Ленинградский вокзал сродни Каменному гиганту, одно из имен которого он носит: ограниченное камнем пространство, странные потерянные взгляды людей и сквозняки. В зале ожидания - ряды металлических кресел с перфорированными сиденьями. Сквозняк в каждом отверстии. Кажется, что сидишь на граните, не прогретом еще северным скупым весенним солнцем. До подачи ночного поезда еще часа два. Хочется спать, но здесь это невозможно. Для меня: на соседнем "дуршлаге" смачно храпит усач-богатырь. Уборщица. Узбечка. Бог знает, почему их стали набирать! За последние полгода стал замечать их везде: на улицах, вокзалах, в супермаркетах. Убирают с добросовестностью запрограммированного механизма. Не взирая на окружающих людей. Вот и сейчас: семенит маленькими шажками по залу ожидания, выхватывая из-под ног бумажки, пакеты и пивные банки, не задевая тех, под чьими ногами эти "сорочьи сокровища" лежат. Подошла к мусорному ящику, переполненному бутылками, одноразовой посудой и упаковками от еды всякого рода, - встряхнула вставленный в урну мешок, трамбуя содержимое. Попыталась натянуть края мешка на урну - не получилось. Стала вытягивать наружу чёрную полиэтиленувую кишку, по форме напоминающую грушу. Кишка не поддавалась, утрамбованная заботливыми руками. С третьей попытки ящик выплюнул наконец кишку. Узбечка достала из кармана фирменной робы рулон столитровых черных пакетов, оторвала по перфорации один из них и вставила в разинутую пасть урны. Я подумал, что заплатил за этот самый чёрный пакет. Я и еще несколько тысяч людей, имевших неосторожность купить билеты в Каменный Гигант. Стоимость чёрного рулона включена в стоимость моего билета. А что еще в неё включено? Да всё: перфорированные жёсткие сиденья, сквозняки, храпящий усач, уборщица-узбечека... Всё включено.
Два демобилизовавшихся морпеха. Мальчишки совсем! Упились пивом и, пошатываясь, ходят по залу и выкрикивают слова какой-то речёвки.
Пожилая женщина. Ищет, куда повели новобранцев, которых отправляют в "учебку" в Каменный Гигант. Задыхается, бегает по залу, спрашивая у людей в военной форме, не видели ли они где её внука. Показал ей, где находется зал для военнослужащих. Чуть позже увидел женщину снова - в толпе таких же, держащих за рукав своих сыновей и внуков, отправляющихся на службу. Успела.
Бездомные. Из новичков: еще не настолько обросли грязные волосы, еще одежда цела и относительно чиста, но запах, этот неистребимый запах ночлежек, подземки и вокзалов, уже присутствует, освобождая бедолаге место в толпе ожидающих.
Ночной озноб в ожидании, пока проводники откроют двери вагона и начнут посадку.
Пыль вагонных одеял.
Узость боковой полки плацкарта.
Скрип тормозов на полустанках.
Яркие фонари на станциях.
Раннее пробуждение.
Растворимый кофе.
Взгляд дворняги с противоположной платформы в Бологом.
Полуразрушенный храм в Лыкашино - с могилками погоста, мостящимися по-над обрывами.
Кладбище вдоль железной дороги. Кажется, там похоронено пол-Ленинграда.
Толпа встречающих на перроне, среди которых нет ни одного, кто бы ждал меня.
Письма Фрейда и наша безумная переписка.
И голос твой - тёплый и мягкий - в трубке мобильного телефона.