Раскрасят  небо молнии тела,
И в этом свете вспышек жутких.
На бреге пенном, где скальная гряда,
Очертит ночь  ряд силуэтов смутных

И путники, предчувствуя  беду,
Всё гонят лошадей, во тьму устало глядя.
И в этой пляске молний, на скаку,
Узреют замок, чьи пики башен, словно тучи гладят.

От стука  будто бы  очнётся вечность,
Седой и старый  им привратник отворит.
-Дозволено ли будет нам...- начнёт один из них беспечно,
Но, глядя на слугу, на полуслове замолчит.

Старик столетний, бледный, как мертвец
Махнёт устало, приглашая отдохнуть.
И путники войдут под блеклый, странный свет.
Войдут, как в склеп, где тишина и не вздохнуть.

-Скажи, любезный,- вдруг осмелеет тут один,-
А, кто хозяин здесь? И что ему должны за сон и кров?
Привратник улыбнётся и хрипло скажет, не поднимая головы:
-Хозяин - граф. И не спешите.... О, молодые, как горяча же ваша кровь!

Их проведут по пыльным коридорам,
Вдоль череды портретов, гобеленов, факелов.
В широкий зал, за стол, уставленный приборами,
В обитель прежних красочных пиров.

-Сейчас появится хозяин,- привратник скажет и уйдёт,
А путники, не веря счастью, сядут и станут ждать его шагов.
И в полночь спустится, весь в чёрном, так, словно траур он ведёт,
Граф, как и слуга, седой и старый, он руку каждому пожмёт.

Граф скажет, что безмерно счастлив, что рад гостям
И пригласит всех к трапезе ночной...

А утром, молодой и крепкий, предастся сладостным мечтам,
Уснёт, накрытый крышкой гробовой...

Привратник, зная своё дело, тела бескровные гостей,
Снесёт наверх и с башни сбросит, предаст почивших бездонности морей.
И сядет там же, обрастая камнем, что б в следующий раз,
Когда вы в бурю попадёте, он встретил на пороге вас...