Аннотация: О катастрофе, про которую никогда не напишут в газетах.
- Отдай ключи.
- Не отдам.
- Отдай ключи, я сказал!
- Не отдам!
- Отдай ключи!
- Не отдам ключи!
- Отдай ключи, мне за сигаретами надо!
- Не отдам! Знаю я твои сигареты. Тебе на дежурство скоро, а ты не просыхаешь! Не отдам ключи, сказала! Иди проспись, алкоголик несчастный!
- Отдай ключи!
- Не отдам!
- Отдай ключи!
- Не отдам!
- Отдай ключи и иди на кухню, поесть приготовь. Жрать дома нечего!
- Как это нечего? А борщ? А гречка с котлетами? Нет, ему сыр и колбасу подавай. Посмотри на себя! Я уже замучилась штаны тебе расставлять, брюхо прёт и прёт!
- Я есть хочу! Поесть сделай мне!
- Я же сказала, борщ и котлеты! Иди и разогрей сам! Нашёл прислугу. А ключи не отдам!
- Жрать дома нечего!
- Я же сказала, борщ и котлеты!
- Поесть сделай мне!
- Борщ и котлеты!
- Я есть хочу!
- Борщ и котлеты!
- Сука ты! А я дурак, что нищебродку в жёны взял, на красоту повёлся, пожалел сироту.
- А ты меня не оскорбляй! Осчастливил он меня, подумайте только. Да у меня поклонников было воз и маленькая тележка! Одна бы не осталась!
- Да не ори ты, дура.
- Я не ору, голос у меня такой! Что, соседей испугался? Боишься, как бы чего не подумали? Да все уже давно знают, какой ты алкоголик!
- Да не ори ты.
- Я не ору, голос у меня такой!
- Не ори, дура.
- Я не ору, голос у меня такой! Кто дура? Я дура?
- Ты, ты. Тебя все дурой называют.
- Кто дурой называет? Бойся не того, кто сказал, а того кто передал! Да! Был бы ты генералом, называли бы генеральшей!
- Отдай ключи.
- Не отдам.
- Отдай ключи, я сказал!
- Не отдам!
- Отдай ключи!
- Не отдам ключи!
Вера побежала в ванную и закрылась там. Включила воду посильнее, села на пол и заплакала, прижимая руки ко рту. "Господи, как я устала. Кончится это когда-нибудь или нет? И ведь пойти некуда. Хоть бы купить однокомнатную квартиру и уходить туда", - думала Вера, подавляя всхлипы. Она мечтала об этом в течение последних двадцати пяти лет, но с медсестринской зарплатой о квартире мечтать было глупо. Женщина надеялась некоторое время, что дочь, удачно вышедшая замуж, возьмёт её к себе, однако переезд матери не входил в планы дочери. Они виделись всё реже, и Вера боялась, что их общение прекратится полностью. Красота её давно ушла, поэтому на повторное замужество тоже рассчитывать не приходилось. О том, чтобы развестись с мужем, мыслей не возникало: Вера знала, что с квартирой или без, она не протянула бы долго одна на свою зарплату. Однажды мужа чуть не выгнали с работы, поймав на краже больничного спирта. Вера ходила, умоляла, чтоб не увольняли. Над ней сжалились, оставили его в бригаде скорой помощи с графиком сутки через трое. С тех пор перед каждым его дежурством Вера фанатично исполняла один и тот же ритуал по выводу мужа из трёхдневного запоя: обыскивала квартиру в поисках бутылки, если находила - выливала остатки водки в раковину, потом прятала деньги и ключи от квартиры, а потом в течение почти целой ночи выслушивала оскорбления и требования открыть входную дверь. Но к утру супруг приходил в себя: блевал, принимал холодный душ, брился, одевался и шёл на работу.
Вот и на следующее утро привычный ритуал закончился уходом мужа на дежурство. Вера ушла на работу вслед за ним.
Вера брела по мартовской хляби к автобусной остановке и чувствовала, как струи ледяного ветра пробираются за шиворот и растекаются по спине неприятным ознобом. Она боялась, что придётся долго ждать маршрутки, что её продует и снова накатит мучивший её в последнее время удушающий кашель. Стоять и в самом деле пришлось долго. Вера повернулась лицом к ветру, прижав к груди сумку, надеясь защитить себя, но ветер бился о неё с беспощадной грубостью уличного хама, будто насмехаясь над ней: "Кто ты такая? Да кто ты такая, чтобы церемониться с тобой?" Бессонные ночи, проведённые в скандалах, оскорбления мужа, невнимание дочери и, главное, отсутствие каких-либо перспектив на будущее - всё это разом навалилось на Веру, и её рыхлое тело наполнилось холодным отчаянием, перешедшим в ужас безысходности. Когда сделалось уже совсем невыносимо - подошла маршрутка. Вера вдавилась в плотную людскую массу, её тут же окутало душное тепло. Непогоду и тесноту с ней делили десятки таких же людей, как и она сама. Против воли они жались друг к другу в замкнутом пространстве автобуса, но эти невольные объятия согревали, сближали их, заставляя забыть об одиночестве. Вера разомлела от духоты, отогрелась, отчаяние отпустило её. "Ведь в прошлый четверг он пообещал бросить. У Вальки ведь бросил же, уже целый год не пьёт", - подумала Вера, отчего жизнь сразу наполнилась надеждой и показалась вполне сносной.
На работе Веру всё время клонило в сон. Ей нужно было поспать всего час, чтобы прийти в себя. Она попросила подругу Вальку, знавшую о Вериной ситуации, подстраховать её, а сама устроилась в сестринской в уголке за занавеской, где все оставляли верхнюю одежду и обувь.
После обеда коллеги Веры собрались, как обычно, в больничной библиотеке пить чай. Все обсуждали последнюю новость: крушение самолёта в Альпах, в котором погибло сто пятьдесят человек. Библиотекарь Дина развернула экран своего компьютера так, чтобы всем была видна фотография молодой семьи - красивой азиатки с мужем европейской внешности, державшим их малыша.
- Посмотрите, молодая пара погибла при падении самолёта, и ребёночек с ними был.
- Жалко-то как.
- Красавцы оба и молодые ведь совсем, только-только жить начали.
- Тут написано, они как раз возвращались от родителей, дочку возили им показывать.
- Вот ведь как - жили люди и вдруг их больше нет.
Женщины, собравшиеся в библиотеке на чай, были потрясены случившимся. Отголосок далёкой трагедии, донёсшийся до них через экран монитора, сделал их ничем не примечательные посиделки событием почти торжественным. Страшная драма ненадолго затмила бытовые неурядицы и бабские обиды, и на минуту женщин объединило неподдельное чувство сострадания к ближнему.
- Говорят, что пассажиры были в сознании во время падения и понимали, что происходит, до самого столкновения с землёй.
- Ой, кошмар какой.
- Падение длилось несколько минут, представляете?
- Как, наверное, страшно умирать, когда счастлив и хочется продолжать жить, - сказала незаметно подошедшая Вера. Остальные с удивлением посмотрели на неё.
- Да у тебя, Верка, совсем от недосыпа ум за разум зашёл. Умирать всем страшно, всем пожить подольше хочется.
Торжественность момента рассеялась, женщины ещё немного повздыхали, а потом заговорили о насущном.
Вера молча смотрела на фотографию. Дома у неё была такая же, только вместо азиатки на ней улыбалась сама Вера, а рядом стоял ещё совсем худой тогда муж, державший на руках новорождённую дочку. Год, предшествующий рождению дочери, для Веры был доказательством того, что любовь существует и счастье в жизни случается. Символом этого счастья была чугунная доска, неизвестно как попавшая на кухню квартиры, в которую они только что заселились. На чёрной шершавой поверхности хорошо рисовалось мелками, и Вера с мужем постоянно оставляли на ней сообщения друг другу, выводя их со старанием и украшая глупыми рисунками. "Димусик, сегодня на ужин будет овсяная каша с мёдом" - "Спасибо, солнышко. Обожаю твою кашу!" Вере была удивительна новая для неё роль жены, и не просто жены, а супруги молодого врача. Она испытывала гордость и волнение, когда произносила про себя: "Вера Николаевна, супруга доктора Васильцева". Она старалась быть на высоте и роль свою исполняла прилежно: обустраивала гнездо, готовила, с супругом была ласковой и улыбчивой. В тот счастливый год муж почти каждый вечер, придя с работы, брал её за руку и тянул за собой в спальню.
Через восемь месяцев после переезда родилась дочка.
- Ну что, девчонки? За работу? - прервала Верины размышления библиотекарь Дина.
- Надо, надо и поработать.
- Ой, как хорошо посидели сегодня.
Женщины неохотно начали расходиться, Вера ушла следом за всеми, с тоской думая о том, что сегодня ей предстоит ночное дежурство.
Вернувшись утром домой, Вера машинально вынула ключи из дверного замка, спрятала их в лифчик и прошла в большую комнату. Муж уже был дома и храпел, полуголый, на сложенном диване. У дивана на полу стояла тарелка с недоеденной котлетой. Женщина посмотрела на него с вялым отвращением, а потом открыла шкаф и достала из верхнего ящика синий альбом, чтобы посмотреть на семейную фотографию, о которой она вспомнила днём. "Надо в рамку вставить", - решила Вера, разглядывая снимок. "Даже не верится, что это мы, - подумала она. - Конечно, мы, кто же ещё? После роддома все вместе поехали фотографироваться. Погода такая солнечная стояла, мы ещё всё удивлялись: вот вам и ноябрь-месяц!" Вера улыбнулась, но в голове неожиданно возникло другое воспоминание. Oна сидела в маленькой комнате и сцеживала молоко из груди, когда вошёл муж и вдруг обвинил её в том, что она уделяет ему мало внимания, что теперь все её мысли только о её Мариночке, и что по этой причине Вера - "тварь последняя". Уставшая, измученная стирками и беспрестанным кормлением, Вера плеснула ему в лицо нацеженное молоко:"Пошёл вон, сволочь", - прошипела она. Всё это случилось в годовщину их свадьбы. С тех пор ссоры их стали регулярными, муж начал пить. Вера подспудно винила в случившемся дочь, а горе своё глушила едой.
Она прокручивала в голове снова и снова безобразную сцену, и мысль о том, что её счастливый брак рухнул ровно через один год после свадьбы, поразила её. Все последующие годы ей показались бессмысленными и ненужными. "И зачем всё это?" - подумала Вера с тоской, глядя на фотографию двадцатипятилетней давности. С ледяной ясностью она осознала, что этих трёх человек уже давно не существует. Они сделались для неё далёкими и чужими, но, главное, их больше нет, как нет и той азиатки с её семейством.
Храп резко оборвался, муж приоткрыл глаза и попытался сесть, но тут же снова завалился на бок.
- Что, пришла уже? Ключи где?
- Не твоё дело.
- Что, на доченьку свою любуешься? Твари вы. И ты, и дочь твоя, вся в тебя.
- В меня она, видишь ли, такая. Как что, сразу: "Это твоя дочь!" И твоя тоже! От осины не рождаются апельсины. Всю жизнь ты меня оскорблял и унижал, и её тоже! За что ей тебя уважать? За то, что лопаешь водку и лежишь, как боров, на диване? Ну что? Что трясёшься, как монгол на лошади?
- Отдай ключи!
- Не отдам ключи!
- Отдай ключи!
- Не отдам!
- Отдай ключи!
- Забирай свои ключи! Не дай бог водку купишь. Найду и в раковину вылью, а бутылкой по башке надаю!
Вера швырнула мужу ключи, бросила альбом посреди комнаты и громко, не пряча лица, заплакала навзрыд.