Старинные часы с блестящими медными гирьками, долгие годы служившие украшением дома, слегка вздрагивали от ударов узорчатой дверцы. "Ку-ку-ку..." - звонко и тревожно, словно выпавшая из гнезда птица, просящая о помощи, кукушка возвещала полдень. В светлой проходной комнате, оклеенной бумажными обоями, немолодая, но сохранившая притягательную красоту женщина с улыбкой наблюдала за маленькой птичкой в часах. Яркая раскрашенная кукушка, расправив крылышки, поворачивалась из стороны в сторону и, прежде чем скрыться, словно благодарный артист, отвешивала глубокий поклон.
"Звонко часы-ходики нам считают годики." - всплыла в памяти детская присказка.
"Права была бабка Агафья", - подумала Людмила, вытирая пот со лба. - "Не стареет только время... А мои годы, лучшие, девичьи - промчались быстрым катером, растворившись в тумане".
Женщина сосредоточенно стирала свою грязную болоньевую куртку в большом эмалированном тазу с горячей водой. Поднимающийся пар окутывал полупрозрачной дымкой лица немолодых женщин, негромко переговаривающихся между собой.
- Ну что ты теряешь, Людмилка? Хотя бы попробуй, - уговаривала подругу Екатерина Стехновская-Славская, местный завхоз, с особой гордостью носившая свою девичью фамилию. - Попробуй, говорю тебе - вариант беспроигрышный.
Предложенный ею вариант казался настолько удачным, что упускать его было просто нельзя.
- Поверь мне, мужик он видный, серьёзный и... не пьёт, вроде бы. А ты столько лет одна. За мужчиной всё-таки легче. Подумай. Всё как у людей будет! И не ворчи, не ворчи... Что ты так бурно реагируешь? Будто я тебе иголки под ногти вставляю!
Людмила Петровна устало вздохнула и, распрямившись, стряхнула с рук воду в большой эмалированный таз с грязным бельём.
- Всё, как у людей, говоришь? - переспросила она у подруги. - Не выходит у меня так... не вы-хо-дит, - произнесла по слогам женщина и тяжело вздохнула. - Сколько раз тебе повторять - не получается, понимаешь! Да и надоело уже... Столько раз пробовала.
- Ты, Катька, мне и с первым так говорила... вариант, мол, вариант... - Людмила Петровна горько усмехнулась. - А где теперь этот вариант? Каждое утро, вон, возле магазина с дружками вижу, пиво хлещет... вот и весь вариант. Поначалу ведь нормальным парнем был, даже холодильник в рассрочку взяли...
Она покачала головой:
- А как Мишку родила, будто подменили мужика... Пьёт и пьёт, как в бездонную бочку льёт, никак не напьётся. Весь седой стал, трясётся как осиновый лист, а всё туда же... никак дорогу к магазину не забудет.
- Да не обижайся ты так, подруга... то промашка вышла... кто ж знал, что твой Андрейка с зелёным змием в обнимку живёт. Я думала, у Савельевых порода. Батька-то у него молодец, до сих пор гоголем ходит. Да и Стёпка, брат его, у нас в совхозе лучшим комбайнером числится - на доске почёта его фотография на самом видном месте.
- А второй-то мой? - тяжело вздохнув, проговорила Людмила Петровна. - Забыла? Второй ведь тоже твоя протекция! "Присмотрись, Людмила... Каков интеллигент... В костюме ходит..." - с горечью передразнила она подругу. - Помнишь?!
Екатерина, раскрасневшись, замолчала, часто моргая маленькими и честными, как у загнанной в глухой угол мышки, глазками.
- Я сначала и не поняла, почему он меня ласково 'букашечкой' называет, даже нравилось. Думала, что любит... А он из дома что устроил?.. зверинец какой-то?!.. Как с работы ни приду - всё травинками любуется или по баночкам личинки свои да жуков раскладывает... Вот, говорит, посмотри, Людмила - это Geotrupes stercorarius, и улыбается... Вот из кого, говорит, жизнь зарождается, из каждой такой маленькой частички букашечки. Вот она, малость природы, сила необыкновенная. Что я их, на улице не вижу, чоли?.. А сама думаю: у меня уж год как кофточка не меняна, а он гадость эту в дом тянет.
- Так он же агроном... ему положено, - тихо произнесла подруга.
- Вот пускай с ними теперь и обнимается. А я деток хотела и мужика рядом... понимаешь... настоящего, чтоб меня ласкал? а не своих этих... членистоногих. Мог же хоть раз как человек поступить. Всем бабам на восьмое марта нормальные цветы дарят, а этот... довольный такой... трав своих в букете принесет... целебный сбор какой-то. В вазе стоит пока не высохнет. А после ещё и чай себе заварит.
Женщина завелась и не могла остановиться, вспоминая:
- Я тогда первый раз задумалась, что как-то не складываются у меня отношения с мужской половиной, не могу найти того... самого, кто в сердце моём жить бы стал. Всего родного такого, чоли... Думала, куда уж хуже... быть не может... Да познакомила ты меня с Алексеем Васильевым. Тот прям мечта оказался... обзавидуешься, - в сердцах продолжила женщина, вытирая пот со лба. - Тоже ведь идеальный вариант... Сколько мне тогда было... Лет сорок с лишком. Я еще в теле, кровь с молоком. С агрономом своим только развод оформила. И тут на тебе... - Женщина сосредоточенно вспоминала, всматриваясь в пар, который поднимался от тазика.
- Помнишь, с района к нам на базу новый начальник приехал? Он, хоть и начальник, а с виду так себе, неказистый мужчинка был, волосатый весь, на кабана похож. Так тебе же больше всех надо, давай мою личную жизнь устраивать. Зачем ты только, Катька, его в бухгалтерию притянула?.. Мужик-то этот с первого взгляду сразу иссох, прилип ко мне, как банный лист, не отвертишься... Ни вздоху, ни продыху. Совсем проходу мне не давал. Сначала подарками взять хотел, ухаживал. До дому с цветами бегал. Даже пару раз в кино приглашал. Я ни в какую. Сердце же не солдат, любить не прикажешь. Так он пьяный под окна стал приходить, угрожать начал, мол, убью, кричит и всё тут. Вот так. Сначала говорит тебя, а потом себя... или наоборот?! Я уже и не точно помню. В общем, так мне голову задурил, подруга. Просто кошмар.
- Интересно, а почему раньше не рассказывала? - удивившись, Екатерина прокомментировала рассказ подруги.
Людмила улыбнулась и вытерла свои раскрасневшиеся ладони об передник, закрывающий крепкие бедра, обтянутые плотной тканью платья.
- Самое интересное только начинается. В конце концов этот боров вешаться вздумал. Записку накатал, мол, так и так... люблю... простите... не хотел... Залез в соседский амбар, за стропилину веревку закинул, и айда в загробный мир. Но не судьба, видать. Веревка греха огульного не выдержала и лопнула. Кабан этот на грабли приземлился, ступню себе пробил. Визгу было - жуть. Всех соседей перебудил. Ну позор же!
- Да Людмила ... не жизнь у тебя... а индийское кино, - произнесла подруга. - Аж зависть берёт. Чтоб за меня кто так!!
- А ты не завидуй... не завидуй... - продолжила вспоминать Людмила. - Не успокоило это событие кавалера моего. Больно настырный оказался. Недели не прошло, прихромал, подранок. Выхожу я как-то из дому на крыльцо, то ли в магазин собралась... - жестикулируя рукой, рассказывала женщина. - Или к соседке за мукой. Неважно. А этот змий уже за угол соседской бани спрятался, место себе оборудовал, караулит, ждёт, значит. И как только увидел меня, выбежал из укрытия этого, да как заорет: 'Смотри, мол, Людмила, что мужик ради любви своей сделать может!' Да как сиганёт под передние колеса проезжавшей перед ним телеги! Мимо бани той кузнец молодой, Серёга наш, на кобыле сено на двор свой вёз, и среагировать не успел на дурака этого. Хруст раздался страшный. Я думаю всё... амба... раздавило мужика... не жилец.
- Ну и? - не выдержав, испуганно вглядываясь в лицо подруги, произнесла Екатерина.
Людмила улыбнулась.
- Да обошлось всё. С соблазнителя моего, как с гуся вода: в ребре трещина, а вот кузнецу беда. В телеге полуось сломалась. Серега-то из неё выпал, да прямо на камень. Так четырёх зубов передних как ветром выдуло. А он у нас и до того красавцем не был, а теперь улыбка у него просто мечта. Поцелуй смерти называется. Вот такая она любовь!
Ухмыльнувшись подруге, Людмила Петровна подобрала волосы, поправила подол платья и, нагнувшись, стала резкими движениями вбивать грязное бельё в тазик. - Не пробую я больше... и всё. Так решила... Не везёт мне с мужиками и точка. То дурака какого притянет, то сама не люблю. Серьёзно... надоело.
- Ну смотри подруга... - обиженно произнесла Екатерина. - Смотри... этот вариант точно беспроигрышный.
- Да хватит с меня уже! Я для тебя лотерейный билет, что ли? - устало проговорила Людмила Петровна. - Чтоб на мне все твои варианты перепробовать... Сказала нет - значит нет!
В это время за окном её дома кто-то отчаянно рвал меха баяна. И по улице весенним половодьем разливалась удалая песня: