Началось впервые во времена горбачёвской перестройки дозволением московского всесоюзного начальства писателям издавать книги за свой счёт. Одновременно тогда продолжала работать советская издательская система, издававшая книги членов Союза писателей СССР с выплатой гонораров. Молодых писателей во всех республиках СССР в Союз писателей не принимали, и, таким образом, подлое обворовывание начиналось с них.
Что такое издание книги за свой счёт? А это - сначала писатель несколько лет пишет книгу, одновременно он как-то должен заработать деньги для издания книги и передать их в издательство или в типографию. Таким образом, на труде писателя зарабатывают посторонние люди - типография, издательство, продавцы, - а сам он не имеет гонорара. Подобная паскудность, содержащая в себе обворовывание писателей, в СССР не была предложена больше никаким представителям всех других профессий, занятий.
При власти Ельцина, когда миллионам людей не выплачивались зарплаты, они на себе узнали, чём оборачивается жестокость верхнего и мафиозного ворья.
Обворовывание двойного содержания, так как при выходе писателя на пенсию сама пенсия может быть начислена по суммам его прежних гонораров. Из чего начислять пенсию, когда писатель гонорары не получал? Вот вам и второе обворовывание.
Когда я заговорил на эту тему в первый раз, начались обвинения в желании восстановить издательскую систему СССР, прочие глупости. СССР тут ни при чём, просто в любой стране Европы, в любой стране, где отношение к труду - всякому, - честное, писатели получают гонорары. У нас сегодня по этому пункту эрэфия сравнялась с папуасией, на труд писателя смотрят не только как на заранее бесплатный, но и довешенный принуждением писателя кому-то платить.
Предложите человеку любой другой профессии работать и одним из результатов личного труда платить ещё постороннему - за что? За свою работу. И какой услышите ответ?
Правильный. Отказ с краткой характеристикой в вашу сторону, понятной.
Мне приходят предложения из различных журналов - опубликуем, платите, расценки такие-то. Я никому не отвечаю, не даю возможности зарабатывать на моём труде. В конце концов, всякий журнал закончится, потому что его нужно продать, а чтобы продать - нужны произведения хороших писателей. Тогда издатели вынуждены станут задуматься над честными отношениями с писателями.
Таким редакторам журналов могу предложить равные условия: пусть сначала они мне заплатят за свою работу по изготовлению журнала, может тогда куплю журнал и начну читать. Может, тогда поймут, чем занимаются?
Не нравится? А почему авторам должно понравится плата кому-то за свою работу? У писателей во всём цивилизованном мире заработок - гонорарами, что - правильно и честно.
Точно так же выстраиваю отношения с издательствами, присылающие предложения. Не хотите мне, писателю, платить гонорар - до свидания, обойдусь без вас.
Писатель и издательство способны зарабатывать вместе, ведь произведения писателей и есть начало, основа для издательской работы.
Пока издатели не поняли, что писателям они стали не слишком нужны. И именно отказом от выплаты писателям гонораров, - для всего остального, - известности писателя, его доступности для читателей издатели совсем не нужны: рядом с книгами появились другие носители информации, тут понятно без пояснений, надеюсь.
Что-то работает на сохранение.
Написанное хорошо литературное произведение сохраняется во времени. Когда протопоп Аввакум писал свои произведения в ледяной яме-тюрьме, он выкладывал в текст нужное ему, не требуя литературного бессмертия. Оно появилось потому, что созданное протопопом Аввакумом получилось нужным людям.
Хорошая литература сохраняет сама себя. Кроме того, на её сохранение работают окультуренные образованием филологи, имеющие отношение к издательской работе, библиотекари и такие же окультуренные читатели.
Кроме названного, всегда во времени рядом с литературой стоит что-то, не способное к называнию, но работающее на сохранение. Хорошо, когда для людей иные стороны нашей жизни остаются загадочными навсегда, иначе и тут бы развинтили, опошлили, испакостили.
Это "что-то" давало мне возможно ещё в детстве, ещё не имеющему образования даже школьного определять, какие книги читать, а какие - нет. Отделять хорошие книги от плохих. Верить настоящему на страницах прочитанных книг и отбрасывать ложь, чепуху.
Читателя не обмануть.
Для умного, много прочитавшего человека определить хорошую книгу легко. Она определяется по языку произведения, по стилю, по теме, по мыслям, находящимся в тексте, по настроению, приходящему от прочитанного. Почему-то читатели читают одни произведения - беру из своих книг, - больше, другие меньше. Не знаю, почему. И не знаю, как они находят наиболее читаемое произведение. Надеюсь, у них работает "что-то", для понятливости обозначенное интуицией.
Когда в телеэкране сидит жирный мешок с двумя подбородками и рекламирует себя как писателя - дело бесполезное. Мешок по двум-трём фразам выкладывает личную пустоту, невозможно поверить, он - писатель. Если не способен точно, образно выразить простейшую мысль...
Реклама для литературы бесполезна. Как способ надувательства, обмана работает, а как одна из линий, прилагаемых к культуре - нет.
"Войну и мир" рекламировать смешно. И "Севастопольские рассказы". И всего Бунина. И всего Герцена. И всю выдающуюся, то есть настоящую русскую литературу. Классическую, поддерживаемую писателями второго ряда. Но - писателями, а не жирными мешками с тупыми глазами или худыми рожами с козлиными бородками, с телеэкрана издевающимися и над писателями, и над читателями. Рекламирующими "автора", болтающего о своём "произведении", где им унитазно изложено, как он сожрал кишки задушенной кошки. Омерзительно? А что ждать от клиента психбольницы, добравшегося до телестудии?
В чём смысл таких телепередач? В уничтожении настоящей литературы России. Противном, но - бесполезном. Прежний век показал бесполезность, тот самый, где и клиенты психбольниц, и действующая государственная власть вместе определяли, кто из писателей "нужен народу".
Литература сохранилась, в отличии от них.
Уберите редактора от текста.
Художник пишет картину. Закончил. Никто не лезет кисточками к нему на полотно, не переделывает его живопись. Писатель закончил рассказ. Желающих уродовать его текст - много, в основном они называются редакторами.
В юности, только-только начиная заниматься литературой, я думал, - редакторы какие-то выдающиеся люди, знающие и умеющие больше, чем сам писатель. Взрослым увидел совсем другое, часто редакторами оказывались люди, мечтавшие стать писателями. Не дотянули, чего-то не сошлось. Стали редакторами.
Редактор никогда не может знать, какими слоями написана рукопись. Слоями, и что откуда начинается, где как скреплено и так далее. Частично и автор не знает, он не механик, он может работать и на чистейшей интуиции. На часах можно увидеть обозначенное время, но не в часовом механизме, не среди шестерёнок и пружинок.
Я делал издательство с нуля. На должность редактора взял только одного человека. Он был начитан, его обязанностью стало - прочитывать рукописи и рассказывать мне, о чём рукописи, как они написаны, на его обыкновенный взгляд читателя. Я издавал книги, сразу предупреждая писателя: не будем менять ни слова, ни знака, полная ответственность за написанное на писателе, но полная свобода - для него. Интересно, что среди изданных таким образом книг не получилось ни одной пустой, плохой.
Всё своё в литературе я издавал без редакторов, ставил любые фамилии в свои книжки, где "положено", чтобы стояла фамилия редактора. И если бы сегодня кто-то предложил мне что-то менять для издания - я бы просто отказался от издания. Условия изменились, издатели перестали быть диктаторами. Диктаторы, для начала, должны знать саму литературу, культуру общемировую, а у нынешних - образование в основном начально-телевизионное.
Мне трудно представить человека, говорящего перед народом, а ему в это же время заменяют, вставляют какие-то слова в речь, а со словами он не согласен, и с таким насилием - тоже.
Редакторы заменили учителей. Мастера литературы способны подсказать начинающему, где и почему плохо. Учитель будет всегда, изображающий учителя - поймётся и отторгнется.
Злоба и зависть.
Нагляднее остального проявление злобы и зависти я увидел в спорте, когда бегущий вторым спортсмен схватил за майку первого, так пытаясь обогнать и стать чемпионом. Нервы не выдерживают. Бывает.
В творчестве это скрытнее, но есть всегда. Мне рассказывает народный артист: - "за кулисами мне говорят приятные слова, а сами думают: вышел бы ты сейчас на сцену и спел бы хуже некуда, тогда вся слава достанется нам".
В творчестве техническом конструктор Туполев настолько хотел остаться великим, единственное великим - по многим мемуарам получается, что он, идя против реального укрепления авиации страны, вместе с авиаконструктором Яковлевым уничтожил конструкторские бюро Мясищева, Цибина, где были спроектированы и построены самолёты, по своим лётным качествам обогнавшие самолёты Туполева на десятилетия вперёд. Он так и не смог создать подобные самолёты. Так же был уничтожен в лагерях авиаконструктор Бартини, выдающийся инженер, чьё "крыло Бартини" применяться начало почти после пятидесяти лет с года его гибели. Так что не надо доверчиво предполагать, что в творческой среде много людей, способных поддержать новый талант. Тут нужно смотреть, как бы подлецы талант не загубили, им самим хочется быть, но не чтобы кто-то другой был лучше их, показывая их бездарность.
В юности я хотел научиться писать, предполагая, что-то делаю неправильно. На мои произведения писали гадкие рецензии. Когда те самые мои произведения начали печатать и переводить на иностранные языки, я сидел дома, рвал рецензии. В моей семье посоветовали прекратить уничтожать те рецензии, "ведь никто не поверит, что так было". Оставил, что не успел уничтожить. Но интересно - наступило время настоящей свободы, пиши, не можешь издаться - выставляй в Интернете, пусть люди читают, - нет, никто из писавших гадости почему-то не стал автором интересных произведений. Ничего не написано ими, ничего. Видимо, злоба, зависть бывшие способности передавила, пересилила. Исчезли и начала доброты, нужные для творчества.
Я завидовал? Да, Бунину и Льву Толстому, и всякому хорошему произведению всякого автора, и даже хорошо написанному абзацу. И завидую, только со стороны радости. Злобы во мне не появлялось, почему-то наоборот, всегда хочу, пусть хороших авторов будет больше и больше, тогда и человечество поумнеет и начнёт жить иначе. Не в сторону жратвы, барахла, миллионов денег. В сторону всеобщего накопления размыслительной энергии, способной преобразовать жизнь человечества и сделать её отличимой от жизни животных.
Свобода творчества.
Она есть всегда в единственном явлении, - в способности автора писать свободно, как он видит, понимает и знает, без учёта стороны политической, экономической - а сколько мне заплатят? - и прочей, способной ограничить, а значит и уничтожить автора.
Пример литературы не свободной - почти вся советская литература. Свобода творчества является основным, единственным с этой стороны и главным двигателем литературы любой страны, любого века. Противоположная ей лживая литература исчезает сама по себе при каком-либо повороте истории.
Государство и писатели.
Что такое государство? Миллионная толпа чиновников, пробующих руководить чужими жизнями людей, населяющих страну? Да.
Система политического, материального, духовного, культурного угнетения людей? Да.
Кстати, духовное - это не поп с кадилом, а естественная жизнь души любого человека.
Что такое писатель?
Природное явление. Избирают президентов, всяких начальников от счетоводов до римских пап и президентов стран, - писатель определяется судьбой.
Угнетение писателей государством проходили в СССР, оно - бессмысленно. Бессмысленно придумано не мною, а показано нашей близкой историей: несколько десятков тысяч членов Союза писателей СССР исчезли неизвестно куда, оказавшись ненужными читателям. Начиная с "выдающихся" а точнее, либо в выдающиеся назначенные властью, либо ставшими такими в результате самоназначенности. Там, в СССР, при личных откровенных беседах - моих с ними, - некоторые писатели просто не понимали, какой свободы я хочу.
Когда писатели неугодны чиновникам государства - чиновники от них стараются избавиться, по собственной глупости. Можно затыкать рты писателям цензурой. Можно писателей расстреливать, отправлять в концентрационные лагеря. Закончится одинаково: проклятием для чиновников, пришедшим уже от следующего поколения писателей. И, само собой, обоснованно укоренившимся недоверием писателей к чиновникам.
Убитый решением сталинского политбюро - скопищем чиновников, Мандельштам оказался живее всех политбюрошников, начиная со Сталина. И - нужнее, потому что его книги потребовались людям.
Умные чиновники терпят свободу писателей. А более умные - способны и на уважение, на согласие со свободой писателя. Принимающие писателя как источник света, высвечивающий путь впереди.
Талантом.
Талант без правды неполноценен.
Попы, проклявшие Льва Николаевича Толстого, до этого и догадываться не стали. Он им мешал физически, мешал умственно. Мешал обманывать людей. Их борьба с ним продолжилась позором для них, зарабатывающих на удержании людей в рабстве.
Кто-нибудь читал подлинный текст поповской анафемы, жуткого сборника предложений, состоящих только из подробных проклятий с указанием частей тела, наружных и внутренних органов проклинаемого? Я читал. Впечатление - как от печей концлагерей, как от расстрельных тюремных камер. Как от мафии, растворяющей тело убитого противника в серной кислоте.
Борьба попов с культурой - безумие. Тем более, что они отделены от государства, а Лев Николаевич Толстой от государства российского исторически неотделяем.
Литература художественная, литература размыслительная человека и объясняет, и возвышает. Государство, не занимающееся своей национальной литературой, подобно путнику, не видящему дороги и идущему через что попало. Двигаясь в сторону умственного, культурного оскудения народа.
Необязательность книг - причины.
Я не против книг как предметов, объектов сохранения информации, я не против свитков старинных - технически тогда до книг не додумались люди, я не против электронных книг, и заранее не против, если завтра придумают новые носители и сохранители информации. Причём такие носители - сейчас диск, та же флэшка, просто компьютер - с чего можно самостоятельно и напечатать, и переплести текст, нужный в виде книги. И тут совсем ни при чём издательство, тут выявляется самое главное, - автор, писатель, нужность его труда. Его первенство. Его уникальность и незаменимость.
Электроника заставляет технологически работать иначе, возможно, крупные типографии постепенно исчезнут.
Сегодня книга уже не способна стать самым массовым распространителем информации. Рассказ, поставленный в Интернет, читается практически из любого города, любой деревни, любой страны.
Книге здесь не догнать никак. Технологически.
Тираж книг современных издательств России - для поэзии 300-500 книг, для прозы 1000-3000 тысячи книг, на деле означает пустоту. Что такое 1000 книг для 12 000 000 жителей Москвы? Или - всего количества жителей России?
Тут и считать не надо, пустота. Тут пора издателям задуматься, как они могут найти авторов, чтобы с ним работать и работать на увеличение тиража. При ситуации, пока не замеченной издателями: писатели без издателей обходятся.
Тем более, за двадцатилетие наиздано столько разливухи, не имеющей ни языка, ни стиля, ни образности, ни смысла, - читать можно заставить только за зарплату, или под принуждением в концлагере.
Кроме того, покупку книг в России резко ограничивает бедность, нищета населения читающего. Учителя с зарплатой 5000 тысяч рублей - народ читающий, книгу за 350, 400, 550 рублей купить просто не способны. Наворовавшие буржуи книги не читают. Вот и ещё один тормоз для издателей, и дешевле они произвести книгу не могут и - книга электронная стоит всего 100 рублей. Рядом.
Конкуренция серьёзная. Не хочешь читать с экрана компьютера - распечатай и читай с бумаги, обходится всё равно дешевле.
После написанного произведения в отношении с внешним миром для писателя важны три темы: заработок через издание книг, читаемость читателями, сохранение своего труда во времени.
И когда главная возможность заработка писателя через гонорар издателями уничтожена - книги для писателя становятся ненужны. Для меня, например. Потому что всё остальное из трёх пунктов - читаемость писателя, сохранение труда писателя во времени, - решается сегодня и без издателей.
Что получилось одним из результатов развития электроники, заменой компьютерами чапаевских печатных машин, - на одной из таких печаталась моя первая книга. Сейчас я книги печатаю прямиком на компьютере, есть такая удобная программа, ПДФ.
Интернет.
Помимо свободы для автора - свободы от издателя, любых чиновников, - Интернет даёт практически неограниченный тираж. Такое в художественной литературе появилось впервые. Тираж в Интернете определяется не издателем и иным чиновником, а самим читателем. Сколько прочитало людей за год, например, таков и тираж. Не заданный сразу желанием или возможностью издателя, а - честный и точный.
При сегодняшнем издательском деле в России книги из Москвы, Питера, из уральских и сибирских городов в Вологду или Вятку попадают - если и попадают, - единицами. А многие не попадают никогда, из-за дорогого транспорта, отсутствия системы распространения. Проще войти в Интернет и найти нужное, - ещё одно преимущество, технологическое.
Если писателю интересно, как написанное им воспринимается читателями - лучшего варианта помимо Интернета не найти. Книга изданная обычно уходит в глухоту, редко получается узнать впечатление о ней от читателя. После тиража одной из моих книг в 5 тысяч экземпляров впечатление из Питера я узнал через 2 года. В Интернете - да пожалуйста, узнается очень быстро. Первый отзыв на моё новое произведение - через 3 дня.
Кроме того, компьютер - очень хорошая печатная машинка, можно менять слова, строчки в любом месте, это известно без долгих перечислений. Я учился печатать на "Ундервуде", тяжеленной печатной машинке выпуска двадцатых годов прошлого века. Умея печатать на машинке с детства, почему-то все произведения написал авторучкой. И ни компьютер, ни печатная машинка, ни авторучка, ни обыкновенный карандаш не могут заменить самое начальное в писателе, талант.
С него писатель и начинается. И останется писатель во времени или забудется за ненужностью читателям - ну как хорошо, что никакой чиновник, никакой президент здесь поделать ничего не способны. Не знают люди, почему хорошие писатели остаются нужными читателям, иначе и здесь бы напакостили.
Поблагодарим жизнь за её некоторые секреты...
Напоследок.
Максим Мошков сделал очень хорошее дело, создав в своей библиотеке настоящий писательский дом. Да, он писателям не платит гонорары, но и писатели за своё пребывание в его библиотеке ему не платят. А в результате он продолжает то, чем для живописи в 19 веке занимался Третьяков, - собиранием и сохранением современной русской прозы.