Женька Лыков сидел на расхлябанном, скрипучем стуле, прислонившись плечом к выщербленной кирпичной стене у оконного проёма. Данное окно обреталось в старом, ещё советской постройки магазине, на окраине Грозного. Шёл Январь 1995 года. Промозглый и сырой.
На срочную службу в армию Лыкова призвали из приполярного города. Мороз был далеко не в диковинку, но так жутко мёрзнуть, ещё не доводилось. Всепроникающая влажность кавказской зимы не давала согреться ни-на минуту. Леденящие пальцы холода без труда проникали под отсыревшую одежду. Тело периодически, волнами сотрясал озноб. Зубы выстукивали немузыкальную дробь.
С другой стороны, только чувство холода не давало заснуть. А сон в этой ситуации стал бы синонимом смерти. За стенами находился враждебный, мрачный, полуразрушенный город. Его щербатая улыбка бесноватого скалилась из-за окна, наспех закрытого листами фанеры и кусками дсп от разломанной мебели. Что бы убедиться в этом, достаточно было выглянуть наружу. Обманчивая предрассветная тишина могла внезапно взорваться очередями автоматной и пулемётной стрельбы, взрывами гранат, хлопками отработавших стартовых выстрелов гранатомётов и криками "Аллах акбар".
Сегодня Женька попал в наряд, на блокпост, в компании ещё трёх бойцов разведывательной роты ВДВ, под командой сержанта-сверхсрочника. Высотка, которую занимала рота, находилась где-то за спиной, в четырёхстах метрах. Здесь, на самом опасном направлении возможного прорыва, в здании магазина устроили блокпост. Строение было одноэтажным, в два крыла, составленных буквой "Г". Сержант рассадил в каждое крыло по два человека. Левое, досталось Женьке и Марату Валиуллину по прозвищу "Фикса". Лыков должен был контролировать фасад, а "Фикса" устроил себе баррикаду с тыла, у чёрного хода.
В уличных боях почти никогда нельзя с полной уверенностью определить, где противник. Боевики, хорошо зная город, незаметно просачивались, и появлялись, порой в самых неожиданных местах. По этому, десантники заняли круговую оборону, затянув накануне, все пространство вокруг здания растяжками. Поставили штук сорок гранат. "Сверчок", имея второй специальностью минно-взрывное дело, наворотил какую-то сложную схему минирования, настрого приказав самостоятельно не высовывать нос из помещений. Многие гранаты были поставлены на неизвлекаемость. Место нашлось и парочке мин направленного действия МОН-50. По идее, при подрыве частым гребнем разлетающихся осколков должно вымести все живое на расстоянии 50-60 метров вокруг здания. По этому, Женька был относительно спокоен.
В книгах о войне, прочитанных в детстве, никогда не говорили, да если-бы и говорили, не смогли достоверно описать чувство безмерной усталости, преследующее каждого солдата. Постоянное нервное напряжение, холод, недоедание и сон урывками приводили к тому, что через некоторое время бойцы становились похожими на несвежих зомби, зачем-то поднявшихся из могил. Осунувшиеся лица, с землистого цвета кожей в разводах копоти и грязи. Опухшие веки, красные, как у киношных вампиров глаза. Замедленные, вялые движения и полное безразличие к окружающему. Только инстинкт самосохранения и неплохая предварительная подготовка в полку, да ещё холод не давали Женьке послать все на хер, улечься на пол, натянуть на себя грязный, затоптанный ковёр, и вырубиться. Но периодически предательский сон все же брал верх. Голова опускалась на грудь. Край каски звонко цокал о кирпичную кладку, Женька вскидывался, в первый момент, безумно пуча глаза в предрассветную полутьму. Потом поднимался на ноги, яростно растирая лицо. Некоторое время ходил из угла в угол, ёжась от холода. Затем садился обратно, и все начиналось заново. В какой-то момент времени он отключился окончательно, и, даже выпавший из рук автомат, звякнувший при падении на пол, не заставил его проснуться.
Пробуждение было внезапным, и крайне неприятным.
В соседнем крыле грохнула автоматная очередь. В ответ рявкнул, и, после короткой очереди, заткнулся пулемёт. Женька свалился на пол вместе с жалобно скрипнувшим, и окончательно развалившимся под ним стулом. Суматошно подхватился. Цапнул с пола автомат, клацнул переводчиком огня и выскочил на задний двор. Первым он увидел "сверчка". Тот яростно матерился, и, не отрывая глаз от какого то зрелища вне поля зрения Лыкова, лихорадочно пытался передёрнуть затвор поставленного на предохранитель автомата.
Женька повернул голову. Метрах в пятнадцати от них, в щель между плитами бетонного забора пытался протиснуться "чех"-гранатомётчик. При этом он зацепился за торчащую арматуру порплетом с выстрелами, одетым как рюкзак за спиной, и застрял. Женька, торопливо, навскидку, полоснул очередью из автомата. Цепочка пуль сначала прошлась по секции забора, выбивая бетонную крошку, затем по телу боевика. Видимо одна из них, пробив горло, зацепила выстрел "гранника" и он детонировал, порвав в лоскуты верхнюю часть висящего на арматуре трупа.
Вообще надо признать, с этим гранатомётчиком им несказанно повезло. "Чехи" воевали группами, обязательно включающими в себя снайпера, гранатомётчика и пулемётчика. Если бы десантникам не удалось так быстро положить боевика с тяжёлым вооружением, поражение было бы делом десятка минут. Их банально бы расстреляли из далека. Кирпичная кладка, плохая защита от оружия, прожигающего танковую броню. В замкнутом объёме при подрыве происходит такой перепад давления и температур, что точного попадания и не требуется. В лучшем случае боец получает тяжёлую контузию и становится недееспособным. Приходи и бери голыми руками.
Между тем, позднее выяснится, как все началось. Похоже, при установке минного заграждения, где-то схалтурил "сверчок". Одно направление, где сходилось два крыла здания осталось плохо замаскированно. Или возможно в составе группы противника был свой специалист, который обнаружил и обозначил растяжки. В общем, с этого направления группа и просочилась, благополучно обойдя все настороженные ловушки.
В правом крыле здания, у пролома в стене. Уложив пулемёт поперёк колен, кемарил боец. Очнувшись от пристального взгляда, он обнаружил в проломе скалящуюся бородатую морду и ствол автомата. В следующий момент, практически одновременно, и один, и второй нажали на спусковой крючок. Очередь "чеха" пришлась поперёк живота нашего солдата. Пули пробили патронный короб пулемёта, лежащего на коленях бойца и кувалдой, через бронежилет, саданули по телу. Ствол пулемёта был направлен в пролом, по этому, ответной очередью боевику снесло голову. Сделав три выстрела пулемёт замолчал - перекосило патроны в пробитом коробе. Наш боец скорчился от боли в ушибленном животе и сломанных рёбрах, и на некоторое время, вообще выпал из боя. Вот этот момент и стал своеобразным адским будильником для Женьки.
"Лукич", держи своё крыло" - заорал сержант, и, наконец-то справившись с затвором, рванул к входу в здание. Дальше все закружилось как в калейдоскопе. Женька забежал в помещение. Кинулся к окну. Услышав совсем рядом голос, выкрикивающий команды на чеченском языке, выхватил из подсумка гранату. Выдернул кольцо, и, отогнув лист фанеры, выбросил её наружу. Проделал туже манипуляцию у соседнего окна. Пока добежал до следующего, первая граната детонировала. Близким разрывом повыбивало наспех приделанные щиты из проёмов. Снаружи раздался громкий визг раненого. Он достиг высокой ноты, и, вдруг, внезапно оборвался. В этот момент, позади, Женька услышал стук упавшего предмета, хлопок, и звон отлетающего рычага гранаты. Сознание ещё не успело осмыслить происходящее, а тело уже действовало. На одних рефлексах он успел прыгнуть в находящийся рядом дверной проем. В прыжке его и застал взрыв. В полете, взрывной волной, Лыкова перевернуло вверх ногами и основательно приложило об стену.
Сознание вернулось как то сразу, скачком. Он обнаружил себя стоящим на коленях и трясущим головой. Контузило основательно. В голове звон, тело как будто отлежал. Целые стада "мурашек" бегают от головы до пяток. И ощущение, что тело чужое, не своё. Звуки проникали в черепную коробку, как через плотный слой ваты. Лихорадочно ощупал себя. Вроде цел. Проводя пальцами по лицу, у виска оцарапался о странно топорщащийся край каски. Расстегнув ремень, сорвал каску с головы и с недоумением разглядел вмятину с надорванным краем, блестевшую свежим металлом. "Как ещё башку не оторвало?"- всплыла мысль.
Со всех сторон грохотали звуки выстрелов, кто-то орал на чеченском языке, кто-то матерился. Вроде голос сержанта. Жив ещё. В конце помещения, за простенком, у чёрного хода, мерно, как на стрельбище, с отсечкой по два патрона работал автомат "Фиксы". Подобрав своё оружие, Женька на подгибающихся ногах побрёл к окну. В этот момент, где-то сбоку грохнуло так, что он опять оказался на полу. ""Монка" сработала",- подумал Женька. Истерично, на несколько голосов заорали нехристи. "Что, суки, получили" - позлорадствовал он. "Сейчас, тревожная группа подтянется, вам небо с овчинку покажется". Прижавшись к простенку между окнами, осторожно выглянул на улицу. Вдоль здания магазина, метрах в десяти, спиной к нему, пригнувшись к земле и выглядывая из-за угла, кого-то выцеливал "чех". Перед ним, в туристическую рацию, стараясь перекрыть грохот выстрелов, что-то орал другой боевик. Приложив приклад к плечу, и стараясь удержать на одной линии бьющийся в руках автомат, Женька перечеркнул одной линией очереди обоих. Стрелок сразу ткнулся лицом в землю, как будто у марионетки выдернули все нити, и замер неподвижно. Второй после падения забился в судорогах, скребя руками и суча ногами по земле. Между ног, на штанах расплывалось мокрое пятно. Расстояние было небольшое, поэтому при попадании пуль Женька явственно видел вылетающие позади боевиков брызги крови и клочья одежды. "Пиздец, как страшно!!! На полигоне такого не увидишь", - мелькнула мысль. "Надо сменить магазин. Две последние пули ушли светляками трассеров, значит, в магазине осталось четыре патрона.
Откуда-то слева ударил пулемёт, выгрызая края оконного проёма, выбивая известковую пыль и кирпичную крошку из противоположной стены. С противным, коротким визгом заскакал по помещению звук рикошетов. В воздухе повисло густое облако из пыли и пороховых газов, царапая пересохшую глотку. Женька упал на пол под окно. В голову пришла мысль - "Если его не заткнут в ближайшие минуты, то хана!". В соседнем крыле вдруг неожиданно подал голос РПК. Вражеский ствол тут же замолчал, и сразу как то веселее стало жить. "Андрюха! Живой! Где ж ты сволочь раньше был. Ай, молодца! Задавил шакала!!!".
В горячке боя, какая-то тревожная мысль, уже несколько минут, пыталась пробиться из подсознания. Она царапала и без того натянутые, как струна, нервы, заставляя напрягаться, внося дополнительный диссонанс. Наконец она оформилась и проявилась.
"Черт! Давно не слышно автомата "Фиксатого". Надо проверить второй выход!" Поднявшись с пола, Женька кинулся в противоположный конец длинного помещения. Выскочив из-за простенка, он неожиданно, нос к носу, столкнулся сразу с тремя боевиками. Краем глаза успел заметить лежащее у их ног, ничком, тело в Российском камуфляже. Встреча явилась сюрпризом для всех четверых, но у Женьки оказалось преимущество в скорости и ведро адреналина в крови. Никто из боевиков ничего не успел предпринять. Практически не соображая, что делает, Женька ударил стволом автомата, как штыком, в лицо ближайшего "чеха". Движение было отработано ещё для показательных выступлений в полку. Попал хорошо, прямо в выпученный от удивления глаз. В лицо брызнуло, какой то слизью. Сила удара, помноженная на движение корпуса, была такова, что дульный тормоз-компенсатор с хрустом проломил заднюю стенку орбиты глаза, проникнув в мозг. Выпустив из рук автомат, Женька выхватил из чехла, пристёгнутого поверх разгрузки, нож и всадил его второму боевику в район ключицы, при этом, не удержав равновесия и грохнувшись вместе с падающим боевиком. Выдернув нож из раны, ударил третьего, куда дотянулся - в ближайшую к себе ногу. Молодой, ещё безбородый парень, примерно одного возраста с Лыковым, свалился на пол. Нож, пробив мягкие ткани ноги, застрял между костями голени. К тому же он стал скользким от крови, и мокрым обмылком вывернулся из руки. Тогда Женька, цепляясь за одежду противника, пополз по нему, как по лестнице, стараясь добраться до горла.
Дико вопя, глядя в искажённое страхом и ненавистью, с распяленным в крике ртом лицо чудовища, только что убившего двух приятелей в течение пары секунд, боевик даже не вспомнил про оружие и сучил ногами и руками, пытаясь отползти. Но исход был предрешён - у одних страх отнимает волю, другим придаёт сил. Женька подмял противника под себя, дотянулся до горла, и единственным оружием, которое осталось - зубами впился в шею. После, в ночных кошмарах, ему часто снилась эта сцена. Как он грыз и тянул податливую, но на удивление прочную кожу, стараясь добраться до крупных сосудов шеи. Чувствовал под губами ходящий вверх и вниз кадык. Как, по началу, ничего не получалось, и как внезапно, наконец, что-то лопнуло и рот наполнился горячей, густой и железистой на вкус кровью. Потом его долго рвало, прямо на бьющееся в агонии тело. Спазмы сокращения желудка наконец-то прекратились. Вытерев вязкую, с горечью желчи слюну рукавом, Лыков подобрал свой автомат. Взгляд упал на неподвижное тело в камуфляже. Мутной волной накатила злость. "Суки, "Фиксатого" убили". Лыков с ожесточением пнул труп ближайшего боевика.
"Однако, одному теперь везде не поспеть". Заслонил дверной проем сорванной с петель, и поклёванной пулями почти до состояния решета, дверью. Кряхтя от натуги, привалил её телами боевиков, наваливая их одного на другой, неопрятной кучей.
Видимо кто-то с наружи заметил шевеления в дверном проёме. В полотне двери вдруг появилось несколько новых отверстий. Во все стороны полетела щепа. Дёрнулся от попадания верхний труп. "Бля, так и нашинкуют ни за грош! Надо уходить. Только ещё кое-что сделаю". Лыков, выдернув кольцо, запихнул под верхнее тело гранату Ф-1. "У неё разлёт осколков двести метров. Пусть встречает гостей. И меня предупредит, если что". Кинул взгляд на тело Марата - "Ты тут полежи браток. Я вернусь, может быть..." Развернулся, и пригибаясь у оконных проёмов, побежал на другой конец своего крыла магазина.
Развалины вокруг плевались огнём. Не было никакой возможности даже приподнять голову над подоконником. Женька, что бы показать, что ещё жив, и предостеречь возможную атаку, переползал от окна к окну, и не глядя, приподняв автомат над подоконником, нажав на спусковой крючок, просто водил стволом из стороны в сторону. Как садовым шлангом. "Надо бы вернуться к заднему выходу, покопаться в подсумках "чехов". Свои патроны подходят к концу. Осталось всего два магазина". Над головой, неожиданно, обдав выхлопом реактивного двигателя, промелькнул маленький злобный выстрел "мухи". Пролетел все помещение поперёк, и исчез за дверным проёмом. Хлопнуло уже где-то на заднем дворе. "Чуть не обделался с перепуга. Вот повезло то! Пристрелялись падлы!"
В дыру, пробитую накануне, в стене между помещениями просунулась голова "сверчка". Он был похож на демона преисподней. Грязные, слипшиеся от пота волосы сосульками торчали в разные стороны. Рассечённый лоб, закопчённое и залитое уже подсохшей кровью лицо. Безумные глаза и кривящийся в оскале рот. "Неужели я также выгляжу? Два "зловещих мертвеца", бля!"
"Лукич"! Жив курилка? Где "Фикса"?", - прохрипел сержант.
"Убит!"
"Вот уёбки!!! Я, нах, доорался до ротного. Ща второй взвод с усилением подтянется. Там их отсекают от нас с двух точек, какие то падлы! Наши порвут этих гамадрилов по быстрому, и, минут через двадцать будут здесь. "Тёплый", нах, вздрючил арту, если эти пидоры опять не перепутают координаты, впердолим "чехам" по самые гланды!"
В этот момент тяжко ухнуло, вздрогнул пол под задницей сидящего Женьки. С грохотом, в клубах пыли рухнул фасад ближайшей пятиэтажки.
"Все, понеслась! Я, нах, пошёл корректировать! Не вздумай сдохнуть! Что я ротному скажу? И так, бля, одни каличи остались!"
Голова сержанта пропала из дыры.
"Боги войны" начали работать! Пиздец! С их кривыми руками, главное, чтобы сюда не прилетело. С таким калибром, для братской могилы, хватит одного снаряда".
Лыков вжался в пол, и неосознанно вздрагивал при каждом близком разрыве.
Через десять минут арта прекратила кидать свои чушки. После дикого грохота, стало неожиданно тихо. Сыпалась где-то бетонная крошка, потрескивая, разгорался разбитый в щепу деревянный частный дом напротив. Тянуло удушливым дымом от взрывчатки. Пейзаж за окном стал напоминать кадры кинохроники разбитого Сталинграда. Даже краски выцвели почти до монохромности.
Женька дополз до дверного проёма и выглянул наружу. То тут, то там в разных позах лежали тела. С боку, где стояла монка, валялись какие-то бесформенные, разрозненные ошмётки в окровавленных тряпках. Минная засада все-таки сработала, хоть и с опозданием. "Кожанки, куртки. О! норковая шапка. Это точно не свои. Где же тревожная группа? По ощущениям полдня прошло!". Женька глянул на небо. Солнце только показалось над невидимым горизонтом. На земле лежали длинные тени. Между руинами ещё пряталась тьма. "Так это что, не больше часа, что ли прошло с рассвета?", - пришла в голову мысль. Бой почти затих. Со стороны окружающих развалин ещё раздавались отдельные выстрелы. Блок пост молчал. Но, оставшиеся боевики не решались наступать. Слишком много их легло на подходах и в руинах зданий. После боя насчитали 31 труп. Ну, может чуть больше или чуть меньше. Что бы вычислить точно, некоторых пришлось бы собирать как пазл. А некоторые так и остались под развалинами. Кому они на хрен нужны, откапывать.
Женька лежал у дверного проёма, для маскировки прикрывшись драным матрасом с торчащими клочьями ваты и грязным засаленным ковром. Пока ползал за ним, вдруг понял, что в правом ботинке как-то подозрительно хлюпает. Вывернув ногу, Женька обнаружил развороченную пятку берца, из которой торчал искорёженный запал от гранаты. Сморщившись от внезапной боли, он выдернул осколок металла.
"Бля, как-то даже и не заметил, да и не болит. Вернее, болит все, и на этом фоне ощущения в пятке не очень то и выделяются. Вроде течёт не сильно. Потом перевяжу, а пока зашнурую берец потуже!", - решил Женька.
На соседней улице хлопнуло. Вылетели две зелёные ракеты.
"О! А вот и кавалерия!", - обрадовался Женька.
Подавляя огнём возможных противников, по окружающим развалинам открыли огонь сразу два пулемёта и полтора десятка автоматов. То тут, то там, замелькал камуфляж бойцов тревожной группы. В проулке показалась знакомая, клиновидная морда БМД-шки. Лязгая гусеницами и выплёвывая солярный выхлоп, машина выползла на огневой рубеж. Спрятала корпус за грудой кирпича. Вращая башней, хищно повела стволами. И тут же солидно и басовито, короткими застучал пкт.
В соседнем крыле раздался весёлый мат сержанта. Витиевато, с загибом в три этажа он выражал своё восхищение происходящим. На ответившую из ближайшей пятиэтажки пару автоматов мгновенно прилетел выстрел с ручного тандемного реактивного огнемёта "Шмель". Там, где в темноте оконного проёма расцветали огоньки выстрелов, вспух огненный шар разрыва. "Кто не спрятался - я не виноват", - зло развеселился Лыков. И как-то сразу накатила усталость, затрясло неимоверно. Автомат выпал из рук, из глаз сами собой потекли слезы. "Мы их сделали!!! Дааа!!! Твою ж мать!! Сделали!!!". Дико захотелось курить. Трясущимися руками Женька вытащил из-за пазухи раздавленную пачку сигарет. С трудом нашёл целую, пусть и на половину высыпавшуюся. Ломая спички, с третьего раза прикурил, и с улыбкой безумца на лице, глубоко затягиваясь и пуская дым, встретил первого бойца прибывшей подмоги.
Вокруг сразу стало людно и шумно. За стеной громко орал контуженый сержант, докладывая, матом, капитану обстоятельства боя. Женька так и сидел у дверного проёма, привалившись спиной к стене. Эйфория быстро прошла, накатила апатия. Ничего не хотелось, ни двигаться, ни говорить, ни просто шевелить глазами. Забежал санинструктор, заглянул в лицо, что-то спросил. Только с третьего раза Женька понял, что он спрашивает - не ранен ли? Молча ткнул пальцем в правую ногу, и с отрешённым видом принялся наблюдать за перевязкой.
Мимо пронесли на плащ-палатке тело погибшего десантника. "Слышь, "Пилюлькин", ты скажи парням. Там, где нашли "Фиксу", "чехи" валяются. Я их заминировал. Пусть будут аккуратнее. "Лимонка" под верхним трупом. И нож мой принеси". Санинструктор кивнул, поднялся с колен и убежал в конец помещения. Он вернулся через минуту. Всунул в руки Женьке нож. Потом сел у его ног, закончить перевязку. При этом он как то странно косился на Лыкова. Поглядывая на шелушащийся высохшей кровью подбородок и пропитанный ею же ворот бушлата. "Все. Сомнительная слава обеспечена. Достанут теперь",- вяло шевельнулась в мозгу мысль. "Ну и хрен с ним". Лыков откинул голову назад, прислонился к стене и закрыл глаза.
Через час, после десятой сигареты и трёх фляжек воды, в составе конвоя с ранеными он похромал к месту основного расположения роты.
Они как раз пересекали небольшую площадь, когда это случилось.
К этому времени ещё никто толком не успел набраться опыта и знания маленьких военных хитростей. Позже, передвигаясь по местности, и видя незнакомый, свежо выглядящий труп, стало правилом делать контрольный выстрел. Но не в этот раз. В принципе не мудрено было обмануться. Боевик видимо попал под разрыв приличной мины или снаряда. В лохмотья разорванная одежда. Сорванные взрывной волной штаны. Весь в крови. Левая рука оторвана по плечо. Неестественно вывернутые ноги, отсутствует нижняя челюсть и один глаз. Но надо отдать ему должное, это был воин с большой буквы. Такие, как он, сражаются до конца. Когда конвой проходил мимо, он открыл единственный глаз, и бросил под ноги гранату, которую держал зажатой в целой руке. Бойцы, укрываясь от взрыва, попадали кто куда. "Сверчок" даже успел добить боевика очередью из автомата.
Женька понял, что со своим ранением в ногу не успевает. Три секунды горит запал. Три секунды длиной в целую жизнь. Как о многом успевает подумать человек за такой малый промежуток времени. Нет, он не вспоминал прошедшую жизнь. Она ещё слишком коротка, чтобы вспоминать. Мозг лихорадочно искал выход. И нашёл. В двух метрах перед гранатой стоял срубленный взрывом остаток бетонного столба. Один шаг навстречу смерти, и Женька прикрыт. Только голова и плечи торчат. Сообразил в последний момент, и присел. Взрыв! Три раскалённых осколка в ягодицу и бедро! Со здоровыми ногами Лыков никогда так высоко не прыгал! Страшная боль! Но он жив! Самое главное Жив!