...Мальчик лежал на теплых камнях и думал о Дороге. Он знал, что не должен о ней думать, но не мог ничего с собой поделать. Вот он погружает усталые ноги в теплую дорожную пыль, вот присел отдохнуть и перекусить на обочине, вот срезал с придорожного куста палку и сшибает ей кусты крапивы, чтобы добраться до зарослей ежевики, вот шлепает исколотыми ступнями по луже, нагретой июльским солнцем... И он один. Никого вокруг, только ветер в ветвях порой шелестят листьями, да птицы болтают о своих птичьих делах...
Но он не должен думать о Дороге. Он должен учиться видеть чужую боль...
Чиззи лежал на теплых камнях и смотрел на ящериц. Валда подошла к нему совсем близко и подумала о темном лесе. Там страшно. Там совы, светящиеся глаза волков и гнилые пни. Валда почувствовала на несколько секунд страх и насладилась непривычным ощущением. Потом она поставила мысленный барьер и на всякий случай еще раз с надеждой посмотрела на Чиззи. Он даже не пошевелился. А должен бы был - люди клана Солнечного Кота для того и жили в Поселке, чтоб чувствовать чужую боль, страх и ужас. Так же, как люди клана Мудрого Хамелеона только тем и занимались, что следили за исполнением другими кланами своих обязанностей.
Валда пнула Чиззи ногой, не чувствуя ничего, кроме раздражения. Он вскочил и уставился на женщину растерянно и обижено.
-О чем ты думал, Чиззи?- горько спросила Валда, заранее зная ответ.
-О Дороге,- покорно опустив голову, ответствовал мальчик, рисуя пальцем ноги на песке круги и линии, и тут же стирая их.
Валда вздохнула. Теперь она должна будет в очередной раз объяснить этому несмышленышу его обязанности, а вечером доложить Совету, что Солнечный Котенок снова думал о Дороге вместо того, чтоб улавливать волны страха, которые, не приведи Саранча, могут возникнуть над Поселком. И тогда - все. Тогда придет Огненная Саранча и потребует свою жертву. На памяти Валды такое случалось уже четыре раза. Каждый раз жертвами были Солнечные Коты - ведь это по их недосмотру чья-то боль притягивала Саранчу. В клановых костюмах с бубенцами, кривляясь и гримасничая, в полном шутовском гриме те, кто не успел уловить чужую боль, всходили на помост, чтобы быть мгновенно сожженными смертельным огненным дыханием Саранчи. Тех, кто опоздал рассмешить сломавшего игрушку ребенка или утешить парализованного старика, которому приснилось, будто он снова молод и полон сил, Саранча не щадила. Взрослые мужчины и женщины редко позволяли себе чувствовать боль или печаль, мир Пустыни не располагал к подобной чувствительности. Каждый клан занимался своим делом, и никто не должен был нарушать веками сложившиеся традиции. Самое печальное, что каждый раз после того как приходила Огненная Саранча за своей человеческой жертвой, люди Поселка должны были в течение суток собрать свои нехитрые пожитки и уйти в пустыню, бросив обжитые дома и большую часть вещей. Потому что через сутки огромная воронка появлялась рядом с Поселком и всасывала в себя все, что оказывалось рядом, не разбирая живого и мертвого. Земля под бывшим Поселком превращалась в зыбучие пески, и там, где раньше бегали дети и работали взрослые, возникала ловушка, ступив в которую человек уже никогда не мог освободиться от жадно всасывающей его песчаной ловушки. Поговаривали, что раньше люди часто пугались чего-то в Пустыне, не думая о последствиях, оттого и стала большая часть Пустыни ловушкой для неосторожного путника. Оттого и погибли многие, очень многие пришедшие в мир Пустыни, пока не научились сдерживать свой страх. Тогда и появились среди первых жителей Пустыни Солнечные Коты и Полночные Псы. Когда Поселку приходилось перебираться на новое становище, Псы искали и находили безопасную дорогу и несколько ночей вели свое Племя. Они выбирали такое место для Поселка, которое было бы со всех сторон защищено скалами от жестоких пустынных ветров, где вода залегала неглубоко под песком, а в окрестностях водилось достаточно пригодных в пищу животных. А Коты... Об этом люди старались сначала не говорить и стыдливо отводили глаза. Потом решили, что добровольная смерть шута из клана самоубийц все же лучше, чем смерть каждого, кто хоть на минуту почувствовал страх. В конце концов, ведь для того и нужны Солнечные Коты, чтобы вовремя уловить боль, страх, печаль, ненависть и погасить их, уничтожить смехом, шутками, игрой, ласковыми словами. Этому Котов учат с детства: кривляться, строить гримасы, стоять на голове, жонглировать горшками с зажженным маслом - всего и не перечислишь. Хорошие шуты доживают, говорят, до глубокой старости, Валда сама видела одного, которому было тридцать четыре года. А если шут плохо смешил, если Саранча все же почуяла боль - что ж, ведь умирать Котов тоже учат с рождения...
Все это Чиззи знал и без Валды. Одиннадцатилетний Солнечный Котенок умел смешить и утешать, кривляться и подставляться под удары - порой чувство юмора проявляется у людей в тычке под ребра, а клоун при этом забавно дрыгает ногами. Не умел он только улавливать боль и страх. Мысли жителей Поселка были для него тайной. Клан знал об этом, это очень огорчало всех Котов, особенно Смайлу, мать Чиззи. Мальчику было строго-настрого приказано медитировать и оттачивать мастерство мыслечтения. А он вместо этого думает о Дороге. И это сейчас, когда все остальные Солнечные Коты уехали на ярмарку на востоке Пустыни за воздушными шарами, дудками, красками, бенгальскими огнями и прочими атрибутами скоморохов! Всю неделю в Поселке дежурят только Чиззи и Смайла: Чиззи днем, когда жители Поселка и сами друг за другом приглядывают, позовут шута-недоделка, если что случится, а Смайла ночью, когда любой страшный сон может навлечь беду на целый Поселок. А мальчик думает о Дороге вместо того, чтоб изо всех сил стараться прочитать хоть чьи-нибудь мысли!
- Совет будет недоволен тобой, Солнечный Кот,- с этими словами Валда развернулась и пошла прочь от мальчика, не дожидаясь от него положенного "на все воля Совета". Она боялась, что может не получить традиционного ответа, а тогда пришлось бы звать дежурного из клана Неторопливой Черепахи, который зафиксировал бы нарушение традиций, а у Валды было еще много дел. Если бы она знала, как пожалеет о своей небрежности!
Но будущее знают только члены клана Серой Воробьихи, а их вечно не дозовешься.
Совет собрался вечером, как обычно, когда на небе появились первые звезды. По традиции, выносили решение и обладали решающим словом Бесстрастные Грифы, клан правителей. Грифы не любили Смайлу, мать Чиззи. Во-первых, она была такой красивой, что смеяться над ней не очень хотелось.
Второй причиной был Чиззи. Как-то так повелось в Поселке, что дети появлялись у женщин клана не всегда вовремя. Муж Смайлы, Смехач, погиб года за полтора до рождения мальчика. Наверное, поэтому Чиззи был совсем на него не похож. А Смайла, вместо того, чтоб потихоньку унести младенца в пустыню и оставить там, как делали все остальные, объявила, что его отец - Сет, правитель Поселка из клана Бесстрастных Грифов. Женщину побили камнями и осмеяли, никто не поверил, что Бесстрастный Гриф польстился на Кошку, однако те, кто советовали отнести младенца в пустыню, как-то примолкли. В силу своего полнейшего презрения к миру Грифы ничего не отрицали, правда, и не подтверждали, потому постепенно люди успокоились. Жители Поселка решили, что лишний Котенок им не помешает - смертность в клане всегда была, мягко говоря, высокой, и мальчик остался жить. Чиззи знал, что жив он только потому, что Сет благоволит к его матери, но сегодняшний Совет вел вовсе не старый вождь, а молодой наследник Дома Правителей Олли.
Вокруг огня, зажженного на центральной площади Поселка, как всегда, собралось много народу. Сегодня должна была решиться судьба Солнечного Кота, грубо пренебрегающего своими обязанностями. Все кланы знали, что малейшее нарушение закона Пустыни может привести к гибели целого поселения, потому ни в чьих глазах Чиззи не читал сочувствия. Валда закончила свой рассказ и произнесла традиционную в таких случаях фразу:
-Есть ли тот, кто умалит вину Солнечного Кота среди вас, жители Поселка?
Вопрос был риторическим, Чиззи и не ожидал, что за него кто-то вступится. Правда, он и не думал, что люди так сильно на него разозлятся. В самом деле, ведь не злятся же они на охотника Сатра из клана Рыси, Крадущейся В Ночи за то, что он потерял ногу и не может теперь охотиться? Совет позволил ему заниматься ткачеством, хотя ткачами традиционно становились лишь члены клана Пестрой Кукушки. Так что прецеденты перехода из клана в клан случались. Чиззи был бы рад любому занятию, не связанному с чтением мыслей и улавливанием эмоций. У него не получалось, как бы он ни старался. Может, ему стоит сказать об этом Совету?..
Размышления Чиззи сопровождались выступлением хранителя традиций Хвалле из Неторопливых Черепах, который уже несколько минут что-то размеренно говорил. Как любая Черепаха, выражался он непонятным языком, ссылаясь на различные законы, случаи их нарушения и последующие наказания за последние сто лет. Председательствующий на Совете Олли откровенно скучал. Наконец он прервал Хвалле, что само по себе было нарушением традиции.
-Были ли случаи, когда Солнечные Коты не чувствовали чужую боль?- Голос Олли был скрипучим и неприятным, и Чиззи снова пожалел, что сегодня Советом управляет именно молодой Олли, а не кто-то из стариков. Почему-то Чиззи казалось, что Олли отнесется к нему гораздо хуже, чем любой другой Гриф.
-На этот вопрос позвольте ответить мне,- внезапно из тени выступила фигура Серой Воробьихи Джеввы, и присутствующие, как по команде, повернулись к пророчице. Чиззи поежился. Если он кого-то и боялся по-настоящему, так это предсказателей будущего из клана Серой Воробьихи. Они редко выходили к людям, предпочитая размышлять о смысле жизни и давать туманные ответы вопрошающим, которые приходили в Дом Пророков. Но если уж они высказывались на Совете, что бывало редко, это всегда были очень страшные пророчества. Настолько страшные, что добрые жители Поселка предпочитали поскорее избавиться от человека, связанного с предсказанием. Правда, клан Воробьихи это строго запрещал, но за исполнением запрета никто не следил, у них вечно были другие дела. И вот Воробьиха решила высказаться именно сейчас, когда у Чиззи и без нее достаточно проблем.
А Джевва говорила, закатив глаза к небу, и ее тихий голос слышал каждый, кто был на площади.
-Охотники смотрят глазами, они видят предметы, но не видят их сути. Пророки смотрят сквозь время, и им нет дела до настоящего, ведь им открыто будущее. Влюбленные смотрят через любовь, и видят только то, что хотят видеть. Молящиеся смотрят через веру, они видят богов на небесах, но не видят людей на земле. Как должен смотреть тот, кто обязан видеть чужой страх, чужую боль? Он сможет увидеть все это, только когда забудет, что умеет видеть глазами. Мальчик должен научиться смотреть сквозь страдания и ненависть, и видеть чужую боль на дне своей...
Как всегда, пророчество завершилось глубоким обмороком предсказательницы, и Чиззи получил некоторую передышку в то время, когда ее приводили в чувство и уводили с площади. Однако о нем очень скоро вспомнили, несмотря на то, он отчаянно надеялся, что предсказание Воробьихи прервет на время Совет. Хотя Сет все время утверждал, что пророчицы говорят ерунду ( Чиззи слышал это своими ушами, его никто не стеснялся, зная, что при шуте можно говорить о чем угодно), любое пророчество требовало детального обдумывания Но Олли решил иначе.
-Все слышали, что сказала пророчица. Мальчик должен забыть о том, что умеет видеть глазами. Думаю, клан Пустынной Совы может нам помочь.
Чиззи вздрогнул. Клан Пустынной Совы, клан знахарей, не столько лечил болезни, сколько практиковался в составлении зелий и ядов. Преступления в Пустыне были редкостью, поэтому проверить действие того или иного снадобья на человеке Совам удавалось редко. Не удивительно, что Сонна с охотой бросилась выполнять поручение, которое Олли прошептал ей на ухо, и скоро вернулась с флаконом из темного стекла.
-Теоретически это зелье должно лишить человека зрения до тех пор, пока он не выполнит свое предназначение. Увы, опробовать его на практике нам пока не удавалось.
Чиззи вышел из оцепенения.
-Я не хочу быть слепым! Даже и на время, я не хочу лишаться зрения! Позовите правителя! Вы не можете судить меня и выносить приговор без его ведома!
-А он знает,- Олли злорадно улыбнулся. - Он сам отказался возглавлять сегодняшний Совет и заранее согласился с любым моим решением.
-Почему?- Чиззи был растерян. Он надеялся найти в Сете поддержку, но старый правитель, оказывается, предал его.
Олли пожал плечами.
-Говорит, что не хочет быть пристрастным. Так что давай, Чиззи, пей зелье.
Чиззи не стал сопротивляться, понимая, что это бесполезно. У него еще оставалась надежда, что эликсир не подействует, но она оказалась тщетной - красная пелена заволокла его глаза, и больше мальчик ничего уже не видел.
Прошло несколько недель, в течение которых Чиззи пытался научиться видеть что-нибудь сквозь красную пелену перед глазами. Временами ему казалось, что у него это получается. Порой он словно вспоминал что-то, чего с ним не было и быть не могло; перед его на этом кровавом фоне возникали силуэты: сгоревший дом... мертвая кошка... обугленный человеческий скелет... тропа, окаймленная с двух сторон деревьями... Странные видения рассыпались при малейшем мысленном прикосновении, словно люди Пустыни, сожженные, превращенные в пепел дыханием Саранчи. Но ничего, похожего на чужой страх, Чиззи не мог уловить. Все, что он чувствовал- злость и враждебность по отношению к нему, а для того чтоб чувствовать это, не обязательно быть Солнечным Котом...
Шли недели, и шуты, уехавшие на ярмарку, со дня на день должны были вернуться. Смайла и Чиззи по-прежнему дежурили вдвоем, только теперь Чиззи приходилось передвигаться на ощупь. То, что он часто падал, несколько развлекало жителей Поселка, но все они отлично знали, что Чиззи так и не научился видеть чужую боль сквозь свою, хотя теперь он был слеп и обычное зрение не могло его отвлекать от чтения мыслей и эмоций. Пока еще жители Поселка успевали вовремя послать за шутом, когда печаль заключала в свои объятия одного из них, но все понимали, что беда неизбежна.
Саранча пришла за жертвой среди белого дня. Жители Поселка молча: смотрели, оставив свои дела, на огромную тушу, возвышающуюся над ними и застилавшую полнеба. Помост для шутовского представления был пуст - калека-шут, конечно, услышал крики дозорных о приближении Саранчи, но еще не успел доковылять до площади. Жители ждали, и Саранча ждала вместе с ними, застыв, словно изваяние. Наконец появился Чиззи в традиционных одеждах клана Кота. Отчаянно кривляясь и гримасничая, он шел к помосту. Мальчик часто спотыкался и падал, однако не переставал выкрикивать остроты, веками передававшиеся в клане от поколения к поколению, корчил рожи и даже пытался кувыркаться. Лицо его с глазами, залитыми алой кровью, искажаясь в смешной гримасе, становилось жутковатым, кое-кто из детей попытался даже заплакать, но их сразу же увели, и никто более не нарушал молчания. Шут дошел до помоста, на ощупь забрался на него по ступенькам и выпрямился. Ритуальные слова звучали обреченно и печально:
-Я, дитя клана Солнечного Кота, добровольно и не по принуждению, а только согласно традициям клана Шутов, согласен принять смерть вместо... вместо...
Он запнулся. В суматохе никто не потрудился сообщить ему, что случилось, чья боль призвала Саранчу. Отчего-то все жители дружно забыли о том, что он не умеет находить источник страха и даже не чувствует его. По толпе пробежал шум, и кто-то из первого ряда подсказал ему ответ.
Чиззи вздохнул и продолжил:
-Вместо Квигги из Полночных Псов, которого разлюбила Лани из Ласковых Ласточек, и оттого он впал в печаль. Я, шут, который не услышал его печали, беру его вину на себя.
Ритуальные слова отзвучали, однако Саранча не спешила принять жертву. По толпе пробежал ропот, а тело Саранчи начало покачиваться на огромных тонких лапах. Должно быть, Чиззи, который не мог уловить чужую боль, не смог и прочувствовать ее, что было необходимым условием ритуала. Похоже, Поселку было суждено вместе с жителями уйти в песок, как часто случалось до образования шутовского клана. Уже не таясь, плакали дети, да и некоторые взрослые не могли сдерживать многолетний ужас, таившийся в их душах. Но тут толпа расступилась. К помосту вышла Смайла, красивая даже в шутовском гриме. Она проходила мимо каждого посельчанина, передразнивала их повадки, манеру говорить и жесты, делая это зло и очень похоже. Никто не смел над ней смеяться - а она смеялась надо всеми. Она взошла на помост, взяла Чиззи за плечи и легко подтолкнула его к лестнице. Мальчик замер, присев на ступеньку, а Смайла, гордо выпятив подбородок, крикнула:
-Я, Солнечная Кошка, беру на себя вину этого ребенка, раз не могу взять себе его боль!
И Саранча приняла эту жертву...
Когда Саранча ушла в Пустыню, оставив на память о себе только горстку пепла на месте той, что звалась Смайлой, все жители стали собираться в дорогу. Деловито выбирая самое нужное из домашнего скарба, они увязывали тюки и поспешно укладывали их в повозки. О Чиззи все словно забыли. Это было даже странно - никто не отталкивал его, слепца, вставшего на пути зрячего, все обходили его стороной, словно он был тяжело болен заразной болезнью. Или уже умер от нее - такая невеселая мысль мелькнула у него и тут же погасла, уступив место тоске и тревоге. Он пошел было собирать вещи, но сообразил, что еще не научился различать предметы на ощупь, и ничего не сможет найти в доме. Слепо шаря по пустым полкам шкафов, он наткнулся на аккуратно сложенный тючок. Рубашки, шорты... Это же его вещи! Это Смайла собрала их, сообразил мальчик. И тут рука его нащупала привязанный к тюку кошель, в котором лежал круглый маленький медальон. Чиззи знал, что клан Солнечного Кота не носит медальонов, да и остальные кланы тоже, исключая, пожалуй, Серых Воробьих. Неужели это медальон Воробьихи? Но ведь такие вещи передаются только внутри клана от матери к ребенку...
Чиззи знал, кто должен ответить на его вопросы и разрешить появившиеся сомнения. На слух, различая посельчан по голосам и помня расположение домов, он добрался до Дома Правителей. Разумеется, внутрь его не пустили, но, к удивлению Чиззи, рассчитывавшего на долгие часы ожидания под дверью, к нему через пару минут вышел Сет, старейший житель Поселка и глава клана Бесстрастных Грифов. Именно с ним в свое время связывали имя Смайлы, хотя сама она имен не называла. Последние недели он упорно избегал встреч с мальчиком, хотя раньше с удовольствием общался с ним, а иногда, будучи в хорошем настроении, расспрашивал Чиззи о его снах, о Дороге, о том, какой он - Зеленый Мир, который так часто видится мальчику в мечтах. Но это случалось нечасто, правитель обычно бывал очень занят, однако всегда выделял минутку для беседы с маленьким шутом. Возможно, он и вправду был отцом мальчика, но Чиззи хорошо понимал, что клан Правителей никогда не принял бы его, пока Смайла была жива. Однако теперь, когда мальчик остался один, он надеялся на поддержку со стороны Сета.
-Если ты собираешься претендовать на место в моем клане, мальчик,- бесстрастный голос Сета резал уши Чиззи сильнее, чем если бы Гриф кричал на него,- напрасный труд. Прежде всего - в клане не нужны калеки, и ты прекрасно знаешь об этом. А, кроме того... Не хотелось бы лишать тебя иллюзий, но, боюсь, ты не мой сын. Я благоволил к твоей матери и позволял ей прикрывать твое существование моим именем, но теперь это тебе не нужно. Я говорил Смайле, что напрасно она не рассказала обо всем Поселку с самого начала. Может быть, тогда все сложилось бы по-другому.
Чиззи переступил с ноги на ногу, опустил лицо, чтобы не оскорбить правителя обидой, отразившейся на нем, и тихо сказал:
-Я не хочу в твой клан, Сет. И мне все равно, кто мой отец. Но я хочу знать, кто моя настоящая мать и где она сейчас. Смайла воспитала меня, но родила меня другая женщина. Кто она, Гриф? Я нашел это в своих вещах, Смайла собрала их для меня, прежде чем... пришла меня спасать,- сбивчиво закончил он фразу, и горько вздохнул. Сет посмотрел на протянутый ему медальон. Руки Чиззи дрожали, но мальчик крепко сжимал крошечное серебряное украшение пальцами. Сет видел, как побелели их костяшки. На ощупь совсем холодное - но обжигает пальцы... Что это?
-Я не знаю.- Сет отвел глаза, забыв, что Чиззи не может его видеть. Я просил Смайлу уничтожить медальон... Мы нашли тебя в Пустыне. Как ты выжил там - непонятно. Мы со Смайлой пошли... погулять... - при этих словах Гриф слегка закашлялся, - и нашли тебя. Посреди песчаных барханов лежал голый новорожденный ребенок с медальоном на шее. Как ты туда попал, почему выжил - я не знаю. Идея Смайлы принести тебя в Племя сразу показалась мне не слишком удачной. Честно говоря,- Сет слегка смутился,- я думал, что жители Поселка заставят ее избавиться от тебя. Я и не думал, что ты выживешь, просто всегда потакал капризам Смайлы, она умела меня убеждать. Я не знаю, кто твоя мать, Чиззи. И лучше бы тебе было умереть тогда в Пустыне. Мне жаль, но Племя не возьмет тебя с собой на новое место. Ты должен был погибнуть, защищая Поселок - но ты этого не сделал. Ты не нужен Племени, Чиззи, и тебе придется остаться здесь. Мы не возьмем тебя с собой, когда уйдем искать новое место для Поселка.
Чиззи стоял, потупившись. Потом он поднял голову.
-Ответь мне еще на один вопрос, Сет. Что изображено на медальоне? Это знак клана, не так ли? Медальоны носят только Воробьихи... Моя мать ведь не из них?
-И этого я тоже не знаю.- Сету хотелось поскорее закончить разговор. На медальоне изображен дракон. Это не медальон Воробьих. Это медальон Драконов Дальних Дорог.
-Разве есть такой клан?- растерянно спросил Чиззи.
-Нет. Так называли тех, кто убивал Огненную Саранчу. Я никогда не верил в эту легенду. Скорее всего, тебя подбросила нам какая-нибудь странствующая отшельница, а медальон - просто украшение, оставленное ею тебе на память.
Сет развернулся и ушел, оставив Чиззи, оглушенного полученным знанием. Больше никто не заговаривал с ним и не отвечал на его вопросы, а поздним вечером все ушли, оставив мальчика одного в опустевшем Поселке.
Позже Чиззи смутно вспоминал, как просил людей взять его с собой, когда Поселок уходил. Мальчик дергал жителей Поселка за одежду и цеплял за руки, надеясь если не на жалость, так хоть на логику - ведь Поселок оставался совсем без шутов до тех пор, пока Солнечные Коты не вернутся с ярмарки. Но люди шарахались от мальчика и быстро уходили, бормоча слова проклятий. Лишь один человек из Пестрых Кукушек, мальчик не понял, кто, пнул его под ребра и обозвал никчемным калекой. Но и такому вниманию Чиззи был рад сейчас. С закатом караван из повозок и пеших путников двинулся на запад, и Солнечный Котенок остался совсем один...
У Чиззи было мало времени на обдумывание его дальнейшей судьбы. Он мог попытаться дождаться Солнечных Котов (до их возвращения оставалось три дня) и вместе с ними нагнать посельчан. Дорогу зрячим Котам будет найти легко, мальчик знал, что для них оставят на скале подробную карту, недаром Полночные Псы весь вечер вчера обсуждали, где будет новый Поселок. Будь Чиззи зряч, он и без карты нашел бы к нему дорогу, так подробно Псы обсудили ее. Вот только Чиззи знал, что Коты не станут спорить с решением Поселка. Раз посельчане решили оставить его умирать в Пустыне - значит, так тому и быть.
Был, впрочем, еще один вариант (если, конечно, не пытаться выжить в одиночку в Пустыне, что было верным самоубийством), и Чиззи выбрал именно его. Как только стихли голоса, мальчик встал на четвереньки, рукой нащупал след повозки и пополз по нему. Он не может жить в Поселке, но никто не запрещал ему жить около Поселка. Наивная хитрость мальчика скрывала под собой ужас одиночества, и этот ужас пересиливал даже обиду на жителей Поселка, предавших его.
Четыре ночи шел караван, и четыре ночи Чиззи шел по его следам. Больше всего он страдал от жажды, есть совсем не хотелось, хотя в вещах, собранных для него Смайлой, были припасы на неделю путешествия. Наверное, Смайла не думала, что Поселок бросит его. Болело уставшее тело и содранные в кровь колени и ладони, ведь мальчик боялся подняться на ноги и потерять след повозки. Он жевал мякоть кактусов, в изобилии росших вдоль караванного пути, их вкус притуплял и жажду, и голод. Когда Чиззи слышал голоса людей, он ложился на песок и погружался в чуткий сон. Просыпаясь, лишь только голоса начинали удаляться, он продолжал свой путь вслед за теми, кто ненавидел его.
На пятую ночь его предала Пустыня. Подул ледяной ветер, и следы повозки занесло песком. Замерзший Чиззи метался, пытаясь услышать голоса людей, но тщетно: он слышал лишь потрескивание бесчисленных песчинок, которые гнал безжалостный ветер. Утром ветер утих, но мальчик уже не мог найти путь, по которому прошел караван. К полудню Чиззи наконец согрелся, усталость сморила его и мальчик заснул, подложив под голову узелок с нехитрыми пожитками. В кулаке он крепко сжимал медальон, который все еще не решился повесить на шею.
Проснулся Чиззи со странным ощущением. На душе было так спокойно, словно все, что случилось с ним за последний месяц, оказалось страшным сном. С сожалением вернувшись к реальности, мальчик прижал к щеке медальон, наслаждаясь его прохладой. Теперь Чиззи твердо знал, куда должен идти: Дорога позвала его, пробравшись в его сновидения, и ослушаться ее зова он не мог. Маленький шут поднялся с песка, забыв об усталости, и пошел вперед, не пытаясь больше искать дорогу на ощупь. Так он шел три ночи, останавливаясь днем на короткое время, чтобы поесть и передохнуть, высасывая влагу из кактусов и забываясь сном только тогда, когда падал с ног от усталости. А с четвертым рассветом, бодро шагая по Пустыне, он почувствовал запах пищи, приготовленной на костре, и прибавил шагу.
Внезапно Чиззи сообразил, что его появление вряд ли обрадует того, кто сидел у костра, и приуныл. Почему-то до сего момента ему казалось, что главное - найти людей, а там все как-нибудь образуется: его накормят, обогреют и не станут прогонять обратно в пески. Но сейчас он замер, не зная как поступать дальше. И ожидая, что человек или люди у костра заметят его. Через некоторое время это произошло: с той стороны, откуда доносился запах пищи, раздался старческий и довольно сварливый голос:
-Пришедший из Пустыни! Если хочешь, ты можешь подойти и присоединиться к моему обеду. Правда, я не лучший повар, однако, как видишь, здесь нет никого другого, чья еда была бы вкуснее моей.
-Никак не вижу,- ответил Чиззи, приближаясь к костру.
Было слышно, как старик поднял голову и смущенно закашлялся. Однако, быстро совладав с собой, он протянул мальчику тарелку мясной похлебки, проверив, не слишком ли она горяча. Сообразив, что очень голоден, Чиззи с удовольствием отхлебывал варево через край (ложек к этому блюду, похоже, не полагалось) и ждал расспросов со стороны старика. Но тот молчал, давая мальчику возможность поесть, и только когда Чиззи насытился, осторожно спросил его:
-За что же твой Поселок столь жестоко обошелся с тобой?
Чиззи рассказал свою историю, ничего не скрывая. Он не ждал беды от старика, приветившего его, кроме того, давно отвык бояться чего-либо.
Закончив свое повествование, он произнес:
-А ты? Ведь ты, как я понял, здесь тоже один. Значит, твой Поселок тоже тебя изгнал? Если не хочешь, не отвечай, но мне было бы интересно знать - я никогда не видел изгнанников, выживших в Пустыне...
-А меня никто не выгонял,- рассмеялся старик.- Видишь ли, я - единственный, кто остался здесь. Все остальные ушли или умерли.
-А почему ты выжил? Почему тебя не уничтожила Саранча?- растерянно спросил мальчик.
-Видишь ли...- смутился старик,- она, кажется, тоже умерла
Пораженный словами старца, Чиззи помолчал немного, а потом спросил:
-А разве Саранча может умереть?
Старик смутился еще сильнее:
-Понимаешь, в чем дело... Я убил ее. Эй, что с тобой, малыш? Тебе плохо?- переполошился отшельник и захлопотал вкруг мальчика, потерявшего сознание от чрезмерных переживания.
Только вечером, когда старик напоил мальчика укрепляющим настоем трав, Чиззи смог услышать историю старика, и она была удивительной. Дольо, а именно так звали старика, рассказал, что иногда в Поселках рождаются странные дети. Они не плачут, смотрят на мир строго и спокойно, а на шеях у них висят медальоны с изображением драконов. Матери их родами обязательно умирают, а посельчане уносят дитя в Пустыню и оставляют недалеко от какого-нибудь другого Поселка. Такие дети рождаются очень редко, и еще реже выживают в Пустыне. А те немногие, кто выживает, могут за свою жизнь убить одну Саранчу - ту самую, которая приходит в Поселок, подобравший его. Не все в Пустыне верят в эту легенду, но Дольо повезло - Поселок, который его подобрал, знал предание о портале в Зеленый Мир и верил в него. Легенда говорит, что когда Саранча умирает, ее тело взрывается огненным шаром, превращаясь во Врата в мир, где есть не только Пустыня, но и зеленые леса, поля, реки и долины - то, о чем рассказывают малышам в сказках. Через несколько дней Врата закрываются, но за эти дни все, кто хочет, могут уйти в тот сказочный мир. Из Поселка, в котором жил Дольо, ушли почти все. Остались несколько стариков, для которых Пустыня была родным домом. Сам Дольо тоже остался - дело его жизни было выполнено, и он не хотел быть живой легендой в собственном племени. Было это одиннадцать лет назад, два года назад умер последний из посельчан, оставшихся в Пустыне, и Дольо остался в Поселке один. Впрочем, это его, кажется, не очень волновало.
-А к какому клану ты принадлежал, пока жил в Поселке?- спросил у своего нового знакомца Чиззи, сидя у костра так, чтобы лицо его оставалось в тени. Последнее время он старался садиться именно так, чтобы его вид не нарушал течения беседы.
Старик странно посмотрел на него
-У меня же был медальон. О чем ты? Все знали, что мне суждено однажды сразиться с Саранчой - и победить ее или погибнуть. Когда мне приснилась Дорога, по которой я должен был пойти в поисках своей участи, я пошел, встретил Саранчу и убил ее. Не спрашивай меня, как я это сделал. Скажу только, что это было не очень легко, но возможно. Почему-то я знаю, что не должен обсуждать такие вещи с тем, кто носит медальон с драконом. Кстати, его положено носить на шее, а не в руке.
Чиззи послушался совета старика и надел медальон. Некоторое время у костра царило молчание, а потом мальчик задал давно мучавший его вопрос:
-Дольо, как ты думаешь, почему Смайла сняла с меня медальон?
-Наверное, она не хотела, чтобы ты раньше времени погиб в схватке с Саранчой. А, может быть, в твоем Поселке не верят преданию о Зеленом Мире. Думаю, Смайла рассказала бы тебе и Поселку о том, кто ты, когда ты стал бы старше. Она ведь не думала, что ты не пожелаешь находить источник боли, читая чужие мысли. Этому легко научиться - и ты знаешь об этом. У тебя не получилось лишь потому, что ты этого не хотел...
Слова отшельника неожиданно больно задели Чиззи.
-Значит, по-твоему, они правильно поступили, ослепив меня?- сердито спросил он у Дольо.
-Ну... думаю, тут они погорячились. Достаточно было непрозрачной повязки на глазах. Но, судя по твоим словам, Олли недолюбливал ту женщину, что воспитала тебя? Вот поэтому он тебя и ослепил - чтобы ей было больно...
-Скажи... А почему Саранча не приходит за мной? Я ведь, пока шел по Пустыне, не боролся с болью и страхом, я не боялся чувствовать их - так почему же она не пришла и не убила меня?
-Дракона Дальних Дорог Саранча может убить только в поединке,- строго сказал старик. - Жди, парень, своего часа.
Чиззи невесело рассмеялся:
-Слепой, сражающийся с Огненной Саранчой! Это, пожалуй, сюжет для веселой комедии!
-Чиззи... Ты помнишь, что сказала о тебе пророчица? Прислушайся к ее словам. Учись видеть не саму боль, а то, что за ней. Смотри сквозь боль - и тогда ты все поймешь. А сейчас ступай спать, дитя клана Драконов Дальних Дорог. И не думай ни о Саранче, ни о Пустыне. Просто спи.
Чиззи послушался и лег. Утром он под руководством старика готовил еду, потом они гуляли по Пустыне, слушая, как шуршат бесчисленные песчинки, которые пересыпает в своих огромных ладонях кто-то, чьи поступки не может верно оценить человеческий разум, потом спали в тени скал, потом охотились на тушканчиков. Так прошел день, за ним еще один, и еще, и еще... Старик учил мальчика всему, что знал и умел, а знал он немало. Только когда речь заходила о том, как сражаться с Саранчой, отшельник становился молчалив. Охотно делившийся знаниями с мальчиком, он категорически отказывался учить его драться, хотя об этом, по мнению Чиззи, стоило подумать в первую очередь. Несколько раз днем или вечером старик уходил в пещеру, где были похоронены его друзья, и оставался там несколько часов. На расспросы Чиззи он отвечал, что, сидя на могилах друзей, он вспоминает их, говорит с ними - и они ему отвечают. Мальчику порой казалось, что Дольо немного сумасшедший, но, впрочем, он все равно был лучшим из людей, встреченных Чиззи в Пустыне.
Так прошло два года, а потом Чиззи снова увидел сон о Дороге. Он уже знал, что такие сны - предвестники того, что скоро он пройдет следующий отрезок пути к месту битвы со своей Саранчой. Но Чиззи не считал, что готов с ней сразиться. Да, несколько месяцев назад старик с ворчанием нашел в своих запасах небольшой кинжал и научил Чиззи бросать его в цель. Мальчик тренировался и даже достиг определенных успехов. Но ведь этого мало для того, чтоб сразиться с Саранчой?
-Думаю, Дорога не спросит тебя, готов ли ты к ней,- Дольо был задумчив более обычного. - Она просто позовет тебя - и ты не сможешь отказаться... Послушай, сынок, мне кажется, ты чересчур рьяно готовишься к сражению. Ты, наверное, хочешь поскорее убить Огненную Саранчу и отправиться в Зеленый Мир? А твое Племя? Ты что, хочешь лишить их возможности уйти туда?
Чиззи ответил не сразу. Он долго подбирал такие слова, чтобы Дольо правильно понял его.
-Ты прав, отец. Я и впрямь не хочу, чтобы мое Племя ушло жить в Зеленый Мир. Они скверные люди, и им нет там места. Но и сам я не пойду в портал. Я хочу убить Саранчу за то, что она убила Смайлу... Мою маму, - добавил Чиззи тихо и отвернулся от старика.
-Малыш,- старик был несколько растерян.- Разве ты еще не понял, что Драконы Дальних Дорог для того и живут, чтобы уводить свое Племя в другой мир! Ты должен пройти свой путь до конца. Жители твоего Поселка были жестоки с тобой, но ведь ты лишаешь права жить в Зеленом Мире не только их, но и их детей! Да и сами жители Поселка так жестоки к тебе только потому, что живут в Пустыне. Они ведь сами запрещают себе чувствовать страх, боль, огорчение, как же они могли тебе посочувствовать? Уверен, в другом мире они вели бы себя совсем иначе, были бы добрее, жалели бы тебя...
-Мне не нужна их жалость, Дольо,- оборвал мальчик старшего товарища. - Я хочу только убить Саранчу, которая лишила меня единственного человека, любившего меня.
-Тогда ты не сможешь убить свою Саранчу, малыш...
-А нельзя мне увести в Зеленый Мир какой-нибудь другой Поселок? Тот, чьи жители не изгоняли меня, не отнимали у меня зрения, не оскорбляли мою мать?
-Боль по-прежнему застилает тебе глаза, Чиззи,- покачал головой Дольо. - Ты видишь только ее саму, и не можешь смотреть сквозь нее. Что ж, надеюсь, у тебя еще есть время этому научиться.
С этими словами старик завернулся в одеяло и лег у костра, намереваясь уснуть. Но Чиззи еще раз потревожил его вопросом.
-А если я не пойду туда, куда Дорога зовет меня?
-Тебе придется, сынок. Ложись спать, Чиззи. И пусть хотя бы во сне твоя боль перестанет терзать тебя.
Это были последние слова отшельника. Проснувшись утром, Чиззи не нашел его нигде. И, напрасно прождав до полудня, отправился в пещеру. Дольо был там; на ощупь передвигаясь по пещере, мальчик нашел его, сидящего, наклонившись вперед, над одной из могильных плит. Когда мальчик осторожно потряс старика за плечо, тело Дольо упало на бок, и стало ясно, что жизнь покинула его. Наверное, старик умер на могиле женщины, которую любил, или самого верного друга. Рядом с ней Чиззи его и похоронил, установив вместо надгробья один из камней, что в избытке валялись у пещеры. Затем мальчик завалил вход в нее, чтобы покой мертвых не потревожили дикие птицы и звери, и отправился в опустевшее без Дольо жилище, которое уже привык называть своим домом.
Еще два дня Чиззи сопротивлялся зову Дороги, хотя уже понимал, что это бессмысленно. На третий день, собрав скудные пожитки и заготовив немного еды и воды для путешествия, он отправился в путь. Шел он уверенно, уже зная, что Дорога сама приведет его туда, куда следует. Он не спешил, но и не задерживался на привалах дольше, чем это нужно было для отдыха. И через четыре дня он понял, что пришел туда, куда должен был. Людские голоса показались ему знакомыми, и он не удивился. Он смело шел по улицам Поселка, и люди уступали ему дорогу.
-Чиззи! Ты пришел! - голос Олли не стал приятнее за два года, но Чиззи больше не боялся Бесстрастных Грифов. Он теперь никого не боялся. И если сейчас Олли погонит его прочь или ударит - у мальчика найдется, что ему ответить.
-А мне как только сказали, что ты вернулся, я сразу побежал тебя встречать...
Чего угодно ожидал Чиззи, только не этого. Заискивающий тон Олли раздражал его не меньше, чем раньше пугало раздражение молодого правителя. И что это случилось с жителями Поселка? Почему они все так радуются, видя его?
Все разъяснилось очень скоро, за поспешно накрытым столом в Доме Правителей, куда почти насильно был усажен мальчик. Правители собрались там же, и из их смущенных объяснений Чиззи наконец понял, в чем дело.
Едва Поселок обосновался на новом месте, пришла Саранча. Против обыкновения, она не стала подходить близко, а бродила на горизонте, но и это посеяло панику в рядах посельчан. Огненная Саранча приходила каждый день, поднимала вверх передние лапы и словно бы вглядывалась в лица посельчан издали, будто искала кого-то. В Поселке началась смута. Испуганные люди едва дождались возвращения с ярмарки Солнечных Котов, а, дождавшись, дали волю эмоциям. Коты сбились с ног, бегая по Поселку. У них было столько работы, что дежурить приходилось всему клану целый день, на ночь же все жители пили сонное зелье, от которого спишь без сновидений. Нескольким Котам пришлось туго, развлекая народ, двое из их сломали себе руки и один - хребет. Когда Чиззи ледяным тоном поинтересовался, что же за развлечения были у посельчан, никто не ответил ему, только Олли виновато пробормотал что-то о стрессах и борьбе с ними. Так прошла неделя, после чего жители Поселка ворвались в Дом Пророков, вытащили оттуда Джевву и, угрожая расправой, на которую скоры все жители Пустыни, потребовали от пророчицы объяснений странного поведения Огненной Саранчи. Джевва попыталась ограничиться туманными рассуждениями о том, что мол, неисповедимы дороги Саранчи, и детям Пустыни не подобает обсуждать их между собой, но, взглянув на разъяренную толпу, неожиданно оставила высокий слог и посоветовала людям обратиться за разъяснениями к Сету. Люди послушались совета пророчицы и отправились в Дом Правителей. Тут-то и выяснилось, кого они ослепили. Горю жителей Поселка не было предела, но разведчики, посланные на прежнее место Поселка, не обнаружили рядом с ним никаких следов живого человека. Бесстрастные Грифы всегда боялись смуты в Поселке, а теперь волнения и недовольство людей стали реальностью. Спешно собранный Совет решил, что виновниками гибели Дракона Дальних Дорог были признаны Олли, Сет, Джевва и Сонна, которая столь неосторожно составила зелье для Чиззи. Однако умная Джевва немедленно выдала пророчество о том, какие несчастья постигнут Поселок в случае ее гибели. А потом она напомнила жителям, что, собственно, не предлагала выкалывать мальчику глаза, а от своего пророчества о том, что Чиззи должен научиться видеть сквозь боль, чтобы выполнить свое предназначение, вовсе не отказывается. Возразить на это посельчанам было нечего.
Собственно, все в Поселке понимали, что и сами были хороши, согласившись бросить в Пустыне слепого мальчишку. Но им нужен был виновник гибели мальчика. Покуда они спорили, кто больше всех виноват в случившемся, прибежал посланник из Дома Правителей и сообщил, что Сет найден мертвым в своей комнате. Что случилось со старым Грифом - никто не знал, но теперь Олли, как прямой наследник, становился главой Дома Правителей. Согласно традициям, он был неприкосновенен, что не мешало жителям Поселка ненавидеть его. Стоило ему выйти из дома, как в след ему звучали обвинения и обидные слова. Никогда еще в Поселке не обращались со своим правителем так неуважительно.
-Каждый день был для меня настоящей пыткой. Я чувствовал их ненависть спиной, и ничего не мог поделать,- закончил свое невеселое повествование молодой правитель.
-А Сонна? Ты не сказал мне, что случилось с ней,- тихо спросил Чиззи, и по стыдливому молчанию присутствующих понял, что Сонне не удалось избежать наказания. Это переполнило чашу горечи в душе Чиззи.
-Как же я вас ненавижу! Что ж вы такие злые-то, люди? Что ж вы так любите убивать, калечить, унижать друг друга? Пустыня в этом виновата? Да вас к Зеленому Миру и близко подпускать нельзя, вы же там все испортите, вам бы только жертву найти, уж вы ее не упустите! Да вы же хуже Саранчи!
Чиззи еще долго выкрикивал слова, скопившиеся у него в душе, зная, что их слушают, покаянно кивая, все жители Поселка, собравшиеся у открытых дверей Дома Правителей. Их покорность и раскаяние распалили его гнев еще сильнее, мальчик стукнул кулаком по столу и впервые в жизни заплакал. Он плакал долго, и никто не утешал его. Уже смеркалось, когда маленький Дракон Дальних Дорог поднял заплаканное лицо и задрал его к небу.
-Завтра я пойду и сражусь с вашей Саранчой,- тихо сказал мальчик. Теперь я смотрю сквозь свою боль и ненависть и вижу вас - несчастных, напуганных детей Пустыни. Вы так надеетесь, что случится чудо, вы попадете в другой мир - и ваша жизнь изменится... Жаль, что вы так и не поняли - даже в Пустыне надо быть добрее друг другу. Ведь даже если я убью Огненную Саранчу и открою путь в Зеленый Мир, вы и там не сможете любить друг друга, быть добрыми, а, значит, не будете счастливы. Впрочем, это не мое дело.
С этими словами Чиззи вышел из Дома Правителей и отправился устраиваться на ночлег. Он не пошел ни к Котам, хотя его настойчиво приглашали, ни в другие дома. Привычно наломав сухих веток и разведя костер за окраиной Поселка, мальчик завернулся в одеяло и сидел, повернувшись к огню, пока сон не сморил его. Во сне Дорога лежала перед ним, как на ладони. Теперь он не мог бы прервать свой путь, даже если бы захотел. Дорога пела, словно натянутая толстая струна арфы, и в гудении этом мальчику слышался ее настойчивый зов.
Утром Чиззи отправился в путь. Он чувствовал, что должен сам выбрать место битвы, скрытое от людских глаз, и бросить вызов - Огненная Саранча непременно услышит его. Одна из пещер, на ощупь найденных им в скалах, показалась ему подходящей. Чиззи вошел в нее и сел на пол. Теперь надо было придумать, как он призовет на битву своего противника, но вместо этого мальчик вдруг задумался - почему жителям Пустыни не приходит в голову селиться в пещерах?
-Вероятно, это потому, что в пещерах живем мы,- голос был молодой и чуть насмешливый. Чиззи вздрогнул и стал вертеть головой, словно мог что-то увидеть.
-Что ж, раз ты полагаешь, что время меня убить, я готов к битве.
-Готов? Я всегда думал, что Саранча - женщина...
Поняв нелепость своей фразы, Чиззи смутился, Саранчу же, похоже, происходящее сильно забавляло. Чиззи стало немного обидно.
-А если я не захочу тебя убивать?- запальчиво произнес он.
-Тогда я убью тебя,- спокойно ответил голос того, кто называл себя Саранчой и стоял в глубине пещеры.
-А... портал?- растерялся Чиззи.
Будущий противник мальчика засмеялся. Смех был не обидный, но немного горький.
-Что ты вообще знаешь о Саранче и порталах, Дракончик?- ласково и слегка снисходительно спросил он.
Чиззи замялся.
-Ну, Саранча - это что-то вроде божества племени, если ее убить - откроется портал в Зеленый Мир...
-Какое примитивное восприятие реальности! Все было бы слишком просто, будь так на самом деле...
-А что же на самом деле?- недоуменно спросил Чиззи.
-Послушай одну историю, мальчик. И, может быть, ты что-нибудь поймешь...
Давным-давно, в незапамятные времена, Пустыня проснулась от боли. Веками она спала, но пришли люди и разбудили ее. Это были изгнанники из других миров. Наверное, раньше их ссылали куда-нибудь еще, а теперь пришла пора Пустыни. Люди все время причиняли друг другу боль, и Пустыня эту боль чувствовала. Медлительная Пустыня поворочалась несколько веков, морщась от человеческого страха, ужаса, страдания, а людей за это время становилось все больше и больше. И однажды Пустыне это надоело. Как любое мыслящее существо, а Пустыня, в это тебе придется поверить, вполне разумна, она попыталась разгадать причину боли, а разгадав, устранила ее. Неважно, что это было - уколовшаяся о колючку женщина или заплакавший от страха ребенок, но они немедленно были уничтожены Пустыней.
Однако устранение отдельных очагов боли ни к чему не привело. Люди плодились, и боль распространялась вместе с ними. И тогда Пустыня из подручного материала - песка создала Огненную Саранчу. Саранча, которая, кстати, беспола, находила и уничтожала источники боли. И люди возненавидели ее и стали бояться и почитать.
Но в одном и Поселков, которых уже было достаточно много, люди додумались сдерживаться и терпеть боль. А чтобы легче им было, велели части соплеменников смешить их, как только могут. Так появились первые Солнечные Коты. Шли годы, и мастерство Солнечных Котов росло. Они умели уже улавливать чужую боль и гасить страх и отчаяние, уничтожая их, словно наступая ногой на уголек костра. Однако по-прежнему Пустыня не могла заснуть, ведь стоило ей погрузиться в дрему, какой-нибудь нерадивый шут забывал о своих обязанностях и Пустыня вновь просыпалась от боли. И тогда она придумала Охотников на Саранчу.
Иногда в другом измерении, в том самом, которое здесь называют Зеленым Миром, бесследно пропадают дети. Совсем крошечные, едва родившиеся. Люди думают, будто за детьми не углядели нерадивые мамаши, но нет - это Пустыня похищает их. С медальонами на шее она выталкивает их из песка у Поселков, и Саранча, прячась, охраняет их, пока кто-то из жителей не подбирает младенцев. Не все, далеко не все выживают - но что Пустыне до их смертей? Ей нужен лишь тот, кто сумеет вырасти и сразится с предназначенной ему Саранчой - тогда откроется портал в Зеленый Мир, и потомки изгнанников уйдут туда, откуда были сосланы в Пустыню их предки. А если погибнет Охотник - не беда, портал-то все равно откроется и продержится несколько часов, может, кто из надоедливых людей и покинет сквозь него Пустыню. А Пустыня похитит нового младенца из Зеленого Мира и будет ждать - у нее ведь в запасе вечность...
-Значит, мои родители, может быть, живы там, в Зеленом Мире?- Чиззи сидел и пересыпал песок из ладони в ладонь, слушая рассказ Огненной Саранчи.
-Может быть. Но что тебе с того?
-Просто теперь мне есть, за что бороться.
-Ах, да. Людям же обязательно нужны идеи, за которые они будут умирать...
-А Саранче обязательно нужно убивать Солнечных Котов?- все-таки Чиззи не сдержал своего гнева. - Ты ведь убил Смайлу, помнишь?
-Увы,- Саранча невесело рассмеялся. - Ничего личного. Это просто мой долг. Мне жаль, что так вышло. Мы таким образом накапливаем энергию для открытия портала. Давай не будем об этом говорить, ладно?
-Хорошо. Тогда давай поговорим о том, как убивают Саранчу,- дерзость Чиззи оправдывалась его яростью. Он злился на то, что Саранча говорит о Смайле так спокойно и бесстрастно - Дольо мне ничего не рассказал о поединке - не захотел почему-то... Мне просто хотелось бы знать - как вообще человек, даже зрячий, может сражаться с чудовищем из песка?
Саранча долго молчала. Мальчик уже пожалел, что задал такой вопрос будущему противнику. Но Чиззи все же ответ позвучал:
-Понимаешь... На время поединка Саранча принимает обличье Охотника... А еще - здесь кругом зеркала. В общем, если бы мы видели, то казалось бы, что нас здесь тысячи, и все дерутся между собой. Думаю, это необходимо для того, чтоб открылся портал...
-Значит, ты тоже слеп?- растерялся Чиззи. А как же мы будем драться?
-Будем ориентироваться на звук шагов,- Чиззи показалось, что невидимый собеседник пожал плечами. А оружие каждый может использовать то, которое захочет. У меня, например, хлыст - и, кстати, знай, что если я тебя достану хотя бы один раз, ты лишишься той части теля, по которой придется его удар...
-Извини, - Чиззи метнул нож туда, откуда раздавался голос, не дожидаясь, когда его противник решится напасть первым. Ничего не имею против тебя лично. Я просто обещал отомстить за Смайлу.
Оттуда, где только что стоял враг, не доносилось ни звука. Может быть, это и было уловкой, но Чиззи все равно должен был поднять свой нож - ведь никакого другого оружия у него не было. Осторожно добравшись до противоположной стены, он рукой обшаривал все вокруг, готовый в любую минуту продолжить битву. Но у стены он наткнулся на тело человека, ростом не выше его самого. Человек был мертв, а в груди его Чиззи нащупал свой нож.
Мальчик не стал вынимать из раны на теле врага свое оружие, он надеялся, что больше ему ни с кем не придется сражаться. Завалив тело камнями, он провел рукой над импровизированной могилой и обнаружил в воздухе на уровне колен большое окно, сквозь которое дул теплый ветер и пахло чем-то незнакомым, сладким, свежим и зеленым.
-Значит, я все же убил тебя,- тихо сказал Чиззи, стоя у портала. - Только извини, Огненная Саранча, я не стану ходить на твою могилу и говорить с тобой, как это делал Дольо. Он-то видел, с кем сражается, оттого, наверное, и не смог уйти из Пустыни - не мог оставить могилу своего двойника. Я не видел, с кем сражался, и для меня ты - просто чудовище, которое мне удалось убить. Но зато теперь понятно, почему Дольо ничего не рассказывал о поединке. Как-то это все... - он поискал подходящее слово, не нашел и только сказал грустно, - неправильно...
Жители Поселка надеялись на возвращение Чиззи, но мало кто верил в то, что мальчику удастся убить Саранчу. Тем большей была их радость, когда на окраине появилась худенькая фигурка Чиззи. Чувствуя на себе людские взгляды, он вышел на главную площадь и тихо сказал:
-Портал открыт. Поторапливайтесь...
И, не заботясь о том, следуют ли за ним люди, Чиззи пошел обратно к пещере. За спиной он слышал людской гомон - значит, его услышали, и весь Поселок идет за ним. Чиззи искренне надеялся, что они никого не забыли. Впрочем, ему не было до этого дела. Кто-то поддержал его за локоть, когда мальчик шагнул в портал.
-Спасибо тебе, Дракон,- это, конечно, был Олли, кто же еще мог прийти на помощь герою? Впрочем, ненависти к Олли Чиззи уже не чувствовал. Да и на других людей он уже не злился.
-Веди свое Племя в Зеленый Мир, вождь,- Чиззи кивнул в сторону толпы людей. - Скажи им, что если они будут убивать и калечить подобных себе, я найду их и отправлю обратно в Пустыню.
-Я скажу... А разве ты не пойдешь с нами?- испуганно спросил правитель. - Думаю, люди хотели бы видеть тебя, а не меня, своим вождем!
Чиззи задумчиво отряхнул от песка одежду и руки. Покончив с этим, он твердо сказал:
-Нет. Когда-то Поселок решил, что слепец вам не нужен, и я ушел. Теперь я и сам не смог бы жить рядом с вами. Я пойду искать своих родителей. Они должны быть где-то здесь. Однажды я уже совершил невозможное, разорвав оковы Пустыни - может быть, чудо совершится еще раз, кто знает... Прощайте,- мальчик повернулся на пятках и уверенно пошел по дороге. Он шел, не спотыкаясь, и все чаще ему казалось, что кровавая пелена перед глазами отступает, и зрение возвращается к нему. Мальчик знал, что пройдет немного времени - и он снова будет видеть. Пророчество Джеввы сбылось, и Чиззи выполнил свое предназначение. Он погружал усталые ноги в теплую дорожную пыль, садился иногда отдохнуть и перекусить на обочине, срезал с придорожного куста палку и сшибал ей кусты крапивы, чтобы добраться до зарослей ежевики, шлепал исколотыми ступнями по луже, нагретой июльским солнцем... И он был один. Никого вокруг, только ветер в ветвях порой шелестел листьями, да птицы болтали о своих птичьих делах...