Все приходится делать самому. Самому смотреть за работниками. Самому проверять сделанное. Самому хвалить и наказывать. Иначе никто работать не будет. Так и в это утро старому, заслуженному волшебнику пришлось выходить на улицу, спускаться по лестнице и идти через весь двор под проливным дождем к собравшимся под навесом работникам, которые вместо того, чтобы уже работать, столпились вокруг какого-то бродяги, и то сначала разражались громогласными криками, то потом застывали на месте, так, что слышны были только падающие капли дождя. Пробравшись через хомуты и оглобли, через мешки и колеса, он подошел к работникам и увидел среди них молодого оборванца, колдующего на потеху себе и публике. Он хотел было уже прогнать артиста; мало ли их шляется по белу свету, развлекая обывателей за кружку пива и теплый ночлег; но вдруг он обратил внимание, что юноша колдует как-то не так: не то, чтобы он колдовал совсем по-другому, как колдуют остальные волшебники, но он колдовал не по правилам, он совершенно не учитывал фундаментальные основы колдовства: если ты что-либо колдуешь, то ты очень точно должен представлять, что ты хочешь получить: ты очень точно должен представлять себе не только форму, но и содержание: какую цель ты преследуешь, что в итоге должно получиться и каковы в дальнейшем будут твои действия. Здесь все было иначе. Юноша сколдовал крик петуха, который голосистой песней разлился по округе; а вслед за ним, еще прозрачный, появился петух, возмущенный тем, что его крик раздался без его участия, и что ему, вроде бы как теперь и нечем гордиться, и что лавры ему теперь не достанутся, хотя крик был его собственный, и он вполне мог рассчитывать на всеобщее восхищение публики.
Нет! Сначала волшебник должен сколдовать петуха, пусть даже и невидимого, но с его потрохами, перьями, хвостом, гребешком и шпорами; и только потом этот петух издаст свой крик. Иначе не может быть! Если крик раздастся до появления петуха, то это будет не его крик; это может быть крик другого петуха, может быть крик самого волшебника, это может быть даже обман и галлюцинация; это может быть что угодно, но только не крик этого петуха. Не может плод появиться раньше дерева! Не может петух появиться раньше, чем его наколдует волшебник!
Но волшебник видел своими собственными глазами, что крик, раздавшийся до появления петуха, был криком именно этого, еще не появившегося петуха, которого еще не начинали колдовать! Волшебник не мог ошибиться, он слишком хорошо разбирался в волшебстве и видел все колдовство юноши насквозь. То, что делал юноша, никак не могло получиться; но оно получилось.
Юноша сколдовал белку. И пока белка зевала и потягивалась, материализуясь и обретая плоть, юноша стащил у нее все ее орехи. Не имея еще своего собственного тела, и не имея, таким образом, возможности защитить свое богатство, белка, тем не менее, изо всех сил силилась, пыжилась и трепыхалась если не дотянуться до орехов, поскольку лапки у нее еще были короткие, то побыстрее вырасти, обрасти шерстью, научиться двигаться, кусаться и царапаться. И как только она материализовалась, она сразу же собрала все свои орехи, отвернулась от юноши, надулась и взорвалась, снова обернувшись в инвентарь для колдовства.
Волшебник как зачарованный смотрел на юношу. Опять, опять он колдует не по правилам!
Юноша наколдовал кучу евро, и они с веселым гомоном бросились к работникам, которые с радостными криками стали набивать себе ими карманы; через мгновение наколдованные евро выскочили из их карманов, но уже не одни, а вместе с присоединившимся к ним настоящими деньгами. Работники с проклятьями бросились ловить монеты, которые самым бессовестным образом просто смеялись над ними и никак не давались им в руки; но по хлопку юноши мгновенно прекратили свое представление и сразу же ретировались: фальшивые в карман к артисту, а настоящие, горячо обсуждая произошедшее, в кошельки, карманы и узелки работников, которые они недавно покинули.
Волшебник замер в оцепенении. Что деньги? Деньги ерунда. Он сам колдовал этот фокус, когда еще был учеником. Но вот белка и петух!
_А ну, марш все по местам! Бездельники! Лишь бы не работать! Ты чей, юноша? - заявил о себе волшебник.
_Да я так, мимо проходил.
_Ясно. Зайдем-ка ко мне.
Волшебник снова пересек двор, поднялся по лестнице и скрылся во внутренних покоях.
Зачем, зачем он пригласил к себе бродягу? Волшебник был очень умным и очень опытным человеком. И, конечно же, он не мог упустить случая еще больше узнать о колдовстве. Несмотря на поднявшуюся в его душе волну страха перед новым волшебством и зависть к его владельцу, данную встречу он в глубине души считал большой удачей. Не без некоторого, естественно, волнения он приступил к знакомству с юношей. Незнакомое волшебство при определенных обстоятельствах, как-то: соответственно, удачное (для юноши) и неудачное (для волшебника) стечение обстоятельств, при недосмотре со стороны волшебника, при недооценке сил и возможностей юного чародея, и при еще тысячи и тысячи всевозможных случайностей, имеющих при такой тонкой материи, как волшебство, особенное, исключительное значение, могло означать не только поражение, но и гибель волшебника.
Юноша пожал плечами, сделал вид, что ему все равно; хотя ему было совсем не все равно: несмотря на умение колдовать, неразумное его использование, жизнь без своего угла, без смысла, без цели, без надежды на достойное будущее не радует ее обладателя; и если юноша не сильно огорчался, то только потому, что бродяжничество ему еще не сильно надоело, и по малолетству он еще не видел в нем большого зла. Однако же он был очень рад, что солидный и уважаемый господин пригласил его к себе, и явно не просто так, а для какого-то дела. Он пожал плечами, сунул руки в брюки и, не спеша, двинулся через мокрый двор вслед за хозяином.
Осторожно, очень осторожно волшебник начал разбираться в особенностях волшебства коллеги. Он начал издалека, он спросил, где тот родился, кто его родители, у кого он учился волшебству. К его удивлению юноша ничего не скрывал: он рассказал, что родился и вырос на одном из небольших островов Иойского моря, отец его рыбак, а волшебству он учился у живущего на том же острове одинокого старца-отшельника. Но самое удивительное: юноша не стал скрывать и секретов своего волшебства! Напротив, он даже с радостью готов был ими поделиться! "Да это же так просто! Вы хотите, чтобы у вас была кошка - и у вас кошка!" - с горячностью объяснял он не верящему самому себе, подозрительно следящему за ним убеленному сединами, заслуженному волшебнику. И действительно, через мгновение в комнате появился симпатичный, но сильно взъерошенный и недовольный котенок, как будто его только что разбудили и вынули из теплого лукошка. "Не хотите - не будет!" И в ту же секунду котенок исчез. Теперь явно там, где он оказался, ему удастся вернуться к своим занятиям, не беспокоясь, что его понапрасну потревожит какой-нибудь невоспитанный мальчишка. Казалось, юноша не прилагал никаких усилий, чтобы воплотить желаемое в действительность. Казалось, он просто делает вам подарок. И волшебник, который знал про колдовство все, ну, или как теперь выясняется - почти все, самым внимательнейшим образом следил за всеми действиями юноши. Вот он вызвал в себе способности к волшебству, это необходимо, это основа; а дальше происходило что-то невероятное: вместо того, чтобы выбрать предмет колдовства, провести анализ, просчитать ситуацию, составить план, он раскрывает руки и на вас, как подарок, с неба, падает его волшебство. И это не все, у волшебника было такое чувство, как будто он точно знает, что сейчас произойдет, и как будто волшебство совершается согласно его желаниям; и если получилась кошка, то это значит, что он хотел увидеть именно кошку, именно такой расцветки и чтобы она именно вылизывалась, спала или играла. И действительно, котенок возник там, где это было надо, тогда, когда это было нужно, и как образец был очень убедителен. Оказалось, что, несмотря на все его усилия, на всю его проницательность, эти данные оказались единственной информацией, на основе которой он мог строить свои умозаключения. Но уж очень здесь все было просто и ясно, чтобы оказаться ключом к разгадке тайны. Волшебник, все-таки, не смотря на гнетущие его душу сомнения, решил довериться складывающейся ситуации - и не ошибся! В этом месте, в это время, в этой ситуации мог оказаться только этот котенок и никакой другой! Как все просто! Настолько просто, что увидеть это решение мог любой другой волшебник, а уж повторить, казалось, не составит никакого труда. При первой же возможности волшебник сбежал от юноши в свой кабинет и принялся колдовать согласно только что полученным сведениям. Для себя он решил, что это будут курицы. И через мгновение его кабинет наполнился всевозможными курами самых разнообразных форм и видов. Все оказалось не так просто, как он предполагал. Первый же наколдованный цыпленок появился с дымящимися, как после пожара, перьями, испуганно посмотрел на волшебника и бросился бежать, куда глаза глядят, но, так как бежать было некуда, он стал метаться по кабинету, сметая со стола листы, разбивая лабораторное оборудование и сбрасывая со шкафов книги. Второй цыпленок появился на свет с неимоверно вытянутой шеей, держать которую у него не было никаких сил, и она бесполезно лежала на подоконнике, а голова, не имея возможности активно во что-либо вмешиваться и принимать участие в текущих событиях, лежала тут же, рядом и лениво наблюдала за происходящим. Третий цыпленок был молчаливый и злой. Он сразу же ушел в угол кабинета и с ненавистью взирал оттуда на несколько ошарашенного первыми результатами своих опытов волшебника. Среди обрушившихся на него в необъятном количестве кур, цыплят и петухов были петухи с черными бровями, были прозрачные, студенистые как желе, были монстры с ногами от динозавров, были голые курицы. Вы можете себе представить голых куриц? Это очень грустное зрелище. Им было очень стыдно, они ходили и плакали, и никто не мог их утешить, и им нечем было даже утереть свои слезы, потому что у них не было перьев, и они вытирали свои клювы о брюки волшебника, чему он был совершенно не рад. Но не было ни одной курицы, которую колдовал волшебник, которая просто бы ходила по комнате и клевала зерно. Живность бегала, летала, кукарекала, визжала, и очень скоро волшебник не выдержал. Взбешенный случившейся неудачей, он в мгновение ока уничтожил всех наколдованных чудовищ. И чтобы кто-нибудь случайно не узнал о его провале, он стер всю память о своем сегодняшнем колдовстве, а так же и память о том, что он стер эту память. Теперь если бы кто-нибудь захотел узнать, что же здесь сегодня произошло, ему пришлось немало бы потрудиться, сначала разгадывая, чем он был сегодня занят, потом разгадывая, память о чем он пытался уничтожить, потом пытаясь восстановить уничтоженную память, и в конце, если повезет, попытаться повторить его опыт, чтобы выяснить, что же у него получилось. Но вряд ли кто-нибудь здесь, сейчас заинтересуется его сегодняшними делами, а юноша, судя по всему, был не любопытен.
Собравшись с мыслями и успокоившись, волшебник решил продолжить наблюдения за молодым человеком. Ах, опыт, опыт - великая вещь! Волшебник предложил юноше комнату. И занялся, если так можно выразиться, его воспитанием. Он стал обучать его, как себя вести, как держать вилку, как сидеть за столом. Обучение пришлось начинать буквально с самых азов, юноша был сильно запущен. Он нарядил его в опрятное платье. Никогда человек не сделает ничего по-настоящему дельного, если он не в состоянии решить необходимые для своей повседневной жизни вопросы! Также он стал обучать его колдовству. Ему просто претило смотреть на отсутствие какой-либо логики и расхлябанность, которые сопровождали каждый шаг его ученика. Но учить он его стал не всем хитростям и премудростям их ремесла: он просто испугался, кто из него может получиться, если к его удивительным способностям к колдовству добавить еще тайные знания и опыт тысяч и тысяч волшебников и колдунов. Поэтому он в своих речах старался придерживаться общих положений, говорить об основных, базовых принципах, которые известны любому младенцу, но, в то же время, вынужден был выстраивать логические цепочки, чтобы все выглядело по-настоящему, чтобы его теория была цельной, да и молодой человек, может быть, хоть чему-нибудь разумному научится, да еще и спасибо скажет. Вот так, мало того, что тебя обманут, так ты еще и благодарным за это должен быть. За две копейки хочет стать для него отцом родным. Для чего ему все это? Ну, уж не для того, чтобы холить и лелеять его, а для того, чтобы всегда быть рядом с его волшебством, чтоб самому научиться, в конце концов, колдовать так же, как он, или, на худой конец, воспользоваться плодами его колдовства, направив его в нужное русло, используя его разгильдяйство и безответственность по жизни.
Но юноше были неинтересны сухие, академические лекции волшебника, и при первой же возможности он сбегал вниз к работникам и совершенно бесполезно проводил с ними время, болтая с ними о чем-либо, просто сидя без дела, или развлекая их мелким колдовством: войной бобов с фасолью! Но весел, весел был необычайно! У него же не просто там какая-то война до салата: у него благородная белая фасоль отправляла черную фасоль вербовать наемников. Подлый горох с радостью согласился. Пестрая фасоль ходила и рассуждала, что война - это зло или вынужденная необходимость? А огненно-красная фасоль строила коварные планы по смещению белой фасоли с трона. И во время битвы грязный горох, подкупленный с одной стороны огненно-красной фасолью, чтобы белая фасоль потерпела позорное поражение, а с другой стороны бобами, плантации которых, а соответственно и денежные потоки очень даже хорошо известны, с тем, чтобы переманить его на свою сторону - так вот, чернь гороховая попросту сбежала с поля битвы, прихватив полевую казну как фасоли, так и бобов, тем самым разрушив гениальные планы выдающихся огородных полководцев и повергнув в хаос образцовое, целенаправленное уничтожение плодов последнего урожая.
Трусливая белая фасоль, а вместе с нею и трусливая огненно-красная фасоль, а также не менее трусливые свиные и кормовые бобы, переругавшиеся между собою, выясняя, кто из них пожадничал деньги для гороха, в результате чего их перезрелый родственник их предал - жадные, жадные, жадные оба! - немедленно прекратили какие бы то ни было боевые действия и спешно стали решать, как бы им поступить, чтобы с честью выйти из создавшегося положения.
Но ученик напустил на них шелуху от овса, поднял ветер, бурю, ураган, все закружилось, завертелось, они оказались все перемешанными и очутились друг перед дружкой нос к носу, и вынуждены были выказывать свои самые лучшие качества, все свое мужество и геройство. У кого-то мужества хватило только на то, чтобы изо всех сил броситься бежать от противника, у кого-то геройства хватило так закричать со страха, что противник сам в ужасе бежал куда глаза глядят, а у кого-то хватило сил собрать всю свою волю, и гордо, с достоинством сдаться в плен.
Старый волшебник смотрел на чудачества молодого человека и думал: "Никогда он не станет настоящим волшебником! Ну, и слава богу!"
Но то, что он стал пользоваться популярностью у таких же, как и он, бездельников, то, что они ему симпатизируют и, соответственно, еще больше ненавидят его, тем более что с их точки зрения на то были все основания, его это совершенно не устраивало! В доме должен быть один хозяин!
Следовало немедленно восстановить порядок!
Страшный зной обрушился на наколдованных юношей овощных злодеев. Раскаленная шелуха огненным вихрем налетела на не ожидавших уже более никакого коварства беззащитных героев и, испепелив все вокруг себя немыслимым жаром, умчалась прочь.
На столе остались лежать лишь обгорелые, сморщенные, почерневшие семена фасоли, бобов и гороха.
Среди работников пробежал ропот недовольства, но ученик, ни слова ни говоря, встал и безропотно последовал за готовым метать громы и молнии учителем. Конечно, это не прибавило мира и взаимопонимания в их отношениях. Работники все больше и больше ненавидели хозяина, и все больше и больше симпатизировали юноше, тем более что бродяга по-прежнему продолжал проводить с ними все свое свободное время, несмотря на ухудшающиеся отношения с учителем, который уже, наверное, стал подумывать о том, чтобы расстаться с непрошеным гостем: все, что он мог получить от него, он уже получил, а овладеть этим он должен сам, тут уже юноша ему, увы, не помощник. А молодой человек однажды, находясь, опять-таки, среди работников, совершил на удивление необдуманный поступок: он наколдовал старого волшебника, то есть не его самого, а его копию, с его мыслями, чувствами и желаниями. Все было сделано настолько качественно, как это всегда и получалось у юноши, что старый волшебник не мог не почувствовать появления нового существа, живущего по его законам, чувствующего то же, что и он, думающего так же, как и он, и к которому мир относится так же, как и к нему. Юноша не мог не знать, что старый волшебник обязательно заметит его колдовство. Почему, в таком случае, он на это решился? Ему надоело за стол и кров во всем слушаться своего учителя, который к тому же ни на секунду не оставлял его в покое, следил за ним, высматривал, выведывал, а юноша никак не мог понять, чего ему от него надо; он уже рассказал ему все, что знал, и даже по сто раз, и не знал, что ему еще такого сказать, чтобы учитель его понял.
Получив такой подарок, как почти что настоящий хозяин, и что самое главное - безответный, но чувствующий и думающий точно так же, работники, а вместе с ними, чего скрывать, и юноша, бросились буквально издеваться над наколдованным образом: толкаться, щипать, дразниться, они, не стесняясь в выражениях, высказали ему все, что хотели. Образ волшебника нервничал, расстраивался, злился, потому что он думал и чувствовал, как настоящий волшебник, что доставляло неописуемое наслаждение его работникам, особенно если учесть, что он молчаливо и безропотно сносил оскорбления; но вот тут они, конечно, поторопились: неизвестно, какими способностями обладал наколдованный юношей образ, ибо он колдовал самого настоящего двойника, который бы как раз и должен был воплощать в себе всю суть своего прообраза и мучаться так же, как настоящий, и именно это, именно полное повторение действительности должно было вызвать гнев и бешенство настоящего волшебника. Но узнать, обладает ли образ какими-либо волшебными способностями, им было не суждено. Как ураган налетел на них побледневший от гнева старый волшебник, хлопнул в ладоши и... исчез вместе со своим двойником! Как столпы, буквально, окаменев и потеряв дар речи, ученик и работники стояли и смотрели на пустое место, где только что были волшебник и его двойник и откуда им, скорее всего, грозила гибель. Это исчезновение не было обыкновенным. Прекрасно было видно, что целью его был не его двойник, а работники и ученик, и, возможно, их полное уничтожение. Хотя, очень даже может быть, что он сначала хотел уничтожить своего двойника и только потом приняться за работников и ученика. И если работники стояли и молча ждали своей участи, то юноша, надо вам сказать, успел также хлопнуть в ладоши. И суть его колдовства заключалась в следующем: все, наколдованное волшебником, вернется к его образу.
Недопустимо быть таким невнимательным, когда дело касается волшебства, а тем более, когда оно касается волшебства и твоего двойника. Наколдованный двойник настолько тесно мог быть связан с настоящим волшебником, что что-либо сделать с двойником было бы невозможно без серьезных, а, может быть, и необратимых последствий для самого волшебника. И тогда могло случиться так, что именно исчезновение двойника повлекло за собой мгновенное исчезновение волшебника. Ну, а если он решил сразу уничтожить ученика и работников, то его колдовство, отраженное от каждой будущей жертвы, вернулось к его двойнику и унесло их обоих туда, куда этого пожелал сам волшебник, а уж он в этом деле разбирается, будьте уверены.
Юноша никому ничего не объяснял, объяснять было некому, работники бы все равно ничего не поняли: он искал старого волшебника и не находил! Ни в мире людей; ни в мире волшебников; ни в зазеркалье потусторонних сил, откуда души, оказавшиеся там по разным, очень разным причинам, может быть, и хотели бы пробраться в мир людей, но не имели такой возможности; ни в мире теней. Этого не могло быть! Он должен где-то находиться! Двойник мог исчезнуть без следа, просто вернувшись к волшебнику, поскольку был лишь всего его продолжением. Но сам волшебник! Неужели он исчез? Неужели он превратился ни во что, в ветер, в первозданную субстанцию, которая потом, когда-нибудь, может быть примет участие в новом круговороте событий и однажды дунет на тебя ласковым, летним ветром, упадет каплей дождя или опалит огненным смерчем. Но в любом случае это уже будет орудие других сил - добрых, злых, диких, цивилизованных - но других.
Работники так и стояли, раскрыв рты и смотря в пустоту.
_Его нет, - сказал юноша.
Работники непонимающим взглядом посмотрели на него.
_Его вообще нет. То есть, его больше не существует.
_То есть, как это нет? - снова не поняли работники.
_Нет - это значит, нет! Я знаю, что говорю! Все! Его нет!
_Ура! - закричали работники и бросились качать юношу, как будто он освободил их от хозяина. Безусловно, его вызывающий поступок способствовал... нет, подтолкнул... нет, явился основной и единственной причиной, приведшей к столь неожиданному результату.
Веселье быстро переросло в гулянье. Распечатали бочки с пивом. Из погребов достали солонину. Столы накрыли прямо на улице, чтобы поместились все желающие, благо погода позволяла, и скоро все: мужчины и женщины, младенцы и подростки, старики и старухи сидели за столом и праздновали свое освобождение. Хотя, здесь трудно говорить об освобождении, старый волшебник был строг, но не жесток; но, действительно, надо признать, юноша им очень приглянулся. А какой, вы хотите, чтобы был хозяин? Естественно, он должен быть строгим и заботиться о своем хозяйстве; и кажется маловероятным, чтобы юноша обладал подобными качествами и смог когда-либо взять на себя ответственность хоть за какое-либо хозяйство, но, с другой стороны, местным жителям виднее, в конце концов им здесь жить.
Все предались безудержному веселью, и даже юноша, которому, казалось бы, все равно, живет как перекати-поле, сегодня здесь, завтра там, даже юноша не удержался и присоединился к шумной компании. Он наколдовал музыкантов, которые пиликали на скрипках, играли на волынках и били в барабаны. Наколдовал танцоров, которые выделывали такие па, выкидывали такие колена, что работники, насмотревшись на невиданное чудо, сами бросились в пляс, и тут не обошлось без казуса: вывернутые ноги, сломанные руки, выбитые глаза - все это результат скудоумного убеждения, что все, даже самое сложное и незнакомое можно сделать сразу же, с первого раза, без обучения, без размышления, без проб и ошибок, и получится точно так же, как у мастеров; но, впрочем, это совершенно не расстроило загулявших работников и не испортило праздник.
Юноша присоединился к парящими над столами музыкантами и они зажгли польку; он пустился в пляс с танцующими над головами танцорами и так плясал, что танцоры еле за ним поспевали - и у него все получилось!
На столе, словно грибы после дождя, появлялись тарелки с рыбой, блюда с жареной дичью, горы зелени, вино лилось рекой, работники славословили юношу, веселье продолжалось до самого утра.
Утром, проснувшись, участники вчерашнего веселья обнаружили разоренное подворье, разбитые столы, опрокинутую посуду, мужчин, вылезающих из-под горы недоеденных отбросов, грязных, плачущих, детей, женщин с распущенными волосами, но они не увидели того, кого хотели увидеть больше всего - юношу волшебника. С первой же встречи их симпатии были на его стороне, а уж после исчезновения старого волшебника они и подумать не могли, что их хозяином станет кто-то, кроме юноши. Заигрался, заплясался юноша с танцорами, и исчез вместе с наколдованными им музыкантами. И стоит теперь заброшенное хозяйство, бродят по нему растерянные работники и ждут нового хозяина. Кто-то им будет?