Аннотация: Александр Македонский не умер в 32 года, а завершил свои завоевания, покорив всю Евразию. Мир объединился в единую державу? А что дальше? Смесь альтернативно-исторической фантастики и архетипической сказки про царя и трёх его сыновей.
Когда царь Ойкумены, сын Зевса и величайших из смертных почувствовал приближение старости, он призвал к себе сыновей, чтобы решить, кто из них достоин занять трон после его смерти. Молча стояли они пред лицом отца. Старший сын, Александр, не только именем, но и внешностью и характером походил на отца - тонкий и изящный, но жилистый и выносливый. Кулачные бои и схватки на мечах пьянили его больше, чем ласки прекрасных дев.
Средний, Леонид, был склонен к тучности, но красив лицом и голосом. Равнодушный к воинской доблести, свободное время он проводил в библиотеках и в спорах с придворными философами об устройстве космоса.
Арридей, младший сын, пришёл последним. Волоча за собой правую ногу, повреждённую при падении в детстве, нескладный и сутулый, он, заикаясь, спросил:
- П-папа, зачем т-ты призвал меня? Т-ты же знаешь, что м-мне неинтересны п-придворные д-дела.
- Пришла пора вам выбрать свой путь, дети. Я же через десять лет решу, кто из вас станет править миром после моей смерти.
- Что тут думать, отец! - сказал Александр. - Я всегда мечтал стать равным тебе на ратном поле и привести непокоренные ещё народы под твою руку.
- Война - достойное дело для мужей, но лишь с мудрыми правителями народ процветает, - промолвил Леонид. - оттого меня привлекает любовь к непреходящей мудрости.
- Я п-пойду, - почесал затылок Арридей, - в п-путешествие на к-край Ойкумены, чтобы п-познать её пределы.
Старший сын не сдержал улыбки: куда уж хромцу выдержать дальний поход! Но отец был серьёзен.
- Да будет так, - сказал он.
Прошло десять лет. Александр прошёл путь от сотника до командующего полком педзетайров. Он участвовал в легендарном походе на край Великой Степи, где на сходе народов хунну их шаньюй признал царя Ойкумены Сыном Неба и вместе с македонянами вторгся в земли Чжоу. Разрозненные княжества не выдержали натиска конных лучников хунну и македонской фаланги, а великий царь, оценив воинское искусство степняков, приказал укрепить полки гетайров лучниками.
Реформа армии помогла ей одержать победу во Второй Латинской войне, где македоняне вновь выступили на стороне самнитов против Рима. Но, если в первой войне доблесть и плотный строй римских легионов помогли им отстоять свободу града на семи холмах, в этот раз фортуна отвернулась от римлян. Пока полк Александра-младшего сдерживал натиск легионеров, маневренные гетайры Селевка зашли им в тыл и начали расстреливать из луков. Римляне дрогнули и побежали, и вскоре все народы Латинского союза признали власть Вавилона.
В те годы Леонид, учившийся мудрости у перипатетиков, основал собственную школу. Он стал учить неколебимости духа, позволяющей осознать себя орудием Космоса и соединить всех людей во всеобщей любви. Абстрактную логику Аристотеля Леонид дополнил практической логикой, помогающей применять геометрию при строительстве машин. Его учение, не делающее различий между благородным эллином и дикарем-степняком, помогало покоренным народам смириться с горечью поражения. Оно обрело популярность, а Леонид стал одним из величайших философов Ойкумены.
Лишь Арридея никто не видел в эти годы, что пролетели как миг. Его след пропал на восточном краю Степи.
И вот царь вновь собрал сыновей в тронном зале, но теперь их было лишь двое.
- Ты храбрый воин, Александр, таким был и я в твои годы, - промолвил он. - Но не всегда судьба державы решается на полях сражений. Когда-то я, как ты, был горяч и вспыльчив, и однажды в порыве ярости убил Клита, своего близкого друга. А после первого индийского похода я тяжело заболел и лежал в бреду. Лекари давали мне отвал белой черемицы, чтобы изгнать из меня злых духов, но мне становилось лишь хуже. И тогда я понял, что, если не справлюсь с собственными демонами, моя жизнь кончена. Я исцелился и с тех пор всегда размышляю, прежде чем действовать.
Ну, а ты, Леонид, несешь людям свет мудрости. Ты знаешь, как править царством, но ты медлен и нерешителен. Если на страну нападут враги, твои долгие уединенные размышления не помогут там, где нужна быстрота и натиск.
Я не могу доверить державу ни одному из вас - но вы хорошо дополняете друг друга. Будьте же соправителями после моей смерти, доверяя друг другу и не ссорясь.
...Пуническая кампания стала последним походом великого царя. Македонская армия быстро выбила карфагенян из Сиракуз, но война на море затянулась. И тогда царь сам возглавил войско, которое преодолело пески Киренаики и осадило Карфаген. В сражении у стен города карфагенский флот потерпел поражение, и горожане выбросили белый флаг. Так было завершено объединение Ойкумены: от западного до восточного океана, от южных пустынь до лесов севера.
Но великий царь не видел этого - он лежал в бреду, раненный случайной стрелой. Его несли через пустыню, а он повторял имена Зевса, Афины, таинственных богов Востока - но только имена сыновей не исходили из его уст. Когда скорбная процессия вошла в Вавилон, он был еще жив, но не достиг дворца, успев пробормотать перед смертью нечто похожее на "арридей".
...Повелитель мира лежал на помосте посреди Вавилона в гробу, наполненном мёдом, будто гигантская пчела, а они стояли в его печальной свите.
- А ведь мы с тобой теперь тоже полубоги, брат, - сказал Леонид, глядя широко распахнутыми глазами на неисчислимую толпу, печальный ропот которой прокатывался по площади, как волны великого океана. Это море людей могло бы смыть братьев и поглотить их бесследно, растоптать, разорвать в клочья - но сейчас зачарованно внимало каждому их слову. Но и оно было лишь малой каплей среди народов Ойкумены.
Неприятности начались сразу после смерти отца. Вожди хунну, признававшие Александра Сыном Неба, не захотели наделить этим титулом его сыновей, и Великая Степь восстала. Это сильно осложнило сношение с Чжоу, куда теперь приходилось добираться тропами через джунгли Индии и горные перевалы Парнасса либо кружным путем по морю.
- Я не стерплю неповиновения! - воскликнул Александр и послал Селевка с пятью тысячами гетайров усмирить Степь.
- Я бы не доверял Селевку, - покачал головой Леонид. - Ходят слухи про его нелюбовь к Пердикке, прежде командовавшего гетайрами, и загадочную смерть того.
- Я сам не могу идти в поход, пока в сердце державы неспокойно: Спарта опять бунтует, а иудеи не поделили что-то с сирийцами. И вообще, сражения - моя задача, а ты займись наукой и строительством.
- Наука обеспечит крепость державы в далёком будущем, когда про твои воинские подвиги никто не вспомнит! - ответил Леонид и распорядился соединить края Ойкумены сетью дорог и создать повсюду школы для подготовки философов.
- Казна пустеет от твоих строительных проектов, а ты печёшься о болтунах-учёных, - упрекнул его Александр несколько лет спустя.
- Она пустеет из-за сложности снабжения Селевка, который болтается по степи, неспособный усмирить восстание. Дороги же упростят снабжение. А мои учёные исследуют, в том числе, свойства металлов, позволяющие создать более крепкие мечи и доспехи.
- Не до степняков мне сейчас - Эвмен раскрыл заговор персидских сатрапов. Они хотели убить нас и посадить на трон царя-перса! Вот только мне донесли, что Эвмен и сам участвовал в заговоре, а его раскрытие - лишь уловка...
- Пока Эвмен - наш секретарь, я спокоен за царство. Он умён и незнатен, и последнее делает его нашим самым преданным слугой.
- Всё же я хочу сместить его и отправить сатрапом в Бактрию. Там от него не будет беды.
- А я предчувствую большую беду, брат. Жаль, с нами нет Арридея - он был умнейшим из нас и понял бы, как уберечь державу.
- Умнейшим?! А мне всегда казалось, что он малость придурок.
Александр пожалел о своём решении пять лет спустя, когда Селевк провозгласил себя императором Чжоу и повёл кочевников на Персию. Эвмен, годами копивший обиду за несправедливую опалу, поднял в Бактрии восстание и присоединился к Селевку. Началась гражданская война. Бюджет Вавилона быстро опустел, в Месопотамии начался голод и вспыхнул бунт черни. Александр призвал на его усмирение войска из Ливии, но старый лис Птолемей ответил отказом и объявил о независимости Египетской сатрапии.
- Может, ты был прав, брат, и нам не хватает совета от Арридея? - почесал затылок Александр, когда гвардия присоединилась к бунту и разгневанная толпа осадила дворец.
- Думаю, только он может нас спасти. Плевать на державу - не смотри на меня так, брат! - но я боюсь, что орды степняков уничтожат все наши научные и технические достижения и ввергнут Ойкумену в века варварства.
И вновь море людей затопило площадь - но теперь оно штормом обрушилось на стены дворца. Войска были стянуты в столицу для подавления беспорядков, но фалангисты-персы перешли на сторону восставших. Леонид хотел выйти на балкон и выступить с речью, но Александр остановил его:
- Ты не успеешь включить свой фонтан красноречия - тебя убьют раньше.
Пока они спорили, верное подразделение среброщитых прорвалось на площадь, проделав кровавый коридор в толпе. Но стены коридора вновь сомкнулись, и людская волна зашвырнула уцелевших воинов в распахнутую парадную дверь. Они торопливо захлопнули её, забаррикадировались и приготовились к безнадёжной осаде - помощи ждать было неоткуда.
Два воина со стуком опустили на пол носилки и устало привалились к стене. На носилках лежал седовласый старик. Его огрубевшую кожу испещрили морщины, в глазах горел тёмный огонь.
- Вот и свиделись, братья, - проговорил он тихим, но ясным голосом.
- Ты где пропадал, Арридей?! И куда делось твоё заикание?
- Погоди, Леонид. Ты можешь помочь нам, брат?
- Смотря, что понимать под помощью... Александр, отойди, пожалуйста, от светильника, ты заслоняешь мне свет. А я расскажу, где побывал.
Преодолев не без приключений Великую Степь, мы достигли гор и, поскакав вдоль них на север, нашли большую реку, текущую на восток. Мы выменяли коней у кочевников на лодки и провизию и стали сплавляться по реке. Долго мы плыли по неведомым землям, добывая пищу охотой, пока не вышли к океану.
Мы перезимовали на берегу, а весной принялись строить великую верфь. Мы спустили на воду три корабля, достойных наших предков-аргонавтов. Все мои спутники без колебаний вступили на борт, и вскоре суша скрылась из виду. Обогнув с юга большой полуостров, мы вышли в открытое море, попали в шторм, но благополучно преодолели его и вскоре увидели землю на горизонте.
Местные жители были белокожи, бородаты и широконосы. Хотя эти малочисленные и неопасные для нас дикари не походили на франков или латинов, цвет их кожи вселил в нас надежду. Неужто мы обошли мир кругом и оказались у западной оконечности Европы?
Но вскоре оказалось, что мы на острове, а кругом простирался бескрайний океан.
Мои спутники начали роптать. Я убеждал их, что Европа близка, но многие говорили, что лучше вернуться домой, чем вновь пересекать бурный океан, край которого ведом лишь богам. Ночью один корабль снялся с якоря и исчез. Больше мы его не видели.
- Мы тоже, - вздохнул Леонид. - должно быть, его погубил шторм или лесные дикари.
- Такова судьба трусов. Оставшиеся же два корабля, вверив судьбу Посейдону, двинулись дальше.
Но путь оказался дольше самых мрачных предчувствий. Мы плыли много месяцев, но кругом была лишь безбрежная водная гладь. И тогда мы разуверились в сказках Евдокса о шарообразности мира. Нет, вокруг Ойкумены простирается бескрайний океан - и мы затерялись в нём, покинув землю безвозвратно. Быть может, где-то далеко есть край мирового диска. Мы встретим его нежданно, когда будем уже прочно во власти отчаяния, подплывём к порогу ночи, скользнём за край и канем в бездну.
Мы бродили по палубе, истощённые как тени Аида, наши дёсны кровоточили, а зубы выпадали изо ртов. Припасы иссякли, мы пытались ловить рыбу, но её не хватало на всех. Поднялся бунт с требованием повернуть назад. Схватка была жаркой, но мы усмирили бунтовщиков. Я не задумываясь приказал казнить их. Один из моих соратников намекнул, что плоть и кровь мёртвых может подкрепить наши силы. Я сказал, что если ещё раз услышу подобное оскорбление божественных установлений, кощунник отправится вслед за ними. Мы кидали тела в воду, и мои товарищи провожали их алчными взглядами.
Но теперь нас осталось вдвое меньше, и пойманная рыба хоть немного утоляла голод. Мы стали слабы и беззащитны как дети - просто лежали на палубе и шептали просоленными губами имена друзей и любимых.
Когда показадась земля, мы решили, что милосердная смерть прислала нам утешительное видение. Но корабли ткнулись носом в песок и остановились.
Потом появились жуткие видом краснокожие дикари с раскосыми лицами. Мы были так слабы, что просто лежали и ждали, когда нас убьют. Но дикари приняли нас за божеств, явление которых давно было предсказано, и окружили почестями.
Это был Новый Мир, невероятно далёкий от царства Александра - со своими радостями и горестями, с невиданными растениями и животными и диковинными людьми. Мои спутники оценили местные яства и горячность прекрасных дикарок, но мне было пора дальше. Немногие захотели пойти со мной. Мы сели на один из кораблей и поплыли на юг, поскольку побережье в ту сторону уклонялось к востоку.
Иногда мы причаливали к берегу, чтобы пополнить припасы. Местные жители убегали от нас или падали ниц, но однажды что-то пошло не так. Когда мы отдыхали на берегу, дикари схватили нас, связали и потащили в лес. Нас долго волокли на чем-то вроде носилок, потом мы поднимались вверх по реке на лодках, вновь ехали на носилках и, наконец, оказались в городе с множеством террас и глиняных хижин, посреди которого высилась ступенчатая пирамида. Наши пленители, показывая на город, произносили "Куикуилько" - видимо, это было его название.
Нас приволокли в красивое здание в центре города, похожее на храм. Пленители, смеясь, показали жестами, как нас убьют на вершине пирамиды и вырвут из груди наши сердца во славу местных богов.
Нас бросили в темную комнату с узким окошком под потолком, через которое бросали еду. Раз в неделю одного из нас уводили, и он уже не возвращался. По ночам нам снились тысячи ликов смерти, а днём, когда страж не заглядывал в окошко, мы рыли ложками подкоп.
Дождливой ночью, когда он был готов, мы пролезли под стеной и поползли прочь. Стражи обнаружили побег и бросились за нами. Я из-за хромоты отстал - лишь двое спутников остались со мной. В нас полетел град стрел - но не сзади, а спереди. Мы бросились на землю и лежали, слушая шум боя - на Куикуилько напал враг. Утром бой стих, и победители обходили поле, добивая раненых, но нас не тронули, сочтя мертвыми. Когда они ушли, я приподнял голову и увидел, что мои спутники и впрямь мертвы.
Горными долинами спустился я в лес и долго шёл на восток, избегая людских поселений. Так я добрался до побережья, за которым, быть может, лежал последний, внешний океан. Я сколотил плот, поставил на него импровизированный парус из волчьих шкур, собрал припасы и отправился в путь.
Меня носили ветра и волны, иногда я греб или ловил рыбу, но чаще лежал на животе, вглядываясь в бездну океана и говоря с ним, чтобы не сойти с ума. Бездна смотрела из глубины моими глазами и иногда отвечала. Моё заикание прошло, я стал тоньше папируса и легче пушинки и бездумно скользил по нити судьбы, забыв своё имя и прошлое.
Когда плот выбросило на берег, я не удивился, ибо утратил эту способность. В этом Сверхновом Мире так же жарко и влажно, а леса столь же непроходимы и полны опасностей, как в Мире Новом. Но местные жители, черные и курчавые как эфиопы, более простодушны. Я был для них не бог и не жертвенное животное, а просто человек. Меня выходили, ибо племени нужны были охотники, даже седовласые и хромые.
Я провел среди них много лет, но неумолимая сила толкала меня дальше. Я распрощался с племенем и пошёл на северо-восток, ибо ход солнца говорил, что я уклонился к югу. Не помню, что было со мною в пути, да это и неважно. Я безучастно наблюдал, как леса сменяются травянистой степью, пустыней, как исчезает кругом всё живое.
Кочевники пустыни помогли мне в пути, но большинство их погибло в песчаной буре. Я остался один - я не дошёл ещё до края Ойкумены, и боги благоволили моему упрямству. Но иссушенная жаром пустыня и впрямь походила на край мира. Я дошел до него и шагнул вниз. Я падал на песок, потом мое тело лежало на дне бездны, и его засыпали ветра.
Потом я увидел пирамиды. Я встречал их в прошлой жизни, когла меня звали Арридеем и я совершал путешествие на запад, в Египет. Теперь я вернулся с запада - но пирамидам, стоявшим здесь тысячи лет, не было до этого дела.
Я приподнялся, пополз вперёд, снова упал. Меня подобрали воины, пришедшие в Египет усмирить непокорного Птолемея - но они были разбиты и теперь отступали путём, которым когда-то везли умирающего отца. Я лежал в бреду, подхватив местную лихорадку. Мне чудилось, что мир стал маленьким шариком, уплывающим из-под меня в чёрную пустоту космоса, что надо мною кружат шарики иных миров, и люди летят к ним на огненных колесницах. Когда мы вступили в Вавилон, я очнулся и вспомнил, что измерил Ойкумену, и её окружность - 250 тысяч стадиев.
Вот мой рассказ. Если вы ждали, что я спасу великое царство, ваши надежды тщетны: все государства гибнут, когда приходит их час. Вы изначально были глупы, тщась завоевать весь мир. Вы не представляете, сколь он огромен, сколь разные люди в нём живут. Я распорядился записать свой рассказ и спрятать несколько копий - хоть что-то уцелеет в огне гибнущего царства и вдохновит людей далёкого будущего, которые, быть может, объединят всю Ойкумену и устремятся в космос за её пределами.
Когда толпа ворвётся в тронный зал, и наши тела вышвырнут из окон на ликующую площадь; когда персияне разграбят и подожгут дворец, мстя за сожжённый Таис Персеполь; когда наши военачальники, сражаясь друг с другом на осколках царства Александра, создадут собственные династии; когда варвары-степняки будут жечь библиотеки и топтать копытами учёных - останутся люди, помнящие о пределах Ойкумены, предвестники будущего мирового царства, шаг к которому я сделал. Наверно, в нём не будет мира и добра, как нет его в нашем царстве - но, не объединившись, мы не сможем познать пределы мироздания. Прощайте же, братья, и простите меня за всё.