Не собирая встречающиеся грибы, прошли через редковатый, наклонный землёй летний тёплый лес, снизились в лощину, поднимались по густой траве с полевыми цветами на высокий, плавно возвышающийся этой стороной холм, - за травой на его начале золотилось пшеничное поле, сразу запахшее подсушенным хлебом. Колосья на высоких стеблях тяжелели, созревшие ближе к августу.
- Наверху несколько густых деревьев, дойдём до них?
- Я тоже так подумала, - обошла и пошла впереди, разводя руками погрудные колосья. - Нас там никто не увидит, - и голос приосёкся прорвавшимся волнением знаемого предстоящего.
Дошли. Здесь чувствовалось - взмахни и полетишь над долгим снижением холма в сторону реки, на лесами зелёными, близкими, и лесами синими, отдалёнными. Немного поворачивая фотоаппарат, отщёлкивал кадры, надеясь получить панорамную съёмку.
- Здесь останемся, в колосьях? Под деревья идти?
- Лучше тут, а деревья тоже будут фоном. Сегодня облака лёгкие, полупрозрачные, так нужно, так мягко прикрывают солнце, вроде оно и скрыто, и освещает ярко...
- Как ты меня будешь откартинивать? - спросила и словами, и, резко обернувшись, взглядом из глубины откровения в ответ тоже такой же. Вздрагивая, как зимой неожиданно выступившая на мороз.
- Покажи себя настоящей, не закрытой одеждой, не спрятанной в неё, покажи себя молодой, радующейся, гордящейся красотой, - как-то так, а я буду работать, кадры вместе отсмотрим, выберем удачные.
- Я никогда на природе не была голой, не знаю, почему с твоим предложением сразу согласилась. Сразу поверила, тебе. Послушай, вплотную колосья, мне мешают, - попробовала уцепиться за последнюю причину, напрягшись до подрагивания волнением, - а, давай так давай, - двумя руками поправила разветренные длинноватые коричневые волосы и резко сняла с себя голубоватую летнюю майку, подняв над головой, сменив смущение белыми зубами улыбки, - вот я как балуюсь, вот я и не стесняюсь...
Белые грудки вскинулись двумя лебедёнками с розовыми клювиками, встрепенувшись за задранными и на высоту тонкими руками. Растянутая улыбкой верхняя прямая губа, прогнутая вниз нижняя, показывающая только верхние белые зубы, прищуренные полуспрятанностью глаза, огораживающие от дотрагиваний и рвущиеся к откровенности нужной...
Облив восхищением самой себя, отражаемых глазами напротив...
Вплотную и наискосок только груди, закрутки волос кольцами на них, ямку светлой подмышки с выступившим запахом волнения и гордящиеся глаза, над улыбкой тоже гордой, да, я такая... смотри, я не доступная, до меня надо доставать стараться, до моей высокости... открыта я, недотрога...
- Теперь вся на фоне колосьев, пусть они станут выше тебя...
Встала на колени, их расширив, не до конца расстегнула чёрные джинсы, показывая самый верх светло-кофейных трусиков, защищаясь наклоненным стеснительным лицом, коричневыми прядями волос, напавшими на глаза... Встала, приспустила джинсы до края удержания пальцами, глядя на него, сидящего, сверху горделиво, доверчиво, строговато... Плосковато вытянутый живот с сероватым провалом пупка, светло-кофейный ромб ткани впереди, утекающий под низ между ног не полных и не тонких, светло-кофейные сеточки кружевов по сторонам непрозрачной ткани, понизу украшенные мелкими закругленными волнушками...
И глянула самолюбчиво, ярким показом - я всё про себя знаю, какая привлекающая, - отпустила, раскрыв пальцы, джинсовые края, выступив из них. Узкоплечая, только в трусиках, зауженная телом на талии, убрав все волосы назад, за плечи тонкие...
- Придумала, я иду на тебя через колосья, они мне до лица достают, - начала короткие шаги, выжидая отщёлкивания аппарата...
Хулиганисто сдвинула край ткани в сторону, показывая красноватую на солнечно-розовом теле припухлость, разделённую двумя чёрточками, и улыбаясь хулиганисто, шаловливо...
- Мне кто-то говорил, когда не полностью снято - загадочнее, приманчивее, - развернулась, обернувшись лицом, желая быть в кадре лицом шутливым и гордым за себя, сдвинула вправо ткань с круглоты зада...
Защищаясь улыбкой, скатывая боковинки трусиков трубочками почти до колен, пригнувшись...
- Подожди, повернись, сейчас сзади...
Делающаяся из улыбчивой раззадористой...
И в лице неожиданная загадка, как пасмурность.
- Неужели ты не хочешь обнять меня? Прижать к себе? Потрогать?
- Мы не закончили снимать...
- Ты ненормальный?
- Не знаю, некогда, - удлиняя общий вид, лёг спиной на колосья, закартинивая цветным образом тела сзади вытянутую рядом с ним, сделавшуюся ещё выше руками с легчайшей косынкой над головой, и ноги на цыпочках, пробующую взлететь легчайшей птицей...
- Узнай, узнай, я почувствовала себя единой с природой, я, обнажённая, я, какая есть, вся в ней, как птицы, как звери лесные, прикрыла грудки косынкой, наклонив лицо улыбкой разливчатой, розово-солнечная, приобнимая сама себя за краем недоступности насмешливо... над пупырчатым, гладчайше выбритым лобком, красноватым в самом низу... притягивающим двумя полосочками трещинок...
Легла на смытые колосья, приоткрыв вхождение в себя приподнятой полусогнутой ногой...
- Ты меня видишь и постоянно кипятишь, - выдала глубинным, затяжелевшим голосом то ли полуобиду, то ли укор, - изогнувшись телом, откину голову на рассыпанные по колосьям тяжкие волосы, вытянутой шеей подсказывая ледединость... зажав ногами двойное прищелье...
Тонкие руки вдоль всего тела наверх и пальцы вытянуты, грудки растеклись на стороны отдыхом ожидания, красноватый снизу лобок сощелился плотненько сдвоенными ногами бело-солнечными, тишина спокойнейшая... Изворот, густыми коричневыми волосами и круглотами зада выверт, где набраться терпения, и профиль ну довольнейшего лица с глазами закрытыми, я всё-равно распрекрасная...
На коленях полупрофильно, опять с улыбкой... почти вплотную роскошью круглот зада, солнечного сверху, розового снизу, неожиданно тяжёлого при таком повороте, косо оттекающим от талии, с углом лопатки над ним, рукой, вдоль опущенной вольно, полуоборотом лица наслаждения, красным клювиком грудки лебединой, вогнутой поверх, тяжковатой выкруглостью нижней...
Убрав руки вперёд полупригнулась плечами, высвечиваясь гладчайшим задом с двумя нависшими круглотами внутри под ним, разделёнными морщинистым гребешком, не раскрытым и в самом своём окончании, плотно показанным двумя выгнутымы внутри чертами от самого начала ног... Легла на стебли боком, приоглянувшись, завысившись верхним бедром, прижимая верхней ногой к нижней круглоту входа в тело своё, с гладкую, с непонятным морщинками гребнем разделяющим, изогнувшимся тоже... зад и бёдра, ставшие неожиданно полными, высокими шириной, неожиданными после их узковатости, когда только что стояла...
Глаза узкими стрелами, тёмные, с двумя точками искр, постоянно в упор, постоянное игольчатые...
- Изводить тебя начну... разговорами плавными...
Тонкая, легчайшая, встала на колени и на руки улыбкой разливчатой, лицом близко к нему, и грудки книзу двумя красными клювиками, прогнутая спина и зад углом сходятся на приниженной талии, - ты не знаешь, что тебе опасно перепружиниваться... ну, как ты терпишь, как ты выдерживаешь? - глаза стрелами насмешливости, улыбка допредельная, открывшая почти все зубы верхние, - стяну с тебя брюки и проверю, чего с тобой творится. А, поняла? Снимай, я сильней захочу показать себя...
Глянула, посмеялась коротко, полубоком к нему на колени и на руки, остро-круглый зад подняв выше себя, с протянутыми от него к животу тугими натянутостью, толстенькими двумя раздвоенности, с отдавленностями, отметинками на коже стеблей примятых прежде, обязательно удерживая белозубьем и темнотой не отпускающих глаз, - я не прячусь, я откровенная, я радуюсь сама себе, оказавшаяся открытой полностью, в природе своей отначальной... И головой до стеблей, до самого низа, до подстелившихся коричневых волос, до улыбки перевёрнутой из-под грудок заострившихся, и выше острокруглая разделённость гладчайшего зада, и туже, изгибчивее выгибом сжатая не допускающая, розоватая среди белости ног...
Села, просто раскрыв ноги. Пригнувшись к плечу, набросав широко волосы на груди. Согласно показывая пупырчатый треугольник, потерявший здешние волосы, на пока, приоткрывшиеся под ними затягиваемости взгляда, текущего со стороны противоположной...
- Вроде закончили работу.
- И что? Я оденусь, и пойдём к машине? Скучно, тоскливо. Я не пойду. Не согласна так, обрывать. Можно мне сделать, к чему тянет?
- Сделай.
- Выпустить его нужно, раздавишь своими плотными плавками, - всунула руку, достала, и не выпустила из руки. - Мученик стеснительный. Вертелась как могла, смотрела на тебя и представляла такое. Меня тащило стать самой привлекательной. Я ведь тебя не стеснялась, ну и давай будем на равных. Желаю потрогать и разглядеть, какие бывают.
- Не видела?
- В кино, сам знаешь каких, полно их в интернете. Все по одной схеме. Женщина его ласкает ртом, как будто сам по себе нормально не возбуждается желанием, у тебя же возбуждается от вида моего тела?
- Полнейшее доказательство в руке держишь.
- Мы одинаковые, мы как в одной струе ручья.
- Какое-то поведение... Ты женщина?
- Да непонятно, - придвинулась плотнее, доверчивее. - Влюбилась в одного, и чего? Он сразу в постель. Встречалась несколько раз. Он непонятно чего делал со мной. Вроде поёрзает, и пусто, слабый какой-то, или не умел совсем, не знаю. Упрашивал ртом с ним начинать, просил давай попробуем в попку, мне смешно над ним, не соглашалась. Бросила его, желание видеть прекратилось. Я тогда заканчивала Академию и подрабатывала дворничихой, на моём участке под окнами жилого дома каждое утро валялись выброшенные в форточки презервативы. Я ругалась. С высшим образованием подметаю мокрые презервативы, унижение оскорбительное. Узнала, на четвёртом этаже жили молодожёны. Злилась на них, презирала. У меня с пустым ничего не получилось, - они за ночь по три раза коноёшатся, по презервативам понимала. И чего одним да, другим нет?
- Да, закрутка. Когда с пустым прекратилось?
- Два с половиной года назад. И ни с кем не была, попусту. Я совсем ничего не умею. Знаю, надо лечь, а дальше? Ею как почувствовать, ведь хочется, ой как! Научи меня стать женщиной?
- Научить могу.
- Договорились, я ведь предлагаю. Ты потрогай меня, разрешаю. Я держу тебя за него, будем на равных, согласен? - подвинулась, чтобы и он доставал до плеч, до грудок, ниже живота, сама передвинув его руку ниже. Зажав поверх его ладони тугость двухободья под животом. Прислушиваясь к движению пальцев, забродивших по скольжению гребешка, дошедших до его раздвоенности конечной...
- А ты специально побрилась так старательно?
- Ну, модно сейчас. Всегда летом такой хожу. На машине родителей езжу, потеет, если не бритая здесь, не нравится. Он у тебя твердеет, чего-то надо делать, поняла?
Постелила джинсы и майку, легла, глядя на небо. Ожиданием зажмурив глаза. Прихватила его руками поверх спины, попросила:
- Только в меня заканчивать не надо, я случайно рожать не хочу.
Прислушалась, напрягаясь бровями, чего происходит с телом там, сразу после вхождения, упёртости там. Вскрикнула, заёрзав, как высвобождаясь.
- Тебе стало больно?
Молчала, распахнувшись глазами, соображая.
- Больно, да. Он внушительно вдвинулся, тесный, упёрся куда-то во мне. Я ещё не привыкла. Ты не бойся, я постараюсь привыкнуть. Испугалась, порвёт. Деваться некуда, продолжай, - приоткрыла губы для желанного поцелуя, найдя губы встретившие.
- Ты и в самом деле недоделанная женщина, она у тебя такая тугая, как у девственницы, - приподнялся, разводя её ноги на стороны и наверх, наверху их удерживая. - Не раздрызганая.
Погладила где попала, краем пальчика, ноготком остро благодаря.
Завернув голову до невозможности на коричневые кучные волосы, вытянув горло белое, закрыла глаза, прислушиваясь к происходящему в теле снизу, в продолжении за вхождением, дотрагиваясь тонкими руками до раскачивающегося над ней, хватаясь...
- Куда же выскользнул?
- Специально так. Ты пальцами не направляй, он сам войдёт.
Схватила за руку, соглашаясь.
Начиная отвечать, понимать ритмичные надвиги навстречу... Пробуя приподняться бёдрами...
- Теперь становись на четвереньки, как показывала себя, и плечи нагни ниже.
- Но ведь не в попку требуешь?
- Не опасайся. Сзади глубже достать получается, сейчас узнаешь.
- Согласная я...
Упиралась в сломленные напрочь зрелые колосья, прижатые к земле. Затягиваемая за бёдра назад, наверх до тонкого пота, к талии с верха зада скатившегося...
Лежала. Открыла глаза.
- На поясницу, на попу мне столько налил, а внутри как стало... Мы полежим, снова сделаешь?
- Надеюсь. Повернись.
Намял сорванные стебли до мягкости, вытер её поясницу, и попу гладчайшую, розово-солнечную. На пока закрыв припухшую не обидами только своей ладонью...
- И завтра сюда приедем? Мне нравится, так правильно? Как здесь много завтрашнего дня, чего-то в сторону завтрашнего...