Игорь Крашенный : другие произведения.

Построение Храма

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  

Песня

  
  
   Соберусь в дорогу дальнюю
   Обниму у дома яблоню
   Подзову подругу статную
   Притяну к себе за талию
  
   Словно странствованья чаечка
   На волне вдруг закачается
   И душа поёт отчаянно
   И волненье не кончается
  
   Уезжаю не в Италию
   Не за страусом в Австралию
   За булатною ли сталию
   За судьбой ли иностранною
  
   Будто взмыленная конница
   Грусть-тоска за мной погонится
   И серебряная горлица
   Как светящаяся горница
  
   Как крылатым светом горница
   Память прошлым счастьем полнится
   За бегущим не угонится
   Слёз стреноженная конница
  
   Ах, привет, раздолья новые
   И ветра, и были свежие
   Словно русские кондовые
   Времена, что были нежные
  
   Времена, что молью траченны
   Где дорог так много пройдено
   Где печалью обозначены
   Времена, что были Родиной
  
   2003
  
  
  
  
  

   Россия. Годы 90-е
   Под прессом беспредела, под гнетом криминала
   Мы жили - было б тело, хотя душа - стонала.
  
   И главным в эту выжуть, в жуть сатанинской сладьбы,
   В нас было - лишь бы выжить, детей -- не потерять бы.
  
   Когда везде разруха, порнуха, грязь и войны,
   В чести ль высоты духа? В бесчестии ли бонзы?
  
   Осталась где-то совесть? Живет ли в мире правда?
   И съеденный пуд соли как истина -- в награду?!.
  
   А истина - как прели гнилых ассоциаций -
   Пропитана в вине ли? Спешит ли состояться?
  
   Омыть слезинок действом, тоской печальной вести
   Изломанные детства, коробки "Грузов 200" ?
  
   В Абхазии, в Чечне ли, в Афгане ли вчерашнем -
   Где лица не чернели, кровинок потерявши?
  
   Убогие скрижали, от Бога - не вскружили!
   Нам легче -- мы сбежали... А кто остались - живы?
  

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Очищение
  
  
   ...Нет, не люблю я Родину свою...
   В. Еращенко
  
  
   Как от окон - разини,
   Что в драку не лезли,
   Отхожу от России,
   Как от тяжкой болезни.
  
   Сны ее сыновей--
   Миражами в пустыне -
   Черноты не новей
   Летаргической стыни.
  
   Отхожу, отдыхаю,
   Отсыпаюсь безмерно.
   И уже не вдыхаю
   То, что "с подлинным скверно".
  
   То, что подлинно подло,
   Что искони ложно.
   Шелушится (не поздно ль?),
   Трещит эта кожа.
  
   Оставляют покровы,
   Что впились оголтело
   В эти чистые крови,
   В это смуглое тело.
  
   В эти мысли в мозгу...
   Как безбожье - старухи,
   Оставляю тоску
   Вековечной "непрухи".
  
   Вековечной виновности,
   Чувства ненужности.
   Все напасти и горести
   "Непохожей" наружности.
  
  
  
  
  
  
  
   Очищаюсь от косности
   И от корост.
   И сшибаю жестокости
   Костный нарост.
  
   Недоверья и ненависти
   Имплантант.
   Что б в земле моей древности
   Чистым стал.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ироническое
  
  
   Плач антисемита на Родину из Израиля
  
  
   Покинув родимые вьюги -
   Оазисов северных рай -
   На транспортном средстве - супруге
   Я въехал в библейский Израйль.
  
   Вот пальмы, вот воды, вот море,
   А все-таки мало славян!
   Одни лишь жидовские морды,
   Да честные лица армян.
  
   Их разве слепой не заметит...
   А рядом, средь гор и равнин,
   Татаро-монголы и кельты,
   Поляк, и узбек, и грузин.
  
   Рожденные в точках горячих,
   Все что-то ввезли в рюкзаке.
   Одни пробавляются чачей,
   Других прохлаждает сакэ.
  
   Кумыс азиаты пьют кротко
   (По горб затоварились, чай)
   И русские русскою водкой
   Свою заливают печаль.
  
   Здесь всем не хватает работы,
   И можно лет пять или шесть
   Пить пиво на пляже до рвоты
   И жрать надоевший бифштекс
  
   На жалкие крохи Сохнута,
   Которых хватает лишь для
   Житья и оплаты схирута,
   Одеться-обуться (и тут-то
   Смекаешь: грабеж среди дня!).
  
  
  
  
  
  
  
   На крохи и лечут, и бреют
   (Кастрируют... к слову сказать),
   И учат... Ну словом, явреи,
   Чаво с этих нехристей взять!
  
   Курчавы, носаты, рысисты,
   Плечисты, речисты, худы,
   Ой, бля, доведут сионисты
   До ручки нас всех и бяды!
  
   Везде понастроили, равы,
   Мечетей себе и дорог.
   И чтоб помолиться, арабы
   Нигде не найдут синагог.
  
   Смотрю в неослабной тревоге
   На баб их (вреднейший народ):
   На плечи, на руки, на ноги,
   И все во мне (тьфу!) восстает
  
   На баб и на равов протестом -
   Когда надираюсь в "дугу",
   Из-за завитушек и пейсов
   Я их отличить не могу...
  
   Родимые русские люди -
   Хохлы и буряты всех стран!
   Доколе страдать от них будем
   И будем терпеть етот страм?
  
   Хромы, косоглазы, брюзжаты,
   Мала иль обильна семья -
   Давайте сюды приезжайте,
   Чтоб вместе бороться с имя.
  
   По храмам-мечетям - дуплетом,
   Единою волей одной.
   Чтоб было в Израиле этом
   Как в нашей России родной!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   В огороде души
   Навеяно Б. Прицкером
  
   Я полгода как будто не жил...
   Остальные полгода
   Вынимал, как занозы, ножи
   Из души огорода.
  
   Понагадили в нем задарма,
   От души поливали
   Удобреньем людского дерьма,
   Перегноем печали.
  
   А потом - кто бросал топоры,
   Кто ножи или вилы.
   Хоронились враги и воры
   И покойники выли.
  
   Хорохорился всяческий сброд,
   И, до грязи охочий,
   Каждый мог заходить в огород
   И творить, кто что хочет.
  
   Не случайно в промозглой дали
   Сумасшествием бокса
   Проявлялись кошмары Дали
   Трансформацией Босха.
  
   А потом - наступила весна!
   И сиреней удушье
   Пробудило природу от сна
   И мою запропащую душу.
  
  
  
  
   2000
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
   За все грехи свои отвечу,
   Лицо в лицо сознаюсь: "Да!"
   И перед правдой человечьей
   Зальюся краскою стыда.
  
   И, как последний, мыть я стану
   Ступни врагу и пришлецу
   По заповедному уставу
   И по Христову образцу.
  
   И осознаю, что не первый
   На суд всевышний отдаю
   Мою неслыханную дерзкость,
   Гордыню мерзкую свою.
  
   И впредь уже не зарекаясь,
   Отдам всю жизнь на Божий Суд.
   И разрыдаюсь, и раскаюсь,
   И, может, тем себя спасу.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Сергею Есенину (перекличка)
  
  
  
   "До свиданья, друг мой, до свиданья..."
   - Милый мой, постой, не уходи!
   "Предназначенное расставанье..." --
   Пустота холодная в груди.
  
   Друг последний, будущая встреча -
   Как рыданьем стиснутая грудь.
   Погоди спешить уйти далече,
   Напиши еще чего-нибудь.
  
   Каждое пролившееся слово -
   Кислород, вливающийся в кровь.
   "В этой жизни умирать не ново",
   А в какой, скажи, воскреснуть - в новь!?.
  
   Без руки и слова, без надежды,
   Мир любви навек осиротив,
   Ах, Сережа, ты опять, как прежде,
   Поступаешь смыслу супротив.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
   ...В этой жизни умирать не ново...
   С. Есенин
  
  
  
   Пусть я уйду. Но этот мир прекрасен!
   Я, уходя, ему не наврежу.
   Прекрасен бабочки полет. Прекрасен ясень.
   Я - в сень прохладную, которой дорожу.
  
   Прекрасны струи и прозрачен воздух.
   Прозрачны струны и звенят струи.
   И, призрачны, стекают слезы воска
   Невзрачные, как призраки руин.
  
   Как признаки потусторонней жизни,
   Где мучеников - сонм. И кровью их
   Рождаются светящиеся брызги
   Счастливых грез и радостей земных.
  
   И святости... И в шорохе весеннем,
   В осеннем шорохе реликвий и святынь
   Светят реалии земли, и вздохи сена,
   И почитаемы славянский и латынь.
  
   И идиш, и иврит... И крови зову внемля,
   Приняв однажды жизнь,
   Приняв однажды смерть -
   Смиренно к сроку возвратиться в землю,
   И возлюбить сей мир!
   И... тихо умереть!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Шуточно-грустно-оптимистическое
  
  
   Стихи себе в день пятидесятилетия
  
  
   Дураку 50 лет!
   Ни здоровья, ни счастья - нет.
   Даже тех, кто явил на свет
   Дурака - и в помине нет.
  
   Нет друзей и работы - нет.
   Есть родня, а Родины - нет.
   Да и переданный привет
   С прошлой Родины - не аргумент.
  
   Ибо Родины той - нет,
   Где дурак появился на свет,
   Где учился и рос, слеп -
   Просто канула в глубь лет.
  
   Много лет дурак глуп был,
   Где свихнувшийся люд пил.
   Даже было - жену бил,
   Даже жизнь эту лю - бил.
  
   А потом протрезвел, смел,
   Видя, что эта жизнь - смерть.
   И прощальную песнь спел,
   И в последний вагон сел.
  
   И полувековой дурак
   Начинает с нуля, как
   Отыгравший актер акт,
   Отработавший пар такт.
  
   Словно в Африке пионер -
   Среди джунглей, болот, шхер.
   Средь поверий, легенд, вер,
   Как застрявший в дерьме ... хрен. Но...
  
  
  
  
  
  
   Слава Богу, родни - сонм!
   И тепла, и любви - шторм!
   И обилен, и радостен стол.
   Я - где надо! И это не сон...
  
   Значит, все же не зря был
   И стремлений, и чувств пыл.
   С Вами этот мне мир - мил!
   Значит, все же не зря жил.
  
  
   Израиль, Хайфа, 18.08.2000
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Август - 2000
  
   Памяти моряков погибшего
   атомохода "Курск"
  
  
   1.
   Не держите обид,
   Что живу неприметно.
   Тех, кого я любил,
   В большинстве уже нету.
  
   Посходили грядой,
   Кто спились, кто в могиле.
   Поросли чередой,
   Иль покоятся в иле.
  
   Ограничен и дик,
   Средь вкушающих грузно
   Я навеки один
   С разрушающей грустью.
  
   Сам повинен ли в том,
   Иль везенье такое?
   Все поймется потом,
   За последней строкою...
  
   Час еще не пробил.
   Время катится в Лету.
   Тех, кого я любил,
   В большинстве уже нету.
  
  
   2.
   Отдайте морю морево,
   Кого оно взяло.
   В глубины замуровано
   И слово, и весло.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Не вымолить, не вызволить
   Родимых из пучин
   Ни кротостью, ни вызовом,
   Ни следствием причин.
  
   Они сошли лавиною
   В глубин седую муть,
   Чтобы пролиться ливнями
   На нас когда-нибудь.
  
   Где не узнали старости
   Хребты матросских спин,
   Там водорослей заросли
   Взметнутся из глубин.
  
   Они срастятся с чайками,
   Кораллами, водой,
   Чтобы встречались чаще мы
   С стихиею родной.
  
   И, чтоб строкой наполненный
   И мрамор, и гранит,
   Мы, покидая, помнили:
   Кого оно хранит.
  
  
   3. Судьба подводника (Реквием)
   Моряки погибали всегда...
   Мир их мужество чтит бесконечно.
   Может, каждая в небе звезда
   Моряку утонувшему свечка!..
  
   Дух романтики, свойственный им,
   Средь штормов ураганного воя -
   Альбатросам свободным сродни,
   Не желающим в жизни покоя.
  
   Колыбель их - морская волна,
   Дом бродячий - корабль и кубрик,
   Где моряк подставляет сполна
   Поцелуям обветренным губы.
  
  
  
  
  
  
   Но подлодка... Здесь жребий иной!
   Здесь особо сознание важно,
   Что от малой оплошки одной
   Жизнь зависит всего экипажа.
  
   От единой оплошки... Какой?
   От какой такой малой оплошки
   Современнейший крейсер стальной
   Утонул, как хлебальная ложка?
  
   От подводников паники ль ждать!
   Даже если - на дне, этой стерве
   Не пройти! Даже если лежать
   Замурованными, как в консерве!:
  
   Разделяют беду и еду,
   Все, что может делиться, разделят.
   Но и в бескислородном бреду
   Люди свято в спасение верят.
  
   Может многое море списать:
   Гибель судна, судьбу человека.
   Но в последнее время спасать
   Не спешат даже мрущих в отсеках.
  
   Подведен будет каждый итог!..
  
   Будет каждый поделен глоток -
   Кислорода запас аварийный...
   А потом и последний их вздох
   Породнится судьбой с субмариной.
  
  
   4.
   Могучий и маневренный,
   Под толстым слоем вод,
   В холодном море северном
   Погиб атомоход.
  
   Валами перекатаны -
   Матрос, отсек, балласт...
   Заглушены реакторы,
   Команду Бог не спас.
  
  
  
  
  
   Но из молений сотканный
   И ртов кричащих
   дыр,
   Над мачтами и клотиком
   Восходит командир.
  
   Дает команды четкие
   И смотрит в перископ.
   И снова в волны черные
   Корабль уходит в срок.
  
   И мариманы милые,
   Про ранг забыв и чин,
   Опутанные милями
   Восстанут из глубин.
  
   И встретятся с любимыми,
   И навестят друзей.
   И поперхнутся дымами
   Дрожащих дизелей.
  
   И, в вечности прописанным
   Как атомный процесс,
   Им оставаться принцами
   В кругу своих принцесс.
  
   Им не достигнуть старости
   И не постичь секрет
   Такой ничтожной малости -
   Что их на свете нет.
  
  
   5. Первые лица России.
  
   Отдам народу сердце, руки,
   Но только пусть не говорят,
   Что я слуга народа. Слуги
   Всегда с хозяином хитрят.
   В. Федоров.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Державности ингредиенты
   И власти признаки еси -
   Премьеры, мэры, президенты,
   Се - лица первые Руси!
  
   Они вошли в наш быт нестойкий,
   Как в плоть небес - метеорит,
   С ГКЧП и перестройкой,
   Сведя на нет нехитрый быт
  
   С такою вычурностью функций,
   С такою связкою ключей,
   Что кровь всех русских революций
   Пред ними - лишь малыш-ручей,
  
   Как долгожительства источник -
   Сыты, опрятны и важны.
   И довели народ до точки,
   И до абсурда - жизнь страны.
  
   Их "притягательною силой",
   "Державно" не меняя курс,
   Почти на дно ушла Россия,
   Как атомная лодка "Курск ".
  
   Охрану их, дворцы и платья -
   У них никто не отберет.
   Но вдоль России, как распятья,
   Распятый, как Христос, народ!
  
   Им что солгать, что умилиться,
   Что фэйсы выставлять под блиц.
   Я не могу смотреть на лица
   Народ предавших Первых лиц.
  
  
   6.
   Мне уже не разобраться в жизни,
   Ни в поступках близких мне людей.
   Я - ребенок, взбалмошный, капризный
   Средь капризных, взбалмошных детей.
  
  
  
  
  
  
   И уже не удивляясь слишком,
   Я на торжестве печальном, где
   Каждый хочет лишь себя услышать,
   Разобраться лишь в своей беде.
  
   Все вобрав сомненья и пороки,
   Не пойму уже, где ложь, где суть...
   Где они, сказители-пророки,
   Верный указующие путь?
  
   Где волхвы, провидцы и бояны,
   И народ, что к истине ведом?
   Или только лишь стада бараньи
   Населяют человечий дом?
  
   И уже не разобраться в жизни -
   Путанице скорбей и страстей.
   Я ребенок - взбалмошный, капризный
   Средь таких же, как и я, детей.
  
  
   7. Парус
   Оставив в прошлом парус синий
   Романтики далеких дней,
   Я все еще живу Россией,
   Хотя живу уже не с ней.
  
   В сентиментальность не ударюсь,
   Но и скажу не на бегу:
   Нашел я этот синий парус
   На Средиземном берегу.
  
   В картинах сказочного вида
   Страны, стенающей от бомб.
   И стяг которой - щит Давидов
   На поле бело-голубом.
  
   И этот парус - флаг надежды,
   Что люди все когда-нибудь
   Не станут враждовать, как прежде,
   А встанут на счастливый путь.
  
  
  
  
  
  
   Где солнца - много, моря много
   И ветра, спорящего с ним.
   И где куда б ни шла дорога -
   Приводит в Иерусалим.
  
   Где люди и дома красивы,
   Где не унизят, что еврей.
   Но первая любовь - Россия!
   И память сердца - только ей.
  
  
   8.09.2000
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Новый Год в "Учебке"*
  
  
   Я смотрю на светящийся елочный шар:
   "Дорогой мой, какая приятная встреча!
   Ты разжег моей памяти светлый пожар
   В этот яркий, нарядный и праздничный вечер.
  
   На тебе, как в кино, вижу старый наш кров,
   И отца молодого, и мать молодую.
   И себя средь таких же, как я, сорванцов,
   И нарядную елку, большую-большую.
  
   Сколько радостных лиц и восторженных глаз!
   Серпантином взрывающееся веселье!
   Раззадоривает и завораживает в пляс
   Разноцветных гирлянд приворотное зелье."
  
   Вспомнил я - и на миг позабыл обо всем:
   Что отца моего нет давно уж на свете.
   Что в прическе у мамы моей - серебром
   Пробивающееся пятидесьтилетье.
  
   Что сестра-егоза не девчонка, а - мать!
   Уж ее пацаны копошатся под елкой.
   А девчонка, что мог за косички поймать,
   Стала самой любимой на свете девчонкой...
  
   Я на миг позабыл обо всем, и рукой
   Потянулся, как маленький, к сказочной елке.
   С удивленьем, любовью и странной тоской,
   Словно вихры, тугие погладил иголки.
  
   И в руках ощутил вдруг светящийся шар.
   В нем горели гирлянды, бокалы и свечи.
   И в обилии чувств я с волненьем сказал:
   "Дорогой мой, какая приятная встреча!"
  
   31.12.1968, остров Русский
  
   *Учебка - учебное подразделение у военнослужащих
  
  
   Елка
  
  
   Глубокораненные детством,
   Завороженные окрест
   Традиционно-зимним действом,
   От елки ждем еще чудес!
  
   Как будто девственницу, холим,
   Увив гирляндами огней.
   И, словно первоклашки в школе,
   Смеясь, вальсируем под ней.
  
   И ублажает хвои запах,
   И поражает, и пьянит.
   И гул украшенного зала
   Фантазией заполонит.
  
   И выплывут, как бы из дали,
   Волнений первых пыл иль пар.
   И первозданные печали,
   И первых радостей пожар.
  
   И глаз знакомых высверк томный -
   Слепой восторженности всплеск.
   И самый первый взгляд влюбленный,
   И блесток и слезинок блеск.
  
   А угадав в какой-то маске
   Фантазии иных затей,
   Уходим, не предав огласке
   Ни чувств, ни тайн и ни страстей.
  
   И так, до старости от детства,
   Пронзает нас зеленый ток
   Незавершившегося действа,
   И взгляд, и пряди завиток.
  
   Не потому ль не по указке,
   А вопреки всем "нет" и "за",
   Глубокораненные сказкой,
   До смерти верим в чудеса?
  
  
   И с каждой новогодней елкой
   Готовы пламенней дружить.
   О, Боже, сколько света! Сколько,
   Ну, сколько нам осталось жить?...
  
  
   14.12.2000
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Миллениум (Я поднимаю свой бокал...)
  
  
   В неразберихе дат и вех
   Явилось миру все, что ценно.
   Нас породил 20-век,
   И вот - уже идет со сцены...
  
   А где-то, в серединке лет, --
   Незабываемое детство.
   И жизни сладостный букет,
   И горькое с людьми соседство.
  
   Любви и ненависти бой!
   Добра и зла обвал лавинный.
   И моря голубой прибой,
   И жертв
   кровавый цвет
   невинный.
  
   Там в космос дерзостный прорыв,
   Порывы страстные, и чувства.
   И гриб - над Хиросимой взрыв,
   И смех, и слезы, и искусства.
  
   Таланты, гении, стихи,
   Высоты счастья и трагизма.
   И покорение стихий,
   И низверженье гуманизма.
  
   И революций красный стяг,
   И белый флаг контрреволюций.
   И в прах поверженный Рейхстаг,
   И ницшеанство, и Конфуций.
  
   И гетто, и местечек ор,
   И гнева, и надежд пожары.
   И крематориев позор,
   Расстрельный треск и бабьи яры.
  
   Гурьбой идущие в расход,
   И пулю, и ГУЛАГ приемля.
   И Стен паденье... И исход
   На историческую землю.
  
  
  
  
  
   Власть и удача подлецов,
   Вновь возрождаемые гимны.
   Рождение и смерть отцов
   И матерей. И их могилы...
  
   Великий и кровавый Век!
   ...Но мы испытываем счастье,
   Что в битвах не смежили век
   И были веку сопричастны!
  
   Что мир - единая семья.
   Что впереди нас ждут открытья.
   Что нас История сама
   Связала крепко красной нитью.
  
   И заставляет нас идти
   Вперед, на главную дорогу,
   Где все тернистые пути
   Приводят к святости и к Богу.
  
   Я поднимаю свой бокал
   За все, чем век был мил и горек.
   И чтобы новый был богат
   Весельем снежных русских горок.
  
   Чтоб правый - прав!
   И сразу бит -
   Тот, кто над слабым издевался.
   И детский горький плач обид
   Чтоб никогда не раздавался.
  
   Чтоб Новый Век приветил всех
   Теплом земли и солнца светом.
   И чтоб отныне детский смех
   Звучал рассыпчатым фальцетом.
  
   И обновленный человек
   Не знал ни войн, ни лихолетья.
   За Новый год! За Новый век!
   За Новое тысячелетье!
  
  
   30.12.2000
  
  
  
  
  
  
   Новый Год - 2001
  
  
   Вот и снова Новый год! Как будто
   Не знавали новых годов прежде.
   Помню первый, кое-как обутый.
   И несытный, но родной и нежный.
  
   А потом, чем их все больше было, --
   Было ль что поесть, во что обуться -
   С каждым новым разом, новым пылом
   Рад был этим счастьем захлебнуться.
  
   Все болезни века, все тревоги -
   Войны, хвори, суета и дрязги -
   Рассыпались в прах на полдороге,
   Не сумев смутить сей светлый праздник.
  
   И потом, когда смурно взрослели,
   И когда родителей теряли,
   Все же был означен он весельем,
   Первородством светлой пасторали.
  
   В жизни той, ненастной и суровой,
   Выживали потому, быть может,
   Что в несчастный быт входил все ж Новый
   Год, что был и чище, и моложе.
  
   Свет свечей, и снег, и свежий ветер,
   Говоривший, что тепло настанет!
   Потому и жили мы на свете,
   Вопреки всему, что мыслил Сталин.
  
   И какая все ж была в нас вера,
   Что могла в рождественскую выжуть
   Так согреть, что распускалась верба,
   И опять нам удавалось выжить!
  
   Целовались, плакали, смеялись,
   Твердо зная, что наступит Утро!
   Мы теплом надежды закалялись,
   Свято веря, что нужны кому-то.
  
  
  
  
  
   Но теперь, уже в другой Отчизне,
   Где морозов нет и Солнце выше,
   Под жестокими ветрами жизни
   Нам, с такой душой, удастся ль выжить?
  
  
   Вот идет Он вновь. Стучится в двери
   Из тысячелетия иного.
   Чем живем? Что ждем? Во что мы верим,
   В Новый Год и в Век вступая Новый?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   "7-40" играет Владимир Рубашевский
  
  
   Слыхали, как играет Рубашевский?
   Возможно, так и Рубинштейн "лабал":
   Казалось, разнесет рояль он в щепки!
   Играл, как усмирял девятый вал.
  
   Как будто нам устраивал он ссору,
   Чтоб встрепенулся каждый уголок,
   Чтоб каждый мог отплясывать "семь сорок ",
   Размахивая в танце, кто чем мог.
  
   Накатывали волнами пассажи -
   Захлебываясь, всхлипывая, ржа -
   Мажорно-патетически и даже -
   Цинично-истерически дрожа.
  
   Аккорды дружно сталкивались лбами
   И рассыпались с треском в пух и прах,
   Как взгрохивают поезда на БАМе,
   Когда тоннелем мчат на всех парах.
  
   То баритоном вспыхнет, то фальцетом
   Мотива пламя, нанося урон,
   Напевно-нежно-вдребезги при этом
   Взрывая фортепьянное нутро.
  
   Не как в теракте - грозно! Но "культурно",
   Беспутных клавиш осенив стриптиз,
   Взлетали руки над клавиатурой,
   Как крылья редких и красивых птиц.
  
   Ну что б еще могло смотреться лучше
   И идишское сердце отогреть?
   ...Теряла бесподобный голос Лукач
   И... продолжала подпевать игре.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Благодарение Создателю
  
  
   Спасибо светлое, Создатель,
   За этот ясный божий день,
   За солнца утреннюю звень
   И стол с вином к счастливой дате!
  
   За то, что есть и спор, и пот,
   Предел страданию и боли.
   Что человек хозяин доли
   Своей и сам себе господь!
  
   Что на земле живет родня,
   Друзья, враги, и те, и эти.
   Что живы и здоровы дети
   И лучезарны в свете дня.
  
   За то, что этот мир любя,
   Здоровье шлешь нам, если слабы.
   И если я кляну себя,
   То все равно я Бога славлю!
  
   О, Боже, любишь ты меня...
  
  
   * * *
   ...Шестидесятые, несчастные,
   Возвышенные и блестящие!
   Надежды полные, невинные,
   Непредсказуемо наивные.
  
   Теплом омытые, бессменные
   Эпох. Жилищно-переменные,
   Разбуженно-предысповедные...
   В России честные - последние.
  
  
   Утоляющее слово
  
   О, слово ласковое "маим",
   Как от пустыни путь к реке.
   Оно напоминает "мама"
   На близком сердцу языке.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Плач о Борисе Чичибабине
  
  
   И все мне снится сон,
   что я еврейский мальчик.
   Б. Чичибабин
  
  
   Заслышу ль трели "Соловья" Алябьева,
   Иль Моцарта концерт, иль фуги Баха я,
   А сердце все болит за Чичибабина,
   Остановясь почти, иль с шумом бахая.
  
   Какой удел! Какая доля грустная!
   Какая хмарь! Какая боль вселенская,
   Когда душа - расхристанная, русская
   Страдает, будто та душа - еврейская.
  
   Как будто горе так и катит мячиком,
   И мало ему это горе выплакать,
   И с детства мнить себя еврейским мальчиком,
   Хотя и так сполна страданий выпало.
  
   Хотя и так душа в потемках каторжных
   Кругами ада шастает затравленно,
   Чтоб светлого глотнуть хотя бы капушку,
   Чтоб было с чем минуты счастья сравнивать.
  
   Как будто на земле и впрямь есть истина!..
   И я, как Чичибабин, правдой мучаюсь,
   Как будто православный - я, и истово
   Его еврейской сущности сочувствуя
  
   И сетуя, что наша жизнь - ограблена,
   Что вынесено самое дражайшее...
   И плачу, плачу я по Чичибабину,
   Размазывая слез ручьи дрожащие.
  
   Как будто нету зла, и мы аллейками
   Идем. И нету мерзкого обманщика.
   Как будто мы с ним два еврейских мальчика,
   Явленные пером Шолом-Алейхема.
  
  
  
  
  
   Там и тут, или Невеселые
   размышления нового
   репатрианта о жизни в Израиле
  
  
   1.
   Ух, куда попал я, братцы, --
   Без 0.5 не разобраться!
   Если не был бы еврей,
   То подался бы в... Бруней.
  
   Здесь (вы слышали, ребята,)
   Брат... наяривает брата.
   А, к примеру, в Брит-Арцот*
   Все совсем наоборот.
  
   В жизни я знавал двояких.
   Аферистов видел всяких.
   А в Израиле, кажись,
   Каждый первый - аферист!
  
   Даже если он писатель,
   Иль теории создатель,
   Музыкант и генерал -
   Другу всяк в карман наср...
  
   Тут - надрали со страховкой!
   Там - фуфло всучили ловко!
   Тут - машканта, там - тиюль -
   Каждый хапнет "за типуль"**.
  
   Торгашей - глухая рать:
   Каждый всех готов продать -
   Мир, оружие, размолвку,
   Первородство, грех, помойку,
   Пух и прах - перину мять! -
   И почти родную мать...
  
   Не один пейсатый ходит
   В этом душном хороводе.
   И в кипах не страшен им
   Все создавший Элохим!
  
  
  
  
  
  
  
   ...Вывел погулять собаку,
   Тут араб с ножом - и в драку.
   Пес рванул к его плечу -
   Я ж арабу и плачу!
  
   Как-то раз (хамсин, жара)
   Ворвалась в дом миштара...
   Был в России я поэт,
   Здесь же - вдруг - стал... филопед***.
  
  
   2.
   Входил в "Битуах"****.
   К прочей дряни,
   Шомер***** нащупал... нож в кармане!
   За этот маленький сакин******
   В тюрьму засадит, сукин сын.
  
   ...Там - жил в квартире.
   Здесь - в дире*******.
   Там - как в сортире.
   Здесь - в дерьме.
   Там - Кара, Хам.
   Тут - хам и кар********:
   Зимою холод. Летом - жар.
  
   Там - произвол. Тут - беспредел,
   Ивритом коль не овладел
   И коль не Коль, а в доску наш
   Оле - ми Русия - хадаш*********!
  
   Вот если был бы аргентинец,
   В "Сохнуте" дали бы гостинец.
   И что мне взбычилось, скотине,
   Зачатым быть не в Аргентине?..
  
   Там - мордобой. И тут фингал.
   И там, и тут в фаворе нал.
   И тут, и там - один финал,
   Так что на что я променял!..
  
  
  
  
  
  
  
   И мне открылось: этим "равам"
   Мы хуже внутренних арабов,
   И даже тех, чьих маток сын
   Из пресловутой Фалястын.
  
   Одно лишь только душу греет:
   Здесь русских меньше, чем евреев.
   Но скоро, думаю, и тут
   Жидовской мордой обзовут.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * США
   ** Уход (обслуживание)
   *** Педофилия - влечение к детям
   **** Битуах-леуми - Институт нац-го страхования (на входе проверка
   металлоискателем)
   ***** Охранник на входе
   ****** Нож
   ******* Квартира (ивр.)
   ******** Хам - жарко; кар - холодный
   ********* Оле хадаш - новый репатриант (ивр.)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Рожденной в год Собаки
  
   На юбилей сестры Д. Тамплон
  
   Динка, Динка! Яркою искринкой,
   Выплывшей из пламени костра,
   Ты была веселою картинкой,
   Словно слово доброе с утра.
  
   Весело смеющаяся миру
   Широтой доверчивого рта,
   Ты была и юности кумиром,
   И вожатой дружного гурта.
  
   Заводила, песенное диво,
   Тамада веселого стола,
   За которым молодость бродила
   И сбегала ненависть, стара.
  
   Лишь хватило места на диване б
   Для друзей, для этих и для тех.
   Ну, а сколько сладилося свадеб
   После этих сладостных утех!
  
   После этих духа поединков...
   При таких раскладах и делах
   Кто считал, кого назвали Динкой
   В честь тебя рожденных вслед девах?
  
   Молодость - любви родник огромный,
   Где была ты свежею струей!..
   Будто бы закрылся лист альбомный,
   Ты ж - осталась матерью, сестрой,
  
   Беспокойным и сердечным другом,
   Светочем для преданных детей.
   Но и все ж осталось там, за кругом,
   То, что било гейзером страстей.
  
   Прошлого триумфы и обманы.
   Близкие, подруги и друзья.
   Неосуществившиеся планы
   И такое, что забыть нельзя.
  
   Остается лишь вздыхать и плакать
   Обо всех, кого могла б любить.
   Ты могла быть преданной собакой,
   Только не случилось ею быть!
  
   Выплывшая яркою искринкой
   Из любви огромного костра,
   Все же, Динка, ты не стала льдинкой,
   Как бы жизнь не резала, остра.
  
   Ты давно уж не ребенок робкий!
   И золу в душе не вороши...
   Только все ж остался рот широким -
   Верный признак щедрости души!
  
  
   03.07.2001
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Русско-еврейский транзит
  
  
   1. Помогите не злиться
   "Дорогие мои, хорошие..."
   С. Есенин
  
   Гиблой жизни
   отравлен думою,
   Продолжая телу служить,
   О кончине все чаще думаю,
   О, а как бы хотелось жить!
  
   Дорогие мои! Со - жители!
   В этой жизни я оплошал.
   Помогите мне! Помогите...
   Я ж так часто вас выручал!
  
   Это тело, трудами сломленное,
   Как и родина, предает
   Синеглазо и русосоломенно.
   И остатних народов сброд,
  
   И еврейский народ!
   А был ли он,
   Или племя библейское - миф?
   Но Израилю в изобилии
   Поставляется мерзкий слив...
  
   И в клоачных тоня отбросах,
   И захлебываясь в дерьме,
   Редко встретишь лицо благородное,
   Чтоб спросить себя: "Я не в тюрьме?"
  
   Так за что же нам наказание,
   Быть рабами рабов - в раю!
   Никайонами окаянными
   Убивать натуру свою?
  
   Проповедников подлых слушать,
   Что идею убить смогли.
   Обреченными на бездушье
   Этой в прошлом святой земли?..
  
  
  
  
  
   2. Россия на дне
  
   Что случилось, о, люди, с вами?
   Вы ль не выстояли вдвойне
   В этой трех революций драме
   И в кровавой такой Войне!
  
   И не ваши ль сыны по Круппам
   Молотили из батарей,
   Чтоб могли вы ходить по трупам
   Вас родивших на свет матерей?
  
   Как ужасно и как обидно,
   Когда строем своим странна,
   Опустилась, как Атлантида,
   Нас родившая всех страна.
  
   И по нашим помыслам чистым,
   Заметая память в следы,
   Доморощенные фашисты
   Ходят, как по Берлину - деды!
  
   Это сами мы допустили!
   Не "враги" страну "опустили".
   Мы своими руками взрастили
   Гнет, с которым ушли на дно.
  
   Все брюзжали: "Видали виды!
   Бог не съест, а свинья не выдаст."
   Но легла на дно Атлантида
   И мы с нею все заодно.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   3. Найти себя
   Россия возродится.
   В росинке - воз родится!
   Еще и возгордится:
   Из русских, мол, чудес...
  
   Но как он будет длиться!..
   Как долго будет длиться
   Из журавлей в синицы
   Мучительный процесс!
  
   И может быть, тогда мы
   Из палестин недавних
   В суда большие сядем
   Всей силою грести, --
  
   На родине манящей
   Еще такой вчерашней
   Чтоб быть совсем незряшно
   И там себя найти...
  
   "Олим" нужны Израилю?
   Израиль продырявили
   Бессмысленною травлею
   Тех, кто его б и спас!
  
   Но две страны разбитые
   Штормит, как сливки взбитые,
   И, всеми позабытыми,
   Еще припомнят нас.
  
   И словно феникс-птица,
   Израиль возродится.
   И просветлеют лица.
   И Храм отстроят вновь!
  
   Но ТА земля святая,
   Где никогда не тает
   И в даль не улетает,
   Храня ее, -- ЛЮБОВЬ.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Америка и мировая интифада (почти по Маяковскому)
  
   "Вот сытая Америка и дожила до обложного кровавого дождика.
   Пляшите, радуйтесь, в одиночку и группами:
   Вся Америка усеяна трупами!" --
   Вся страна Фалястын - в ликованье, в прострации: больно ранен колосс -
   Враг номер один!
   На радостях... не обсраться бы!
  
   Это надо же! Надо ж. Всегда воевали на другой территории.
   А теперь и им дали!
   Даже вынутый из Мавзолея тиран наверное тяпнул (на радостях)
   граненый стакан.
   С Гитлером - оба мечту лелеяли... Может, даже и с третьим -
   Товарищем Лениным.
   Свершилось!
   И, может быть, торжествуя их вне
   Клим Ворошилов - на белом коне!
   Все...
  
   Товарищи, которые из России, встанем!
   И ста граммами фронтовыми погибших помянем.
   Это - отпрыски наших союзников, кто на Эльбе
   братался с отцами нашими,
   Топча фашистские лейблы.
   С кем мы вместе Победу ковали, и с другими - не счесть их!
   Не пропустим к планетарной вакханалии
   фундаменталистскую нечисть!
   Не допустим
   цивилизованному содружеству -
   исламский диктат!
   Террористам - напалм!
   Да здравствует Арафат -
   Повешенный меж небоскребами -
   и распятый исламский джихад!
   До гроба мы -
   с вами. Виват!
  
  
  
   2001
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Старая пластинка
  
   Старая пластинка - эта жизнь!
   Кружит, до чего ж однообразно...
  
   Отплакано, отплясано
   Все, чем была война.
   И вновь перепоясана
   Иных солдат волна.
  
   Кружит пластинка новая
   Под старый пьедестал.
   И люди невиновные
   Вновь гибнут за металл.
  
   И стороны противные
   Так жаждут бить врагов!
   А главари пружинные -
   За тысячью замков!
  
   Все четко обоснуется:
   Стремленье, кровь, порыв.
   Но фюреры беснуются
   И Черчилли - правы.
  
   И, прикрываясь фразами,
   Красны вожди коммун.
   Кому - играть алмазами?
   И слезы лить - кому?
  
   Протянут руку, выродки, --
   И двинут к бою рать.
   И пацанам не выросшим
   Идти и умирать.
  
   За эту безобразную,
   Обманную борьбу...
   Кому - играть алмазами,
   Кому - лежать в гробу.
  
  
  
  
  
  
  
   И пляшет-плачет заново
   Мирская карусель.
   И освятится заревом
   Чужих стремлений цель.
  
   Все тайное и явное
   Взорвется кровью спин.
   Война уже объявлена -
   Мы... спим.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
   Все тяжелей с годами жизни груз мне.
   И пусть мудрей я и умней теперь,
   Я не могу отделаться от грусти
   Друзей ушедших и других потерь.
  
   Пусть говорят, жизнь не стоит на месте,
   Что все течет и есть всему черед,
   Но все же как теплей нам было вместе
   И веселей гуртом брести вперед!
  
   Нас все-таки намного меньше стало...
   Все так же брезжит лучшей жизни свет,
   Бредет вперед разрозненное стадо,
   Где самых близких и любимых - нет!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Смерть души (маленькая поэма)
  
   Памяти отца, Ксила Яковлевича
   Крашенного, посвящается
  
   1.
   Душа исщедрилась, светла,
   Когда, верша святое дело,
   Ее за добрые дела
   В здоровое вселили тело.
  
   Из-под больших ресниц и век
   Предзнания светился лучик.
   И в мир явился человек,
   Задумавший мир сделать лучше.
  
   Он больше всех знал о любви,
   Чем мир хорош и интересен.
   И распевали соловьи
   Мелодии любимых песен.
  
   И там, куда входил он, свеж,
   Все в миг один преображалось:
   Как будто зажигался свет
   И диво дивное рождалось
  
   И разливалась благодать.
   Он гнал беду
   руки лишь взмахом!
   И снять последнюю рубаху
   С себя был счастлив, чтоб отдать.
  
   И никогда не горевал!
   Не жаловался, не ярился,
   В чужую шкуру не рядился,
   Не пакостил, не воровал.
  
   Был щедро Богом наделен
   Большой способностью к искусствам,
   И крепок был, и полон чувством,
   И был собою недурен.
  
  
  
  
  
  
  
   2.
   И та душа яснее дня смотрелась бы,
   Когда еще бы
   Она была защищена
   От черной зависти и злобы.
  
   От темных помыслов лихих...
   Откуда, право, и берутся!
   И все-то под ногами трутся
   Неправедные тени их.
  
   ...Пытаясь жажду утолить
   Любви, со страстностью пиита,
   И, не имея что таить, --
   Душа его была открыта.
  
   Любой, кто хочет, -- заходи!
   Бери, чего найдешь, любезный! -
   Лишь вздохи радости в груди,
   Что оказался вдруг полезным.
  
   Всегда вокруг него народ,
   Веселье, шутки, блеск, сверканье.
   Он людям был - как кислород,
   А люди для него - дыханьем.
  
   Иначе он не мыслил жить.
   И не могло ему быть лучше,
   Чем благу их, людей, служить,
   Забыв свое благополучье.
  
   И было невдомек уму
   Его - что можно жить иначе...
   Но души темные подначки
   Уже готовили ему.
  
   А те, к кому всегда спешил
   На помощь он и выручанье,
   Те, для кого он, в общем, жил,
   Кого любил, души не чая -
  
   Смотрели ровно, без тревог
   На гнусные приготовленья
   (Так предан был их древний Бог
   На поруганье и глумленье.
  
   И той же чашей обнесен
   Бог не был, не без их участья.
   И так же в жертву принесен
   Был за даренное им счастье).
  
  
   3.
   ... Он был врагами окружен
   Для гнусной мелочной расправы.
   Но был не этой поражен
   Звериной сущностью оравы.
  
   Он ждал вмешательства друзей -
   Помогут, ясно и слепому ж! -
   Но ни один из друзы всей
   Все ж не пришел ему на помощь!..
  
   И свора злая, не спеша,
   Кровавое свершила дело.
   И потрясенная душа
   Узрела собственное тело.
  
   Рванула ввысь, дитя тревог.
   На сонм зевак слеза сочилась,
   Но все же ум постичь не мог
   Того, что там, внизу, случилось.
  
   Не блажь ли все! Не сон дурной!
   О, жизнь! Растрачена на что ты?..
   И расходились стороной
   Кудлатые мордовороты -
  
   Зады в воротах и в лазах...
   Забыли люди в одночасье,
   Что только что на их глазах
   Недавнее распяли счастье,
  
   С которым так легко дышать!
   Толпа ничуть не горевала,
   Что сгинула навек душа,
   Которая их согревала.
  
   И что была их Смысл, их Князь,
   И что смотрелась в них влюбленно.
   А нынче смотрит, отстранясь,
   Затравленно и изумленно.
  
   Мораль толпы жестка, темна:
   "Пришло - ушло". Не дрогнуть сердцу...
   И в черном небе пелена
   Была как занавес к концерту.
  
  
   4.
   ...Когда ее предали все
   На жертвенное поруганье,
   Душа скукожилась, осев
   На судорогу содроганья.
  
   И дикий разразился гром!!!
   И молния испепелила
   И тело жалкое, и гроб.
   О, если б и толпу спалила!
  
   А чувства, памятью дыша,
   В надмирном растворятся трансе.
   И одинокая душа
   Застынет в скрюченном пространстве,
  
   Где кровь запекшаяся - чернь,
   Похожая на прах кадила...
   Скорбит и думает: "Зачем
   На эту землю приходила?"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   И сорок дней, как сорок лет,
   Пройдут, сжигая сущность рабства,
   В пустынном космосе пространства,
   Где ничего живого нет.
  
   И отлетит душа тогда
   В родимые, Отцовы клади,
   Где боль ее, души, загладят...
   Где уж ни при каком раскладе
   Не выйдет "в л ю д и" -- никогда!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Странности мира
  
  
   Какие все же в жизни странности,
   Какие страшные в ней новости.
   А ренессанс учил гуманности,
   А христианство - окрыленности!
  
   И нас не заподозрить в верности
   И в совестливой обреченности...
   Так много в мире совершенности
   И творческой незавершенности!
  
   Так мало в этом мире радости,
   Так много гордости и горести.
   И все же больше в нем парадности,
   Чем справедливости и совести.
  
   Век хищный
   алчно скалит челюсти -
   В тысячелетье новом плоть нести! -
   Так мало в мире человечности,
   Так много человечьей подлости.
  
   Идем, цинизмом исковерканы,
   На благо миру иль в изъян ему!
   От обезьяны к человеку ли,
   Иль к подражанью обезьяньему?
  
  
   2001
  
  
  
   "Наши" в Израиле (триптих)
  
  
   1. Торгаши из СНГ
   Душа, с душой, душевно, о душе...
   Неужто вправду спрос был на безделицу?
   Такая глупость впору лишь бездельнику -
   Бессребренику, разве что уже.
  
   Бессребреник - он равно прощелыга.
   Какая польза от сего добра?
   Пустой карман, то-бишь, без серебра.
   Без денег вечно и в кармане фига.
  
   Пока он о душе, а мы в "копеечку"
   И в пух и в прах разделаем евреечку.
   Под дых ее, в запазуху, в ребро, --
   Лишь бы текло в карманы серебро.
  
   Разденем и раввина, и хасида мы.
   Да с нашими одесскими прикидами!
   Да с нашим местечковым пиететом...
   Мы всех "олим" заделаем с приветом!
  
   Еврей еврея грубо "обувает",
   Хотя и не торгует он, бывает.
   Смеются Жаботинский и Эйнштейн:
   "На кой в Израиле нам этот штетл?"
  
  
   2. Нам нужен Амалек?
   ... А помните, когда мы были бедные,
   Несытые, смеясь, в обносках бегали,
   Вздымаясь из тряпья голов оливами?
   Какими все же были мы счастливыми!
  
   И звали нас Семенами и Бэллами,
   Мы были босяки и сорванцы.
   Но все же наши мамы и отцы
   Нам на ночь пели песни колыбельные.
  
   Нас всех роднили радости и беды,
   Еврейская святая нищета.
   Быть равными среди других тщета
   И маленькие гордые победы.
  
   Но в коий раз смолкали, не дыша,
   Под новым шовинистским произволом.
   Жизнь замирала от дыханья злого,
   И снова оживала в нас Душа.
  
   Она была нам светом в темноте.
   Она обогревала в стужу лютую.
   Она была Рахелью нам галутною,
   Хранительницей всех ее детей.
  
   И потому средь страшных тех вещей
   Мы, может быть, спаслись и сохранились,
   Что страстно так и искренне молились
   Одной большой бессребреной душе.
  
   И, по уходе стольких горьких лет
   Мы, обретясь на родине, не где-то,
   Устроили себе такое гетто,
   Что впору нужен новый амалек!
  
  
   3. Иуды из СНГ
   ... Деньга, к деньге, с деньгою, о деньгах...
   Простору все же меньше в СНГ-ах:
   Там душу все ж помянут, как-никак,
   А тут - бездушье, кара, мрак... Клондайк!
  
   Есть кесэф - на коне ты и джигит!
   А что, еще какие-то есть ценности?
   Без денег, что ли, ты поешь, оденешься?
   Нет кесэф - понимай, ты просто жид!
  
   ...Торгуют всем и вызывают смех.
   В стихии сей не пощадят и матери.
   Суть человечью божию утратили
   И призывают на Израиль смерть
  
  
  
  
  
  
  
   За доллары, за шекели... Вотще -
   Лишив себя и той, и этой родины.
   Христа за тридцать сребреников продали,
   И Храма не построили в душе.
  
  
  
   Фетишисты Израиля
  
   От шабата до шабата
   Брат на...бывает брата.
   И. Губерман
  
   Пойду-ль сюда, туда-ль пойду -
   Мир пребывает в фетишизме!
   Пока находится мой дух
   В смирительной рубахе жизни.
  
   Законы писаны давно,
   Которые сейчас в загоне.
   А нынешние все -- ... дерьмо!
   Да и не писаны законы
  
   Для тех, чей фетиш - все стяжать,
   Всех обобрать, не зря на свете ж
   Живет средь нас такая жадь,
   Кому все беды наши - фетиш.
  
   Плевать им всем на праотцов
   И на заветы Авраама.
   Не торкнет
   Моисея драма
   Стяжателей и подлецов,
  
   Что меж других привел к земле,
   Точащей мед обетованья.
   Что сам лишен был пребыванья
   На ней - со Вскормленным во зле,
  
   Тельца свалявшим на заре,
   Нахрапистым, жестоковыйным,
   В потемках шарящим наивно
   В двух храмов просранной золе.
  
   Они - огонь всех наших драм,
   Сжигающие нас без страха.
   О, не мешала бы рубаха,--
   Я б гадам задницу надрал!
  
  
  
  
  
  
  
   Армагеддон
  
   Оставив прошлого года,
   Любовь друзей, подруг, в надежде
   Мы возвращаемся сюда
   Из стран, в которых жили прежде.
  
   С мечтою, что в крутую взвесь
   Земли библейской, новых буден
   Рабами больше мы не будем!
   Не будем париями здесь.
  
   Поскольку этот "пятачок",
   Бурля и искры в мир роняя,
   По сути, нам земля родная,
   Что жизни новой даст толчок!..
  
   Но, злою встречей одаря,
   Она в полон взяла нас лютый...
   Израиль - черная дыра,
   В которой пропадают люди!
  
   Которая болот топчей,
   Страшней землетрясений тряски...
   Кто нас спасет от этой ряски
   Сохнутовских бородачей!
  
   Что, под прикрытием идей
   Ишаиягу и Рамбама,
   Зазвали, сделали рабами
   Красивых грамотных людей!..
  
   В плену безвыходности зол,
   Мы заменили им изгоев -
   Арабов чернь и прочих "гоев",
   И стали "эвед супер-золь"*!
  
   Не различая в массе сей,
   Они не видят в нас евреев,
   В страданья наши "там" -- не веря,
   Как только может... фарисей,
  
   Забывший, как летел взашей
   От фараоновского скиптра,
   Пока не вывел из Египта
   Нас, разношерстных, Моисей!
  
   О, фарисейства ареал!
   Воинствующее безбожье,
   Бездушье алчное убожье,
   Низвергнувшее идеал!
  
   О, Хама явленная суть,
   Скрижали топчущего с хрустом,
   Иуд выпестывая с чувством
   И миру ускоряя Суд!
  
   Он - близок! Зри Армагеддон
   Скупец, живущий близ Мегидо!
   Всепожирающая Гидра
   Приблизит твой предсмертный стон!
  
   Вкусящий, из Мегидо он!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * Самый дешевый раб
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Сбежать из рая
  
   Где б ни жил, в каких ни плавал водах,
   Никогда не думал, не гадал я,
   Что среди еврейского народа
   Будет столько много негодяев.
  
   О евреях я судил по бате -
   Беззаветно и кристально чистом
   Песняре, художнике, артисте -
   Но других таких, как он, "нэ бачыв"!
  
   О евреях я судил по маме -
   Редкой красоты библейской пава!
   Словно яркий бриллиант в оправе,
   И дружить любившая домами.
  
   Сколько б мог я сделать в них открытий:
   Батя был душою нараспашку -
   Мог отдать последнюю рубашку...
   Мать - была еще его открытей.
  
   Нарожали кучу ребятишек. -
   От души, с мечтою, по-еврейски -
   Двух сестер и четверых братишек.
   И ушли чредой. И не воскресли.
  
   Как мечтал отец попасть в Израиль!..
   Мать за жизнь шести осталась драться.
   Ну, а мы из этого из рая
   Не поймем, куда бежать-спасаться?!..
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Письмо юбиляру с этого света на тот
  
   В. Высоцкому (на 65-летие)
   "Запрокинулась и отяжелела
   Золотая моя голова"
   С. Есенин
  
   Тебя почти что четверть века нет,
   И что с того, был прав или не прав ты!
   Нет Галича, и Окуджавы нет.
   Кому она нужна, Владимир, правда?
  
   В кровавой постсоветской суете
   Теперь уж к правде вовсе не пробиться.
   Страна не та и люди всё не те -
   Ворюги да бандиты, да убийцы.
  
   Сказать все то, что ты сказать умел,
   Сейчас всем можно, тут -- разгул вселенский.
   Никулин умер. Вицын не у дел...
   Но, слава Богу, в "деле" -- Вознесенский!
  
   ...Кто лгали раньше - те поныне лгут.
   В "Лефортово", как встарь, бедняг сажают.
   Лимонов, вон, хотя и баламут,
   Но -- правды нет - "гудит" на нарах. Жалко!
  
   Остались жить "Таганка", и Арбат.
   Любимов жив! Швыдкой прошел в министры.
   Но... Кеши нет. Ефремов умер, брат...
   Наполним наши скорбные канистры!
  
   Володя! Пить уже невмоготу
   Не потому, что печень в метастазах
   И не пробить глухую немоту -
   Но в сердце и в душе смертельная усталость...
  
   Сейчас в Израиль - только захоти.
   Но на сто лет вперед места в психушке!
   От ...ядства этого свихнулся бы и Пушкин:
   "Куда ж нам плыть?" -- вопрос его в чести.
  
  
  
  
  
  
  
   В Израиле "на четверть наш народ".
   Но он - не наш! Он - гой еси, Володя!
   Сырой продукт духовного бесплодья,
   Он - швондеров и шариковых сброд.
  
   В поэзии (коль есть она) все те ж,
   Знакомые тебе. Другие слабы.
   Есть Губерман и многие промеж...
   На миг воскреснул только Чичибабин!
  
   ...И словно подсекает мелочь, "гад", --
   И будто покоряет мирный атом -
   Еще строгает эпиграммы Гафт
   И сказы бает Леонид Филатов.
  
   Практически, здесь все без перемен.
   Лишь бардов рати в стадии учебы,
   Чтоб на эстраду встать тебе взамен,
   Да Алке и Филипке Пугачевым.
  
   А в остальном, Володь, житуха дрянь,
   Хоть водки - завалом, была б охота...
   Жратвы - полно, и можно в ресторан
   С "зелеными" входить с любого входа.
  
   Как прежде, нет дорог. А дураков!..
   Когда он в дефиците был, отсталый?
   Но дефицит все ж есть - на Рысаков.
   И нет Волков! А все - козлами стали...
  
   Когда б не ты, ну кто б их стал марать?
   А то - гонял бы в новорусском джипе...
   И, в принципе, ты мог не умирать,
   В похмельной рвоте и в предсмертном хрипе -
  
   Веревками спеленутый бунтарь,
   Чей хриплый крик в народе был бесценен,
   Свой страстный жар вознесший на алтарь
   Цинично-шутовской житейской сцены,
  
   Где как недоуменье, как курьез,
   Как жанру дань - сыграть актеру в "ящик",
   Поэт обязан умереть - всерьез,
   Иначе он поэт не настоящий!
  
  
  
   Шма, Исраэль!
  
   Израиль!
   Ты больше не отец
   Своим разобщенным сыновьям!
   Ерушалаим!
   Ты больше не голова
   Большого тела страны,
   Ибо не наставляешь на путь,
   А предлагаешь любые пути,
   Минующие твое сердце.
  
   И есть ли у тебя сердце, Израиль,
   Ибо сыны твои
   Чувствуют себя чужими
   На твоей уставшей и равнодушной груди?!.
   Если ты хочешь возродить свой Храм,
   Обогрей сердца своих блудных детей,
   Зажги любовь твою в их душах
  
   И освети пути,
   По которым страждущий
   Сможет прийти к роднику
   И утолить свою многовековую жажду
   Твоей чистой водой,
   Твоей первозданной духовностью,
   Твоей несравнимой любовью.
  
   Ибо как узнать нам,
   Что мы вернулись в свой дом,
   Покинутый в несчастье разобщенья,
   Предательства заветов и идеалов,
   Отступления от Бога,
   Который создал этот народ,
   Избрал этот народ,
   Наказал, рассеял, собрал снова?
  
   Но уже не ощущается присутствие Всевышнего,
   И нет ощущения избранности,
   Ни даже ощущения необходимости
   Пребывания народа этого
   На этой земле,
   Текущей в прошлом молоком и медом,
   А ныне - потом, желчью и кровью
   Обозлившихся друг на друга
   Братьев.
  
  
  
  
  
   Одинокий волк
  
   ...Идет охота на волков...
   В. Высоцкий
  
   Я - волк одинокий. Я - сам по себе.
   Я стай не приемлю и шастаю скрытно.
   Единый хозяин в еде и судьбе,
   Тоскливо говею и праздную сытно.
  
   Покуда хрустят на гитарах колки,
   Могу средь похожих спокойно резвиться.
   Но все же, на случай, имею клыки,
   Чтоб в шею трусливую крепко вцепиться.
  
   Я выдержу битву и вынесу бег,
   Но не выношу я зажравшихся жадных.
   Я хищник по духу и волк по судьбе,
   И не пощажу я скотов травоядных.
  
   Вершите облавы иль стройте загон,
   Куда непременно всех серых загонят.
   Но я - одинок. Мне неписан закон,
   И я нарушаю все волчьи законы.
  
   Обвесьте флажками хоть поле, хоть лес -
   Для рыщущих скопом ловушки что надо!
   Но нету преграды, где б я не пролез,
   Где б я не прополз. Ну, а враг - не преграда.
  
   Я волк-одиночка. Спасения нет,
   Когда егеря выбирают подпруги.
   Надежные есть карабин и стилет,
   Но нету друзей и надежной подруги.
  
   Я волк одинокий. Я сам по себе.
   Я стай не приемлю. Я шастаю скрытно.
   Я вовсе не сер! И имея семь бед,
   Все ж пищу не ем из чужого корыта.
  
   6.05.2002
  
  
  
  
  
  
  
   Эпитафия
  
   Памяти Андрея Инкина
  
   Цветок был ярок, мощен и высок.
   Он свет любил и пил желаний сок.
   Вдруг ветер шквальный, все ломая, налетел.
   Но жить надломленным цветок не захотел.
   И голову свою рассек о камень ближний,
   Привыкший жизнь любить и радоваться жизни.
  
   О, молодость! Чем ярче и капризней,
   Ты не чужда высокомерья к жизни.
   И, не приняв ее земную простоту,
   На скорбный одр свою приносишь красоту.
   Не пожалев ни ближних, ни друзей,
   В порыве дерзком рассчитавшись с ней.
  
   14.10.02.
  
  
  
   Четверостишия
  
   Считалочка
  
   Раз-два-три-четыре-десять...
   Царь велел гонца повесить.
   И повесили гонца -
   Ламца-дрица-гоп-цаца!
  
  
   * * *
   Растерял я родных и друзей на пути.
   Ну, друзья - это штучный товар. А родные?..
   С этой болью душевной - куда мне идти!
   Как взирать на единоутробных отныне?
  
  
   * * *
   Что кому-то дано, не дано
   Как талант - в наказанье, в награду ль,
   Я любить разучился давно -
   Женский пол, человека и правду.
  
  
   * * *
   Ну, о чем, спросите, жалуюсь в судьбе,
   В палестинах знойных обретясь "удачно"?
   Плачу о России, плачу о себе,
   Ибо был Россией и рожден, и зачат.
  
  
   * * *
   С одиночеством быть не в нове -
   Быт порой, как шальной вокзал...
   Жизнь висела на добром слове,
   Так никто его не сказал.
  
  
   * * *
   Вся в работе. В заботах - как в трансе!
   В доме запах уюта и щей.
   ...У нее человек потерялся,
   Что быть должен главней всех вещей.
  
  
  
  
  
   * * *
   Тоскливо мне, и одиноко мне.
   Зачем живу, когда нет друга рядом?
   Нет близкого, в которого б поплакал,
   Спасаясь от швыряемых камней.
  
   Быть одиноким - худшая из кар.
   Да, человек один - в рожденье, в смерти.
   Но там - есть мать. И если - друг, поверьте,
   Нам в мир иной уйти - как божий дар!
  
   Когда же ты с женою одинок,
   Когда вдвоем, но одинок в постели,
   Во всех невзгодах, в жизненной метели -
   Страшнее казни не придумал Бог!
  
   Как жить! Зачем! И как вести дела?
   Как выжить одному, без близких, в стужу?
   Как жить, когда ты никому не нужен
   И нету сил все начинать с нуля?
  
  
   апрель 2003
  
  
  
   Осень (элегия)
  
  
   Засентябрило. И виски засеребрило.
   И блеск серебряный в невысохших слезах.
   Все так совпало... Но не вся листва опала!
   И свет серебряный и в душах, и в сердцах.
  
   Настала осень! Как ее всегда мы просим
   Явиться вовремя и лета гнет унять!
   Спасибо, милая, ты в жизнь не подводила нас.
   Тебе ли нас, таких открытых, не понять!
  
   Мы не заметили, как новый век мы встретили.
   Но не пропустим новой осени приход!
   Она естественна, как сказочное детство в нас,
   Как в море странствующий белый пароход.
  
   Засентябрило... Горизонта край обрило
   Хрустальным лезвием грядущих холодов.
   На пурпур розы льют белесый цвет березы,
   И в небе тлеющем полярный привкус льдов.
  
   2002
  
  
  
  
  
  
   Творчества прозренье
  
  
   Спасибо светлое, Создатель,
   За этот день, за эту ночь,
   Где я был духа созидатель
   И сам сумел себе помочь!,
  
   Где в неустройстве и смятенье
   Души, в сознанья пустоте
   Я все ж сумел найти решенье
   Не в сложности, а в простоте.
  
   И стало на душе комфортно...
   И, все решив, могу, как встарь,
   Творить стихов веселый ворох
   И возносить их на алтарь.
  
   И, вынув из кармана фигу,
   Гнать долю черную взашей...
   Побольше б этих светлых мигов
   И Бога - в сердце и в душе!
  
  
  
   Клерикально-ироническое
  
  
   Содержание и форма
  
   Я выкрест, хотя не крестился,
   Но мне эта вера чужда,
   Которой мой прадед гордился,
   Какая б ни грызла нужда.
  
   Конечно, всему свое время!
   Сто с лишним назад Соломон
   Был счастлив, родившись евреем,
   Хотя и несчастлив был он.
  
   Мне ближе - исусовы майсы,
   Восторг вызывавшие масс.
   Так "брал" угнетенные массы
   В счастливый полон - карла, Маркс!
  
   И я, той плененный идеей,
   Отца унаследовав пыл,
   Был выкрест, как Маркс, и нигде я
   В религиях, в общем, не был.
  
   От ТЕХ - не в восторге. А ЭТИ ж,
   Принявшие веру с креста,
   Христа почитали как фетиш,
   Понять и не мысля Христа.
  
   Им - вместе бы плыть... По идее,
   Две веры - из общих мощей!
   Забыли наказ иудеи,
   Христьяне ж - не знали вообще.
  
   Я - верил в всеобщее братство
   До самой последней поры,
   Пока всесоветское блядство
   Не рухнуло в тартарары.
  
   Теперь ни во что я не верю!
   И не разувериться чтоб
   В неверии, вновь статл евреем -
   Иуда, Фома, ксенофоб.
  
   Мне вера - чужда! И не жаль мне
   Великих святынь неспроста -
   Разбитых синайских скрижалей,
   Распятого миром Христа -
  
   Не жди постоянства от ветра,
   Что ласков бывает и лют:
   Творец намудрил с человеком,
   Дерьмо возведя в абсолют
  
   И дав небывалую фору
   В игре, предваряющей Суд,
   И где победившая форма
   Безбожно насилует суть.
  
   28.05.2003
  
  
  
  
   ироническое
  
   Апокалипсис - 2003, или Марс
   приближается
  
   Марс приближается. Развязка
   В каких-то днях иль месяцах.
   Кончается плохая сказка
   О человеках-мудрецах.
  
   Которые что до потопа,
   В послепотопную ли склизь
   Втыкались в грех, как в пробку штопор,
   Не веря в апокалипсис.
  
   Нас предсказаньями пугали -
   Тысячелетья - о конце!
   И вот они разверзлись, дали,
   Как занавес. И как концерт!
  
   Дожились! Лучше б не дожили
   До этих лет, до этих дней,
   До этих неба сухожилий
   И все сжигающих огней,
  
   Что совести мучений пуще...
   Раскаяний напрасен зуд!
   Зачем был Дант! Зачем был Пушкин,
   Когда - одна цена за блуд?!.
  
   К чему бессмертия химера
   Святопредставленных старух!
   Зачем Милосская Венера,
   Коль нет надежд, как нету рук?
  
   Уж не прельстят ни жор, ни водка,
   Ни фарт и ни в ВОИР патент,
   Ни пышногрудая молодка,
   Когда поймешь, что ЗАВТРА - нет!!!
  
   Зачем убогие скрижали
   И божьих заповедей страх,
   Когда жиды Христа продали,
   А он нас всех за это - т-р-рах!?.
  
  
  
  
   Построение третьего Храма
  
   Я - русский человек, пусть мать моя еврейка.
   Я - русский человек, пусть мой отец - еврей.
   Ну, вышло в жизни так, что эта вот скамейка
   Мне в жизни тронов всех дороже и родней.
  
   И только потому, что рад ходить я снова
   По тем местам, где был моложе и добрей,
   Я - русский человек, в хорошем смысле слова.
   Совсем не потому, что в прошлом был еврей.
  
   Я русский человек! Ведь вырос я средь русских.
   Впитал их облик, быт, повадки и язык.
   Бывал я ими бит. И, радостен иль грустен,
   Я все ж их полюбил. И все ж я к ним привык.
  
   Я не приемлю толп. Мне скверно, что есть быдло
   Людское, средь земель, пространства и годов.
   Я русский человек, и мне ужасно стыдно,
   Когда услышу вдруг от братьев: "Бей жидов!"
  
   То не еврей сказал. Се не исторг и русский.
   Не украинец, не татарин и казах -
   Угрюмый человек, лбом и душою узкий:
   Стреножен ум его и крыл его размах.
  
   Я - русский человек. Люблю я риск и водку.
   Залезу на Эльбрус, спущусь на моря дно.
   Сооружу СЕЙЧАС папирусную лодку
   И уплыву в ТОГДА! И это мне дано!
  
   Я погулял. Домой меня Израиль просит.
   Я - русский человек, но прежде я - еврей!
   А здесь - война. И где меня, еврея, носит?
   И нужно Третий Храм отстроить поскорей.
  
   И вот я на земле, обещанной Всевышним
   Народу, что хранит его скрижалей груз -
   Тяжелый и святой. Я здесь совсем не лишний.
   Ведь русский я еврей, не немец, не француз.
  
   И снова здесь мои и те, и эти братья.
   Здесь Каин и Авель, и Иафет, и Хам.
   Кто русский, кто еврей - уж нам не разобраться:
   Нам нынче недосуг - мы строим новый Храм!
  
  
  
  
   Мирная дидактика
  
   Нам хочется рыдать:
   Нужда, не та квартира...
   Мы любим мир ругать,
   А мы - частичка мира!
  
   Суров он, нестерпим?
   Испытывает, ранит?
   А что же мы-то спим,
   Покуда гром не грянет?
  
   И почему мы ждем,
   Что нам благополучье
   Отпустится дождем
   Иль как счастливый случай?
  
   Не нежь себя, проснись.
   Не выгляди, как мымра.
   И миру улыбнись,
   И побратайся с миром!
  
   Он соткан из тепла
   От солнца батареи.
   Он не сожжет дотла -
   Он просто обогреет.
  
   Он из прохлады рощ -
   Не заморозит насмерть.
   А коль ты хил и тощ,
   Ну, будет, разве, насморк...
  
   Трудись, как заводной,
   Но вон не лезь из кожи.
   Коль не лентяй, родной, --
   Он лишь тебе поможет.
  
   Трудись и молодей!
   Пусть сладко тебе спится.
   Мир соткан из людей,
   И ты - его частица.
  
   Люби, трудись, гуляй,
   Но лишь не будь беспечен.
   Не злоупотребляй,
   Ведь мир - не бесконечен!
  
   А коли ты устал,
   "Объевшись" миром, друг мой,
   То не спеши, уста
   Раскрыв, исторгнуть ругань
  
   На мир. Ведь в злобе той
   Добро не участится.
   И надо помнить, что
   И ты - его частица!
  
  
  
  
   Когда бы я в России не родился
  
   Когда бы не в России я родился
   И не познал мороз и крепость водки,
   А также крепость матерного слова -
   Наверно, я в Израиле бы жил!
  
   Ходил бы в черном лапсердаке в хедер
   И изучал бы в день страницу Торы,
   И вырос бы в прескучного еврея
   С прононсом и кипой на голове.
  
   И каждый день ходил бы в синагогу,
   И пил бы виноградный сок на Песах,
   А в праздник Пурим ел Амана уши
   И не блевал с похмелья никогда б.
  
   Когда бы не родился я в России,
   То не узнал бы антисемитизма,
   И в неуемном и слепом порыве
   Еще б гордился тем, что я еврей.
  
   И отпустил бы я косу и пейсы,
   И черный котелок носил, как Пушкин,
   И думал: "Как нелепы эти гои,
   Не знающие удержу во всем!"
  
   Когда бы не в России я родился,
   Вставал бы утром без кишечных колик,
   Со свежей головой, дыханьем, взглядом,
   А не с кислотным привкусом амбрэ.
  
   Не знал бы ни циррозов, ни склерозов,
   Ни увольнений слезных, ни прогулов.
   И, может даже, в жизни пресной, скучной
   Я радость бы какую-то нашел:
  
   Вставать с молитвой, жить в тепле, у моря,
   Ходить без опозданий на работу,
   Жить с бабою одной, детишек нянча,
   И каждый день накладывать тфилин.
  
   Молиться Богу и дружить с Танахом,
   Все выучить законы Моисея,
   Историю еврейского народа,
   Бояться Бога и любить людей.
  
   Но коли уж я родился в России
   И курево познал, и водку рано,
   И мат, и безрассудство, и безбожье,
   И баб распутных, и шальную жизнь -
  
   И в будний день я не могу молиться,
   Как не могу молиться в светлый праздник,
   Как равно и в дни скорби всенародной,
   Тем боле водку чтоб не пить в шабат! -
  
   Чтоб никогда не мог быть светлым разум,
   Чтоб память душу не отяжелила,
   Чтоб по утрам болели почки, печень
   И гукала прокуренная грудь.
  
   Когда бы не родился я в России,
   То, может быть, не умер бы так рано
   От рака легких, печени цирроза,
   А, дал бы Бог, я жил бы и сейчас.
  
   И был бы старым скрюченным евреем,
   Молящимся, занудным и с тфилином,
   В кипе, с Танахом, очень длинным носом...
   Барух-а-Шем, что Б-г меня прибрал!
  
  
  
  
   * * *
  
   ...но не бывшую со мной и не
   ставшую женой женщину...
   Василий Федоров
  
   Женщина, роскошное животное, -
   Точно львица - в кресле развалясь
   Всю, как говорится, подноготную
   Мне продемонстрировала всласть.
  
   Все овалы и изгибы плавные,
   Томную промежность - жизнь и смерть.
   Быть или не быть? Любить?.. А, главное, -
   Как приятно было все ж смотреть!
  
   Женщина - бескосая, без комплексов,
   Просто так нагая, без прикрас...
   Словно нет ни полюса, ни космоса,
   Ни стыда, ни страха, ни преград.
  
   В белый потолок стреляя пяткою
   И нейлон сминая с белых икр,
   Выглядела белой куропаткою,
   Среди дня устроившею цирк.
  
   Не боясь быть стрелянной и спрятанной,
   Плавная в движенье и проста,
   Не была ни мученицей праведной,
   Ни блудницей, снятою с креста.
  
   Без интимной жесткости, без пошлости,
   Розовая в белом свете дня...
   И не допусти одной оплошности,
   Эталоном стала б для меня
  
   Красоты и грации.
   В истории -
   Первою из тех, что так нежны!
   Всю бы жизнь с ней пребывал в восторге я,
   Если б в ней я не признал... жены.
  
  
  
  
  
  
   Клерикальное
  
   О пользе массажа
  
   Бывает, в бездне головы - ни зги!
   Куда ни посмотри, о чем ни мысли.
   А, может, помассировать мозги! -
   Работою неугомонной мысли?
  
   Обилье мысли - для прозрений брод.
   Путь к истине - в страданиях и в поте
   (Примерно так ходил Христос в народ
   И, так уж вышло, пару девок "спортил").
  
   Недаром там и тут, из гнезд витых,
   Которые себе свивают люди,
   Нет-нет да и проглянет лик святых
   Через решетку грязно-серых прутьев.
  
   Хвала Христу! Нет худа без добра.
   Порок в своем значенье непреложен
   ( А то б я зрел с утра и до утра
   Пустые и осанистые рожи).
  
   Еще хвала Христу за то, что был.
   Что распят был. Что был аскет и стоик.
   Что тыщу лет его народ любил,
   В религии своей и в вере стоек.
  
   Что за людей он все-таки погиб.
   И... Бог бы с ним!
   Но надо ж так случиться:
   Лишь стоит помассировать мозги,
   Как тут же может что-то получиться.
  
  
  
  
   Губарики
  
   На 65-летие Игоря Губермана
  
   На шестидесятипятилетие
   Пошустрю расстараться в привете я,
   Словно преданнейший доберман,
   Чтоб в нирваноподобной прострации
   Пребывал, как бы после... просрации,
   На земле, как в раю, Губерман!
   - - -
   Люблю тебя за истины исканье -
   До глубины, до самоиссяканья.
   За низкий блуд, за некошерность "блюд"...
   За то, что и в себе - тебя люблю!
   - - -
   Тебя Фортуна не обидела
   Еврейским счастьем, статью, ласкою,
   Когда заставила (а бисэлэ)
   Сидеть в тюрьме, живым стать классиком...
   - - -
   Конечно, Игорь ты, не Изя.
   Еврей, и, стало быть, не князь.
   Но... где-то наш еврейский витязь,
   Лицом не ударявший в грязь.
   - - -
   Мы многим схожи - полом, думами,
   Занятьем, именем славянским.
   И где-то оба - полоумные
   Классически и дилетантски.
   - - -
   Что может в этой жизни быть вреднее
   Курчавого носастого еврея?
   Его повадки изучать ли лень
   И "Гарики - твои - на каждый день"!..
   - - -
   Стихи твои прочтя, стал до арго я падкий:
   Рублю строку сплеча и режу правду-матку.
   И называю все, как есть, не в масть Эзопу -
   Лук - луком, тестя - тесть, хрен - хреном, жопой - жопу.
  
   Ты сам сказал, кто из
   сатириков почтенней,
   Что есть один, де, пиз...,
   что Игорь, мол, Иртеньев.
   О, что я слышу! Вус?
   В сатире нет гурмана
   И Игоря, чей вкус
   "вкуснее" Губермана.
   - - -
   Я тоже Гарик - вот в чем штука!
   Пока не признанный, однако.
   Не говори: "Киш мир ин тухес",
   Чтоб не ответить мне: "Гэй какен!"
   - - -
   Не сыпалася с неба манна,
   Когда сжигал Шикль-Грубер Манна.
   А коли честно, без обмана,
   Мог сжечь еще и Губермана.
   - - -
   Ты слов творишь чертог, но в черно-белом свете.
   А слово - это Бог, что знают даже дети.
   И что туман нам слов, и что нам слов обман,
   Когда наш богослов - сам Игорь Губерман!?.
   - - -
   "Ад мэа вээсрим" живи, пиит наш знатный!
   (От ста до двадцати - примерный перевод).
   "Вэ тиие бари!" - здоровый будь, приятный
   (Еврей он не еврей, когда не переврет).
  
   Пусть долголетьем зла
   враги любви
   кичатся.
   А ты смешком (с мешком) -
   ад мэа вэ эсрим!
   Чтоб в следующем году
   с тобой я мог встречаться,
   словно оле хадаш,
   войдя в Иерусалим!
  
   С почтением и почитанием,
   Игорь Крашенный
  
  
  
  
  
  
  
  
   Грубаи
  
   Игорю Губерману
  
   Читая вас, мудрею. И грустнею,
   Что не отмечен Богом так, как вы.
   Но вместе с тем мудею и гнуснею,
   Поняв еще, какая кака вы.
   - - -
   Мой друг, мой Бог! Мы все немного каки,
   Как некто первый некогда сказал.
   Но все ж в твоих стихах так много сраки...
   Как будто не стихи, а сральный зал.
   - - -
   Сквозь мрак судьбы, из огненного детства
   Порою мысль так можешь пропустить -
   Высокий смысл так низко опустить -
   Как впору только гению злодейства!
   - - -
   Да, не курорт советская тюрьма!
   Там в печень бьют, там обучают "фене":
   В ней масса языковых откровений
   И слов родных, ивритских, тоже тьма.
   - - -
   Вбирая зэков сленг, свободен, дик -
   Ты гарики писал, исполнен здравия.
   Так, срок влача, задолго до Израиля,
   Ты с пользой изучил родной язык.
   - - -
   И вертухаи в "зоне мировой",
   И "менеджеры", что месили круто,
   Твоей невольно занялись "раскруткой"
   Литературной славы мировой.
   - - -
   Счастливчик ты, о Игорь Губерман!
   Хвала или хула - тебе все впору.
   Ты - Человек! И с этим я не спорю,
   Но все-таки... какой ты груберман!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   В альбом знакомой
  
   До чего различны лики
   У Вильтовской Анжелики.
   Но и все-таки велики
   Эти лики Анжелики.
  
   То надменны, то наивны,
   Как болотные наины,
   Но не впавшие в унынье
   И каких не встретишь ныне.
  
   То смеющиеся дерзко
   С легкомыслием одесским.
   То впадающие в детство
   С непосредственностью светской.
  
   То молящие признанье,
   То просящие любви
   Взором, полным обаянья,
   И волнением в крови.
  
   Нетания. 7.07.2000
  
  
  
  
  
  
   Шуточное
  
   Жене Галине
  
   * * *
   Пусть это не в России март -
   Большой и ветрами продутый.
   Но и не холод. И не мат.
   И изобилие продуктов.
  
   Пусть там красивей мужики,
   Но здесь и темперамент жарче!
   И комары здесь и жуки
   Крупней! И юбки от Версаче.
  
   Здесь метит все не в глаз, а в бровь:
   Не зло, с намеком, деликатно.
   Почти бесплатна там любовь,
   В России. Но и здесь - приятна.
  
  
   Израиль, Хайфа
   8 марта 2001г.
  
  
  
   Как стать веселым
  
   В каждом слове, в каждой речи
   Мы себе противоречим,
   И взрываемся, как Этна,
   И хотим и то, и это.
  
   Мы хотим жары, прохлады,
   Свет с небес, дождливых туч.
   Так всего нам сразу надо!
   Как каприз в нас все ж живуч!
  
   Нету в людях постоянства...
   Аскетизм, обжорство, пьянство.
   Покорение пространства
   Чистотой! И грязь подлянства.
  
   Все же, что же всем нам надо?
   Ждем чего? Чего хотим?
   Чтобы нам принес торнадо
   Запах рощ иль смога дым?
  
   Или чтоб принес торнадо
   Все, что вовсе нам не надо,
   Все, что нам понять мешает,
   Что же нам не доставает?
  
   Все ж како дерьмо мы, люди!
   Вечно ноем, вечно хлюздим.
   Вечно, вольно иль невольно,
   Всем-то в жизни недовольны.
  
   Все хотим не так, так так!
   Где в нас выдержка? Где такт?
   Где же в нас тех качеств сейф,
   Чтобы быть довольным всем?
  
   Распаковывайте сферы!
   Улыбайтесь, как во сне вы.
   Успокаивайте нервы
   И себе, и благоверным.
  
   Не желайте сразу все...
   Тут и станет всяк весел!
  
  
  
  
  
   О верности идее
  
   Я с детства не любила "измы"
   А по душе мне были "азмы"
   Потом узнала - организмы
   Стремятся получать оргазмы,
   Да только всякие марксизмы
   Нас обрекают на маразмы.
   Тамара Ростовская
  
   В идеи веря гуманизма,
   Им девственно не изменяя,
   Я с детства не любила клизмы,
   Бананами их заменяя.
  
   Все мыслимые механизмы
   Случалось в ход пускать не раз мне.
   Аваль, и эти мазохизмы
   Не прибавляли мне оргазма.
  
   Я вся дрожу уже от "измов",
   Крутой эротики миазмов.
   Возьму "Секрет" -- там "гейфоризмы"*
   И прочие "Шумахеразмы".**
  
   Глаза мои бы не глядели
   На эти пошлые трюизмы.
   Но все ж быть преданной идее
   Смогла бы и при пантюркизме!
  
   И, корчась в судоргах сарказма,
   При всем эксгибиционизме
   От Роттердамского Эразма
   Всех ухайдокала б в цинизме.
  
   Но и на грани пароксизма,
   Невинности срывая маску,
   Останусь верной коммунизму
   И Ленину, и Карлу Марксу.
  
  
   *,** Гейфман, Шумахер - русскоязычные сатирики
  
  
  
  
  
   Израиль полярный
  
   * * *
   Ах, какие метели
   Были в том Кармиэле.
   Ах, какие снега
   На душе... Не вздохнуть
   Замерзала в постели
   Я тогда в Кармиэле...
   Не хватило мне сил
   Этот снег отряхнуть...
   Наира Зарифьян
  
   Ах, какие метели были в том Кармиэле!
   Ну, а здесь, на Кармеле, -- только ветер свистит.
   Но сугробы, как в Шмоне, Были только в Хермоне.
   Ну, а в Хайфе, у Мони, лишь метро "Кармелит".
  
   Снегопад в Кармиэле! Эскапады свирели --
   Словно в сон акварели заколоченный сюр.
   Понападали снеги, как весною побеги,
   Как в России побеги... заключенных из тюрьм.
  
   Из синайских пустынь выплыл айсберг на Негев.
   Одиночные льдины в ярком солнце горят.
   Тут и Вайсберг, и Винтер. И Вайсман, и Шнейберг.
   И в огромных тулупах Зусмановичей ряд.
  
   Вифлеемские звезды! Алмазная россыпь!
   Голубые торосы, белоснежный ропак.
   Огибая торосы, к нам спешат эскимосы,
   Алеуты - с вопросом: "Не сплясать ли трепак?"
  
   Словно глыбу из льда многогранную вплавили
   В край, где снега - с лихвой, и условья - "не те"...
   Ах, как все-таки трудно согреться в Израиле -
   На экваториальной, продувной широте.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   "Сексическая" пародия
  
   Сага о кожуре, или
   Пото-логическое опьянение.
  
   * * *
   Белые камни,
   плоские крыши.
   Мы к черту и к Богу,
   И к смерти здесь ближе.
  
   Бьется о берег пенное
   Шампанское Средиземное.
  
   Свет - словно скальпель.
   Жизнь без игры,
   без плоти крайней,
   без кожуры.
  
   Сквозь неба ладони
   теплится кровь.
   Древние споры
   ожили вновь.
   Нина Векслер
  
   Белый камень и крыши...
   Свету - больно смотреть!
   Глупый спор у нас вышел:
   "Обрезанье и смерть".
  
   Ну, безделица вроде,
   А как, брат, мила
   В популярном народе
   Мицва* "брит-мила"!
  
   Я сказала хаверу
   (Он мне гладил лобок):
   "А оттяпать пол-...хрена!
   Не будет слабо?"
  
   И не как фарисеи -
   С ухмылкою в стол -
   С твердой верой в евреев
   Он подставил мне ствол.
  
   * Мицва - заповедь (ивр.)
  
  
  
  
  
   ...В рот шампанского капля
   Просочилась, пьяня.
   И взялась я за скальпель,
   Злой обычай кляня.
  
   Эти чертовы казни -
   Искусы, жара...
   Вроде тюкнула раз лишь -
   Кругом кожура!!!
  
   О, вы, игрища, стоны -
   Издержки любви...
   Погрузились ладони
   В потоки крови.
  
   Я взглянула устало
   Сквозь липкость ресниц:
   Может, что-то осталось
   От страшной резни?
  
   Но напрасная вера
   Хороводилась зря:
   В крайней плоти хавера
   Зияла дыра
  
   Истекающей рьяно
   Наивной вражды... О,
   Не коснись плоти крайней
   Без крайней нужды!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Две пародии на одно стихотворение
  
   О слезе кленовой и судьбе хреновой
  
   Я памятник себе воздвиг...
   А. С. Пушкин
  
   * * *
   Я - памятник себе,
   Огрызок камня.
   Я - памятник себе,
   Верны века мне.
   Я - памятник себе,
   (Какая поза!).
   Я - памятник себе,
   Я - баба с воза.
   Вернись, слеза, к рабе
   В ладони кленной.
   Я - памятник себе...
   Мертворожденной?
   Стелла Подлубная
  
   * * *
   Я - памятник себе
   (огрызки яблок,
   проклятие судьбе,
   гаданья бабок).
  
   Я - памятник себе:
   любая поза
   в раздрызганной арбе,
   в болтанке воза.
  
   Я - памятник себе,
   Верны века мне,
   Но не мужчины - бе-е-е,
   Я не лукавлю.
  
   Всех бед не перечесть...
   Лилась сляза ба?
   Я - выкидыш! То-есть-
   Я с воза баба.
  
  
  
  
  
   Сама себя любэ -
   Кудряшки, ушки -
   Я - памятник себе...
   А был ли Пушкин?
  
  
   * * *
   Вернись, слеза, к рабе
   В ладони клённой.
   К рабе, коленнопре-
   (д собой) клонённой.
  
   Вернись, слеза, к рабе
   В ладони ивной.
   Казаться чтоб себе
   Святой, наивной.
  
   В топольей иль грабной -
   Явись, слеза, мне,
   Чтоб виделся гроб мой
   В веках и в камне.
  
   Вернись, слеза, к рабе
   В ладони дубной.
   Я - памятник себе:
   Больной иль блудной?
  
   Уже ни "ме", ни "бе" --
   Козою вязной -
   Я - памятник себе,
   Борзой, развязной?
  
   Вернись, слеза, к рабе,
   В ладони липной,
   А то как дам тебе
   По хляби хлипной!
  
   Пришла? Тогда раба
   (Какая поза!)
   Я - поз лихих раба!
   Я - баба с воза!
  
   К чертям качусь сама
   Слезой дорожной...
   Чего пишу? С ума
   Свихнуться можно.
  
  
  
   Четыре эпиграммы на одно стихотворение
  
   О, не части, стенающая стенка...
  
   Часть меня - Вифлеемский сад.
   Часть меня - Церковь матери Иисуса.
   Часть меня - Мечеть Омара.
   Часть меня - Башня Давида.
   Часть меня - Армянский квартал.
   Часть меня - путь на Голгофу.
   Я вся - Стена плача.
   "Мой Иерусалим",
   Наира Зарифьян
  
  
   Обижа-шь!
  
   Кричишь, ты верам всем верна.
   В тебе -- мечети, храмы, боги.
   В тебе, мол, Плача есть Стена...
   И ни одной, блин, синагоги!
  
   Универсальность
  
   Ты все: дорога, сад, телега,
   Ты и кибитка на осях.
   Ты вся - как бы конструктор "Лего",
   Как кубик Рубика ты вся...
  
   Есть разгадка!
  
   Тут есть загадка, не иначе.
   Или - не русский я "олим":
   И вовсе не Стена ты Плача,
   Ты - весь святой Иерусалим!
  
   Частное недостающее
  
   Ты - страждущая, страстная, святая.
   Вся - из частей достоинств и честей.
   Но кой-каких частей все ж не хватает...
   Ну, в смысле, там... по части запчастей.
  
  
  
  
  
   Пародии на стихи Наиры Зарифьян
  
   Все как у Высоцкого
  
   Выпью тадлетку,
   Возьму сигаретку,
   Кофе глотну
   И... снова ко дну...
   "Утро"
  
   Как говорил наш академик Йоффе,
   Сна не прибавят ни табак, ни кофе.
   Лишь спорт они заменят. Но одну
   "Упсы" таблетку, и весь спорт - ко дну!
  
   Болезненные фантазии
  
   Болят несуществующие зубы,
   И никуда от этого не деться...
   Но что совсем нелепо, странно,
   глупо -
   Болит несуществующее сердце...
   "Фантомные боли"
  
   С железными зубами, нету спора,
   Сожрать возможно даже и забор,
   Но чтоб оргазм - у трупа без клитора!..
   Ну, это, извините, перебор.
  
   * * *
   А в меня влюбляться будут,
   Если только захочу...
   Просто я еще, как Будда -
   Что-то знаю, но молчу...
  
   О чем молчу, я знаю
  
   Знаю, что стара, как Будда,
   Но, как он умна, молчу.
   И еще могу, как будто,
   Но уже и не хочу.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Аутодефекация
  
   "Не Пушкин я. Я - Деменцов!"
   А. Деменцов,
   Хабаровск (сб. стихов)
  
   Да, ты не Пушкин, ешкин клеш,
   Не Лермонтов... Но может статься,
   И он не стал с тобой стреляться,
   Ведь ты... и не Мартынов тож.
  
  
  
   Эпиграмма
  
   Сатирику Льву Гейфману
  
   Ты был полковник.
   Мог стать генералом.
   А может быть и маршалом, как знать?
   Но алия все планы обосрала:
   Полковник для Израиля - не знать!
  
   Теперь твоим оружьм стало слово.
   Оно и полигон тебе, и фон.
   Но в этом новом деле, право слово,
   Проглядывает старый солдафон.
  
  
   * * *
   Для меня написать - как пос...ть!
   Все - путем. От меня не убудет.
   Для кого только это писать,
   Коль никто и читать-то не будет?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Графоманский стиходром
  
   Досадная недооценка
  
  
   "Могу я с Гафтом на одной
   доске стоять,
   И не страшусь равняться с Ивановым.
   О, Люкимсон,не вам, а мне дерзать,
   Не вам, а мне дано открыться Новым".
  
   Лев Спивак (из ответа на критику
   сборника эпиграмм со стороны редакто-
   ра газеты "Русский Израильтянин"
   Петра Люкимсона.
  
   Я мог бы с Путиным на равных поболтать.
   Не страшно спеть мне в паре с Пугачевой.
   Я сам велик! И им со мной стоять -
   Вполне... О, Люкимсон, смеетесь че вы?
  
  
  
   Радости и гадости
  
   Рад с Гафтом на одной доске стоять,
   Как рядом - две струны в одной гитаре.
   А он, подлец, не захотел и ср...ть
   Со мною на одном гектаре.
  
  
  
  
  
   Омонимишки, Одно- и Двустишки,
   Недослышки и т. д.
  
   Фарисейское
   "Питаю ненависть ко злу" --
   Пытался волк внушить козлу.
  
   Мазохизмическое
   Не хочу быть жертвой исступления,
   А хочу быть жертвой преступления.
  
   * * *
   А еще называл его Изею
   За его неславянскую физию.
  
   Ги-юрское
   Когда еще евреем стану?..
   На радость вражескому стану.
  
   * * *
   "Что ты, Изя, за явление?" --
   Сделал Изе заявление.
  
   * * *
   - Давай, сыграем в буриме!
   - Я в буриме ни бе, ни ме.
  
   О стельной Зорьке
   Мама с толстым выменем
   И красивым именем.
  
   * * *
   Мои пристрастия: при страсти я!
  
   * * *
   Колли от голода стала дворнягой.
  
   О сласти власти
   Тому дана иная страсть,
   Кто власть обслуживает всласть.
  
   * * *
   По капризам блудной рифмы
   Натыкаемся в пылу
   То на айсберг, то на риф мы,
   То на грабли на полу.
  
   Нарастающее самомнение
   Я - поэт трибун!
   Я... Поэт! Трибун!!!
  
   * * *
   И путали меню с минетом,
   И менуэт с менталитетом.
  
   Из жизни новых русских евреев
   Все-таки уже и Сруль
   Наконец-то сел за руль.
   Таки я при интересе
   Прокачу на "Мерседесе".
  
   * * *
   И зла не сотворив, не сделаешь добро.
  
   * * *
   Сны не лучше жизни, жизнь - страшней, чем сны!
  
   * * *
   На подвиг способен лишь тот,
   Кто умеет красиво любить!
  
   * * *
   Рвет сердце голос Левитана...
  
   * * *
   А сама из себя худая:
   Коза да ностра!
  
   * * *
   Ах, ну не вдохновляешь ты меня!..
  
   * * *
   Икра стоила свеч.
  
   * * *
   Не боги горшки обсирают.
  
   * * *
   Идендефекация.
  
   * * *
   Аутодефекация.
  
   * * *
   У евреев вера - образ жизни,
   А у русских образ жизни - вера!
  
   * * *
   Ненавижу власть и власть имущих...
  
   * * *
   Порнокапутное.
  
   * * *
   Рэкетоносец.
  
   * * *
   Ватикан - государство ватиков.
  
   * * *
   Прошел огонь, воду и фаллопиевы трубы.
  
   * * *
   Не зная броду, не суйся в оду*.
  
   * * *
   Погром не грянет, еврей не перекрестится.
  
  
   Палиндромчик
   "О, не гони!" И ноге: "Но!"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * Оду (ивр.) - индейка, Индия
  
  
  
  
  
  
  
  
   Песня
  
   Часы спешат
  
   Часы заведены, отмеривают сутки.
   Тик-так - и мига нет. И чьей-то жизни - нет!
   Их снова заведут заботливые руки,
   А сломанная жизнь не скажет вновь: "Привет!"
  
   Припев: Тик-так, тик-так, -- часы стучат.
   Тик-так, тик-так, -- часы стучат.
   Часы стучат, часы спешат.
   Часы спешат - что им?
   А может быть, они хотят,
   А может быть, они хотят,
   А может быть, они хотят
   сказать, что мы спешим?
  
   Часы заведены. А сердце, на пределе,
   Стучит уже не в лад. Поет уже не то.
   Смертельно устаем. Нам стрелки время делят.
   И не настроить вновь душевный камертон.
  
   Припев.
  
   Заведены часы! А сердце - конкурентом -
   Не может разлюбить и биться в унисон.
   Заведены часы. И крутится рулетка!
   И выстрелом в ночи - последний в жизни стон.
  
   Припев: Тик-так, тик-так, -- часы спешат.
   Тик-так, тик-так, -- часы спешат.
   Часы спешат, часы стучат,
   с ума хотят свести.
   Ах, если б можно было в нас,
   Ах, если б можно было в нас,
   Ах, если б можно было в нас
   пружину завести!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Песня
  
   Сигаретица
  
   От прокуренных легких, наверное, скоро умру.
   Так подчас прижимает, что хочется в петлю порой.
   Жизнь - такая, как есть, ей-же-ей, не приводит к добру.
   А не брошу курить - значит, скоро идти "на покой".
  
   Припев: Ах, сигаретица, моя ты советчица.
   Покурю - словно с другом поговорю.
   Ну, а кабы не друг, жизнь взяла б на испуг.
   Жить не стану, если не покурю.
  
   Ах, вот если б жена понимала, как должно, меня.
   Ей немного б души, да понять, все что я пережил.
   Мне б немного удачи, что, в светлые дали маня,
   Уносила меня, где б я прошлого не ворошил.
  
   Припев
  
   Ну, и кстати, о друге... Друзей я своих растерял.
   Кто спился, кто уехал, а кто не разлепит и век.
   Кто-то продал и предал, и кто-то его расстрелял.
   Кто-то разбогател, и пропавший теперь он навек.
  
   Припев
  
   Пусть прокурены ребра, но душу вы встретите тут.
   Пусть дышу тяжело, но пока мое сердце стучит.
   Пусть "не в жилу" жена, но зато мои дети растут.
   Но не предал, не продал, и это неплохо звучит.
  
   Припев: Ах, сигаре-ти-ца, моя ты советчица,
   Покурю, словно с другом поговорю!
  
   Ну, а кабы не друг, жизнь взяла б на испуг.
   Жить не стану, если - не покурю.
  
   Ну, а кабы не друг, жизнь взяла б на испуг.
   Жить не стану, если - не покурю.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"