веселые крики болеющих за них грешников. Он хотел, чтобы они научились что-либо делать, чтобы они сделали что-либо своими руками и чтобы им понравилась их работа. Из разбросанных по всему Аду расплавленных кусков кварца, слюды и минералов они соорудили необыкновенной красоты замок, и всем, кто его видел, он очень понравился. Он хотел, чтобы они понимали, что они делают, и самые умные и образованные грешники, конечно же, с разрешения чертей, читали им лекции по истории, по геологии и по зоологии. Ходили на экскурсии к вулкану, куда черти просто так бросали камни, а ученые объясняли им, из чего состоит лава, что она исходит из самого сердца земли, почему все черти пропахли серой, и что весь центр земли представляет собой расплавленное, огненное озеро.
Солдат был доволен. Неизвестно, какой он был педагог, но чертенки оказались смышлеными учениками: легко усваивали материал, свободно в нем ориентировались, и даже больше того, выдвигали свои собственные идеи, часто смелые и глубокие, и даже аргументировано их защищали. Чертенки росли не по дням, а по часам, а умнели еще быстрее. Умненькие и веселенькие, с блестящими мордочками и горящими глазками, они бегали по аду с книжками под мышкой, досаждая торчащим у каждого котла чертям и несказанно веселя и радуя страждущих грешников. Они уже очень много знали и умели. И он уже видел их большими, взрослыми, делающими добрые, нужные дела, а не стоящими целыми днями у костров.
Но однажды, отдыхая после трудового дня на куске базальта, солдат увидел, как чертенки мучают бедную саламандру. Он решил вмешаться, чтобы спасти саламандру и заодно еще раз повоспитывать чертенков:
_Не надо ее обижать, - сказал солдат. - Она слабее вас и не может себя защитить. И терпит, бедная.
_Слушай, старик! - услышал он в ответ. - Тебя никто не трогает? Ну и сиди, помалкивай! А то в котле всегда место найдется!
Зашлось ретивое у солдата, плюнул он в сердцах и пошел к чертям.
_На землю вы меня все равно не отпустите, но если я выдержу большую жару, чем вы, то я уйду домой!
Черти засмеялись: "Ты что, солдат?! Ты и так ходишь как печеная луковица! Мы же всю жизнь у огня проводим! От тебя же одни угольки останутся!"
_Вот и хорошо! - сказал солдат.
Построил солдат парную. Велел чертям наносить раскаленных камней, сто бочек колодезной воды, чтоб пару поддавать. Попросил наломать ему свежих березовых веников. Через минуту черти притащили ему целую березу. Вздохнул солдат, что черти целую березу загубили, ну да тут уж ничего не поделаешь. Заварил солдат веников, и пригласил всех желающих.
Чертей в парную набилось видимо-невидимо. Всем хотелось посмотреть, как солдат будет проигрывать. Вошел солдат в парную в шапке, в рукавицах, с веником под мышкой и с ковшом воды. Хохот поднялся невообразимый.
_Ты бы еще шубу надел! Зачем тебе шапка и рукавицы?
_А это чтоб ни у кого сомнений не осталось, - сказал солдат и плеснул воду из ковша на раскаленные камни.
Половину чертей как ветром сдуло. Остальные прижали уши, закрыли носы и опустили головы.
Солдат вскочил на верхний полок и пошел хлестать веником, кто ни попадется.
_Ты что, очумел?! - завопили черти.
_Что? Жарко? - спрашивает их солдат.
Примолкли черти. Что это такое? Это солдат их может победить?!
_Нет! Пустяки! Просто ты веткой чуть поцарапал! - отвечают черти.
_Бывает! - сказал солдат. - Зато удовольствие-то какое! А?
Переглянулись черти промеж себя и ничего не сказали.
А солдат намахался веником сколько хотел и говорит:
_Надо поддать пару! - выскочил за дверь, вернулся с ковшом воды и новым веником, плеснул воды на камни и опять набросился на чертей. Попрятались черти, кто куда сумел. Но солдат каждого нашел, и каждому досталась его порция парилки.
_Надо еще поддать! - крикнул солдат, выскочил за дверь и вернулся с ковшом воды и с новым веником.
Черти вылупили глаза. Они, конечно, к жаре привыкшие, они, вон, к старости от огня лысые как ладонь становятся. Но это ведь безрассудство какое-то, и так дышать невозможно, зачем же еще веником размахивать?
Набросился солдат на чертей, отхлестал их самым бессовестнейшим образом, особенно тех, кто старался спрятаться от него подальше. Вытер пот со лба и крикнул: "Еще надо поддать!"
Бедные черти не знают даже как им поступить, сдаваться ни в коем случае нельзя, это же какой позор, но и терпеть уже невозможно. И главное, а у солдата-то откуда столько сил? Они уже все сидят как мокрые курицы, с солдата, правда, тоже вода в сто ручьев льет, но ведь он же продолжает бегать, и сейчас опять прибежит с водой и новым веником, хотя он первым должен был погибнуть, не может он такой жары выдержать!
Солдат вбежал, плеснул воды на камни, отхлестал чертей веником и за дверь.
Возопили черти, заметались по полокам, на стену полезли. Что за напасти! Прямо наказание Господне! И если черти пока еще не представляли себе на самом деле что такое ад, то сейчас им представлялась для этого прекрасная возможность. Шерсть у чертей, что и оставалась, - исчезла, хвост повис, рожки обмякли. Солдат ковш воды, новый веник - черти под лавку, солдат ковш воды, новый веник - черти на стену. И никто, ни один черт не подумал, а зачем солдату сто бочек воды и сто веников, когда он на них тратит только один ковш воды и один веник! А солдат выскочит за дверь, выльет на себя бочку ледяной воды, схватит веник и к чертям!
Все бывает на белом свете, бывает, что в аду черти не выдерживают жары.
_Иди отсюда! За вулканом знаешь пещеру? Отвали в ней камень из черного базальта и уходи!
Солдата как ветром сдуло. Он, конечно, мог бы поиздеваться над чертями: поддать еще жару и побеседовать с ними о солдатской смекалке или вообще об уме, и, соответственно, о пользе знаний, но вдруг кто догадается о его хитрости? Тогда ему не то что белого света не увидеть, тогда ему его сегодняшняя жизнь в аду раем покажется.
Очутился солдат на земле, поцеловал мать - сыру землю, глянул на ясно солнышко да на голубое небо, смахнул набежавшую слезу шершавой ладонью, подхватил свой ранец, который - ядрена Матрена! - лежит на своем месте, его дожидается, и пошел, куда глаза глядят.