Солнце. Май. Утро. Нега. Почти необъяснимое очарование происходящего.
Бледно-желтые занавески похожи на яркую подсветку. Свежий воздух легкими порывами проникает в комнату. Хочется его поймать и пить, как ледяную воду из колодца в жаркий день. Понемногу, боясь резкой зубной боли и занудливой простуды. Закрываешь рукой глаза. Солнце продолжает играть, прорываясь наглыми тонкими лучами, сквозь пальцы.
Постель буквально пропитана весной: запахом вчерашнего теплого дождя, ее нежными, почти неуловимыми духами, невинной свежестью майского утра.
Воскресенье. Шум мегаполиса. Город лениво просыпается.
Я живу на первом этаже. Мне слышно, как за окном соседи-алкоголики о чем-то негромко говорят. Шаги. Один из них уходит. Снова тишина.
Я открываю глаза. Переворачиваюсь на живот, упираясь носом в прохладную часть большой подушки. Свежая, еще вчера застеленная постель, уже пропитана ее запахом. Таким же неповторимым, как стихи Верлена. Она рядом. Она еще спит.
Женщина, которую любишь, пахнет по-особенному. Это необъяснимая, гиперсексуальная, почти фантастическая и одновременно еле осязаемая смесь запахов. Ты не перепутаешь его никогда и не с чем. Это сложный гибрид утренней, девственной свежести и вчерашней страсти, которая не только не испарилась, но и постепенно нарастает с новой силой. Медленно, предательски она обволакивает тебя, не оставляя выбора, лишая жалких, не нужных попыток избавиться от чувства сексуального возбуждения.
Порыв ветра. Мгновение. Тишина. Потом снова звуки - тихий разговор соседей. Скрип закрывающейся входной двери.
Тихо, стараясь не нарушать это хрустальное и в то же время невесомое, чистое, безмолвное утро, я переворачиваюсь к ней.
Я люблю смотреть, как она просыпается. Каждый раз этот процесс превращается в невинную, детскую сказку, в которой без сомнения будет хороший финал. С огромным дворцом, сундуком золота, красивой свадьбой, счастливой семейной жизнью, тремя милыми детьми, миром во всем мире и обязательно влажным тропическим раем, где буду только я и она. И бесконечность, которую принято называть смертью. И запах моря.
Движение. Легкий, еле уловимый, как волна в полный штиль, поцелуй в губы.
Я снова и снова пересчитываю ее ресницы, изучаю лицо. Смотрю на него не отрываясь, словно ювелир на драгоценный камень. Десять часов назад, еще ночью, теплая безмятежность взяла в плен ее веки. По нежным, чуть влажным от поцелуя губам, гуляет застенчивая весенняя свежесть. В этот момент думать о чем-то глупо и бессмысленно. Все равно, что верить в чудо, сидя на электрическом стуле за секунду до неминуемой казни. Это мгновение, кажется, исчезнет, пропадет, убежит от тебя навсегда. Словно маньяк, одержимый страшной, неизлечимой фобией, ты гонишься за ним, заставляешь себя сконцентрироваться, уловить мельчайшую деталь. Напиться чистотой, сфотографировать то, что снять нельзя, постараться заархивировать в своем сознании, что бы потом, когда она проснется и через несколько часов уйдет, вновь и вновь смотреть эти утренние кадры. Медленно, вдумчиво, словно куря папиросу, забитую хорошей марихуанной. Безуспешно, почти в отчаянии, вспоминать ее запах, количество ресничек на веках, твою любимую родинку на ее шее. Каждое утро ты мысленно говоришь этой родинке: "Доброе утро!" и, кажется, она отвечает взаимностью. За это ты нежно, почти не касаясь губами, целуешь ее.
Я поднимаюсь. Иду в ванную комнату. На секунду задерживаюсь у большого окна. Там, во внешнем мире, куда пока не хочется уходить, начинается две тысячи пятое по счету лето. Неизменным остается только небо. Оно такое же чистое, светлое и бесконечное.
Я еще некоторое время стою у окна. Будто на перроне, жду объявления об отправлении нужного мне поезда. В такие моменты еще не хочется садиться в душный вагон, но желание пополнить свою коллекцию впечатлений новой порцией чувств, сильнее меня. Растягивать удовольствие больше не имеет смысла.
Она просыпается. Открывает глаза. Молча лежит, смотрит на меня и улыбается.
- Привет.
В ответ она всем телом прижимается ко мне и нежно обнимает.
Несколько минут мы просто лежим. Тихо, ничего не говоря друг другу.
Там, за бледно-желтыми занавесками, похожими на яркую подсветку, ждет и торопится внешний мир. Я мысленно прошу у него еще немного терпения.
2
Весна - время года, придуманное Создателем, кажется, специально для самоубийц. В чистой, свежей и мягкой оболочке, давно спрятались, как партизаны, разъедающие душу и тело суицидальные мысли. Они везде, в каждом предмете. Говорят, убеждают, настаивают. "Хватит. Зачем тебе это? Продолжения не будет. Все. Конец фильма!"
Утробный крик. Тишина. Большой глоток теплой, обжигающей водки, прямо из бутылки. Нарастающая, словно снежная лавина, изматывающая безысходность.
Квартира - холодный бункер. Она все больше напоминает мне сырой подвал, полный озлобленных, мечущихся из стороны в сторону огромных крыс. А в нем утро, которое, как брошенная несколько лет назад женщина, пришла зачем-то сегодня, предварительно не позвонив. В таких случаях всегда чувствуешь себя неловко. Выставить за дверь вроде бы неудобно, но и продолжать натянуто улыбаться давно надоело. Женщина это видит, но молчит, стараясь не терять надежду на взаимопонимание. Ответное чувство, которого уже нет и не будет. Никогда не знаешь, как вести себя дальше. Такую женщину, как похмельное утро нужно постараться просто пережить. Кофе без сахара, минеральная вода, немного алкоголя (но не пиво, лучше водка, или коньяк) и крепкая, дешевая сигарета. Потом, как всегда, почти механически: вонючая рвота, резкая боль в области сердца, слезы, которые не удается сдержать, и снова ничего, кроме пустоты и ноющей боли.
Где-то далеко, в давно затерянной части израненного спиртным и марихуанной головного мозга, вдруг да и промелькнет добрая, но уже прихрамывающая мысль. Однако спустя какое-то мгновение, ее буквально разрывают на куски голодные, словно бродячие собаки, зараженные вирусом одиночества, собратья. Так бывает. Просто пришло утро, которое никто не звал.
Грязь. Запах пота. Запах перегара. Давно остановившиеся часы на стене показывают полдень. Или полночь.
Одиночество - вовсе не горькое, щемящее чувство. И даже не один из многочисленных этапов маргинально-сентиментального настроения, плавно переходящего в откровенную скуку. Это - стиль жизни. Грубая ошибка, за которую приходиться расплачиваться несколько лет. По-настоящему одинокие люди знают это, как никто другой. В такой образ невозможно влиться, купить его, попробовать примерить. Этот стиль нужно заработать. Точечным, почти мазохистским упорством, совершая ошибки, не оглядываясь назад. Потом для этого будет достаточно времени. Израненные, протухшие мысли, как черви медленно съедят тебя. Как ворчливая старуха, которую нельзя ударить, будут грызть твое сознание, больно вырывая куски, громко отрыгивая запахом унижения.
Такое утро пахнет пепельницей, которую после трехдневного запоя забыли вымыть. В нее плевали, сморкались, кидали окурки и объедки. Она воняет.
В холодильнике - на треть выпитая бутылка дешевой водки и пакет несвежего томатного сока. В телефоне - несколько лицемерных sms. E-mail взяли в плен спамеры. На рабочем столе персонального компьютера папка "My photo". Глоток водки, следом глоток сока, щелчок мышью. И вот уже через мгновение она смотрит на тебя. Улыбается. Теплая, как слепой летний дождь. Такая далекая и недоступная.
Теперь все не так. И эти глаза уже не кажутся тебе искренними. В каждой ее черте ты ищешь грубый подвох, жестокий обман, почти кровное мстительное предательство. Дрожь, глоток водки, снова сок, щелчок мыши. Программа закрыта. Ты еще секунду раздумываешь, потом механически повторяешь эту операцию, наводишь курсор на файл и резким, неуверенным движением нажимаешь "Delete". Удалить? Да. Очистить корзину? Да.
Потом быстро одеваешь несвежую одежду, мельком, почти с отвращением смотришь на себя в зеркало, делаешь еще один глоток алкоголя, чистишь зубы, снова блюешь, вытираешь слезы, долго ищешь ключ и замираешь, стоя у двери. Куда? Зачем? Для чего? Стоит ли идти вперед? Думаешь.
Возвращаешься на кухню, берешь со стола пепельницу, вытряхиваешь ее в мусорное ведро и быстро выходишь вон.