Таня с детства любила, чтобы хорошо пахло, чтобы полы дома были чистые, а руки - вымытые. В общественном транспорте она не держалась за поручни. Если приходилось, то бралась за них кончиками двух пальцев. Случалось, что при ней кто-нибудь отправлялся в туалет, и тогда Таня внимательно прислушивалась, заходит ли потом человек в ванную, чтобы помыть руки, а если заходит, то как долго льётся вода (если недолго, значит, без мыла руки мыл, и девушка непременно вслух отмечала этот факт). Особенно чувствительным у Тани был нос. Запах пота или чьё-то несвежее дыхание вызывали в ней приступы гнева. Носители зловония критиковались во всеуслышание и предавались публичному позору. Таня не боялась заявлять о своих высоких требованиях к гигиене открыто: кто же будет спорить, что "чистота - залог здоровья"? В своей чистоплотности и врождённой брезгливости она видела некоторое превосходство над остальными и не стеснялась это выказывать.
- Kуда тянешь свои грязные культяпы? - одёргивала она соседку, зашедшую на чашку чая. - С улицы пришла, иди руки помой сначала.
И соседка, смущаясь, будто её уличили в непристойности, безропотно шла в ванную.
- Деточка, плюнь тому в рожу, кто тебе сказал, что естественный запах возбуждает, - наставляла Таня молоденькую пассажирку в маршрутке. - Приди домой и прими душ, а потом дезодорант возьми.
После школы поступила на платное отделение юридического факультета и перебралась в большой город. Аккуратно причёсанная и хорошо пахнущая, девушка вызывала симпатию у сокурсниц. Молодые люди тоже не обделяли вниманием: при Тане всегда был какой-нибудь ухажёр. Да и как же без ухажёра? Подумают ещё, что никому не нужна. Говорить она теперь старалась культурно, ведь за чистотой речи тоже важно следить. Оценками не блистала, но своей опрятностью и стремлением к порядку девушка сумела завоевать некоторое уважение.
- Как жизнь? Как учёба? - спрашивала Таню соседка, которая когда-то заходила к ней на чай.
- Ничего так, нравится, - отвечала девушка. - У нас по теории права преподаватель такой молоденький, симпатичный. И пахнет от него хорошо. Я к нему ходила на пересдачу, так он в кафе приглашал.
Соседка завидовала Тане: ишь ты, образованная стала. В большом городе живёт и женихи, видать, есть.
Однако учёба закончилась, настало время искать работу, а работодателям не было дела до Таниной чистоплотности. Пришлось вернуться в родные места.
В родных краях Таню встретили неприветливо. Прежние подруги злорадствовали, мол, какая пава нашлась. На большой город губу раскатила. Фиг тебе с маслом, а не большой город. А родственники укоризненно молчали: не для того они столько денег на её учёбу потратили, чтобы она потом в родительском доме засиживалась.
Таня в душе злилась на всех, но надежды не теряла. Через год упорных поисков благодаря дальнему родственнику ей удалось найти место секретаря в крупной городской компании.
- Ты уж держись там, не упускай такого случая, - увещевали её мама с тётей. - В нашей дыре ловить нечего, сама понимаешь.
И Таня пообещала, что случая не упустит.
В конце первой рабочей недели предложение начальника поехать с коллегами после работы в баню Таня восприняла с энтузиазмом: баня - дело чистое. Расстроилась только, что тушь для ресниц у неё не водостойкая.
После банных процедур коллеги - все розовые, вымытые и в белых простынях - разошлись по номерам. Тане достался номер с начальником.
- Давай, возьми его в рот, - приказал Тане начальник, перейдя сразу к делу и на ты.
Девушка замешкалась на минуту, ей ещё не приходилось таким заниматься. Но упорствовать не стала: начальник был не так уж стар, к тому же от него хорошо пахло.
Десять лет спустя уже не Таня, а Татьяна Сергеевна занимала должность старшего юриста, была замужем и воспитывала дочку. Она очень изменилась: из миловидной пухлой девушки превратилась в дородную красивую даму с безупречным маникюром и низким, властным голосом. Неизменной осталась только её врождённая брезгливость.
- Машенька, умоляю, выплюнь эту гадость, - обращалась она к маленькой дочке, пробующей на язык фантик, подобранный с земли. Татьяна Сергеевна отнимала у девочки фантик, хлопала её по ручкам, а про себя досадовала: "И как ей не тошно всякую дрянь в рот брать? Жаль, не в меня пошла, совсем не в меня".