ГЛАВА ОСЬМАЯ 

I
Когда я был подростком хилым
И бороды ещё не брил, 
Читал Толстого через силу
И Маяковского зубрил, 
Как школьная велит программа,
Когда наивно и упрямо
Пытался в прозе первый шаг
Ступить, случайно, просто так,
Предмета страсти не имея,
Я срифмовал две пары строк
(Какой был бред, помилуй, бог!),
С тех пор, взрослея и наглея,
Уж перед рифмой не дрожал,
И всё кому-то подражал.

II
Но повезло из рок-подполья
Расслышать, как призыв на бой,
В эпоху общего безволья
Благословенье быть собой.
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...





III
И я, в студенческие годы,
Буквально восприняв совет,
В плетенье рифм искал свободы
И Музу выводил на свет.
Неважно где, с какой программой:
Со скетчем, песней, эпиграммой,
Я, не страшась, на сцену шёл
И чушь прекрасную молол.
И, не считая дар обузой,
Я жить старался каждый миг.
Лишь много позже я постиг,
Что я тогда совсем не с Музой
Был дерзкой увлечён игрой,
А с младшею её сестрой.

IV
Учёбы годы пролетели.
Заветный заслужив диплом,
Я Музу звал в часы безделья
В НИИ, за письменным столом,
Но я над нею был не властен...
Вдруг, раздираема на части,
Внезапно рухнула страна,
Пришли иные времена:
Сомненья, поиски работы,
Из м.н.с. в бухгалтера,
Затем волшебная пора:
Семья, отцовские заботы.
Увы, но даже по весне,
Друзья, до Музы ль было мне?






V
Стремительно летело время,
Хромая на одно крыло.
Командировочное бремя 
Ярмом на выю мне легло.
Ох, эти Вязьмы, эти Брянски,
Иль, господи прости, Сарански!
Что делать в этакой глуши?
Пей водку иль садись пиши!
И я, сто грамм себе позволив,
В тиши облезлых номеров
Об лист обламывал перо,
А надо мной с гримасой боли,
Не находя, чего искал,
Посланец Музы пролетал.

VI
Меняя должности и роли,
Безденежья вкусив слегка,
Я докатился до неволи
Госслужбы в недрах ВПК.
Когда от смены декораций
Мой бедный мозг хотел взорваться,
Передо мной в метро в час пик
Явился Музы светлый лик.
И год, как каторжный, с душою,
Опять поднявшейся с колен,
Я странный "Метрополитен"
Слагал, скитаясь под землёю.
И Муза в душной толкотне
Блаженно улыбалась мне.






VII
И вот, почти четыре года,
Нас тесно, словно инь и ян
Сплетает тайна перевода
И держит общий дерзкий план.
Мы, следуя своей природе,
Не жжём в Youtube"e, в свет не ходим.
Что свет с фальшивой мишурой?
Мы счастливы своей игрой.
Хоть иногда, потехи ради,
На праздниках чужих тайком
Брожу с халявным коньяком
Средь чужаков. И вдруг - Аркадий
Стоит столпом среди колонн!
Не может быть! Да точно он!!!

VIII
Не Чайльд-Гарольдом, старым мэтром
Он холодно глядит на мир.
Каким же, извиняюсь, ветром
Он занесён на этот пир?
По делу или так без цели?
(Я знал, что дело о дуэли
Белецкий разрулить сумел.
Иначе б сам надолго сел.)
Всё тем же верен он заботам?
Иль, скисши в дальней стороне,
На ностальгической волне
Явился модным патриотом,
Чтоб полнить борзописцев рать?
- Он Вам знаком? - Да как сказать...






IX
Жизнь странника - мечты обломки,
Сухой остаток пены дней.
Своя душа - и то потёмки,
Чужая же - стократ темней.
Бывают души нараспашку,
И то в оценке дашь промашку,
А где шипов и игл букет...
Знаком ли он? Теперь уж нет!
И кем вернулся он, не знаю:
Иконой стиля, дикарём,
Поэтом, модным бунтарём,
Кому чужда земля родная.
Иль нынче он Наполеон?
Да, право, знает сам ли он?

X
Блажен, кто в молодые годы
Мечтал, дерзал, дерзил, любил,
Кто вовремя вкусил свободы
И острый привкус не забыл,
Кто, получив образованье,
Нашёл реальное призванье
Не в том, о чём кричит диплом,
Кто, собственным кормясь трудом,
Без подлостей слепил карьеру,
Женился именно на той,
Жил жизнью лёгкой и простой
И в близких не утратил веру,
О ком все скажут, как один:
В.В. - достойный гражданин.






XI
Но больно видеть, как впустую
На прах бесцельного труда
Иль на пирушку холостую
Мы тратим лучшие года,
Иль как, о чести забывая,
Спешим, подножки подставляя,
К наградам, славе, должностям,
Внимая лживым новостям,
Кипим квасным патриотизмом,
В припадке буйной слепоты
Мечты меняем на понты,
И став счастливым атавизмом,
Подобно зомби, в пятьдесят
Идём с толпой, куда велят.

XII
Прискорбно стать, почти безвинно,
Предметом травли в соцсетях,
Собой пополнить список длинный
В скандальных теленовостях,
Прослыть убийцею, злодеем,
И, (странно!) нравственным плебеем.
Воронин, (мы опять о нём),
В своём изгнанье день за днём
Дряхлел умом, черствел душою,
И, выдержав судьбы удар,
Стал в двадцать шесть ментально стар,
Характером - лапша лапшою,
И, не имея дел, опять
Не знал, куда себя девать.






XIII
Он поначалу попытался 
Объездить мир, увидеть свет,
Но быстро скукой пропитался,
Решив, что мир - большой буклет.
Что в Дели, что в Баку, что в Риме,
Не видя разницы меж ними,
Бродил, порой не чуя ног,
Незряче глядя в каталог.
И, очумев от перелётов,
В скитаньях нарастив брюшко,
Своё отпевшим куликом
Вернулся в "милое болото".
Дня не прошло, и вот уж он
На светский раут приглашён,

XIV
И бродит хмур и неприкаян...
Вдруг, словно ангел пролетел,
И объективы фотокамер
Сместили дружно свой прицел.
Вошёл сиятельный вельможа,
С ним дама, лет на дцать моложе,
И этой дамы красота
Была естественно проста.
Без ботокса, без тонны грима,
Без преувеличенья форм,
Без выхода за грани норм
В попытке стать неповторимой,
Легка, изящна как газель.
Ну, в общем, всюду, naturelle






XV
Пред ней смолкали разговоры,
Неважен становился чин,
На ней задерживались взоры
Не только холостых мужчин,
Все дамы, вывернувши шеи,
Следили пристально за нею.
А спутник дамы? Явно он
Был сим вниманием польщён.
И в чём же charm её явленья?
Она смогла, совпав с мечтой,
Остаться девушкой простой,
Но только в новом обрамленье
Мехов, брильянтов и персон,
Чей каждый жест на миллион.

XVI
Знавал я в жизни женщин славных,
Из скороспелых королев,
Что статус ставят в самых главных,
И на одну ступень взлетев,
(Хоть то, как правило, заслуга
Их благоверного супруга),
На тех, кто не взлетел пока,
С презреньем смотрят свысока.
Вращаясь в высшем, лучшем свете,
Они уже не ровня нам.
Друзья, простите этих дам,
Им одиночество ответит.
Пусть в свете много есть таких,
Моя Варвара не из них.






XVII
Воронин смотрит с изумленьем,
В недоуменье трёт глаза.
- Кто это дивное виденье?
Ужель она? - Ему слеза
Мешает разглядеть подробно
Лик той, что ангелу подобно,
Сияньем дарит всех вокруг.
Спешит ко мне мой прежний друг.
- Скажи, - чуть не кричит Аркадий, -
Та дама в красном, кто она? -
"Да дяди моего жена.
А что? У всех бывают дяди.
С Варварой мы теперь родня.
Она как тётка для меня."

XVIII
- Так это всё-таки Варвара! -
"Согласен, нелегко признать.
Они блистательная пара.
По современным меркам - знать.
Он метит на ЦБ, похоже,
Она тем временем... Но что же
Мы здесь стоим? Удобен час.
Пойдём, я вновь представлю Вас."
Мы подошли. - Я очень рада,
Сказала Варя, - Вы, друг мой,
Откуда к нам? Давно ль домой? -
И гостя удостоив взгляда, 
В котором льда искрился свет,
Прошла, не требуя ответ.






XIX
Какое самообладанье!
Но, право слово, что мой друг
Мог ждать от этого свиданья?
Какая же надежда вдруг 
Его случайно посетила?
Ведь явно, что его смутило,
Что "между прочим" принят он,
И от иных не отделён.
Варвара под руку с супругом
Меж тем степенно зал прошла,
Затем спокойно повела
Беседу с узким ближним кругом.
А друг мой, охлаждая пыл,
С открытым ртом стоял, где был.

XX
Как назидательно! Как тонко!
Ужель она? Не может быть!
Ужель та самая девчонка,
Что вздумала меня любить?
Которая ко мне писала
И сердце настежь открывала,
А я, бездушный дуралей,
В ответ читал морали ей?
Что за таинственная сила,
Волшебных чар раскрыв секрет,
Птенца всего за пару лет 
В царицу-лебедь превратила,
Что и для светского мирка
Недостижимо высока?






XXI
Воронин, с час себя помучив,
Имея страшный бледный вид,
Спешит домой. Мрачнее тучи
Три дня не ест, не пьёт, не спит.
Тут я, приятелю в спасенье,
Имея дяди порученье,
Зову в ближайший выходной
В именье, где с своей женой
Живёт мой дядя. "Непременно! -
Вскричал в ответ мой друг. - Приду!"
И как в горячечном бреду,
Два дня он грезит откровенно
Варварою. Не может быть!
Ужель умеет он любить?!

XXII
В два дня Воронин истомился,
Меж четырёх слоняясь стен,
И в гости первым заявился
Почти за час до часа N.
"Увы, вот я", - сказал с порога.
Варвара сухо, но нестрого
Ответила - Как рано Вы. - 
А он в ответ опять "Увы".
Волненье болтуна сковало,
Аркадий стал внезапно нем.
Хозяйка зоркая меж тем
Прислуге бойкой раздавала
Команды - что, куда и как.
А гость, сопя, краснел, как рак.






XXIII
Тут, к счастью, после дел субботних
Вернулся Варенькин супруг,
Весельем шуток беззаботных
Он разорвал молчанья круг.
А там и гости караваном
Уж потянулись. По диванам
Расселись вкруг, кто так, кто сяк.
Гудит, как улей, особняк.
Тут - политические склоки,
Там - сводки биржевых вестей.
И непрерывно средь гостей:
Привет-привет и чмоки-чмоки,
И вечный, хоть незримый бой
Сравнения других с собой.

XXIV
Здесь был не цвет, хоть поимённо
Едва ль нам кто-то незнаком.
Здесь были те, кто правит скромно
Умами или кошельком
Несчастной массы населенья,
Те, без чьего соизволенья
Не зреет хлеб, не тает снег,
Кто умудрился в новый век
Вернуть нас к крепостному праву.
Здесь были главы разных Рос-,
Владельцы наших дум и грёз,
И, избежавшие расправы
Иль поменявшие закон,
Чиновники былых времён.






XXV
Там был и тот, кто чьей-то волей
За рай нам втюхивает ад,
Язык натёрший до мозолей
Об покровительственный зад,
Чьи омерзительные трели
Нам долбят мозг почище дрели,
Чья совесть спит, а разум нем,
Известный всем Вечерний М.
...
...
...
...
...
...

XXVI
Здесь было много персонажей,
Кем полон голубой экран,
Певцы, священники и даже
Посол одной из южных стран.
А сколько лиц поменьше весом
Скакало рядом мелким бесом!
(Нет, нет, я не был приглашён.
Напьюсь. А это mauvais ton.)
А сколько барышень прелестных,
Эффектных, модных, дорогих,
Супруг, любовниц, и... других
Бродило меж персон известных.
Ну, в общем, праздничный компот
Из Forbes, GQ и Depeshe Mode.






XXVII
Но звёзды что? Они лишь свечи
В сравненье с полною Луной.
И наш Воронин целый вечер
Варварой занят был одной.
Не той Варварой, что когда-то
Была девчонкой угловатой,
А нынешней, что, ввысь взлетев,
Богиня между королев.
Похоже, мы ввели в обычай,
Сквозь жизнь стремительно скользя,
Желать того, чего нельзя,
Нам лёгкая скучна добыча.
Мы жаждем после многих "Нет!"
Больших заслуженных побед.

XXVIII
О, как Варвара изменилась!
Как та девчонка далека!
Фортуна к ней явила милость,
И из обычного цветка
Возникла светская богиня.
И пусть надменность и гордыня
В глазах ещё не гасят свет,
Но той Варвары больше нет.
И что? О нём она вздыхала?
Мечтала рядом быть всегда?
Да было ль это, господа?
А было... С кем и не бывало,
Вдруг ни с того и ни с сего
Влюбиться в "не пойми кого"?






XXIX
Любовь - зараза, лихорадка,
Подвержен ей и млад, и стар,
Кто чахнет от неё украдкой,
А кто пылает как пожар.
Блажен, кто в молодые годы
Козлом летел на зов природы.
Но если с накопленьем лет
Не приобрёл иммунитет, -
Беда! Такие осложненья!
Спаси, Минздрав, избави, бог!
Ведь может мелкий уголёк
Спалить дотла сооруженье,
Где в щели стен поёт сквозняк,
И ветошью забит чердак.

XXX
Воронин был не так уж молод,
Хотя, конечно, не старик.
Но пылких чувств свирепый голод,
В нём, видно, в первый раз возник.
Он, проходя в любые двери,
Подобно алчущему зверю
С инстинктом бешеным в крови
Преследовал предмет любви.
То с глупой фразою некстати
Встревал в приватный разговор,
То, проскользнувши, словно вор,
Являлся на закрытых party,
То рвался ей подать манто,
То вдруг подсаживал в авто.






XXXI
Она как вовсе и не видит
Его старательных забот,
То именем чужим обидит,
То отвернувши взгляд пройдёт,
То, словно генерал дневальных,
Одарит парой фраз банальных,
Но звать не станет в свой кружок.
Мол, всяк сверчок на свой шесток.
Он бесится, теряет в весе,
С собой не в силах совладать,
Едва рассвет, спешит бежать,
Как верный паж, к своей принцессе.
Ему б занять себя хоть чем.
Но глас рассудка стойко нем.

XXXII
Воронин жаждет объясненья,
Ему хотя бы полчаса
Наедине. Но, к сожаленью,
Ему не внемлют небеса.
Письмо! Посланье! Не иначе!
Но с кем? И тут, к своей удаче,
Тоску и грусть топя в вине,
Аркадий вспомнил обе мне.
"Спаси, ты можешь, знаю точно."
- Письмо? Пожалуй, передам.
Но свахою не стану вам. -
Я взял конверт, и ненарочно
В него, конечно, подсмотрел.
И вот что я внутри узрел.





ПИСЬМО ВОРОНИНА К ВАРВАРЕ
Я понимаю, как смешна
Моя попытка объясненья,
Я не молю о снисхожденье,
Мне милость к падшим не нужна.
Тогда зачем же тенью бледной
Я к Вам крадусь средь этих строк?
Не знаю сам. Мой разум бедный
Иначе, видимо, не мог.

Судьба свела нас ненароком,
Я в Вашем сердце одиноком
Увидел свет и чистоту.
Признанье Ваше было лестно,
Но чувств глубоких, если честно,
Я испугался в пору ту.
Кто знает, может всё б сложилось.
Но тут Валерий, как назло.
И, органам попав в немилость,
Я скрылся в горное село.

Всю жизнь я почитал дороже
Свободу между прочих благ.
Мне было дико слово "брак".
Но как я ошибался, боже!
Не он, я должен был сейчас
В часы рассветов и закатов
Быть подле Вас, касаться Вас,
Пить нежность Ваших ароматов,
Вам завтрак подавать в постель,
И, пленник Вашего всевластья, 
Петь песнь, качая колыбель,
И плакать от избытка счастья.





А что имею? Жизнь моя
Однообразна и уныла.
Есть время кем-то быть, а я
Все дни за тем, что сердцу мило,
Бегу и не могу догнать.
И сколько мне ещё, как знать,
Бежать за миражом осталось,
Ведь дни без Вас мне как года,
А мне нужна всего лишь малость:
Быть рядом. Правда, навсегда.

В моём письме искать не стоит
Коварство плана, злой обман.
Когда душа от боли ноет,
Любовь моя, какой тут план!
Вы сами знаете, как можно,
Забыв весь мир, забыв себя,
Гореть любовью безнадёжно,
Рассудок чувствами губя.
Ведь мы же с Вами так похожи:
Дан небом каждому из нас
Дар чувствовать одно и то же.
Но Вам тогда, а мне сейчас.
Прислушайтесь, к чему стремится
На деле Ваше естество.
Вы верно любите того,
Кто в клеть златую запер птицу?

Пусть рядом с ним мой голос слаб,
Надежа всё ж в душе не тает.
На Ваше сердце уповает
Ваш друг, Ваш подданный, Ваш раб.





XXXIII
Письмо осталось без ответа.
Он написал б ещё хоть пять,
Но мне досталось и за это.
А как иначе передать?
Он ловит шанс случайной встречи.
И вот какой-то званый вечер,
Едва вошёл, и вдруг она:
Высокомерно холодна,
Идёт, его не замечая.
Мой друг из кожи лезет вон,
Она же, на его поклон
Небрежно поведя плечами
И не ответив ничего,
Прошла, как вовсе нет его.

XXXIV
А где следы переживаний,
Ночей бессонных мутный взор?
Где, как итог души терзаний,
Намёк на счастье иль укор?
Где чувств хотя б каких волненье?
Лишь взгляд, исполненный презренья.
Всё кончено. Воронин прочь
Бежит. В кварталах мрачных ночь
Бесцельно бродит до рассвета.
И дома, в зеркало глядясь,
Он видит: жизнь не удалась.
Теперь стенами кабинета
Навечно ограничен мир,
И дней безумных кончен пир.






XXXV
В своём уютном заточенье
В большой трёхкомнатной норе
Мой друг оставил даже чтенье,
Предавшись лени и хандре.
Весь день валялся на диване,
И кучу голливудской дряни
Пересмотрел в короткий срок.
Следил, уставясь в потолок,
За играми теней ажурных,
Плывущих из оконных рам.
Затем опять включал экран,
И слушал дикторов гламурных,
Жующих старый манифест,
Что Homo hom"у lupus est.

XXXVI
Но в новостях иль в сериале
Сюжетных линий кружева
Воронин различал едва ли,
Хоть видел, как текут слова,
Как пляшут на экране лица.
Он, заказав в Domino"s пиццу,
И павши с нею на диван,
Смотрел, как будто сквозь туман
Очередную передачу:
Про жизнь зверей, про НЛО,
Про возрождённое село.
Давя на кнопки наудачу,
И сливши всё в один сюжет,
Он засыпал под этот бред.






XXXVII
И в суете переключенья 
Из бреда в явь, из яви в сон,
Мой друг впадал в оцепененье,
Порой не помня, где же он,
И кто он, что он, лишь мечтатель,
Зашедший в этот день некстати,
Иль всё ж реальный человек?
Сквозь занавесь тяжёлых век
Пред ним всегда одно и то же:
Полёт стрелы, упавший друг,
Предсмертный стон... И этих мук,
Бессильный, он никак не может
Изгнать из памяти своей.
И кто ж из них сейчас мертвей?

XXXVIII
И вот уж саван погребальный,
Не кто-нибудь, она сама
Ему шьёт с песнею печальной...
Ну как тут не сойти с ума,
Когда такая ересь снится?
Он попытался было спиться,
Но организм дрожмя дрожал,
И странный шаг не поддержал
Тогда он встал в ряды поэтов,
И к рифме тренируя слог,
Завёл себе нелепый блог,
Но выше пошленьких куплетов,
Хоть был цветист и модно смел,
Подняться так и не сумел.






XXXIX
Зима прошла, и мир проснулся
Под песни мартовских ветров.
Мой друг не спился, не свихнулся,
И в целом был вполне здоров.
Он бросил рифму, начал бриться,
Стал прибирать в своей темнице,
Посуду вымыл, вынес сор,
И окна распахнул во двор.
А вот, надушен, напомажен,
И от сорочки до штиблет
Опять изысканно одет,
Он мчит в машине. Но куда же
Под небом, полным синевы,
По шумным улицам Москвы

XL
Спешит Воронин? Не иначе
К Варваре? А ещё куда б?
Уже к правительственной даче
Подъехал "подданный и раб".
А вот и дом, плющом увитый.
По счастью, двери все открыты.
В гостиной тихо, дремлет кот.
Мой друг стремительно идёт
Наверх, в Варварины покои,
И видит: в кресле у окна
Сидит недвижимо она,
Как статуя. Но что такое
В её руке? Ужель оно?
Письмо? Так ей не всё равно?






XLI
И, может, краток путь к победе?
И будет всё, о чём мечтал?
И тут же в неприступной леди
Аркадий в кресле увидал
Ожившую под жаром взгляда
Ту Варю, девушку из сада,
Чей образ он не смог забыть,
Хоть не решился полюбить.
И, веря в силу провиденья,
Он падает у милых ног.
И видит, что в руке листок
Хранит не перлы откровенья,
Что он набредил сгоряча,
А скучный опус от врача.

XLII
Пока Аркадий бьется страстно
За тени счастья своего,
Варвара молча, безучастно
Глядит как будто сквозь него.
На натиск чувств не отвечает,
Её рука не замечает
Прикосновенья жарких губ.
Аркадий видит, как он глуп
В своём порыве. Как же больно
Вдруг осознать, что ты глупец.
Варвара встала, наконец,
Промолвила: "Ну всё, довольно!
Вы выбрали нелепый стиль.
Оставим пошлый водевиль!






XLIII
Не знаю, кем Вы возомнили 
Себя в горячечном бреду,
Но верю, Вы не позабыли 
Тот вечер памятный в саду,
Когда для девушки невинной,
Тогда ещё такой наивной,
Звучал холодный монолог.
Я выучила тот урок.
Что ж, я не смею отрекаться:
Вы - первая моя любовь.
Но с той поры остыла кровь,
И после смены декораций
Вы ныне - жертва, я - судья,
И вот что Вам отвечу я.

XLIV
Любовь - сплошное сумасбродство,
А в юные года - беда!
Я Вас ценю за благородство,
Что Вы явили мне тогда.
Вы девушке упасть не дали,
Но знайте: если б возжелали, -
Забывши долг дочерний свой,
Я пала б в омут головой.
Но я тогда неинтересной
Иль странной показалась Вам.
Что ж нынче Вас к моим стопам
Прибило в прихоти телесной?
Что, я настолько хороша?
Иль статус круче, чем душа?






XLV
Свет низок, многих забавляет
Увидеть друга при рогах.
Я знаю, многих вдохновляет
И наша разница в годах,
И имя моего супруга.
Порой избыточность досуга
Наносит разуму урон.
И вот уже со всех сторон
Спешат на подвиг казановы,
Что ради лайков в соцсетях
И строчки в светских новостях
Чужую честь топтать готовы.
Я верю - Вы не таковы.
Но что здесь делаете Вы?

XLVI
Когда б Вы знали, как непросто
Жить по шаблонам и клише.
Я чувствую, уже короста
Образовалась на душе.
Поверьте, я давно не рада
Всей этой фальши маскарада,
Где я всегда блистать должна.
Я просто мужнина жена!
Мне нравится в своей гостиной 
Среди своих в вечерний час, -
Как, помните, тогда у нас? -
Сидеть и слушать треск камина,
Вертеть безделицы в руках
И говорить о пустяках.






XLVII
Мне б так хотелось... Впрочем, хватит!
К чему Вам тайны женских грёз.
В своём письме, бестактном, кстати,
Вы задаёте мне вопрос,
Люблю ль я своего супруга?
Вы знаете, нежнее друга
Едва ль дала бы мне судьба.
Я не игрушка, не раба.
Я дни могла б прожить бездарно,
Но светлый принц вошёл в мой мир!
Он мне супруг, он не кумир.
Люблю ль его? Я благодарна!
И господа о нём молю.
А Вас я точно не люблю."

XLVIII
Засим Варвара удалилась.
Аркадий, словно неживой,
Упал у кресла. Помутилось
Его сознанье. Сам не свой
Он сердца частые удары
Уже не слышал. Муж Варвары
Меж тем входил степенно в дверь.
И... Всё! Достаточно! Теперь,
На самом интересном месте
Я оставляю сей сюжет.
И так уж столько долгих лет
Мы с ним брели по жизни вместе.
Как говорится, кончен бал,
Фонтан иссяк, поэт устал.






LXIX
А ты, читатель терпеливый,
Что пухлый том осилить смог,
За мой сюжет неприхотливый,
За не всегда изящный слог,
За то, что мысли пустяковы,
За то, что автор бестолковый
Не оправдал твоих надежд,
Прости невежду из невежд.
Сказать по правде, кроме стёба,
Здесь было нечего искать.
Нашёл? Держи, дружище, пять!
Я очень рад. Но ты до гроба
Читать меня не обещай.
Прости, приятель, и прощай!

L
Прощай и ты, моя забава,
Мой милый, хоть нелепый труд,
К унынью острая приправа,
Фантазий вычурных приют.
Надеюсь, буду на свободе.
Поскольку в данном "переводе"
Реальных прототипов нет,
В суд не подать на мой сюжет.
Я лиц случайных, между прочим,
Ввёл персонажами в роман.
Вот разве что реальный стан,
Что в офисе по дням рабочим
Имею счастье лицезреть,
Не удержался не воспеть.






LI
И Вы, друзья, кому досталось
Читать наброски ранних глав.
В те дни, когда затеял шалость
Не самой скромной из забав,
Когда ловил в объятья музу,
И рифм воздушных тяжесть груза
Таскал, как камни за спиной,
Я знал, я верил: Вы со мной.
Увы, придётся нам проститься.
Ведь час настал, пора признать,
Обратно камни разбросать
И от объятий уклониться.
Finita la, гештальт закрыт.
А Пушкин... Он меня простит.

КОНЕЦ