Я живу
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
смотрю народу в облом читать. так что я урезал все. речь в книге идет о юноше который закончив школу, вступая в новую жизнь узнает что он уже жил однажды.
Я живу.
Книга первая
Часть первая
Гонимые, взъерошенные резкими порывами ветра тучи текли быстрой рекой, ежесекундно меняя свои очертания, словно указывая на непостоянство этого мира, и в то же время повторяясь в постоянных изменениях. Обыденность. Спящая Москва блистала огнями высотных зданий, подсвечивая снизу клубящиеся тучи, которые, пропарывая свое рыхлое пузо об антенны высоток, проливались мелким дождем.
Город спал. Лишь изредка снизу доносились отголоски ночной жизни. Одинокие шаги загулявшего путника по пустынным мрачноватым улицам, смех, прощальные возгласы и вопли котов доносились из ночной пустоты. Редкие автомобили высвечивали темные дворы фарами, свет которых то пропадал, и тогда слышалось хлопанье дверей, то вновь загорался. Автомобиль продолжал свое движение в сторону ночного города.
Падающие капли расплющивались об асфальт, разлетаясь тысячами мелких брызг, оставляя в осевшей пыли маленькие влажные кратеры, бились о жестяные крыши пока еще еле слышной барабанной дробью, настраиваясь перед концертом. Шелестели на листьях деревьев, прибивая накопившуюся пыль, и стучали об оконные стекла, тонко струясь. Они несли свежесть и летнюю прохладу в этот измученный неожиданной майской жарой город.
Вон из города! Ветер влек свою ношу на просторы. Туда, где отсутствие домов даст ему волю и большую власть над тучами - этими жирными и неповоротливыми созданиями. Туда, где он разметает их по небу, обратив в жалкие клочки, где он, показывая свою силу, сможет прибить их к самой земле или, напротив, подбросить ввысь. Нес, торопясь, боясь, что не успеет донести, и переполненные влагой тучи, не выдержав, выльют на город все свое содержимое. Гнал, собирая, стараясь не растерять ни одной, даже самой маленькой тучки. Скоро уже второе кольцо - вон оно отражает свет фонарей от мокрого асфальта, - а за ним еще немного - и можно порезвиться.
Рев натруженного двигателя на дороге то пропадал, уносимый в сторону ветром, то появлялся, отчетливо доносился, пугая ночных путников. Становясь с каждой секундой все более отчетливым и внятным, он вызывал тревогу. И вот, стремительный, как ракета, автомобиль, до того различаемый лишь слухом, проявился ярким светом фар на трассе. Он несся по прямой дороге, набирая скорость. Не обращая внимания на загоравшиеся запрещающие сигналы светофора, автомобиль выскочил на встречную полосу. Визг тормозов. Удар. Звук волной прокатился над городом, и тот замер в ожидании плохих новостей. Тишина повисла над городом.
Проплывающие над кольцом дороги тучи первыми узнали о случившемся и, не выдержав, согласно своей ранимой натуре, хлынули проливным дождем, смывая страшные следы, растекшиеся по асфальту. Прочь, прочь отсюда! Вон из города!
- Погода ни к черту, - капитан ГАИ, спрятавшись в дождевик от проливного дождя, осматривал место происшествия, что растянулось на десятки метров. Множество мигалок всех цветов освещали проспект, но не радостным цветом, а, напротив, утопавшим в серости асфальта и мрачности погоды, усугубляя трагичность произошедшего.
- Что за машина была, не установили? - он обратился к также спрятавшемуся от дождя лейтенанту.
- Угадай сейчас! Цвет установить не можем, не то что марку! - лейтенанта мутило.
"Молод еще, - подумал капитан, увидев реакцию лейтенанта. - Не довелось, видать, раньше видеть мясорубки".
Капитан собрался было отойти, но лейтенант немного оживился:
- Нет, смотрите: руль нашли. БМВ.
- Километров двести шли - не меньше. Сейчас полканы должны подъехать. Шесть мертвяков. Да еще так по всей дороге: то железо, то мясо, - продолжал лейтенант.
- Они даже не поняли, что произошло. Смерть мгновенная, - ответил капитан.
- Это да. Как только сейчас разобраться, кто есть кто и чьи руки и ноги, - капитан, завидев подъезжающую "Волгу", бросился встречать приехавшее начальство.
В свете фонарей и отблесков вспышек фотоаппаратов детали машины, россыпью рассеянные по серому мокрому асфальту, отсвечивали серебром свежих разломов. Огромная кабина принявшего на себя удар грузовика, раздавленная в лепешку, соскочила с креплений и опрокинулась, вывалив часть содержимого наружу. Через разбитое стекло, перелетев через руль, свисало тело водителя. Удар пришелся в кабину грузовика, но многотонная махина, следуя инерции, пустив под себя легковушку, еще десяток метров перемалывала ее, жерновами растирая по асфальту, разбрасывала детали по дороге.
Остатки тел и их фрагменты уже успели накрыть простынями. Но дождь, промочивший ткань, плотно прилегавшую к телам, немного приоткрыл лик смерти. Посеревшие и посиневшие от большой потери крови тела жертв проглядывали через мокрую ткань, а сохранившие пока блеск глаза лежавшей в стороне головы, устремленные вверх, отсвечивали в свете фонарей. Под напором дождя грязно-красная вода стекала по дороге в водосборник, где, смешиваясь с потоками, уносилась в бесконечность. Утром ничто не будет напоминать о произошедшем, а пока редкие проезжающие мимо машины притормаживают, и побледневшие от ужаса водители, еще долгое время находясь под впечатлением от увиденного, не смогут превысить скорость.
- Салаги еще совсем были, - капитан снова подошел к уже что-то пишущему лейтенанту.
- Да, похоже на то. Алкоголем не пахнет, наверное, обдолбанные. По номеру уже опознали, непростые детки.
- Да и так понятно, машинка-то была не слабая - "бумер", на таких только бандюги и золотая молодежь разъезжает.
- Полкан наш уже обзвонился. Выслужился. Сейчас родители сюда примчатся.
- Вот урод! Разве можно такое родителям показывать? Тут же с ума можно сойти, - капитан помчался к санитарам скорой помощи.
- Ребята, давайте, прошу вас, быстро собирайте здесь все и сваливайте. Этот козел, - капитан махнул рукой в сторону полковника, важно осматривающего место аварии, - позвонил родителям, те уже едут.
Санитары не спеша стали доставать носилки и обходить останки, пытаясь хотя бы по внешним признакам укомплектовать тела.
Спустя несколько минут к месту аварии подъехала еще одна "Волга". Мрачного вида мужчина, выйдя из машины, стал озираться по сторонам, но отойти от автомобиля так и не решился. Капитан сразу понял, что это один из родителей, и поспешил остановить его, пока тот не решился на какие-нибудь действия.
- Не надо вам туда ходить, ни к чему это.
Но мужчина лишь тяжело вздохнул, достал сигарету и стал мять ее в руках.
- Капитан, позови врача, у меня там жена, - он мотнул в сторону "Волги" головой, - в обмороке она.
- Да, конечно. Вы бы ехали отсюда, - капитан махнул рукой врачам скорой помощи, указав им на машину. Те без лишних слов все поняли и направились к "Волге".
- Что ты такое говоришь, капитан? Я теперь места себе не найду. Здесь я должен быть, здесь. Ох, Дима, Дима, что же ты наделал? Как мне теперь в глаза родителям смотреть? Сам погиб и столько смертей на себя взял!
Казалось, мужчина уже никого не замечал и разговаривал сам с собой. Капитан еще немного помялся, чувствуя себя неуютно, отошел, оставив отца один на один со своими переживаниями.
"Может, они на что-то еще надеялись, направляясь сюда, - думал капитан. - Но, подъехав и увидев развороченные куски железа, страшно указывающие на неизбежность исхода, все сразу поняли. Отец впал в оцепенение, а мать и вовсе потеряла сознание. Да, не дай бог такое горе пережить", - капитан еще раз взглянул на мужчину, бормотавшего что-то себе под нос, и, поняв, что тот не выкинет ничего плохого, отправился по своим делам.
Где-то там, на востоке страны, солнце уже показалось над горизонтом, протянув свои лучи, освещая и согревая немного остывшую за ночь землю. Западный ветер нес поредевшую стайку туч. Проливаясь дождем с первыми лучами солнца, тучи связывали себя с землей серебряными нитями.
Внизу, несмотря на дождик, кипела жизнь. Потоки транспорта заполнили дороги, люди тоненькими ручейками вытекали из одних домов, смешивались в общем потоке, потом снова растекались по зданиям. Стаи голубей перелетали с одного дома на другой, а перезимовавшие воробьи играли в догонялки в ветвях деревьев. Жизнь продолжалась. В новостях короткой строкой сообщат о событиях ночи, и человечество навсегда вычеркнет из своих списков шесть фамилий, отправив их в бездну забвения.
***
Кто бы мог подумать, что она тоже способна опоздать. Отличница, активистка и просто красавица шла метрах в трех впереди меня. Шла быстро, хотя сейчас-то торопиться было, конечно, глупо. Занятия давно идут. Я прибавил шагу, чтоб догнать ее.
Весна. Что еще можно сказать? Середина апреля, ручьи, первые проталины. Здесь, в сибирской деревушке, наступление весны чувствуешь по-особенному. Запах прелой соломы, запасенной на зиму, дым костров от сжигаемой прошлогодней травы - все это въедается в душу из года в год, и с каждой новой весной начинаешь все сильнее и сильнее впадать в меланхолию. Вот и теперь мы вышли на выстеленную досками тропу, идущую меж крестьянских домов с обязательными стогами соломы и кучами навоза, усиливающими запахи деревенской весны.
Каблучки ее сапожек цокали по дереву, слегка раскачивая хлюпающие в воде доски. Я смотрел, как она аккуратненько и ровно ставила ножки, что делало ее походку особенной. И от всего этого становилось неудержимо легко и весело на душе.
- Маша, привет! Ты чего сегодня припоздала?
Она замедлила шаг, но не обернулась.
- Решила с тобой немного пройтись: ты ведь каждый день опаздываешь.
Что правда, то правда. Дня не было, чтобы я не опоздал. Не знаю и не помню как, но это у меня вошло в привычку. Учителя, повоевав со мной первое время, в конце концов плюнули и решили просто не обращать внимания. Я единственный из всей школы, кто заслужил право безнаказанно опаздывать и прогуливать первый урок.
Вот и теперь в окнах школы уже горел свет, за партами сотни голов то в такт поднимались, то опускались, когда ученики старательно что-то записывали. Но из этих сотен всегда находилось несколько, что смотрели в окно, где в утреннем сумраке сегодня виднелась не обычная одинокая фигура, а две. Это вызвало бурный интерес и привлекало все больше и больше зрителей.
- Я это право выстрадал, и конкуренция мне не нужна. А вот вечером можно сколько угодно со мной вместе пройтись.
- Нет, вечером неинтересно.
- Ну почему неинтересно? Очень даже интересно, я знаю такое интересное место. Хочешь, покажу?
- Ты всем его показываешь?
- Что ты, Маша! Его только для тебя берегу.
Я открыл дверь и, пропустив ее вперед, вошел в холл школы. Маша отправилась к зеркалу, стоявшему в углу, и принялась, сняв шапочку, приводить волосы в порядок. Я встал позади и стал играть глазами, пытаясь заставить ее улыбнуться.
- Ты что совсем не переживаешь, что опоздал?
- Неа. А с чего мне переживать? Осталось два месяца - и я на волю, это тебе еще два года за партой просиживать, так что это ты переживай.
- А у меня уважительная причина, поэтому я и опоздала.
- А что за причина, если не секрет? - спрашивал я, улыбаясь, а сам старался заглянуть ей в глаза, чтобы хоть что-то прочитать там по поводу меня.
- Да нет никакого секрета, с расписанием какие-то заморочки, что-то напутали. У нас первого урока не должно было быть. А Ленка звонит, что занятия начались, а половины класса нет.
Маша, хитро взглянув на меня, ушла от моего пристального взгляда, так и не раскрыв тайну.
- Бывает.
"Ну надо же! Совсем забыл про это дурацкое расписание!" - только успел подумать я, как из-за угла появилась Катерина Петровна. Завидев меня, она тут же махнула мне рукой, и я побрел к ней в кабинет.
<
Устроившись поудобнее на диване, я с нетерпением жаждал узнать причину вызова.
- Ты, Курков, что-то совсем распоясался, - Катерина Петровна старалась держать стальную нотку в голосе, но ее вид сам по себе мог рассмешить.
- Что случилось? - сделав удивленные глаза, я с трудом сдерживал улыбку. А так как с юмором у меня было лучше, чем нужно, давалось мне это тяжело.
- Расписание, Курков, - твоих рук дело. Не отпирайся - почерк твой.
Да отпираться было глупо. Не думал я, что у них хватит ума сличить почерк. Хотя я личность известная и наверняка мой почерк они и так знали.
- Ты понимаешь, что из-за тебя весь учебный процесс сегодняшнего дня пошел насмарку?
- Екатерина Петровна, разве я мог предположить, что мои каракули примут за ровный и красивый почерк Надежды Михайловны? По-моему, имея даже немного мозгов, легко можно было догадаться, что это все лажа. Я вообще удивляюсь, как они смогли разобрать то, что я там написал. Поверьте: не было умысла срывать занятия.
- Не было, а сорвал!
- Не знаю, чему вы их тут учите, а элементарной сообразиловки у них нет. Да и учителя тоже тупанули. Повелись, как дети, на эту лажу!
Я решил перейти в наступление, но этого не потребовалось. Катерина Петровна, чувствуя ущербность интеллекта, всегда реагировала на высказывания об умственных способностях учителей одобрительно, хотя явно, конечно же, этого не показывала. Оставшись довольна моими аргументами, она смягчила тон.
- Ты больше, Курков, с этим не шали. Да и вообще... давай завязывай со своими шуточками, а то учителя отыграются на тебе во время экзаменов.
- Да я всегда только "за", Екатерина Петровна, на второй год остаться.
- Остаться - не останешься, а вот троек тебе в аттестат наставят. Хотя и учишься ты неплохо.
- Это уже на их совести будет. Проверим их порядочность. Посмотрим, что сеют на самом деле те, кто должен сеять доброе и светлое.
- Ну ты, Курков! Всегда у тебя аргументы наготове есть.
- А то, Екатерина Петровна!
- Ладно, не обольщайся, выговор все равно получишь и характеристику, с которой только сам знаешь куда сходить.
- Это я как-нибудь переживу.
- Иди.
Я встал с дивана и еще какое-то время, засунув руки в карманы, не решался сделать шаг к двери. Мне казалось, что разговор не окончен. Не понял я, какое же все-таки ждало меня наказание. Задумавшись о своем бытии, я стоял и разглядывал ковер под ногами. Попутно я нашарил в кармане ключи и немного мелочи и, подбрасывая все это, ритмично побрякивал.
- Что это у тебя там звенит?
- Что, что? Яй... - не подумав, ответил я и тут же осекся на полуслове.
Екатерина Петровна, видимо про себя договорив слово, улыбнулась и отправила меня вон из кабинета.
Я вышел в коридор. Перемена только началась. Малышня носилась, путаясь под ногами. Ученики постарше толпились небольшими кучками, разделившись по интересам. В одной из групп я глазами отыскал Машу. Разговор был не окончен. Маша, увидев меня, улыбнулась и показала мне кулак. Похоже, вся школа уже знала, кто виновник сегодняшнего сумбура.
- Здорово!
Я обернулся: возле меня с протянутой для рукопожатия рукой стоял Савик - друг.
- Привет.
Нет, имя у него было обыкновенное - Сергей. А Савик - погоняло, которое он приобрел благодаря отцу. Савик регулярно сдавал папаню во время его возлияний в ментовку, при этом не чувствуя совершенно никаких угрызений совести.
- Что? Опять мой Павлик Морозов позвонил? - всегда при виде сотрудников милиции изрекал отец.
Но, понимая свою вину, он никогда не обижался на сына. А как прилепилось имя - Савик, непонятно, хотя, скорее всего, от фамилии: Морозов - Савва Морозов. Наверное, как-то так.
- Чего нового, пока меня не было?
- Все только и говорят о том, что ты учудил с расписанием.
- Выговор уже получил. Не успел на порог школы зайти, как Катька к себе потащила, как Черная вдова в свою нору. Пойду, наверное, домой, что-то настроение учиться пропало. Ты давай сегодня вечером выползай в центр, погуляем малеха.
- Хорошо.
Пожав друг другу руки, мы разошлись.
Освободившись от снега, асфальт по краям стал зеленеть травой. Единственная асфальтированная улица служила жителям деревни, а верней его молодой части, аллеей для вечернего променада. В неглубоких кюветах еще лежал грязный снег вперемешку с ледяной водой, а девчонки, повинуясь инстинкту, уже надевали короткие юбчонки и капрон.
Добравшись через всевозможные преграды до асфальта, я раскатал штанины, стер носовым платком грязь с туфель и не спеша отправился к нашему ДК - месту традиционного скопления молодежи. Погода стояла великолепная: звездное небо, тепло, ветра практически не было. В воздухе еще витал дымок вечерних костров, где-то впереди слышался смех, разлетающийся в темноте по всей деревне. Несколько фонарей и одна висячая гирлянда, оставшаяся с Нового года, освещали всю улицу. Но этого всегда хватало, чтобы в силуэтах узнать знакомую фигуру и примкнуть к нужной компании.
День пролетел в ожидании этого вечера. Сегодняшнее общение с Машей не выходило у меня из головы. Каждая деталь, каждое слово вновь и вновь прокручивались в голове, рождая надежду на отношения.
Все-таки сегодня она была ко мне более благосклонна. Стоя у зеркала и смотря на свое отражение, я пытался убедить себя в ее небезразличии ко мне. Как она мне улыбнулась, когда показала свой кулачок - не как пустому месту, а как будто мы хорошие знакомые. И это грело мне сердце.
Непонятно, красив ли я. Приблизив лицо вплотную к зеркалу, я попытался разглядеть его в деталях. Эти прыщики так некстати. И так непонятно, на кого похож, а тут еще лоб обкидало. Изучая свою внешность, я часами экспериментировал, укладывая челку то в одну, то в другую сторону, меняя прищур глаз и складку губ. Даже наклон головы, как казалось, делал лицо другим. И все-таки я недостаточно хорош внешне и наверняка ни капельки не нравлюсь Маше.
Почему меня стал так волновать этот вопрос? Мир вдруг стал меняться, все вокруг наполнилось каким-то тайным смыслом. Появились новые ощущения и желания. И теперь я замечаю то, о чем ранее даже не имел понятия. Все это из-за нее. Из-за Маши.
Я быстро нашел ее с подружками, но подойти к ним так просто было невозможно. Как обычно, девчонки толпились своей компанией, о чем-то оживленно разговаривая, хихикая и изредка посматривая в нашу сторону. При виде меня они засмеялись громче, чем обычно.
"Вовремя подошел, как раз обо мне, а вернее о моем розыгрыше, говорили", - подумал я и принялся искать Савика. Но Савика нигде не было. Набрав номер, через пару секунд услышал его голос.
- Алло! Ну ты че? Где пропадаешь?
- Паша, я немного задержусь. Тут батя опять загулял, надо по хозяйству немного пробежаться. Через минут сорок буду.
- Ты что его опять в ментовку сдал?
- Да не, пусть дома проспится. Некогда сегодня с ним заниматься.
- Давай только побыстрей. Я положил трубку в карман и направился к компании, где были пацаны из нашего класса.
Немного тусанувшись в их компании, я заметил, что Маша с подружкой отделились от группы, и отправился к ним. Савика еще не было, и мне предстояло одному, без поддержки друга налаживать контакт, что, по моему мнению, было не с руки. Но, боясь, что Маша сейчас уйдет домой, я решился действовать.
- Девочки, привет! - завел я разговор, нагнав их.
- Виделись уже.
"Эта Лена не дает рта Маше раскрыть, лезет своими репликами", - разозлился я.
- Да виделись, а не поздоровались, - попытался отшутиться я. - Можно с вами прогуляться? Воздухом, так сказать, подышать, - продолжил я свою обреченную на провал попытку.
- А мы домой уже идем, - Маша решила немного смягчить взятый ее подругой тон.
- А я вас провожу. Давайте?
- Сами как-нибудь дойдем, - Лена вставила, как отрезала.
"Вот овца! Ты-то мне не нужна. Чего ты лезешь, защитница хренова?" - подумал я, выразив все это на своем лице.
- В следующий раз как-нибудь проводишь, - добавила Маша.
- Ладно, до следующего раза, - разочарованно ответил я и, замедлив шаг, отстал от них.
"Вот облом так облом", - я постоял немного, раздумывая о последующем времяпрепровождении, и решил вновь присоединиться к одноклассникам до прихода Савика.
- Что? Отшили? - опрометчиво не подумав о последствиях, спросил Федька - один из моих одноклассников.
Паскудненький шакалий смешок прокатился волной.
- Чего ржем? Клоуна нашли? - испорченное настроение вызвало во мне агрессию.
Я встал, расправив плечи, и стал тяжелым взглядом осматривать присутствующих. Это всегда срабатывало. Одноклассники почувствовали себя неудобно и боязливо опускали глаза, не испытывая желания связываться со мной. Я знал, несмотря на то, что прессовал всю группу, группой они себя не считали и, опустив глаза, втайне надеялись, что я выберу одну жертву и отстану от остальных. Их страх и безмолвное подчинение сбили мой агрессивный настрой, и дальнейшее было своеобразным розыгрышем. Перемена в выражении моего лица, наверное, стала заметна, и они перевели дух.
- Ну что? Будем скидываться или нет? - попытался перевести разговор в другое русло еще один смельчак и тут же получил подзатыльник.
- Закрой свою хлеборезку, я с вами еще не закончил, - продолжил я, поглядывая орлиным прищуром, как тот поднимает с земли сбитую кепку.
- Ну, кто тут из нас клоун? - теперь я обращался к Федьке, смотря ему прямо в глаза.
Тот испуганно шарил глазами по сторонам, не зная, как ему вести себя дальше - то ли подчиниться и признать, что он клоун, то ли подвергнуться физическому насилию. Он промолчал.
"Какая сегодня луна!" - подумалось мне, и я перевел взгляд в небо.
Луна, отражая лучи солнца, позволяла видеть очертания кратеров, звезды, созвездия.
"Я когда-то хотел стать космонавтом, но, наверное, мне придется застрять здесь, - почему-то подумал я. - Эти еще недоумки, - я перевел взгляд на Федьку. - Я, не они, я достоин лучшей участи в этой жизни, - пробегали мысли. - А вожусь с этой никчемностью... Но как? Как доказать, что я - не они? Болото... Здесь все мы одинаковые".
- Ну что ты молчишь, чучело? Кто клоун, я спрашиваю?
Теперь он был один на переднем фланге, стоявшие поблизости друзья отдалились на безопасное расстояние, поняв, что жертва найдена.
Я не хотел его бить, но раз пошла такая песня, я должен был идти до конца, выжимая из него все, что было мне нужно. Лицо Федьки то краснело, то белело, было видно, что в его голове решалась серьезная проблема. Он никак не мог определиться, на что ему пойти.
- Ну что? Как успехи? - Савик появился с небольшим опозданием.
- Вот, посмотри, решил меня клоуном выставить, - улыбаясь другу, указал я на Федьку, который при виде появившегося Савика еще больше вжал голову в плечи.
- Никого я не собирался клоуном выставлять, - выдавил из себя, заикаясь, Федор, надеясь на удачный развод ситуации.
- Да что ты с ним разговоры ведешь? Пойдем, у меня времени в обрез.
- Савик, ну сам подумай! Разве я могу оставить такое оскорбление без наказания?
Но Савик, видать, не до конца понял, к чему я клоню, и просто вмазал Федьке кулаком в челюсть, отчего тот упал на землю и замер.
- Все! Пойдем.
- Вот взял и такой развод обломал, - корил я Савика, глядя, как Федька, поняв, что на этом все и что его больше бить не будут, стал подниматься, держась левой рукой за челюсть.
Мы отошли от притихшей компании и продолжили разговор.
- Облом полный. Эта овца, Лена, лезла, слова не дала сказать и отшила за обеих, - пытаясь оправдать свой провал, я свалил всю вину на подружку Маши.
- Что делать сегодня будем? - Савик явно был чем-то озабочен.
- Не знаю. У тебя какие-то дела?
- Да есть немного... Домой надо.
- Ладно, пойдем, я тебя провожу немного, все равно здесь, - я мотнул в сторону одноклассников, - делать нечего.
- Чего опять замышляют?
- На бухло скидываться собираются. До завтра потерпеть нельзя. Завтра дискотека. Там бы и побухали.
Мы шли не спеша, молча. Каждый думал свою думку о наболевшем. Савика беспокоили домашние проблемы, длинной чередой преследовавшие его с раннего детства. У меня на душе скребли кошки - настроение отвергнутого. И все посещающие меня мысли были в миноре. Ну - как бы то ни было - а вместе было веселей, на то и друзья. Вот мы дошли до конца дороги, дальше асфальта не было.
- Мои предки хотят кредит взять. Тачку думают купить. Мать надеется, что отец завяжет с выпивкой. Знаешь, как он машины любит. У нас раньше была машина, когда я еще маленький был, но нам пришлось ее продать, деньги были нужны.
- Кредит - это такой хомут на шею.
- Да знаю я. А что еще делать? Да к тому ж не дают его! Доходы не позволяют.
- Не переживай, наладится все. Скоро школу закончишь, может, что удастся заработать, вот и купишь ему машину.
- Надеюсь, но сомневаюсь. Что-то мне мое светлое будущее сомнительно. Это ты вон вечно что-то придумываешь. А я? Что могу я?
- Ну ты, Савик, что-то совсем раскис. Не переживай ты так, прорвемся.
Постояв еще немного, мы попрощались, и каждый пошел своею дорогой. Савик, задумавшись о своем будущем, побрел домой, а я пошел обратно. Мне мое будущее еще никак не виделось, и я решил не заморачиваться по этому поводу. Мне захотелось побродить в одиночестве.
Звездное небо стало отдавать прохладой, мерцая необычайно крупными звездами. Я шел и смотрел на них, думая о мирах, там существующих, стараясь мысленно подняться и унестись в бесконечные просторы.
"Ну почему мы не летаем? - думал я. - И суждено ли нам когда-нибудь посетить те миры? Если это и будет, то явно не при нашей жизни".
Я не заметил, как мысли унесли меня от неприятной темы и устремились по просторам фантазии. Еще немного, и я, оторвавшись от земли, взмыл бы в просторы воздушного пространства. В теле чувствовалась необычайная легкость, хотелось разбежаться, оттолкнуться и полететь. Именно так я поступал во сне - летал я часто. Мне настолько нравились эти сны, что я даже мечтал о них.
Отвлекшись от действительности, я прошел не останавливаясь мимо одноклассников, которые все еще обсуждали предстоящую выпивку. Им не удавалось насобирать необходимую сумму, и разочарование выплеснулось в недовольство и агрессию, до меня доносились их сатирические выпады по отношению друг другу. Я удалялся от них, и голоса все реже долетали до моих ушей, лишь самые громкие и резкие возгласы разлетались по деревне и, отражаясь от домов, дублировались эхом.
Однажды перед выпускными экзаменами, когда мы, как обычно, собрались всей семьей на кухне обедать, отец завел странный разговор.
- Паша, - обратился он ко мне, - может, ты не будешь в этом году поступать в институт?
Вопрос меня удивил, и я недоуменно посмотрел на отца. На что он тут же ответил:
- Нам нужно съездить в Крым, и я хочу тебе кое-что там показать. Это может повлиять на твою дальнейшую судьбу, и поэтому я не хочу, чтобы ты принимал поспешные решения, а год подумал. Хорошо?
- Что показать?
- Потом, всему свое время, - отец поднялся из-за стола и ушел.
Мать смотрела на меня, и по ее лицу бежали слезы. Не решившись больше задавать вопросы, я целый день ходил в мучительных раздумьях.
. Совсем скоро нам придется пробиваться в жизни и начинать все с нуля - в новых учебных заведениях, в новых коллективах, среди новых людей. Возможно, и службы в армии, висевшей, как дамоклов меч, над головами, нам избежать не удастся.
Казалось, вся наша дальнейшая жизнь была расписана по дням и на всю жизнь вперед. У кого-то она будет короткой и трагичной, а кто-то будет сидеть стариком на лавочке и вспоминать былые дни. И это расстраивало. Необратимость происходящего толкала к бунту против заведенного порядка. Сколько всего еще предстоит пережить, пока эта молодая спесь не будет выбита и ты не станешь очередным винтиком в этом огромном механизме под названием "жизнь"!
Май промелькнул, как один миг. Начались каникулы, и школа казалась пустой. Тоска при виде пустых стен не покидала меня. Только началась самая интересная жизнь, а нам приходится уходить и приспосабливаться к новым условиям. Но больше меня расстраивало то, что теперь не будет минутных встреч в удаленных уголках и поцелуев украдкой, не будет строгих, но изящных школьных форм и бантиков на головках девчонок, да и самой атмосферы школы. Не будет выученных уроков, безумных перемен, утренних рассказов, последних новостей и сплетен.
Наверняка мы теперь уже не сможем все вместе стоять на крыльце школы и беззаботно о чем-то болтать.
Но жизнь продолжалась, и молодость гнала вперед, не давая стоять на месте. Я так и не определился с выбором профессии, но и родители меня не торопили. Конечно, они интересовались моими предпочтениями, но, видя мою растерянность, особо не наседали. Предполагаемая поездка в Крым должна была подтолкнуть меня к выбору - так считали родители, но я не был уверен в этом.
Часть вторая
дорога
Перрон бурлил. Железная машина, похожая на гигантскую змею, медленно изгибаясь, выползала из-за поворота. Приближаясь, огромная масса железного тела змеи, в которой ощущалась укрощенная человеком мощь, не казалась такой медлительной и неповоротливой. Чувствовалось, что при небольшом усилии она сможет рвануть по уложенному для нее пути и разогнаться, рассекая воздух, и тогда уже ничто не сможет ее остановить.
Окна с белыми фирменными шторками позволяли заглянуть внутрь пустого вагона, где на столиках аккуратно были расставлены бутылки с минеральной водой, салфетки и упакованные в пачки сладости. Все выглядело празднично и почему-то поднимало настроение.
Мы стояли и ждали, пока мечущиеся от вагона к вагону люди не рассядутся по своим местам. На посадку отводилось полчаса, но, боясь опоздать, мимо нас с большими сумками, выпучив глаза, вслед за движущимся поездом бежали люди. Мне никогда ранее не приходилось бывать на вокзале. Но вид людей, бегающих с сумками, напомнил кадры старых фильмов про революцию, когда люди, спасаясь от наступления то ли красных, то ли белых, буквально по головам лезли в вагоны.
Наконец поезд остановился, и после минутного раздумья неспешно стал, пятится назад. Бежавшая следом толпа поменяла вектор движения, и теперь те же люди пробегали мимо нас в обратную сторону. Через минуту все повторилось. Было понятно, что подцепляют вагоны. Уже с меньшим задором (сказывался вес багажа) люди, волоча по земле свой груз, вновь спешили к своему вагону.
"Кто-то из этих бегающих людей - наши попутчики", - подумал я и, переминаясь с ноги на ногу, ожидал, когда отец скомандует на посадку.
Наконец бурление на перроне немного утихло. У вагонов выстроились длинные очереди, и проводники начали проверку билетов. Несмотря на суету, чувствовалась важность момента. Мне хотелось, чтобы сейчас заиграл оркестр и вся эта толпа, уставшая от нелепой беготни, медленно и чинно расселась по вагонам, а спортивные костюмы и затрапезная одежда превратились в благородные наряды. У дам, вместо панамок цвета хаки, появились бы кокетливые кружевные, с ленточками и всякой мишурой шляпки. Вместо огромных сумок на колесиках они держали бы ридикюли и зонтики от солнца. И самое главное: чтобы люди не выглядели будто загнанные лошади, а были спокойны и улыбчивы. Это была моя первая поездка, я был в эйфории, возникшей от предвкушения неизведанного, и ничто не должно было омрачать моего радостного настроя.
- Здравствуйте, - поздоровался отец с нашими попутчиками.
Я кивнул в знак приветствия и принялся укладывать сумку. Подняв лежак, чтобы поставить туда ношу, я обнаружил, что все пространство уже занято чьими-то вещами. Я посмотрел сначала на отца, а потом на ехавших с нами людей. Немой вопрос: "Чьи вещи?"
- Извините, пожалуйста. Сумки очень тяжелые. Мы не поднимем их, чтоб поставить на полки.
- Ничего страшного, - ответил отец и, подхватив сумку из моих рук, забросил ее наверх.
"Когда только успели? Вроде только-только сели, а они уже и багаж пристроили, - удивился я про себя. - Свое место заняли, да еще и наше! Как они это только вдвоем сумели затащить в вагон? Ну и семейка! Куркули какие-то".
Я в упор разглядывал ехавших с нами людей. Семья. Муж да жена. Оба полноватые, на вид довольно противные. Они мне не понравились. Поросячьи глазки хитро бегали, осматривая нас. Но поросячьи глазки на то и поросячьи, что они мало что могли выразить - тяжело было прочитать их мнение о нас - их попутчиках. Свисающие щеки сглаживали нервное подергивание мышц. Ну, конечно же, они втайне, как и я, надеялись, что каким-то чудом им повезет, и они поедут одни.
По их полным телам и тяжелому дыханию я понял, что ночь будет нелегкой, к тому же, несмотря на не очень пока жаркую погоду, пот тек с них градом, что предвещало вонь - и я заранее ненавидел их за испорченную поездку. Одежда была им мала, и тщательно выпестованное сало искало любую возможность, чтобы вывалится из-под стягивающих их тело пут одежды. Оценивая их габариты, я с ужасом понял, что они не в состоянии будут залезть наверх. И, скорее всего, ближе к ночи начнутся просьбы поменяться местами, на что я решил ответить категорическим отказом.
На боковых местах в нашем купе сидели молодые парни. Парни как парни - ничего на первый взгляд необычного. Коротко стриженные армейские головы на гражданке.
Есть люди, у которых армейский опыт и воспоминания о службе - все, что есть в их скучной и беспросветной жизни. Не знаю, почему они не остались служить вечно. Такая мысль наверняка посещала их стриженные под ноль с чубом головы. Распивая пиво и погрузившись в воспоминания о своей службе, когда ни ум, ни особые таланты, а всего лишь выслуга сделала их старшими, дав власть в руки, они ностальгировали о былом. И теперь полнота власти не давало им покоя. Это распирающее чувство превосходства переходило после демобилизации на гражданку, проявлялось в повышенной агрессии к молодым землякам и выбивалось кулаками еще более агрессивной молодежи.
Пассажиры сидели и ждали, пока поезд тронется. Наконец он не спеша начал набирать скорость. И мы покатились вдоль каких-то построек, выбираясь из города. Проехали по старому мосту, что стало своеобразным сигналом для едущих: в вагоне началось копошение. Наши соседи полезли в только что уложенный багаж и принялись доставать оттуда припасы. Две толстые задницы маячили у нас перед глазами, вызывая полное отвращение. Чудо, что они не сели на нас сверху!
Запах жареных котлет разнесся по вагону, вызвав аппетит у остальных. Копошение в вагоне усилилось. Вскоре на столике появилось такое количество продуктов, что казалось, будто семья решила накормить весь вагон сразу. Почти на всех столиках появились кульки с вареной картошкой, яйцами, котлетами, курицей и еще бог весть чем. Минералка, чай, кофе, соки, банки с супами и - самое главное - пакетики с китайской лапшой были извлечены из сумок. У пассажиров помоложе оказались банки с пивом, у пассажиров постарше - кое-то покрепче. Мы еще не успели выехать за пределы города, а вагон уже поглощал припасы. Дружное чавканье и шум от дружно смыкающихся челюстей стали основным звуковым сопровождением на все время нашей поездки.
"Удивительно, как на таких маленьких столиках помещается такое изобилие, - думал я, наблюдая за процессом поглощения пищи пассажирами. - И как все люди едят по-разному: кто ест, быстро прожевывая и запивая каждый раз чаем, а кто настолько медленно, что у меня самого не хватает терпения дождаться, пока ложка, вилка или рука, начавшая свой путь, от стола дотянется до рта и положит кусочек пищи, вызывая у меня побуждение подойти и ускорить процесс, затолкав ему в рот этот кусок. Кто глотает быстро, почти не разжевывая, а кто долго и методично работает челюстями, многократно переворачивая пищу языком, что тоже очень начинало раздражать. Кто-то, уставившись в одну точку, о чем-то думал, а кто-то, наоборот, шарил по вагону глазами, как загнанный зверь, встречаясь глазами с другими пассажирами и от этого еще больше пугаясь. Кто-то параллельно читал книгу, кто-то разговаривал, но большинство было занято исключительно едой.
С того момента, как первые куски пережеванной пищи достигли желудка, прошло совсем немного времени, и, утолив голод, пассажиры загудели. Есть я не хотел, но такие запахи вызывали у меня слюну, и чувствовал я себя не очень комфортно. Я посмотрел на отца. Понимая мой немой вопрос, он лишь пожал плечами.
"Обычное дело! - так я понял ответ отца.
Плацкартный вагон. Если хочешь узнать страну и людей - это лучший способ. Публика была настолько пестрой и разношерстной, что мне потребовалось много времени, чтобы попытаться понять каждого и разложить все по своим местам.
Ночь - своего рода черта: наутро по какому-то неписаному правилу все считают друг друга чуть ли не родственниками. С утра начинается взаимное угощение, совместное распитие пива и поедание лапши. Ноздрей достигает уже успевший обогатиться новыми нотами запах вчерашних продуктов.
Мы вежливо отказались от пищи, предложенной нашими соседями, скромно позавтракав бутербродами с чаем, которые нам любезно предложили проводники - за время бесконечных разъездов они безошибочно научились определять своих потенциальных клиентов и потому уделяли нам максимум внимания. На обед отец сводил меня в ресторан, который из-за своей дороговизны обычно пустовал, и лишь загулявшие компании изредка забегали то за пивом, то за нехитрой закуской. Так под монотонный стук колес пролетели первые сутки пути.
За окнами проносились картинки, утомляющие своим однообразием - лес, поля, деревни, города. И все сначала. Все было настолько похоже, что казалось, мы просто ездим по кругу. Серые, покрытые мхом домики - как олицетворение России, переезды, перроны. Бабки с пирожками и семечками. Продукты в три цены, бесконечные коммивояжеры с платками, сумками, сувенирами и всякой всячиной не давали отвлечься. Мне начинало все надоедать. Впереди - еще двое суток пути, и перспектива еще целых два дня болтаться в поезде меня пугала. Наконец, отлежав бока, я приподнялся с места и, усевшись, осмотрелся по сторонам. Больше я не мог выдержать свалившейся на меня скуки и, плюнув на приличия, отправился по вагону в поисках чего-то нового и интересного.
Соседнее купе. Молча, погруженные каждый в свою книгу, ехали пожилые люди, оттого, что они не общались между собой, было непонятно, вместе они или нет. Я решил не останавливаться и прошел дальше. Здесь было немного повеселее. Молодая пара и пара чуть постарше живо обсуждали проблемы бизнеса.
- Здравствуйте. Можно присесть послушать? - спросился я.
Недоуменно посмотрев на меня, парень, считавший себя старшим и имеющим право отвечать за всех, пригласил присесть, подвинувшись и освободив мне немного места.
- Вы продолжайте, я не буду вам мешать. Только послушаю. Я после школы и еще не определился с выбором профессии.
- Вот оно что. Ну, для начала надо познакомиться, - ответил парень и протянул мне руку.
- Игорь. А это Ира - моя жена.
- Паша.
Я протянул руку и второму участнику разговора.
- Саша, а это Марина.
- Паша, - снова представился я.
Мимолетного взгляда хватило, чтобы понять, что они выделяются из общей массы пребывавших в вагоне людей. И дело не только в том, как они были одеты. Я обратил внимание на продукты, стоявшие на столике - вернее, почти полное их отсутствие: только йогурты, сок в стеклянных бутылках и небольшие баночки дорогого кофе и чая. Но это было не единственным отличием: выражение их лиц было другим - расслабленное, но и в то же время немного сосредоточенное, цепкий умный взгляд, выражавший уверенность.
- Ну что, молодой? Давай спрашивай, что тебя интересует.
- Да все.
- Вот смотри. Мы менеджеры в разных компаниях. Но, по сути, делаем одно и то же: пытаемся продвинуть на рынок новые технологии. Я занимаюсь энергосберегающими технологиями, а Александр работает в аудиторской компании. Оба занимаемся поиском клиентов. В наши задачи входит убедить людей работать с нашей компанией. Сейчас мы пытаемся продвинуть на рынок, а в частности в ЖКХ, новые виды изоляционных материалов, доказывая на деле их эффективность. Потери при транспортировке тепла по трубам очень велики, а, применяя изоляцию, можно экономить ресурсы.
- Ну, это понятно. Работы у вас, наверное, невпроворот, - я вспомнил трубы отопления, лежащие прямо в земле.
- Да как сказать... Не особо почему-то это кого интересует. Проще поднять тариф, чем найти способ сэкономить. А разговаривать с руководителями коммунальных служб - ох как нелегко. Там такие акулы сидят матерые, еще с советских времен. Сидит и не видит тебя, у него столько денег, столько власти, что ты для него со своими идеями, как муха назойливая. Сидит такая рожа! - Игорь раздвинул руки, показав разъевшегося чиновника. - Их гнать давно метлой надо и ставить молодых, энергичных. Он думает об особняке где-нибудь на Мальдивах или о молодой любовнице. Где ж ему, бедному, об экономии думать!
- У нас в принципе то же самое, - подключился Саша, - только, кроме руководителей разного ранга, приходится убеждать непосредственно и акционеров. Многие предприятия - те же коммунальщики - сроду не пользовались аудиторскими услугами. Хотя это могло бы принести большую пользу. Мы бы выявили все схемы, по которым уплывают денежки. Но, понятно, что вот этим репам, - Саша повторил движения Игоря, раздвинув руки, - ничего не надо. Но получается, этого не надо и простым работягам. Мы на одном предприятии на собрании выступили и предложили навести порядок в отчетности. Так работяги не поддержали нас: им руководство уже уши промыло, что с нами потом вовек не рассчитаются и все такое. А еще хуже, когда пугают, что мы работаем на рейдеров. Понятно, руководство всеми правдами и неправдами пытается скрыть свои промахи, безалаберность и воровство.
- Да полный пипец! - возмутился я. - Где ж страна выберется с такими тварями из ямы? Вы-то как выживаете?
- Выживаем. Не везде же пенсионеры и бывшие коммуняки сидят. Есть много предприятий с иностранным капиталом и современным подходом к бизнесу, а кое-где и молодые руководители. Вот поставили молодого пока не очертевшего парня одной областью руководить, так туда сразу все ринулись, надеясь на понимание: все-таки другое поколение, другой подход.
- Понятно. Вы, небось, все время в разъездах по городам да по гостиницам? Не надоело по поездам шататься?
- Да надоело. А что поделаешь? Работа такая. И дома скучают, и я скучаю, - Игорь обнял жену. - Вот так.
- Ладно, не буду мешать! Пойду дальше мир познавать.
- Вон америкос сидит, иди с ним пообщайся, - Игорь указал на боковушку, где сидел ничем не примечательный парень.
- Английский-то знаешь?
- Так... школьная программа.
Я отправился к парню на боковушке:
- Хай, американо!
Парень оторвал взгляд от книги, посмотрев на меня, поздоровался. Почти по-русски, так же, как и я, - почти по-американски.
- Уиэт.
"Наверное, "привет"", - подумал я.
- Талк ми, - пытаясь вспомнить знакомые фразы, продолжил я.
Он что-то ответил, решив, что его понимают, но я ничего не понял.
- Ноу спик инглиш, - пытаясь поставить слова на свои места, сконструировал я фразу. Смотрю на его реакцию. Американец, наверное, разбирая, что я попытался сказать, немного призадумался.
- Итальяно? - начал он.
- Ноу итальяно.
- Парле ву франсе?
- Ноу франсе.
- Шпрехен зе дойч?