Вообще-то Катя Колесникова была обыкновенной семнадцатилетней девчонкой. Просто в последнее время обстоятельства постоянно застигали её врасплох. Как, например, этот самый будильник, своим резким звоном прервавший её сон, который сейчас, под утро, был особенно сладок.
Её сынишке, кареглазому Ване, шёл третий месяц. Для неё всё это было ново, весьма хлопотно, хоть и радостно. Но она уже не успевала за ходом событий - у неё не оставалось ни времени, ни сил, чтобы всё осмыслить - каждый её день был расписан чуть ли не по минутам.
-Катя! - раздался из соседней комнаты голос матери.
-Мам, я уже - сонно проворчала Катя, и подошла к детской кроватке. Взяла ребёнка на руки, посмотрела, положила обратно, и полезла в шкаф за подгузниками. Из шкафа с шумом высыпались всевозможные пакеты.
-Люди спать хотят! - проворчала мать за стенкой. - Никто не обязан посвящаться в твои заботы!
Забот и вправду хватало. Пробурчав что-то в ответ матери, Катя вновь подошла к кроватке. В конце концов, что важнее - ребёнок или пакеты? Но вот он накормлен, переодет, пакеты собраны, теперь можно подумать и о себе. Пойти в кухню, приготовить еду - себе и матери, единственной кормилице в семье. Семья - три человека, три поколения... Что поделаешь - время.
Самой большой отдушиной в её нынешней жизни были прогулки. Погода была тёплая, и это позволяло проводить на свежем воздухе достаточно много времени: и сыну полезно, и маме приятно. Во время этих прогулок Катя и заходила в магазины, встречалась с подругами - такими же молодыми мамами. Прочим же было неинтересно - они жили иной жизнью.
Иная жизнь... Какая - иная? В конце концов, каждому - своё!
Круговорот событий начался в её жизни года два назад. До этого было самое обыкновенное детство. Дом, школа, двор, дискотеки, первые прогулки, "любовные" записочки, дневнички, первый поцелуй, первая сигарета - одним словом, "всё как у всех". В пятнадцать лет у неё появился "свой парень": то есть, их связывала взаимная симпатия, и они много времени проводили вместе. Дошло дело и до постели - как теперь считала сама Катя, то было скорее чистое любопытство, вкупе с желанием скорее приобщиться "к миру взрослых". То, чего более всего жаждут все подростки, считая алкоголь, секс и всякого рода негативизм, непременными атрибутами "взрослой" жизни.
Вскоре она рассталась с этим парнем, и через некоторое время встретила другого. Тоже, оказалось, ненадолго. Разошлись всё по тому же принципу: "не нравится - вали на все четыре стороны!". "Ну и скатертью дорога! Я тебе не собачка, чтобы за тобой бегать!".
Одного из этих кавалеров звали Алёшей, а другого Серёжей. Теперь же Катя старалась их не вспоминать, порой даже мысленно укоряя себя за свою детскую глупость. Это были её первые пробы в театре, если вспомнить знаменитую фразу Станиславского. Настоящий спектакль начался, когда в её жизни появился Он... Теперь уже просто старый знакомый.
А познакомилась она с ним совершенно случайно. Но она до сих пор помнила всё до мельчайших подробностей. Вплоть до дат и погоды.
Весна 1998г - лето 1999г.
Однажды в мае, Катя отправилась за город, куда-то под Пайде, на пикник с подругами и друзьями, среди которых был и её бывший кавалер. Была палатка, костёр, музыка, ну, и как ныне водится - спиртное. Что за гулянка без спиртного? Что они - маленькие дети, что ли? И, конечно же, им было весело.
Она пила меньше остальных. Потому что уже случалось - "перебирала" (а много ли ей надо, девочке-подростку?), и попадала из-за этого в нелепые ситуации, и после двух-трёх таких случаев, решила соблюдать меру. И в тот раз - она выпила, но пьяна она не была. Зато её сотоварищи не знали меры ни в чём; уж если веселиться - так на полную катушку! И вскоре им стало уж чересчур весело.
По мере выпитого, разговоры меняли содержание, сосредотачиваясь больше всё на пошлости, с точки зрения Кати; а уж когда пошли откровенные сплетни о том, кто с кем переспал, да ещё сравнения - кто лучше, кто хуже - настроение у Кати совсем испортилось.
А потом она увидела, как бывший её кавалер, с которым она рассталась совсем недавно, приставал к одной девице, и при этом рассыпался такими же пылкими признаниями в любви, как когда-то к ней самой. А та девчонка, пьяно хихикая, прямо-таки липла к нему, и при этом несла несуразную чепуху. И тогда Кате стало просто противно. Та парочка ещё подлила масла в огонь - среди их пьяных бредней промелькнуло имя "Катька". То есть, они уже перемывали ей кости. И тут её терпение лопнуло.
-Всё, мне пора - сказала Катя, и зашагала прочь.
Кто-то что-то кричал ей вслед, но она не отзывалась. Ей было всё равно. Друзья остались развлекаться, она же вышла из леса на шоссе Таллинн - Тарту, и побрела. До Тарту было около восьмидесяти километров. Автобусы не ходили - была ночь. Вдобавок ко всему, зарядил сильный ливень. А Катя была в одном платье - прошедший день был на удивление тёплым, и ничто не предвещало ненастья. И вот теперь - она шла, одинокая, промокшая, по ночному шоссе в дождь. Возвращаться не было и мысли - настолько ей всё это было противно. Голосовать она и не пыталась, так как была наслышана жутких историй о несчастных девушках, использовавших автостоп и ставших жертвами - если не изнасилования, то, по меньшей мере, неприятных домогательств. Чего ей хотелось меньше всего - чтобы какой-то самец к ней тянулся своими липкими руками.
Мимо неё проносились редкие машины, некоторые даже тормозили, предлагали подвезти, но она отказывалась. Никто и не настаивал: мало ли, что у этой малолетки на уме! Может, и вправду она чокнутая какая-нибудь!
И вдруг, миновав её, впереди остановилась тёмная блестящая иномарка. Из неё вышел высокий, стройный, и как Кате показалось - даже красивый, молодой человек. Девушка хотела уже отпрянуть в сторону, но незнакомец сам обратился к ней. Его голос звучал мягко и приятно, без всяческих ноток бравады, а уж тем более - похоти.
-Добрый вечер, девушка! Позвольте, как Вам нравится сегодняшняя погода?
-А ничего погода - ответила Катя. - Я закаляюсь.
-Что ж, я согласен. У каждого человека есть свои увлечения, без них жизнь просто перестаёт быть таковой. Собственно, я вот о чём. У Вас есть хобби, стало быть, Вы - натура творческая, а каждому творческому началу необходимо логическое продолжение. Я бы мог Вам порекомендовать, скажем, клуб моржевания, или школу учителя Иванова. Там Вы сможете шире реализовать себя, найти единомышленников, которые так же любят свежий воздух и холодную воду. Вы, как я полагаю, живёте в Пайде?
-Неправильно полагаете. Я вообще нездешняя.
-Что ж - вздохнул он. - А то я мог бы дать Вам адреса.
-Спасибо, не нуждаюсь. Я люблю гулять одна.
-Это естественно - улыбнулся он. - Иначе бы Вы проводили уик-энд как-нибудь по-другому. Но должен Вас предупредить, что Ваша уединённая прогулка в столь поэтичную погоду - ночь! Гроза! Роберт Шуман писал о грозе сонату. Иоганн Вольфганг Гёте - поэму, а Мендельсон посвятил этому великому явлению природы целую симфонию! Тот самый Мендельсон, автор бессмертного Свадебного Марша! Но мы живём не в те времена. Через несколько километров будет ночной киоск, и возле него - разгорячённые юнцы, ищущие приключений. Так что в Ваших интересах, миновать то место без лишних препятствий, и не портить себе столь прекрасный вечер.
-Спасибо, я обойду эту будку лесом.
-И при этом рискуете оказаться по пояс в грязи. Нет, Вам следует отдохнуть в Ялте. Там применяется грязетерапия. Ну, ладно. Извините, что я Вам докучаю. Согласен с Вами, что если всё время думать об уличных негодяях, то лучше и вовсе на улицу не выходить, иначе можно получить нервное расстройство. Но наверняка Ваш муж переживает. Что в такой поздний час, его любимая жена...
-Я не замужем - выпалила Катя.
Это были уже те слова, на которые и рассчитывал незнакомец. Конечно, ему было яснее ясного, что она не замужем; но он специально применил сию уловку, чтобы дать девушке понять. Что, во-первых, она в его глазах выглядит достаточно взрослой и солидной, тем более что он даже говорил с ней на "Вы"; а во-вторых, что его помыслы не несут сексуального подтекста. Он был человеком умным, и ему это удалось.
-Тем более - ответил он. Читатель, видимо, тоже умён, и уже давно понял, что Катиным попутчиком оказался именно Попов. - Ваши родители... Вы сами повзрослеете, станете матерью, бабушкой, но для Ваших родителей Вы навсегда останетесь маленькой девочкой, беззащитной и безгрешной. Вы это почувствуете, когда сами будете матерью, и Ваш взрослеющий ребёнок перестанет постоянно бывать у Вас на виду. А сейчас - поезжайте домой. Выспитесь. И Ваша мама будет спать спокойно, зная, что с Вами всё в порядке.
Перед Катей открылась дверь тёмно-синего "Фиата", и она села, облегчённо вздохнув. Эта ночная прогулка никакого удовольствия ей не доставляла, а незнакомец почему-то внушал ей доверие, и она была уверена, что скоро будет дома, примет горячую ванну, и уляжется в тёплую постель.
-Куда едем? - спросил он.
-Анне-Сыпрусе - она назвала свой квартал.
-В Тарту, что ли? - переспросил водитель "Фиата".
-Ну да - засмущалась девушка.
"Фиат" мчался по шоссе, стрелка спидометра словно приклеилась к отметке 140, и через пару минут промелькнул тот самый киоск, возле которого стояли две машины, и оттуда гремела громкая музыка. А в салоне "Фиата" ласково переливались мелодии синтезаторных хитов - что-то вроде Роберта Майлса или "Секретных материалов". Когда проезжали этот киоск, Катя с восхищением посмотрела на попутчика. Он показался ей спасителем: слишком реальным выглядело его предупреждение о неприятностях возле этого киоска.
-А меня - Андрей - ответил Попов. - Можно на "ты". Не настолько уж я старше. Говори мне на "ты".
Почему-то Кате захотелось рассказать и о пикнике, и о том, почему она оттуда ушла, а заодно - и её историю любви с тем самым кавалером. Ей казалось, что Андрей её поймёт.
Он не только понял её, но и одобрил.
-И правильно сделала, что ушла! Ты доказала, что ты сильнее их. Что ты умнее их. А их мне просто жалко. Ты знаешь поэта Маяковского? Вот у него есть прекрасное выражение: "метать бисер перед свиньями". Такие, как эти твои друзья - они этого не понимают. Сейчас растратят себя на мелочи, а потом уже поздно будет. Ты лучше забудь про них. Они не стоят того, чтобы ты из-за них переживала.
Тут магнитофон заиграл скандально известную версию песни "Не плачь, Алиса" - в исполнении Павлика Морозова и группы "Броненосец Потёмкин".
-О, включи погромче! - оживилась Катя. - Тут всё точно как про меня!
... "Фиат" простоял перед Катиным подъездом два часа. Всё это время они разговаривали. Катя делилась с Андреем - ну, пусть не самым сокровенным, но, во всяком случае, тем, что матери она сказать не решалась: боялась порицания; а подругам - из боязни осмеяния. И Андрей внимательно её слушал, где-то одобрял, где-то давал советы; но ни разу не высказал ничего унизительного. Что, мол, то или это - плохо, нелепо, смешно, неправильно. Ей казалось - он видел её насквозь.
Это общение принесло Кате большое моральное удовлетворение. Наконец-то её поняли, и оценили по достоинству. И, что самое главное - за всё время, Андрей не только ни разу не полез её трогать, но даже и не пытался с ней заигрывать.
Наконец, они обменялись телефонами, и Катя вышла из машины - пошла домой.
После этого случая она стала ему звонить. Заставала она его редко, но если встретиться всё же удавалось, он её принимал весьма охотно.
Он снимал маленькую квартирку в доме старинной постройки, почти в самом центре города. Как поняла Катя, Андрей здесь постоянно не жил, а бывал заездами. Тем не менее, ей нравилось там бывать. Её поражала, например, его библиотека - книжная секция занимала полкомнаты, но самое поразительное было её содержание: Рерих, Юнг, Ломброзо, Абд-Ру-Шин... На одной из полок мирно соседствовали Платон и "Майн Кампф", а на другой - вековая синодальная Библия и Маккиавелли. Навряд ли постояльца сего жилища всерьёз занимали каноны Священного Писания - судя по его непринуждённым, вольным манерам; зато томики Поля Жано смотрелись вполне уместно.
А напротив книжной секции стоял диван, а в углу - телевизор с видеомагнитофоном. В тумбочке, на которой стояла видеодвойка, хранились кассеты.
Когда Катя впервые пришла на квартиру к Андрею, он ей предложил посмотреть "видик". У него были интересные записи, не то, что эти современные "тра-та-та".
Там же, у Андрея, она впервые проявила интерес к книгам. Если раньше она читала только то, что "положено по программе" да карманные любовные романы, что продаются в ларьках за десятку, то теперь она стала зачитываться серьёзными произведениями - философией, психологией, религией, искусством. Теми книгами, которые брала у Андрея.
Он привлекал её своей эрудицией, широтой взглядов, и в то же время, подсознательно она стала испытывать к нему странное влечение. Хотя он не давал ни малейшего на то повода. Наоборот, с Катей он держал себя подчёркнуто строго, никогда не позволял себе никаких вольностей, даже в словах.
Она же несколько раз ловила себя на мысли, что доверяет ему, наверное, больше, чем всем остальным, вместе взятым, и что каждый раз, уходя от него, её жизнь становится сплошным ожиданием следующей встречи. Всё остальное просто шло своим чередом.
Однажды, уже в июне, у неё случилась неприятность. Нет, не с Андреем, отнюдь. Причиной была её подруга, Ира, жившая с ней в одном подъезде. Кстати, она тоже была на том пикнике под Пайде.
Пару месяцев назад, купила Ира мобильный телефон "Моторола", именуемый в народе "блинчиком". А пользоваться им не могла: у неё не было возможности оформить договор о подключении. А карт эфирного времени, таких как "Симпель" или "Смарт", она же "кукушка", тогда ещё не существовало (ещё раз напомню, что повествование отступило до событий 98-го года). Вот и попросила Ира свою подругу Катю оформить договор на себя. Ну, а поскольку Катя была тоже несовершеннолетней, за неё поручилась мать. Сперва поворчала "зачем Кате телефон понадобился", затем всё-таки уступила: ладно, пусть. Ей и в голову не приходило, что пользуется-то Ира. А между собой подруги договорились так: Кате приходит счёт, она относит его Ире (благо дело, далеко ходить не надо); а та, в свою очередь, его оплачивает. И вот, по прошествии двух месяцев, Катя получила письмецо. Это было требование об уплате долга, и для неё достаточно весомого - в пять тысяч. Срок на это отводился десять дней, в противном случае грозили судебным разбирательством.
Естественно, мать была "довольна" таким дочерним "сюрпризом", и первым последствием сей мобильной афёры, был домашний скандал. Затем рассерженная Катя спустилась на второй этаж к Ире, и показала ей письмо.
-У меня нет денег! - выпалила подруга.
-А меня это не касается! - наступала Катя. - Нет денег - бери шило, и тяни пояс на все дырки! Нечего было болтать тогда! Или что - ты будешь болтать, а я - платить? Судить-то не тебя, а меня будут. И мать мою заодно!
-Слушай, чего ты орёшь? - Ира, что называется, "встала в позу".
-Ты что - совсем обнаглела? - разозлилась Катя. - Десять дней тебе - и чтоб деньги были! Хоть на панель иди и зарабатывай!
-Ты кого ещё там на панель посылаешь? - возмутился вышедший из комнаты Ирин кавалер. - Что, крутая стала - ходит тут, наезжает...
-То не я крутая, то девочка твоя слишком борзая! На-ка, почитай! Чего ж она не на тебя - на меня свой матюгальник оформила? Напьётся, и висит на трубке, а мне теперь - в суд! Вот, пусть теперь достаёт деньги, где хочет! Я из-за неё по судам таскаться не должна, и моя мать - тоже.
-Чего ты раскудахталась! - рассердился парень. - Пришла тут, и орёшь! Сказано - нет денег, ну, и вали на хрен отсюда!
-Вали, говоришь? А счета кто платить будет? Может, ты заплатишь за свою любимую? Небось, сам тоже поболтал! Мне грозит суд. Понимаете - суд! Так что через неделю я приду - чтоб...
Парень оборвал её увесистой пощёчиной.
-Тебе сказано - вали на хер отсюда!
Дверь подружкиной квартиры открылась, и закрылась уже за Катиной спиной - озверевший парень со всей силы ударил её кулаком в лицо, развернул и вытолкал пинком ногой в спину. "Во борзая" - послышалось за дверью. - "Ещё долги трясти пришла! Чё, в натуре, что ли, крутая? Я таких лохов быстро на место ставлю, мне до балды..."
"Ну, Ирка..." - думала Катя, в слезах поднимаясь к себе на четвёртый этаж. "То всё: Катя, Катя, а как чуть что - спряталась за спину своего козла, и заткнулась, как овечка. А дружили ведь с детского сада! Да ну, зачем вообще дружить с кем-либо. Все друзья хороши, когда пьёшь да балдеешь вместе - все прямо братья-сёстры. А как чуть что - так моя хата с краю, ничего не знаю. И так все. Все!" - и тут же одумалась: "Все... кроме Андрея!".
Шесть дней для неё прошли в отчаянии и безысходности. Все эти дни, она каждые двадцать минут звонила Андрею, и всё никак не дозванивалась; а что до Ирки, то та уехала на дачу к своему бой-френду - ещё в день Катиного визита. К этому выскочке Катя пылала прямо-таки органической ненавистью. Она была готова задушить этого наглеца собственными руками. Потому что, как ей казалось, если бы не он, то они с Ирой до чего-нибудь бы договорились. "Строит из себя героя, хорохорится, как петух на насесте, а самому ему что, Ирка нужна, что ли? Только так, для кровати, и то это ненадолго..." - злилась Катя. Мать, скрепя сердце, обходила знакомых - чтобы занять денег, и к требуемому сроку расплатиться, хотя бы частично; и все эти дни она пилила Катю. "Мало того, что и так еле концы с концами сводим, так ты ещё тут меценатством занимаешься!". На шестой день из требуемых пяти тысяч с трудом наскреблась одна. Катя же, у кого ни пыталась занять, ото всех слышала одно: денег нет.
И лишь на седьмой день, когда Катя в пятнадцатый раз за тот день набирала заветный номер, после трёх долгих гудков, в трубке раздался щелчок, и знакомый голос ответил...
По коже девушки поползли мурашки, в горле перехватило дыхание, и, переводя дух, Катя затараторила в трубку:
-Андрей, здравствуй, это я, Катя. Слушай, у меня тут... Короче, мне нужен твой совет. Надо встретиться.
-Катенька, извини, я не могу. Я сейчас занят. Приходи ко мне через два часа, я как раз освобожусь, и поговорим. Хорошо?
-Хорошо, а ты... - она стеснялась спросить, но её съедал страх, что сейчас Андрей в вихре своих срочных дел умчится куда-то, и она с ним так и не встретится.
-Через два часа я точно буду у себя. Приходи ко мне через два часа, и решим твой вопрос. Счастливо тебе!
Боже, какими долгими и мучительными показались ей эти два часа! Пока она собирала книжки, взятые три недели назад у Андрея - в день их последней встречи - а заодно и то злополучное письмо. Приоделась, подкрасилась, чтобы выглядеть всё же с достоинством; села на автобус и доехала из Аннелинна в центр города - прошло всего полчаса! На всякий случай она зашла к Андрею. Позвонила в дверь - ей не открыли. Тогда она отправилась бродить по округе, при этом высматривала - не промелькнёт ли "Фиат", и каждый раз, при виде похожей машины, заливалась краской до корней волос. Но это каждый раз оказывалась не та машина... И так прошла целая вечность.
Она стояла у подъезда, в растерянности и напряжении, и ждала... Пошла вторая минута третьего часа. Она смотрела то на часы, то по сторонам, вздрагивая от каждого шороха. И вдруг перед ней, словно из-под земли вырос, тёмно-синий "Фиат"!
-Здравствуй, Красная Шапочка! - весело подмигнул ей Попов. - Извини, опоздал - он посмотрел на часы - на три минуты. Ну, что ты? - ласково спросил он растерянную девушку. - Пойдём! - и он дружески обнял её за плечо. В первый раз.
Дрожь пробежала по всему телу девушки. Эта его рука на её плече давала ей чувство защищённости, обнадёживала, и вдобавок вызывала какие-то иные, доселе неведомые, чувства. Она догадывалась, что это может быть, но просто раньше она никогда ничего подобного не испытывала. Она захотела взять его под руку, или обнять за талию. Но постеснялась. Хотя, в глубине души, ей хотелось броситься ему на шею, свернуться калачиком у него на коленях...
-Вот, я принесла книги - начала она, когда они вошли в квартиру. - Это Шекспир, это Вольтер...
Андрей участливо смотрел ей в глаза.
-Ты не стесняйся, рассказывай. Что случилось? - и он ласково погладил её по голове, утешая, словно ребёнка.
-Я... Меня подставили! - её глаза наполнились слезами. - Меня хотят... в суд! Что мне теперь делать? - она всхлипнула. Попов притянул её к себе, и она разрыдалась прямо у него на груди. Он одной рукой обнимал её за плечи, другой гладил по голове.
-Успокойся, Катюш... Поплачь, может, а потом расскажешь, как дело было. И брось, не будет тебе никакого суда. Что случилось-то?
Утерев рукой слёзы, Катя ответила:
-Ирка... Подруга моя, в одном подъезде живём! В параллельных классах учимся! Знаем друг друга вот с таких лет!
И она рассказала ему всю историю - про свою дружбу с этой Ирой, заодно вспомнив пару-тройку эпизодов из прошлого. Про этот несчастный мобильный телефон, про их последний разговор, при этом не скупилась на крепкие выражения в адрес Иркиного дружка.
-Я уверена, что этот козёл сам натрепался чёрт знает, на сколько! А теперь ещё меня ударил - сейчас уже синяки прошли. Ногой по спине двинул, вышвырнул, как собаку, и увёз Ирку к себе на дачу. А я... Что мне теперь делать?
-А ничего и не надо делать - спокойно ответил Андрей. - Эта фирма приглашает тебя на беседу - ну так, пойди, с ними поговори. Сама стесняешься - пойдём, вместе сходим.
-И что я им скажу? - в недоумении спросила Катя.
-Ничего - Андрей улыбнулся и развёл руками. - Я сам с ними поговорю. У них к тебе претензий не будет. А ты пока почитай, или посмотри телевизор.
И он ушёл на кухню.
Когда он вернулся с кухни в комнату, то увидел Катю, сидевшую перед телевизором и щёлкавшую каналы - с одного на другой, так как ни на чём сосредоточиться она не могла.
-Ладно, чего уж там - сказал Андрей - поехали...
-Куда? - не поняла Катя, и почему-то покраснела.
-К судье Шемяке. Разбираться будем - вздохнул он, и ободряющим голосом добавил: - Пойдём!
Она встала с дивана и выключила телевизор. Он открыл дверь, и она вышла. Она старалась ни о чём уже не думать, просто доверилась Андрею, и плыла по его течению.
"Фиат" стремительно тронулся с места, и через несколько минут остановился возле магазина.
-Подожди, я сейчас - сказал Андрей и вышел из машины. Вскоре он вернулся, и они поехали дальше; и, наконец, подъехали к зданию, на котором красовались эмблемы в виде земного шара, опоясанного радиоволной, и большой буквы Q.
-Приехали! - сказал Андрей. Катя сидела, онемевшая.
-Ладно, я один схожу. Ты только бумагу мне свою дай.
-Что ты собираешься делать? - Катя пришла в замешательство.
-Ничего. Разговаривать. Надеюсь, меня они бить не будут.
Андрей вышел из машины и направился в здание. Через десять минут он вернулся в "Фиат", держа в руках коробку и бумаги.
-Ну, что они тебе сказали? - с волнением спросила Катя. Она словно не понимала, во сне это всё происходит или наяву.
-Что сказали? Спасибо сказали! - ответил Андрей. - А теперь о птичках. Вот это ты отдашь маме - он протянул ей квитанцию: "Счёт уплачен. 5136 крон 45 центов".
-Как, ты что, сам заплатил счёт? - с удивлением воскликнула Катя.
-Да - безучастно ответил Андрей. - Государство ждать не любит. Но эти деньги вернёт мне тот козлик, который сейчас резвится у себя на даче, и думает: ах, какой он сильный и смелый! Девушку избил и выгнал! А хуже всего теперь твоей подруге Ире: она и тебе в глаза смотреть боится, и из-за козлика своего трясётся. Ну да ладно. Зато твоя мама будет теперь спать спокойно. Ну, а вот это - тебе.
Катя посмотрела на бумаги. Приложение к договору: восстановление с переменой номера! Новая карта, и в коробке - новенький телефон "Нокия 3110". Сам-то Попов тогда ходил с "шестьдесят первой", которая впоследствии стала его запасным телефоном.
-Андрей, а это-то зачем? Я не могу, я не возьму это!
-Спокойно! - сказал Андрей, закуривая сигарку. - Счёт твой оплачен - значит, они включают карту заново. А твоя карта, вместе с телефоном, находится у Ирки, которая не хочет ничего отдавать, и более того, прячется неизвестно где. То есть, если бы не это - он показал на бумаги и новоиспечённый Катин телефон - они бы опять включили старое, и опять Ирка смогла бы болтать сколько угодно.
-Но зачем ты так сделал? Взял бы, да отключил карту!
-А разве меня об этом просили?
-Понимаешь, та "Моторола"-то Иркина!
-Она полагалась тебе в качестве компенсации. Ещё и карту должны были тебе вернуть! Но ты не успела ничего этого сказать - тебя избил и выгнал этот милый козлёночек. И в этом он неправ, так что теперь ему придётся извиниться. И исправиться.
-И что я теперь должна...
-Ничего ты никому не должна! Их не бойся! Они тебя не тронут, потому что неправы. А телефоном пользуйся. Только счета большие не делай.
-А дай мне номер своего мобильного!
-Не надо бы. Это только для деловых переговоров. Ну, а теперь куда? - Попов сунул ключ в замок зажигания. - Хочешь - отвезу тебя домой, а хочешь... - он замялся.
-Я думала, поедем к тебе - застенчиво ответила Катя.
-Зря ты так думала. Но, если захочешь - приходи. Я послезавтра вечером свободен. А сейчас - иди лучше домой, порадуй маму.
Когда они подъехали к её подъезду, она всё-таки не удержалась и поцеловала Андрея в щёку. И стремительно выпорхнула из машины, на бегу послав ему "воздушный поцелуй".
Через два дня вечером, как и было договорено, Катя пришла к Андрею, и чуть ли не с порога заявила ему:
-Андрей, забери этот телефон обратно. Я не буду им пользоваться.
-Почему? - его удивление выглядело вполне искренним.
-Я не могу его принять. Просто не могу, и...
-Не глупи, Катюша. Тебе возвращают долг, а ты отказываешься.
-Мне никто ничего не должен!
-Катюша, должны были. Должна была Ира и этот её Рома.
-А откуда ты знаешь, что его Ромой зовут?
-Да потому что он мне и дал на всё это деньги. Сказал - извиняется. Психанул, не поверил, что на бумаге правда написана. Вот и сорвался на тебя, накричал, побил, а теперь глубоко раскаивается. Хотел было сам к тебе зайти - извиниться, долг отдать, а тебя дома всё не было. Вот он и решил со мной встретиться, да и поговорить по-мужски. Кто-то ему сказал, что мы с тобой знакомы.
Катя покраснела.
-Андрей, так ты что - бандит?
-Я - нет - рассмеялся Попов. - Я что, разве похож на бандита? Я и драться-то не умею. Зато я умею другое: говорить и договариваться. А это в жизни самое важное.
-И с кем же ты так договорился? - в голосе Кати чувствовалось волнение. Андрей сразу понял, в чём дело.
-Катя, не бойся ты ничего! Тебе ровным счётом ничего не грозит. И Ире тоже. И даже Роме! Просто я объяснил ему, в чём он неправ, и он это понял. Надо со всеми разговаривать так, чтобы тебя поняли.
Катя не знала, и никогда не узнает, как и с кем Андрей договорился. Зная, кто такая Ира, он быстро навёл справки, что у неё за "крутой" приятель, а поскольку поступки того говорили, что он полный отморозок, Попов решил в тот же день его навестить. Узнать, где его дача, особого труда тоже не составило. Тем более что к нему в гости Попов поехал не один, а уже со своим старым приятелем. Этот приятель Попова был одним из бригадиров, ходивших под Ферзём - Олег Щербаков, с "погонялом" Шериф.
Когда Попов впервые заговорил с Шерифом на эту тему, тот сначала отмахнулся. Чуть ли не обиделся. "Что ты мне тему такую беспонтовую подгоняешь? С какой-то детворой связываться, цирк устраивать, да было б ещё за что... Да, Арлекин. Ты или попутал, или влюбился. Ладно, был бы ты бухой, я б понял...". Андрей, однако, хорошо угостил старого знакомого - повёл его в бар за свой счёт. При этом Попов сетовал на то, что в последнее время слишком много отморозков развелось, особенно среди сопливой молодёжи. Которые только что слезли с детского горшка, и ни черта ещё ни в чём не смыслят, но уже мнят себя чёрт знает кем, и творят полнейший беспредел. А таких и надо учить, поскольку таковые не признают никаких ни законов, ни понятий, а только силу. Поэтому преподать такому фраеру "урок жизни" - попросту святое дело. Чтоб другим не повадно было ерундой заниматься. А заодно и "постебаться", поскольку любой такой отморозок - ещё и круглый дурак, и при первом же "базаре" даст так себя "прихватить", что можно будет и снять с него нехило. И урок будет хороший всей местной шпане - никто не захочет подобным образом "отмораживаться", начнут уважать и понятия, и справедливость. Таким образом, Попов всё же убедил Шерифа в необходимости преподать подрастающему поколению урок "вежливости и уважения", а заодно и извлечь из этого некоторую личную выгоду. С целью сего визита, Шериф взял "Мерседес - компрессор" с "грустными глазами", служивший в их команде "рабочей лошадью". На нём они и поехали в Тарту, откуда Попов вернулся всего несколько часов назад. За руль сел Попов: он, в отличие от Шерифа, был трезвым. Разве что, для пущей живости, "занюхал" маленькую полосочку амфетамина.
-У тебя на кладбище место забронировано? - это была одна из любимых фраз Шерифа, произносимая им вместо приветствия. Так же он поздоровался и с Ромой.
-Нет, но... чего такого? Наверное, где-то какое-то недоразумение, кто-то что-то перепутал - пытался тот оправдываться.
-Хорош лепетать! - властно произнёс Шериф. - У меня ребёнку полгода, так что этого лепета я и дома наслышался. Разговор будет краткий, и по существу. Так что пойдём.
Рома пытался что-то ещё возразить, но, к удивлению даже для него самого, это выходило, как детский лепет, как бы обидно для него ни было сравнение с грудным ребёнком.
Видя крайнюю растерянность и беспомощность "хозяина", таковую роль принял на себя Попов, и повёл Шерифа и Рому в комнату, наиболее подходящую для разговора. Хоть Попов и был там впервые, но удивительным внутренним чутьём он чувствовал, куда надо идти. Они прошли в комнату - вероятно, в гостиную. Попов и Шериф расположились в креслах, Рома же беспомощно стоял, бегая взглядом по сторонам.
-Сядь! - Шериф слегка повысил тон. - Не мельтеши!
Тот робко присел на краешек стула.
-Бумага есть? - спросил Шериф. В ответ Рома утвердительно закивал головой, еле слышным шёпотом произнеся: "Есть..."
-Так давай сюда, что ты тащишься? - процедил Шериф, лениво оглядывая комнату и её обитателя, поражённого раболепным страхом, и суетящегося, подобно мыши.
Взяв из рук Ромы лист бумаги, Шериф вынул ручку, и стал рисовать на этом листе кресты.
-Ну что, мальчик, сегодня будем платить? - сказал Шериф, щёлкнув золотой зажигалкой и закурив сигару.
-Что платить? За что платить? Да вы... - и тут Рома осёкся, поймав железный взгляд Попова.
-Иди сюда, малыш, покажу, чего - сказал Шериф. Рома встал и подошёл к нему поближе. - Вот это - Шериф показал на крестики, начерченные им на бумаге - твои штрафные очки. За один крестик ты заплатишь тысячу. Значит, если два крестика, то уже две тысячи - Шериф выдержал короткую паузу - за каждый. И так далее. А пока - Шериф с удовольствием затянулся ароматной сигарой - советую не спорить. Раз не поймёшь - крестик.
-В чём же я провинился? - широко раскрыл глаза обескураженный Рома.
-Знаешь, в чём - Шериф нарисовал ещё один крестик. - И косишь при этом под дурака. Ты лучше знаешь, за что ты должен. Садись, пиши расписку.
-Пятьдесят - впервые заговорил Попов.
Шериф усмехнулся: чего тут мелочиться? Сейчас он заберёт у этого юнца и его семейки всё, что у них есть. Причём обставит это дело так, что не к чему будет придраться, ни в каком беспределе его никто не обвинит. Попов же считал иначе. Зачем? Какой в этом смысл? В конце концов, пострадает не этот отморозок, а его родители, так что полтинника с него на первый раз хватит. Так при помощи двух-трёх жестов Андрей и Олег отлично поняли друг друга, а что до Ромы, то тот ничего не понял. Его лихорадило.
-Базарь с ним сам - махнул рукой Шериф - а я послушаю. Я в этих пелёнках не мараюсь.
Олегу-Шерифу такие дела были действительно в новинку. Он привык приходить туда, где вертелись крупные суммы, и где из "базарящих" сторон, как правило, неправы были обе; в его же задачу входило "восстановление справедливости", и назначение наказания - по своим "понятиям". Тут же - какой-то юнец; ну, обидел он какую-то девчонку, вообще лажа полная, действительно, детские пелёнки...
Однако Шериф и здесь вёл себя обычно: ну, надо поучить кого-то, как жить по понятиям - хорошо! Он и не таким эти понятия в голову вбивал! Вот Арлекин пускай и ведёт дебаты, у него язык на то подвешен, он и покажет, и докажет этому лоху, в чём тот провинился, а Шериф будет всё это слушать и рисовать крестики, и так, ни за что, заработает деньги. Клиент и так уже сидит, парализованный страхом.
Рома был действительно парализован, и не мог понять, кого же из этих двоих он боится больше. Один производил впечатление грубой, разрушительной силы, не терпящей никаких поворотов; этакого бульдозера, сметающего всё на своём пути. Второй, явно не смахивающий на традиционный образ бандита, интеллигентный, утончённый, цепкий, но этот его холодный беспристрастный взгляд прямо в упор, и парализовал волю Ромы уж куда больше, чем даже грозный вид Шерифа.
-Значит, слушай меня, мальчик - Попов заговорил тихим, мягким и в то же время властно-покровительственным голосом. - Мы не бандиты, не жулики, мы деловые люди, и пришли сюда вовсе не наезжать на тебя. Наезд - это слово из гангстерских фильмов. Мы здесь затем, чтобы дать тебе урок, как нужно вести себя в деловом мире. Я надеюсь, ты ребёнок способный, и ты этот урок запомнишь.
Шериф презрительно усмехнулся. Попов бросил на него косой взгляд.
-Почему я говорю "ребёнок" - продолжал Попов - да потому что ты и есть ребёнок. Ты не видел ещё жизни, и меришь её какими-то детскими, фантастическими представлениями, которых ты насмотрелся в крутых фильмах, да понаслышался детских дворовых басен про крутизну. А теперь вспомни: кем ты себя чувствовал, когда девушка Катя принесла тебе документ, а ты её избил и выгнал?
Рома виновато молчал. Шериф опять усмехнулся: Андрей снова сел на любимого конька, вызывая в мальчике чувство вины. Попов любил это правило, перенятое им ещё у Семёна Ильича: "Хочешь подмять под себя человека, заставить его плясать под твою дудку? Тогда заставь его почувствовать себя перед тобой виноватым! И после этого - он твой, делай с ним всё, что хочешь. Вина и стыд - это хуже страха, поглощает человека целиком, требует искупления любой ценой. Наглого потому и трудно взять - у него слабое это чувство. То есть, порог вины слишком высок. Но чем выше этот порог, тем действенней и это чувство, когда он его испытает; и тем исправнее он будет на тебя пахать. Потому что наглому вина более в тягость, чем любому безропотному".
-Ну, так я жду ответа! Как ты разговаривал с Катей? Что ты при этом чувствовал?
-Ничего не чувствовал. Она кричала, психовала, я и показал ей дверь.
-Врёшь! - Щербаков опять поставил крестик, Попов же продолжал тоном искушённого наставника: - Во-первых, ты не показал, ты избил её и вытолкал, и это доказано экспертизой. Девушка была вынуждена пойти в травмопункт, и у неё на теле зафиксированы следы побоев. А во-вторых, она не кричала, и не психовала. Она сообщила тебе необходимую информацию, которую ты должен был незамедлительно принять к сведению. А ты не только проигнорировал эту информацию, но и стал действовать с позиции силы. Другими словами - устроил беспредел.
-Так вы... от Катьки? - Рома широко раскрыл глаза и рот.
-Нет. Мы не от Катьки. Но и она имеет отношение к нашему визиту. Так вот, насчёт твоего с ней разговора. Запомни мой добрый совет: никогда ни с кем не говори с позиции силы. Это бессмысленно. Потому что более слабый твой оппонент, может быть, для виду и согласится с тобой, а сам останется при своём мнении, и начнёт искать другие способы решения вопроса. Тем более - когда ты не прав. Ты понял?
-Понял - отрешённо, автоматически ответил тот.
-Перейдём к делу. Ты заключил сделку с государственной структурой, предоставившей тебе право пользоваться мобильным телефоном. И взял на себя обязательство - вовремя платить счета. Ты проигнорировал это обязательство, и вообще, отказался от оплаты услуг. Как это называется? Злостное уклонение. А в том документе, принесённом тебе Катей, было ясно сказано, что в этом случае фирма предъявит иск соответствующей организации, востребывающей подобные долги в принудительном порядке.
-Вы, значит, "крыша" этой конторы?
Попов искоса взглянул на Шерифа, непроизвольно сжавшего кулак и готового врезать этому тупому сопляку по морде. Шериф посмотрел Попову в глаза, махнул рукой и вновь усмехнулся.
-Знаешь, Рома, ты этот жаргон употребляй где-нибудь со своими друзьями. Нет, мы не крыша и не канцелярия, мы - представители организации, которой ты нанёс ущерб. И материальный, и моральный.
-Но ведь мобильник... - затараторил Рома.
-Молчи, не перебивай меня! - Попов слегка повысил голос. - Во-первых, договор был оформлен на Катю. Так что юридически несёт ответственность она, а тебе, как пользователю, следует выполнять её указания. И её требование об уплате - её законное право. Но ты пошёл на беспредел, игнорировал при этом требования, как мобильной сети, так и своего ответственного представителя. Далее. Ты тут ссылаешься на Иру, но ты сам взял на себя, всю вашу ответственность. В тот же день, поскольку Катя пришла говорить не с тобой, а с Ирой; а ты сам вмешался, и заговорил от её лица. Более того, вы с Ирой живёте вместе, значит, фактически вы муж и жена. В чём ты косвенно признался, заговорив с Катей от её имени. То есть с представителем юридического лица. Ну, а так как Ире сколько лет? Шестнадцать, а тебе? Девятнадцать уже! Стало быть, вся ответственность за ваши совместные действия лежит, мальчик, на тебе.
Шериф снова стал водить ручкой по бумаге. Попов же продолжал упражняться в красноречии.
-Однажды мы имели дело с некоей фирмой, оформленной на подставное лицо. И вот, эта фирма совершила незаконную сделку с другой фирмой, и нанесла этим довольно существенный ущерб. Так вот, пострадавшие обратились к нам, мы в деле разобрались, и пошли решать проблему. И наши претензии были не к подставному лицу, а к фактическому инициатору и исполнителям сделки. Теперь понятно?
-Да что ты с ним телишься? - раздражённо буркнул Шериф.
-Мальчик ещё не понимает, что он наделал, и в какую игру влез. Вот я ему и объясняю, чтобы на будущее знал, а то сидит тут и ноет, как жертва недоразумения. Обидели бедного мальчика! Подумать только, какой кошмар!
-Сейчас он точно жертвой станет.
-Не волнуйся: он таким себя и чувствует. Что родился по недоразумению. Ну вот, Рома. Я тебе объяснил, как в деловом мире поступают, а теперь рассмотрим конкретно - вас и нас. Итак, пользователь - ты. С Ирой, без Иры - неважно. Этот вопрос мы уже оговорили. Катя - юридически ваш, то есть твой кредитор. Иру не трогаем. Мобильная сеть предоставляет тебе услуги, под юридическую ответственность Кати. Теперь рассмотрим твои штрафные очки.
Попов взял у Олега листок, изрисованный крестиками.
-Во-первых, долг по счёту - Попов говорил, словно судья, выносящий приговор. - Пять тысяч - пять крестиков. Во-вторых. Игнорирование этого обязательства. Ещё один. В-третьих. Попытка перевалить ответственность на другое лицо, в данном случае на Катю - крестик, а теперь ещё и на Иру - ещё крестик. В четвёртых. Ты применил силу, будучи неправ, я уже говорил тебе - ты занялся беспределом. А это может вылиться во много крестиков. Нет проступка хуже беспредела. Ты знаешь, что за беспредел на зоне делают?
-Я на зону не собираюсь - пробормотал тот.
-От сумы да от тюрьмы не зарекайся - мудро поучал Попов. - За беспредел на зоне опускают. Но нам тут твоя жопа не нужна. Мы не блатюки, и не урки, мы деловые люди, и наша работа - соблюдать правила, и следить за их соблюдением. Как это делает, например, церковь или полиция. А какие правила - это уже каждый выбирает сам. Кто живёт по законам - того никто не тронет. Только соблюдай законы. Гражданские правила. Заплатил бы ты просто счёт - и никаких проблем, живи спокойно. Но ты решил обогнуть гражданский закон, и тем самым вступил в игру, где действуют уже другие правила. Вот такие - он кивнул на бумажку с крестами. - Не хотел платить по этому счёту - плати теперь по другому счёту. По крестикам. Всё, пиши расписку.
Андрей посмотрел на Рому жёстким, гипнотизирующим взглядом, и тот послушно стал писать под его диктовку.
-Я, Тимофеев Роман Анатольевич - диктовал Попов - 1980 года рождения, проживающий по адресу: город Тарту... Ну, и пиши свой адрес... Обязуюсь уплатить такой-то фирме сумму... Ну, смотри, Рома. Двенадцать крестиков. Двенадцать на двенадцать, сколько это будет? Ого, библейская сумма. Сто сорок четыре тысячи! Вот под такую сумму ты сам себя и подбил, ещё тут и изворачивался, и косил под дурачка. Но мы тебя на первый раз прощаем. Простим тебе ровно половину. Семьдесят две, округлим - семьдесят пять тысяч крон, в срок до... Какое сегодня число? Семнадцатое июня 1998 года. И распишись. Так, далее. В качестве гарантов моей платежеспособности представляю... Ну, и пиши данные своих родителей. Что - не можешь? Можешь! Не в добровольном порядке, так в принудительном. Долг ты в любом случае заплатишь, тут другого варианта просто нет. Только лучше побереги своё здоровье. Оно тебе ещё пригодится. Слышишь, Шериф? У мальчика ручка не пишет. Помоги ему дописать.
Шериф встал, схватил юнца за грудки, резко дёрнул на себя, и, глядя прямо в глаза, прошипел:
-Ты, щенок! Слушай, чего тебе говорят, и пиши! И нечего строить тут партизана! Ты ни допросов, ни пыток не видел. Он, вон, с тобой и так нянчился, всё тебе в рот положил, а раз ты ни черта не понял - больше нянчиться не будем. Тридцать секунд - и чтоб расписка была готова, у меня в руке, ты понял?
-Понял... - побледнел тот.
-Не лепечи тут. Делай, что велят.
Рома протянул ему листок. Тот бегло пробежал глазами, сунул в карман, сказал "Поехали!", и толкнул Рому: "В машину!".
За руль вновь сел Попов, далее маршрут был известен. К Роминым родителям - за деньгами.
Позвонили в квартиру. Дверь открыл отец. Рома стоял с видом провинившегося ребёнка.
-Здравствуйте, Анатолий Романович. Мы к Вам. Не очень с приятными вестями, но, увы - у каждого своя работа - сказал Попов. - Прошу ознакомиться с документами.
Шериф достал "документ", Тимофеев-отец начал читать, однако сразу понял, что имеет дело с бандитами. Угрюмый мордоворот в спортивном костюме и с широченной "бисмаркой" на шее - тот явно церемониться не будет; а второй, холеный красавец с проницательными, хищными глазами - тот сам рук не запачкает, но как пить дать, инициатива исходит явно от него. Одной улыбкой, одним жестом может отправить к праотцам всю семью...
-Сумма указана. Срок - сегодня. Ваш ребёнок скрывался, приходилось его разыскивать. А поручитель - Вы. Вы и Ваша жена. Теперь слово за Вами - Попов сохранял дружелюбный тон. Теперь так же, ласково и дружелюбно, вытащит пушку, или, скорее, попросит своего сотоварища применить некоторые методы доходчивого объяснения для особо непонятливых...
-... обязуюсь уплатить такой-то фирме 75 тысяч крон, за злостное игнорирование обязательств договора, и за уклонение от ответственности в административном и уголовном порядке - читал отец. - Да позвольте, чего он Вам такого сделал?
-Да ничего особенного - пояснил Попов. - Использовал чужой телефон. Звонил, куда не следует - то на телефон эротики, то на гороскопы. Невинные детские шалости. Ну вот, он наделал счетов, а у организации из-за этого возникли неприятности. А этот ещё сам скрылся, а вину пытался свалить на девушку, которая к этому непричастна, да ещё и несовершеннолетняя. При этом ещё воздействовал на эту девушку угрозами и нанесением телесных повреждений, о чём у нас имеется заключение экспертизы. Тем и выдал себя. Ну, а поскольку он скрывался, нам пришлось принять меры. Вот, собственно, и вся суть дела.
-Но, Господи, откуда я такие деньги возьму?
-Опять то же нытьё? - проворчал Шериф. - Что ж, будем действовать. Можно имущество конфисковать. Можно кого-нибудь в рабство продать чеченцам или арабам. Всё можно. Я не желаю только слушать это идиотское "нет денег". У вас есть недвижимость. Квартира и дача. Нечего тут прибедняться.
-И что Вы мне теперь предлагаете? - отец переминался с ноги на ногу, точно на иголках.
-Для начала я предлагаю Вам получить нужную сумму под залог недвижимости. Это Вам обойдётся легче всего - ответил Попов. Видя замешательство отца, он добавил: - Конечно, я не вправе принуждать вас закладывать квартиру, платить эти деньги, поймите - это только в Ваших интересах. Вы можете сейчас отказаться, позвонить хоть прямо сразу в полицию. Но тогда Ваш ребёнок отправится прямой наводкой за колючую проволоку, потому что девушка подала на него заявление, а от уплаты долгов при этом Вас никто не освобождает. Думаете, что имеете дело с вымогательством? Ради Бога, звоните. Приедет полиция, и объяснит Вам то же самое, что и мы, только может быть, другими словами. Ну, и Рому, естественно, заберут. Олег, позвони Альберту. Это комиссар - эти слова были вновь адресованы уже Тимофееву.
-Ладно, давайте обойдёмся без полиции - выдавил Тимофеев-старший. Шериф убрал мобильный телефон в карман. - Только как я...
-Сегодня, только сегодня. С завтрашнего дня, так как в документе указан срок, будут действовать уже другие расценки, и 75 тысяч будет даже не тема для разговора. Короче, Вы меня поняли. Квартиру в залог, деньги в руки, и никаких претензий.
-И как же я сегодня...
-Очень просто. Просто Вам придётся съездить с нами в Таллинн. Возьмите с собой все документы на жильё, справки о зарплате, что там ещё... Банковскую распечатку - можно в любом платёжном автомате сделать, так что карточки тоже не забудьте. И Вам лучше поехать вместе, так как Вы - муж и жена, то есть у Вас совместное имущество...
-На все приготовления вам десять минут! - добавил Шериф.
-А ребёнок пусть останется дома - сказал Попов. - Пусть на досуге поразмыслит, чем детская игра отличается от реальности, и как не надо строить из себя крутого, когда у самого молоко на губах. И как с женщинами обращаться, и как относиться к принятым обязательствам.
Дальше всё было уже делом техники. Приехали в Таллинн, позвонили двум знакомым - маклеру и нотариусу, за несколько минут оформили необходимые документы, маклер тут же отсчитал нужную сумму. После чего с супругами Тимофеевыми попрощались - в них уже не было никакой надобности; им предстояла уже другая задача - как добраться до дома без приключений, потому что на дворе стояла ночь. Маклера и нотариуса развезли по домам, сами собрались ехать в бар, "посидеть". Но тут зазвонил телефон Шерифа.
-Да... Да... Я понял. Всё, да. Есть. Узнали. Да. Без проблем...
Судя по таким кратким, односложным, прямо-таки на военный манер, ответам, без единой тени сомнения или возражения, Попов понял, что Шерифу звонил Ферзь. Поэтому он ничуть не удивился, когда Шериф, положив трубку в карман, сказал:
-Андрюха, отвези меня домой. Завтра светлая голова нужна, с утра к Сане ехать. Потом погудим...
... Все эти эпизоды вчерашнего дня промелькнули у Андрея в голове, и он улыбнулся - своим мыслям, и Кате, этому юному прелестному существу. Катя ему нравилась. Нет, не как женщина. Такого он никогда не позволял себе, даже в мыслях. Катя его привлекала с другой стороны - чисто по-человечески. Скромная, добрая, отзывчивая. Не глупая, увлекающаяся, хозяйственная. Совсем не такая, как большинство её сверстниц, далёкая от устоявшихся молодёжных стереотипов. И это при том, что стереотипы, психология толпы - наиболее сильны именно в подростковой и юношеской среде, и чуть ли не самым большим наказанием считается - быть изгоем; быть "не как все" воспринимается, как "быть хуже всех". Катя же, очевидно, уже переросла этот архаизм. Индивидуальность! Андрей заметил, что Катя меняется, и во многом благодаря его влиянию. Она порвала со многими старыми друзьями-подругами, стала заметно серьёзнее, собраннее, стала задумываться о многих вещах, которые раньше просто не замечала. Изменилась и её речь - раньше она говорила более живо и спонтанно, теперь - более плавно и рассудительно. В манерах стало проявляться больше женственности, детская игривость всё больше уступала. Изменилась Катя и внешне - сменила причёску, стала по-другому краситься, и смотрелась уже более солидно. Андрей прекрасно понимал, что она хочет нравиться ему, и поэтому изо всех сил старается стать взрослой. Ну, и добивается определённого успеха - ведь главный критерий - это сознание, мышление. Можно и на заре туманной юности рассуждать зрело, мыслить здраво, поступать мудро; а можно и в весьма зрелом возрасте руководствоваться лишь сиюминутными эмоциями, подобно неразумному дитяте. И всё же, в Кате оставалось что-то такое, совершенно детское - наивное и непосредственное, как бы она не пыталась изо всего в одночасье вырасти. Хотя бы - её пламенное чувство, возникшее к Андрею. Все сомнения её рассеялись. Она любит его!
И в этот день, она впервые ему об этом сказала.
-Андрей - робко начала она. - Я хочу тебе сказать то, что я чувствую уже давно. Но всё стесняюсь. Я люблю тебя.
-Эх, Катя, Катя... Такие слова... Их говорят очень многие. А знает ли кто, что они значат на самом деле? Можно нравиться. Можно находить взаимный интерес, доверие, можно испытывать симпатию, или привязанность, или просто вожделение. Но что же тогда значит - любить? Как ты это видишь? Как ты это чувствуешь?
-Вот так и чувствую, Андрей. Я думаю о тебе каждый день. Хочу тебя видеть, быть рядом с тобой. Я ложусь спать, я представляю, тебя - твой голос, ты шепчешь мне что-то ласковое, желаешь спокойной ночи. Твои руки - ты гладишь меня, мои волосы, моё тело. И мне от этих мыслей становится так тепло и спокойно на душе, как в детстве - от бабушкиных сказок или от материнской колыбельной. Я знаю, что я... Я могу быть уверена в тебе. Ты - мужчина. А это нынче редкость.
-Я вижу это - ответил ей Попов - да, я тебе нравлюсь. Но нравиться могут многие и многое. Ты мне доверяешь. И я признателен тебе за твою искренность. Ты говоришь со мной открыто, без хвастовства и фальши, без бравады и лицемерия. А это очень важно, когда в жизни есть, кому доверять. Может, ты меня даже и хочешь. Что ж, ты растёшь, становишься взрослой девушкой, и твои переживания совершенно естественны. Но не стоит застилать взор туманной дымкой. Рассуди со стороны, по-зрелому: что всё это есть? Влюблённость - но любовь ли?
-Андрей, я не ребёнок, и всё прекрасно понимаю: да, да!
-Тобой движет также чувство благодарности за то, что я оказался рядом с тобой в трудную минуту...
-Благодарности? - вспылила Катя. - За телефон? За деньги? Да за кого ты меня принимаешь? За проститутку? Что я перед тобой тут стою и распинаюсь, как дура, всю душу тебе свою вытряхиваю! А ты что видишь? Что я готова, прямо здесь и сейчас, тебе отдаться! На, мол, возьми меня! А ты - в благодарность! За деньги! Да за кого...
Андрей притянул к себе девушку, и она расплакалась прямо у него на груди.
-Бедная моя маленькая глупышка, да разве ж я хоть слово сказал о деньгах? Ну, милая, что ты...
"Какой вообще смысл объяснять что-то влюблённому подростку, когда тот более чем уверен, что его интерес - самая, что ни есть на свете, любовь? Вот, кого любит эта Катя? Своего сказочного героя, которого она сама же и придумала. А видит почему-то своего героя во мне. Да что подростки... Взрослые люди, да и те - так же "втрескиваются" в своих сказочных принцев и принцесс, а видят их в своих возлюбленных, вот и теряют головы, как дети. Потом женятся, и вдруг прозревают: вроде женился на Василисе Прекрасной, а она оказалась просто Машей или Дашей. Собственно, она этой Машей-Дашей и была, а Василиса - просто плод фантазии. Ладно, взрослый человек ещё сможет это понять. Вероятно, сможет полюбить - уже не Василису, а реальную Машу, но вот Катя... Как ей доказать, что я - не Андрей-царевич, а просто Андрей Попов? Пытаюсь объяснить, что не любовь это вовсе ещё, но уж куда там! Вон, какие сцены! А говорит - взрослая, прямо вся из себя... Да ладно. Кто из нас через это не прошёл?".
Так размышлял Попов, и вдруг в его голове мелькнула мысль: "А сам-то я - вообще любил, хоть раз в жизни?".
-Повтори ещё раз: как ты меня сейчас назвал? - затрепетала Катя.
-Бедная, маленькая глупышка.
-Нет, не это. Другое.
-Милая - улыбнулся Андрей, и погладил её по голове.
-Я уже давно не маленькая! - она обхватила за шею Попова и стала целовать его в губы. Тот лишь поцеловал её в щёку. Она почувствовала прилив жара по всему телу.
-Нет - отстранил её Андрей. - Ничего этого не будет.
"Женское счастье - был бы милый рядом, ну, а больше ничего не надо" - пело радио голосом Татьяны Овсиенко.
-Неужели я некрасивая? Или я не нравлюсь тебе? - чуть не плача, вопросила Катя.
-Катя, ты только начинаешь жить. Не придавай такого большого значения сиюминутным стремлениям, а тем более - позывам плоти. Этим могут воспользоваться.
-Андрей, господи, да что вы все? Сколько можно говорить со мной, как с ребёнком? Я давно уже взрослая, я уже женщина! Я уже выросла, я хочу любить и быть любимой, мне нужен мужчина! Ты - единственный мужчина, которого я встретила в своей жизни, все прочие - то не мужчины, то недоразвитые самцы, которые только и умеют, что брызгать слюной, да дёргаться туда-сюда, и ещё хвастаются при этом: ах, какой я молодец! Они не способны ни на что, они не смогут сделать меня счастливой. Я сдерживаю свою природу, я сохну от тоски по нежности, любви и ласке, а ты...
-Катя, какие твои годы?
-Андрей, не надо читать морали. Девушки и в четырнадцать выходят замуж и рожают. Можно подумать, ты сам в двадцать лет в первый раз целовался.
-Катя, не обманывай себя!
-Андрей, не оставляй меня несчастной! Оставь мне хотя бы память о том, что такое истинное... Женское счастье! - выпалила она. Андрей улыбнулся.
-Когда любишь - и чувствуешь себя любимой - продолжала Катя. - У меня больше нет никого. Прошу, дай мне почувствовать то, ради чего всё же стоит жить на Земле. Этого мне хватит надолго. А сейчас моя жизнь - просто бессмыслица. Потому что в ней нет любви. Без тебя.
-Катя...
-Если ты меня отвергнешь, я брошусь с крыши. Мне терять нечего, и мне ничего не нужно. Только ты...