Зоя вспомнила про тетрадь, которую оставила ей бабушка за день до своей смерти. "Она принесет тебе облегчение. Используй ее для чего-то полезного и тонкого". Бабуля всегда была права. Зоя помнила ее кожу - уже дряблую, похожую на хрупкую ткань, обтянутую вокруг мышц, морщинки на лбу и ясность взгляда, волосы, зачесанные гребенкой, уже совсем серебряные и не слишком длинные. Её легкая походка всегда вдохновляла Зою, она не видела, как бабушка старела, не заметила, как постепенно ее образ становился все прозрачнее. Не заметила, потому что никогда и не теряла ее из виду, а когда смотришь на что-то, не отрываясь, не видишь изменений. Зоя звала ее, повторяла один и тот же вопрос тысячу раз, но ответа она так и не получила. И тогда девочка поняла, что ее бабушка подружилась с кем-то другим, и надеялась, что однажды они втроем еще попьют чай и обсудят то, что она написала.
Почему люди с таким недоверием смотрят в лицо счастью? Почему, несмотря на всю любовь, проскакивает иногда что-то такое в душе, что неприятно волнует человеческое сердце? Не стоит осуждать такой эмоциональный кусочек человека, совсем не стоит, он лишь подтверждает слабость, тонкость и гибкость настоящей человеческой живой сущности. Сердце просто боится. Боится потерять. Тогда стоит ли иметь? А что такое вообще - терять? Теряем ли мы? Или просто теряемся в стертых до дыр дневных привычках, проваливаемся? Нет, никуда мы не теряемся, ничего мы не теряем. Просто не понимаем. Может быть, часть нас понимает, но в целом нет, не понимаем. Понимаешь? Ничего мы не понимаем. Все люди как люди. Со своими заморочками. Стоит считаться с этим фактом.
Я так часто смотрю, даже всматриваюсь в людей, в их взгляды, которые превращают их в маленьких детей. Если бы люди не боялись собственного взгляда и глаз других, мир был бы более глубоко спаян, в тех слоях, которые не постигнуть, увы. Ожидаемо, что многие отводят взгляд, и ты думаешь-гадаешь, что же человек скрывает от тебя... Люди, которые не привыкли к такому общению, не могут улыбнуться тебе глазами в ответ, а просто думают, что ты слетел с катушек. Ну, и пускай. Это их право, главное, что они честны в своих суждениях перед самими собой.
Ба, как много людей ты повстречала за свою жизнь? Многое ли они тебе рассказали или позволили почувствовать? Я почему-то храню в себе ту веру, что многие люди, очень многие, хотят, чтобы их поняли по-настоящему, в этом же и есть счастье, как по-твоему?
У нее почти не видно было бровей, потому что они были очень светлые, как и ее волосы. Бежевое кремовое пальто было достаточно свободным. Она будто летела. С одной планеты на другую. И мимолетом заскочила на улицу Диктора Левитана. На долю секунды я подумала, что хотела бы выглядеть как она - сказочно-таинственно, а еще я подумала, что такая девушка понравится только особенному, определенному человеку, такому же, как и она. Например, такому. Он был почти на четвереньках, ну, как по мне, так ему было абсолютно все равно. А вот почему. Он пристально всматривался в глубину лужи с помощью объектива фотоаппарата, и куда эта субстанция его завела, я даже не буду пытаться предположить. Это место для каждого свое. И он искал свое. Нашел ли? Я почему-то твердо уверена, что он был очень-очень близок. Я поскорее сбежала из школы в этот солнечный день. Мне хотелось как можно дольше гулять и кушать солнце кусками. Я скорее побежала в общагу, чтобы взять пленочный фотоаппарат и ухватить кадром этот момент счастья. Дошла пешком до Руслана и Людмилы и на остановке встретила двух необычно-обычных людей. Или обычно-необычных. Внук и дедушка. Оба с синими-синими глазами. Они о чем-то говорили, дедушка давал советы своему внуку. Я не смела проникнуть ухом в их такой обособленный и теплый мир. Они стали смотреть на небо, и мальчик сказал: "Да ведь это же Луна настоящая!". И я даже невольно повернулась, мне хотелось проверить и поверить ему. И он не обманул. Право же, луна. О, а вот и мой троллейбус. Можно постоять в хвосте, как обычно, и попялиться в окно. 842 дохыв. Приятно наблюдать, как влюбленные созидатели создают свою собственную Вселенную, в которую не проникнет даже догадливый и любопытный взор. И слова, ими произнесенные, будто превращаются в белый шум для всех их окружающих, но уютные и неловкие струйки все же невольно проскальзывают в мир за стеной. Когда и что будут готовить, как будут делить деньги и все такое. Будто, им самим не верится, что уже все вот так. Живут вместе, все дела. Подсел мужчина. Лет пятьдесят или побольше. Мне всю дорогу казалось, что он хотел заговорить со мной, я почувствовала его одиночество. Оно сделало меня немой и бессильной. Как и его. Потом он все же спросил: "Следующая остановка такая-то?". Я посмотрела на него так испуганно-удивленно-неожидающе. Как будто я позабыла, что люди в принципе умеют разговаривать. Кивнула. Он уже ушел к дверям. Чем займется этот человек? Наверное, вернется в свой тихий угол, заварит себе крутого чая, закинет немного сахара, сядет за стол, будет разглядывать узор на скатерти или на ковре, смотря куда направлен его взгляд, но это совсем неважно, ведь его мысли уже давно ушли от него, а, может, остались подле меня. Я не знаю его адрес, а так вернула бы их ему письмом, хотя, наверное, все-таки посылкой. А у другого, совсем на него не похожего, была оранжевая шапочка, белые дреды, татухи на руках. А еще у него было широкое лицо с темными мягкими глазами. Что меня зацепило в нем, так это ощущение свободы. Так и перло. Я ехала тогда из букинистического магазина с кучей журналов и книг, покрытых бесцветными паутинками и блестящими чешуйками солнца. что тебе нравится? мне? Солнце, птицы, холодные руки, огоньки, когда ложка дребезжит о край стакана, когда утром не хочется умирать. ну, в вкратце, все. какие твои любимые слова? огни, приливы, сияние... я подумаю немного и потом доскажу, можно? радоваться жизни и не бояться труднее всего. мое море бывает и буйным, и по-настоящему соленым. я начала понимать, что это не закончится никогда, всегда будет за что-то стыдно, чего-то жаль, по кому-то вечно буду страдать. а почему бы не научиться плавать в этом неспокойном и соленом море? да, я разобью коленки, будут они кровоточить, но я не умру, даже если очень этого захочу. волна вынесет на берег. я обсохну и буду с легкой усталостью всматриваться в блестящее, лоснящееся море и вслушиваться в шаги гальки, приближающиеся и отдаляющиеся. ты скажешь, неправда все это. правда. часто мы думаем о том, что поступаем неверно, говорим не то, глядим не так. но все так. это делаем мы, кем мы сейчас являемся, мы выбираем этот путь.
Я впервые за очень долгое время хочу растянуть мгновение. Как будто все стало ясно. У меня аж слабость в руках. Я улыбаюсь. Мерцают теплые белые огни. Волосы заплетены в малюсенькую косичку. На мне мои любимые бело-розовые носки, полосатые штаны и синий длинный свитер. Мне нравятся мои кольца и браслеты. Сейчас лягу и буду наблюдать за разноцветными окнами соседнего здания. Я впервые за очень долгое время хочу остановить мгновение.
Как-то все было уникально и бесспорно слажено. В такой денек даже самые неприметные, самые угрюмые, самые сварливые могли показаться вполне себе симпатичными людьми. А, может быть, они просто притворялись все это время, защищались, покрывались уродливой и жесткой, но толстой и надежной корой? Очень хотелось бы попросить их в таком случае, чтобы они стали, наконец, самими собой. Когда-нибудь я точно скажу это, а пока только напишу.