Ранним утром статский советник Михаил Никанорович Свистунов недвижно лежал в своей спальне, издавая тяжелые вздохи. Попытки оторвать раскалывающуюся голову от подушки оказались тщетными.
"Как же я очутился дома?" - первая здравая мысль после вчерашнего дня рождения генерала Чаагова пронзила его затуманенное сознание.
Напрягая память, он пытался восстановить обрывки воспоминаний: шелест листвы в саду, лунная дорожка в небе, крик чайки... а дальше?! Дальше - лишь темнота.
С трудом подняв руку, статский советник ощупал горячий лоб. Голова, к счастью, оказалась на месте. Мокрая от пота рубашка хрустнула в локте, и рука бессильно упала на простыню.
"Всё, довольно... Больше никогда... Проклятый коньяк... Ведь я же обещал ..." - думал не пришедший в себя мужчина.
Михаил Никанорович, не открывая глаз, потянулся рукой к жене, но пальцы коснулись лишь холодной простыни. Супруги рядом не оказалось.
"Какая же я скотина! Ведь клятвенно обещал!" - мучительно размышлял он, разглядывая помятую постель и дрожащую правую руку.
И тут он увидел, что у него на безымянном пальце отсутствует обручальное кольцо. От этого открытия глаза статского советника расширились, а по спине пробежал холодный озноб.
"Где? - в панике вопрошал себя Михаил Никанорович. - Где кольцо??"
В висках, словно набат, громко застучал пульс, предвещая беду. Присев на край кровати, мужчина принялся растирать руками лицо. Необходимо было срочно всё вспомнить. Но как? Новый день властно врывался сквозь плотные занавески, а вчерашний предательски таился во мраке.
"Может, Никифор знает?" - с проблеском надежды подумал статский советник.
Энергично позвонив в колокольчик, он вызвал слугу. Пожилой камердинер, выписанный из деревни еще его отцом, деликатно кашлянув, степенно вошел в комнату.
- Какую еще карету? - раздраженно отозвался Михаил Никанорович, придерживая гудящую голову. - Где барыня?
- Известно где... - невозмутимо ответил Никифор, глядя в пол. - Они, барин, обиделись. Вы вчерась... когда от князя Романова вернулись, все икали... икали... Так они, барин, у маменьки в деревне. Просили передать.
Статский советник побагровел.
"И у Романова был?!" - в смятении подумал он.
- Никифор, ты не видел моего обручального кольца? - уже мягче спросил Михаил Никанорович.
- Известно где, барин, - поморщившись, ответил Никифор. - У вас на пальце. Куда ж ему деться?
- Да уж... - едва слышно выдохнул статский советник. - Я пропал!
Тяжёлый потолок с изящной лепниной нависал над ним, словно громадный типографский пресс, готовый раздавить своей монументальностью.
Ответ Никифора сразил Михаила Никаноровича наповал. Сознание медленно возвращалось к реальности нового дня.
"Надо действовать, - лихорадочно размышлял он. - Надо... но как? Что предпринять?"
В душе теплилась надежда уладить всё миром, но без обручального кольца судьба не оставляла ему ни единого шанса.
Семейное благополучие, то тихое счастье, что должно быть у каждого, всецело зависело от Надежды Фёдоровны. Уральские мануфактурные заводы, принадлежавшие супруге, приносили столько дохода, что его милочка могла быть счастлива... и без него. Лишь обручальное кольцо, эти священные узы брака, удерживали в его карманах неиссякаемый поток ассигнаций.
- Срочно неси горячий кофе... - распорядился барин с решимостью полководца перед сражением. - И пусть Колька запряжёт Гуська.
"Надо действовать!" - как мантру повторял он про себя.- ' Надо действовать!'
Горячий кофе взбодрил и почти отрезвил статского советника. Свежий утренний воздух прояснил мысли. Облачившись в новый деловой костюм, Михаил Никанорович вышел во двор и расположился в запряжённой коляске.
- Сначала к Романовым! - скомандовал он кучеру.
Лошадь рванула с места раскачивая коляску. Воздух был сыр и свеж. Холодный ветер хлестал барина по лицу, словно отвешивая пощёчины, но он был готов вытерпеть любые муки, лишь бы вернуть заветное украшение. Без кольца его жизнь утрачивала всякий смысл.
"Как же это всё несвоевременно...да и несовременно... обыкновенное металлическое кольцо... - размышлял Михаил Никанорович, нервно поводя плечами. - Пусть даже и золотое... Обыкновенное золотое кольцо! Люди так суеверны, уделяя время отжившим традициям... предрассудкам".
"Решительно предрассудки!"
"Но только не в моём случае", - с горечью заключил барин.
Пыльная коляска статского советника въезжала в поместье князя Романова под заливистый лай гончих. Цветущий сад утопал в зелени и пьянящем аромате сирени. Хозяин, заметив гостя издалека, встречал его на мраморных ступенях своего величественного дома кремового цвета. Коляска со скрипом остановилась, взметнув облако пыли.
Вспотевший и раскрасневшийся статский советник взлетел по ступеням, широко раскинув руки.
- Князь, я к вам на минутку. Что скажете? Нам надо объясниться..
- Да-а-а, mon cher...Без этого никак. Вы вчера меня изрядно удивили, - отвечал князь, пристально разглядывая гостя. - Непременно удивили, Михаил Никанорович.
- Сергей Иванович, друг мой, расскажите, умоляю, - перебил хозяина гость. - Я был у вас вчера, но решительно ничего не помню.
Князь, скрестив руки на груди, строго выговаривал:
- Вчера вы, mon cher, явились в поздний час в совершенно непотребном виде... что на вас совсем не похоже... Были столь пьяны и благоухали духами так, словно целая дюжина барышень пыталась утопить вас в коньяке. Добиться от вас внятного слова не представлялось возможным... большей частью вы икали... Пришлось отправить вас домой к Надежде Федоровне в моем экипаже.
От этих слов статский советник залился краской.
Князь, заметив смущение Михаила Никаноровича, чуть улыбнулся и добавил:
- Так-то, mon cher.
"От меня пахло духами...от меня пахло духами...- сосредоточенно размышлял утренний гость. - Ну да... это она. Exactement".
Туман воспоминаний несчастного мужа начал понемногу рассеиваться. Память яркими вспышками возвращала его во вчерашний день, рисуя хорошо знакомый соблазнительный женский образ.
Теперь он точно знал, куда держать путь.
Парк провожал карету, безмятежно шелестя листвой. Кнут со свистом рассекал воздух, лошадь галопом уносила повеселевшего седока. Михаил Никанорович, известный ценитель пышных форм и сластолюбец, особенно когда разгоряченное коньяком сердце жаждет любви, спешил к своей любовнице.
Через четверть часа, прижимая трепещущее сердце рукой, он увидел знакомое окно на втором этаже с занавесками и горшком герани на подоконнике.
"Я был здесь... у неё... точно!'
Взбежав по крутой деревянной лестнице, Михаил Никанорович осторожно, словно робкий кот, поскребся в дверь с цифрой "8". Никто не отозвался. Котик настойчивее заскреб по дереву. Дверь со скрипом приоткрылась, явив знакомые ржаные локоны, золотым водопадом обрамлявшие полные розовые щеки молоденькой девушки.
- Это я... моя Галатея... Я... Ваш Мишута... - задыхаясь от волнения и предвкушения возможной близости и возможности вернуть кольцо, бормотал он. - Светочка, цветочек, откройте...
- Не желаю вас более видеть! - словно холодной водой окатила Галатея незадачливого воздыхателя.
- Как? За что? - мгновенно перейдя на официальный тон, возмутился Михаил Никанорович. - Потрудитесь объясниться...должна быть причина!
- Вчера вы вели себя совершенно неприлично... - строго произнесла девушка. - Такого от вас я, право, не ожидала. Это было ужасно!
Румянец залил лоб и плечи очаровательной прелестницы.
- Вчера вы явились с дня рождения своего начальника и колотили ногой в мою дверь... умоляя впустить. Когда же получили отказ... Хм... - усмехнулась Галатея. - Притащили бутылку коньяка из ресторана напротив... и осушили её прямо под моими окнами с воплями: "Светлана, любимая... знай... это ещё не всё!" Схватили метлу и пытались взлететь ко мне в окно с цветами, только что выдранными из клумбы несчастной старушки-вдовы.
С каждым упреком лицо статского советника бледнело, под конец сравнявшись цветом со свежевыстиранной крахмальной простыней.
- Это возмутительно! - взвизгнула Галатея. - Ни за что!
- Верните хотя бы кольцо, - жалобно взмолился Михаил Никанорович.
- А это извольте!
В щель выкатилось изящное женское колечко с крошечным камушком, и дверь захлопнулась.
"Не то!!" - оцепенел мужчина.
Он растерянно огляделся вокруг.
Ехать к начальнику было уже совсем страшно, но чего не сделаешь ради любимой жены?!
Наплывшие над головой тучи заволокли полнеба. Солнце, словно залитое чернилами, угасало. Стремительно темнело. Мужчине казалось, будто сама природа провожает его в последний скорбный путь. Лошадь, более не понукаемая, медленно цокала копытами по мостовой. Статский советник обреченно брел знакомыми улицами к дому генерала Чаагова. На входе его встретил слуга в ливрее, от блеска которой все внутри сжалось.
- Просите принять... Я ненадолго, - пролепетал Михаил Никанорович, беспомощно переминаясь с ноги на ногу.
Слуга у входа окинул статского советника надменным взглядом.
"Только бы вернуть кольцо... всё для этого вытерплю... всё сделаю" - тревожные мысли молоточками стучали в висках.
Михаил Никанорович, семеня, пробирался через череду комнат к зале, где ожидал генерал. Сердце, сбившись с ритма, колотилось о ребра, обтянутые промокшей от пота рубашкой. Он спотыкался на гладком паркете, со страхом вглядываясь в суровые портреты на стенах, и чем глубже погружался в дом, тем более зловещими казались обои, окна и шкафы. Когда же распахнулись последние двери в зал, на миг ему почудилось, что за этим порогом разверзнется... Ад... его бесчестия.
- А, это вы! - произнес генерал с нажимом на местоимение, стоя спиной к посетителю. - А я, признаться, вас очень ждал!
Зал закружился перед глазами. Михаил Никанорович, теряя сознание, ощутил невесомость и блаженную легкость небытия, с грохотом рухнув на начищенный до блеска паркет.
Сладкий туман медленно рассеивался, возвращая статского советника к реальности. Глаза приоткрылись, и резкий запах нашатыря ударил в нос. Напротив сидел доктор и, всматриваясь в его лицо, участливо спросил:
- Что же вы, голубчик? Как вас угораздило? Себя беречь надо! Особенно с таким давлением!
- Да и с такой красавицей женой, - назидательно, с улыбкой, подхватил генерал. - Слава богу, что заехали, а я, признаться, уже хотел посылать за вами. Вы вчера, мой друг, такое тут устроили, что, знаете ли... - чуть строже продолжил хозяин дома.
- Да знаю... знаю, - прошептал готовый снова лишиться чувств Михаил Никанорович.
- Да нет, голубчик, не всё вы знаете! Ладно, я понимаю смешивать вино с ликером, но коньяк... коньяк мой дорогой... требует обстоятельной беседы... - словно зачитывая приговор, произнес генерал.
Статский советник вновь начал задыхаться. Спрут сомнений уже тянул свои щупальца к горлу, грозя удушьем.
- Мама... - захрипел гость.
- Мама здесь ни при чём, мой друг, - спокойно продолжил генерал. - Да и при чём здесь моя матушка?! Елизавета Прокофьевна на водах. Так вот... вчера... мой друг... я убедился... что вы, как нельзя лучше... и это моё мнение, хотя и слишком молоды и ретивы... но это дело поправимое. В общем, я убеждён... что повышение... которое я подписал вчера... вы примите достойно. Ну как, сударь? - закончил генерал.
Михаил Никанорович, словно выброшенная на берег рыба, стал задыхаться пуще прежнего, бессмысленно моргая глазами.
- Так что прошу завтра с вашей прекрасной Надеждой Фёдоровной отобедать у нас. А более времени у меня нет... простите... спешу. Дела, мой друг. Дела, - развернувшись на месте, словно бравый солдат, генерал тут же скрылся за соседней дверью.
Розовая краска на щеках Михаила Никанорович говорила только об одном - он ещё жив. И уже находясь на улице, он чуть ли не кричал:
- Где-е-е моё кольцо?!
'Не может же судьба так издевательски дарить жизнь, чтобы потом забрать её безвозвратно', - бедный муж мучительно переживал так ясно проявившиеся душевные сомнения. - 'Что же делать?'
Единственное верное решение было найдено. Да впрочем, других он и не нашёл бы.
'Надо во всём признаться. Простит?!'
- В деревню. К жене, - скомандовал он кучеру, обессиленный и уставший. Тучи к этому времени заволокли всё небо. День был как ночь, но в душе статского советника было ещё чернее. Вся прожитая им жизнь пролетала перед его лицом дивными сказочными полями, причудливыми кривыми избами и призрачной надеждой. Лошадь рвала подпруги своим мощным телом, и Михаил Никанорович, подпрыгивая на каждой кочке, безвольно болтал головой. Через час, свернув с оживленного тракта, он увидел величественный дом родителей жены, который находился уже совсем рядом и напоминал большую нарядную церковь. Душа статского советника, истерзанная вечным враньём, требовала покаяния и дарила чистый благодатный образ.
В комнату супруги он вошёл на четвереньках, плача и мыча.
- Любимая, ласковая, нежная... - бормотал он дрожащим голосом.
Надежда Фёдоровна, давно не слышавшая таких слов, замерла в изумлении. А супруг всё приближался, пока не припал лбом к её коленям.
- Вы зззнаете, - голос его срывался. - Я был не чччестен с вввами... я... я...
По щекам катились крупные слёзы.
- Моё кольцо... то есть наше... то есть моё...
- Что с вашим кольцом? - собравшись с мыслями, строго спросила супруга.
- Кажется, оно пропало, - выдохнул Михаил Никанорович с облегчением и, понизив голос, добавил: - И я... был вам неверен...
- Да, мой любезный супруг... мне это известно! - оборвала его Надежда Фёдоровна серьёзным тоном. - А я ведь предупреждала! Но вы... вы никогда меня не слушали. Никогда! - Она смотрела на мужа с укоризной. - К чему было так неразумно смешивать вина? И эта ваша страсть к коньяку... поистине безгранична.
В глазах жены пылал огонь.
- И надо же было придумать... пить коньяк с обручальным кольцом в бокале... за здоровье дам... Вы же могли его проглотить! Хорошо, что я успела забрать.
На столике возле Надежды Фёдоровны тихо поблёскивало злосчастное обручальное кольцо. При виде его лицо супруга начало преображаться.
Лицо обиженного мужа-ребёнка начало превращаться в серьезную сургучно-застывшую, натянутую на лицо, маску статского советника. Чувство покаяние безвозвратно испарялось.
'Надо же, чуть во всём не признался...- пронеслась мысль в голове мужчины, после несостоявшейся исповеди. - Вот была бы хохма... Ну ничего теперь-то я развернусь.'
Домой они возвращались уже вместе. Кучер легонько натягивал вожжи, а Михаил Никанорович, прижав к себе жену, с торжеством поглядывал на кольцо.