Вместо ответа ИммаН развернула и выставила перед собой письмо.
Через пару минут дверь распахнулась.
- Не понимаю! - сказал, появившийся в маленькой темной прихожей взлохмаченный укротитель, облаченный в обтягивающий китель с пушистым воротником времен политических меньшинств, действовавших своими отголосками, как давно заметила ИммаН, исключительно на мужчин, - не понимаю! Почему акцент все время заваливается на голубого тапира?!
Голос Торционне как всегда поразительно не соответствовал его внешности.
- Ммммм, - ответила ИммаН, ущипнув его воротник, - мм.
После этих слов она протопала в глубь номера и стала посреди комнаты, заваленной брикетами искусственного мяса и золотыми попонами.
Номера Торционне всегда отличались некой избранностью. Кровать, зеркала, гардеробы -не в пример дороже и больше чем у других, обязательное усыпляющее кресло с пупырышками мембранных диодов и матрац для медитации. Ванну ИммаН не видела, но подозревала, что и там стоит нечто особенное - маникюрная машина или приспособления для спонтанного секса. Или и то и другое сразу.
"Исключительный ты наш", - подумала ИммаН и резко повернулась лицом к подошедшему к ней сзади почти вплотную (по рассеянности, наверное) хозяину дворца. Торционне смутился и отступил на шаг. "То-то же!", - снова подумала ИммаН.
- И что тебя принесло? - спросил укротитель, задирая к ней голову и явно подозрительно щурясь.
"Очень удобно смотреть на тебя сверху вниз, - мысленно ответила ИммаН, - срочно понадобилось повысить самооценку".
- Ну? - не дождавшись ее ответа, снова начал вязаться с вопросами Торционне, топчась вокруг нее и нарочно обволакивая гостью своим присутствием.
Гимнастка молча протянула ему письмо. Сомневаясь, брать или не брать, дрессировщик прижал локоть к груди и выставил из рукава лохматые пальцы.
- Что это? - брезгливо спросил он своим густым пряным голосом.
ИммаН закатила глаза. В добавок к этому, чтобы избежать ошибок восприятия, она еще скорчила мину, обозначающую на их языке "Ну начинается!", вставила в его ладошку послание из тюрьмы и отошла к столу взять свежую сливу.
В номере Торционне как обычно было чем поживиться. Лимон ИммаН незаметно сунула в карман. Наблюдая краем глаза, как Торционне придирчиво изучает смятый угол письма, гимнастка помедлила секунду и украла еще пару груш и инжир фаршированный брусничным вареньем. Надо же раритет!
- Ну вот что! - возвестил, шелестя письмом, укротитель, - мне некогда совершенно! Поэтому, не надо там стоять, возьми яблочко и. Шагай!
В деланном удивлении ИммаН вскинула брови. Затем сглотнула. Дрессировщик засуетился по номеру.
- Репетиция назначена на 4, - гудел он, собирая с гостиничных поверхностей воротнички и ошейники, - сейчас почти 8 с половиной минут. Не неделя, а страсти какие-то! Разврат!
И он замахал на ИммаН руками полными фиолетового тряпья и лаковых ремешков. Где-то она все это уже слышала.
- Гоп, - Торционне утвердительно кивнул ей на дверь, сминая разделявшее их пространство чувственным послевкусием хрипловатого окончания, - ля.
Глаза ИммаН заволоклись обожаньем и верой, и она сделала шаг-другой к выходу, как будто ее подтолкнули мягкой ладонью в спину. Однако, еще раньше, чем по номеру пыльцой рассеялась магия его голоса, она умудрилась прийти в себя и остановилась.
"Ты - хам!" - подумала она так громко, как только могла, развернулась и уставилась на Торционне с непобедимым упреком.
ИммаН не шелохнулась. Получается, она понапрасну мучилась, полдня уговаривая себя встрять в плотный ход фатальных событий и стать утесом, о который разбиваются волны судьбы! И этот холодок, что бежал у нее по-над копчиком, бежал зря, и все, что действительно нужно было делать, это отсиживаться в номере перед зеркалом, пробуя грим или растягивая внутренние мышцы бедра специально перед провальным выступлением труппы? И телячий компромат с аборигенским акцентом в письме она решилась отдать на откуп самому язвительному члену команды - и все ради истины - зря?
Укротитель оттянул воротник словно пытаясь освободить свой вяленый подбородок от чего-то досадно мешавшего.
Вдруг из-за роскошной мультифибровой портьеры тонко и жалобно пискнув выглянул какой-то зверек. ИммаН бросила на окно быстрый взгляд. Острая морда выглядела растерянной, черные коготки беспокойно перебирали материю и что-то нервно совали с нее в рот.
Торционне почему-то зарделся. Непонятный интенсивный румянец в секунду налил его вялые щеки, отчего на них кое-где заблестела щетина.
ИммаН нахмурилась. Она быстро переводила взгляд с портьер на клубничные щеки, мысленно задавая себе тонну вопросов. Ни в одном из которых не было ни малейшего смыла, тем более, применительно к данной ситуации.
Единственное, на чем стоило сосредоточиться, так это на том, что Торционне, как она поняла, только что явно проиграл ей пару очков. Румянец вслед за писком загадочного зверька не на шутку сбил его с курса, и теперь можно было заставить звезду навозного шоу обратить внимание на срочные нужды труппы. По крайней мере, можно было попробовать.
Совершенно законно ИммаН решила воспользоваться моментом. Ради этого она даже собиралась открыть рот. В конце концов, она пришла не за тем, чтобы он выпроваживал ее как приставучую школьницу, а дабы он прочитал письмо, проникся важностью и... посоветовал, в конце концов, что делать.
- Аа...
- Несомненно! - раскатистыми гласными с почтительной интонацией неожиданно перебил ее Торционне, заглянув при этом в самую душу юной гимнастки с непередаваемым, почти неприличным смыслом.
Все-таки этот голос жил в его смешном теле не зря.
ИммаН слегка растерялась.
Со значением полуприкрыв веки, Торционне вздохнул с таким выражением, которое можно было расшифровать только "Крошка, ты победила" и вдруг начал делать то, к чему ИммаН никак не была готова.
Лохматыми пальцами продолжавший краснеть дрессировщик нащупал в глухом кителе времен политических меньшинств планку с частыми пуговицами и начал выразительно расстегивать одну за другой, обнажая яркою, белую, вскормленную экзотическими сладостями, мягкую, но все же мужскую грудь. Бугорки, которые где-то под кителем должны были заканчиваться сплющенными сосками, вздрагивали от мужественного дыхания. У основания ямки, на которой грудь переходила в удивительно симметричный круглый живот, коричневела почти девичья родинка. На белой коже...
Но она уже не могла это вынести! Не дожидаясь пупка, ИммаН сиганула в прихожую. "Что за...
- Черт! - сказала она уже в коридоре и попыталась выкинуть образ оголяющегося Торционне из головы.
Чертовы интимные тайны!
Дверь словно кланяясь медленно задвинулась у нее за спиной.